— Что ж, это хорошо.
— Ты думаешь, мне не составило труда убедить Понса? Как бы не так! Дать своей тени коснуться Лорда-Владетеля — серьезный проступок, не говоря уже о том, чтобы чихнуть в его присутствии. Поэтому, сам понимаешь, что незаконное вторжение в его личные земли — это тяжелейшее преступление. Но раз Понс говорит «не беспокойся» — я не беспокоюсь. Он относится ко мне как к гостю, а не как к пленнику. Ну ладно, теперь расскажи о себе. Я слышал, что ты учился Языку. Я ведь тоже: как только выдавалось свободное время, тут же являлся преподаватель.
Хью продемонстрировал свои познания:
— С благосоизволения Их Милости, ничтожный слуга, как, вероятно, прекрасно известно Их Превосходительству, не осмеливался посвящать свое время ничему иному.
— Ого! Ты говоришь на нем лучше, чем я.
— Мне в этом немало помогли, — ответил Хью, перейдя на английский. — Джо, а ты виделся с Дьюком? Или с Грейс?
— С Дьюком нет. И не пытался. Понс почти все время был в разъездах и постоянно брал меня с собой. Так что я был ужасно занят. А Грейс я встречал. Возможно, тебе удастся свидеться с ней. Она часто бывает в этих покоях. Это единственный для тебя шанс поговорить с ней. Только здесь. И только в присутствии Понса. Следует отдать ему должное: он не ревнитель протокольных предрассудков. В узком кругу, я имею в виду. На людях он старается соблюдать лицо.
— Хм… Джо, в таком случае не мог бы ты попросить его позволить мне увидеться с Барбарой и близнецами? Здесь, в его присутствии?
Джо стал раздражаться.
— Хью, ну как ты не понимаешь, что я всего-навсего гость? Я здесь на птичьих правах. У меня нет ни одного собственного слуги, нет денег, нет титула. Я сказал, что ты, возможно, встретишься с Грейс, но не утверждал, что ты обязательно ее увидишь. Если это произойдет, то только потому, что Понс пошлет за тобой и не сочтет нужным удалять ее из покоев — но ни в коем случае не ради тебя. А что касается того, чтобы попросить его устроить тебе свидание с Барбарой, я просто не могу и заикнуться об этом. И все тут! И тебе не советую. Иначе ты на своей шкуре убедишься, что его жезл — не игрушечная погонялка.
— Но я только хотел…
— Тихо! Он идет.
Джо устремился навстречу патрону. Хью стоял потупив глаза, с опущенной в поклоне головой и ждал, когда на него обратят внимание. Понс вошел большими шагами, одетый почти так же, как и при первой встрече, только шлем заменяла на этот раз небольшая красная шапочка. Он приветствовал Джо, тяжело уселся на диван и вытянул ноги. Док Ливингстон тут же вскочил ему на колени. Понс погладил его. Неизвестно откуда появились две служанки, сняли обувь со своего хозяина, обтерли ему ноги мокрым горячим полотенцем, затем вытерли их, помассировали, обули шлепанцы и исчезли.
Пока завершались эти манипуляции, Лорд-Протектор о чем-то беседовал с Джозефом. Смысл Хью полностью не понимал, выхватывая из разговора лишь отдельные слова. Но он обратил внимание, что вельможа в разговоре с Джо использует форму равенства и что тот отвечает ему тем же. Поэтому Хью решил, что положение Джо упрочилось так, что лучше и не надо — почти так же, как и положение Дока Ливингстона. Что ж, Джо и в самом деле довольно симпатичный парнишка.
Наконец Лорд обратил внимание и на Хью:
— Садись, бой.
Хью сел на пол. Лорд продолжал:
— Ну что, ты выучил Язык? Нам сказали, что ты владеешь им.
— С позволения Их Милости, ничтожный раб посвящал все свое время этой благородной цели, хотя результат и довольно плачевен, о чем Их Милость имеет, видимо, честь судить несравненно лучше, чем Их слуга.
— Что ж, неплохо. Произношение бывает и хуже. Но ты пропустил инфикс. Как тебе нравится погода?
— С позволения Их Милости, погода стоит именно такая, какой установил ее Дядя Всемогущий. И ежели любимейший племянник Всевышнего довольствуется ею, то что же может осмелится сказать по этому поводу его ничтожнейший слуга?
— Хорошо. Акцент есть, но понять можно легко. Поработай еще над произношением. Передай своим учителям, что так распорядились мы. А теперь оставь этот глупый стиль. У меня нет времени выслушивать все эти обороты. Отныне в разговоре со мной всегда используй речь равных. Наедине, естественно.
— Хорошо, я… — Хью запнулся, так как вернулась одна из служанок и подала Повелителю какое-то питье на подносе.
Понс посмотрел на Хью, затем перевел взгляд на девушку.
— Это? Не обращай внимания, они глухонемые. Так что ты там говорил?
— Я хотел сказать, что не успел составить представления о погоде, так как просто не имел возможности судить о ней с тех пор, как попал сюда.
— Само собой. Я отдал распоряжение, чтобы тебя как можно быстрее выучили Языку, а мои слуги воспринимают приказы буквально. Никакого воображения. Ладно, с нынешних пор тебе дадут возможность гулять каждый день по часу. Скажи об этом тому, кто занимается тобой. Просьбы имеются? Как кормят? Как обращаются?
— Питание неплохое. Вообще я привык есть три раза в день, но…
— Можешь питаться хоть четыре раза. Опять же: скажи об этом кому следует. Ну, довольно. Перейдем теперь к другим вопросам. Хью… тебя ведь так зовут, да?
— Совершенно верно, Их Милость.
— Ты что? Не слышал, что я сказал? Я сказал: «Пользуйся речью равных». Мое частное имя — Понс. Так меня и называй. Хью, если бы я сам не нашел вас, если бы я не был ученым и если бы я не видел тех забавных вещиц в строении, которые вы называете домом, я бы не поверил в вашу историю. Но теперь я просто не могу не верить в то, что видел собственными глазами. Я человек без предрассудков. Пути Дяди неисповедимы, но чудес он не творит… И я не побоюсь сказать то же самое в любом из его храмов на земле, как бы неортодоксально это ни звучало. Но… так сколько времени прошло, Джо?
— Две тысячи сто три года.
— Ну, скажем, две тысячи. Что с тобой, Хью?
— О, ничего, ничего.
— Если тебя тошнит, то лучше выйди. Я сам выбирал эти ковры. Так вот, я и говорю, что ваши приключения дали пищу для ума моим ученым — и очень хорошо, что дали, должен заметить. За долгие годы они не выдумали ничего, кроме какой-нибудь усовершенствованной мышеловки. Ленивые отродья! Я приказал им явиться ко мне с разумным ответом на вопрос, не ссылаясь на всякие там чудеса, как пять человек или там шесть, а заодно и довольно массивное строение, могли преодолеть пропасть в двадцать веков, да еще так, что ни один волос не упал с их головы? Чистой воды преувеличение, ха-ха! Джо сказал мне, что вы там сломали себе пару костей и еще кое-какие мелочи.
Кстати о костях. Джо предупреждал меня, что разговор о них вряд ли придется тебе по душе, да и ему тоже, но я приказал моим ученым потревожить кое-какие кости. Анализ изотопов стронция — вот как это называется, но ты вряд ли когда-нибудь слышал об этом. Верное доказательство, что труп достиг зрелости до периода максимальной радиоактивности… Слушай, я ведь предупреждал тебя насчет ковров. Не смей!
Хью сглотнул — «Карен! Карен! Моя милая девочка!»
— Ну, как? Тебе лучше? Наверное, сразу следовало сообщить тебе, что при вскрытии захоронения присутствовал священник и были произведены все необходимые церемонии. Все было в точности так же, как если бы она была одной из Избранных. Специальная служба по моему разрешению. А после того как были произведены исследования, буквально каждый атом вернули на место и могила была зарыта с соблюдением всех положенных обрядов.
— Это правда, Хью, — сурово сказал Джозеф. — Я был там. И возложил на могилу свежие цветы. Цветы, которые всегда будут свежими, — так мне и сказали.
— Конечно, будут, — подтвердил Понс. — До тех пор, пока не распадутся от обычной эрозии. Я не знаю, почему вы используете для этого цветы, но если необходимы еще какие-нибудь обряды или нужно принести какие-нибудь жертвы во искупление того, что, на ваш взгляд, святотатство, — ты только скажи. Я прекрасно понимаю: в другие времена обычаи были иными.
— Нет. Нет, пусть будет так.
— Как хочешь. Все это пришлось сделать по соображению научной необходимости. Мне показалось, что это разумнее, чем ампутировать, например, один из твоих пальцев. Другие тесты также заставили моих ученых примириться с очевидностью. Пища, законсервированная методом настолько древним, что я сомневаюсь, знает ли кто-нибудь из современных специалистов по гастрономии, как его воспроизвести… а все же продукты оказались вполне съедобными. По крайней мере, несколько слуг ели их, и никто не отравился. Необходимо упомянуть об удивительном перепаде радиоактивности между внутренней и наружной поверхностями покрытия. Я намекнул ученым на этот факт. Основываясь на информации, полученной от Джо, я приказал им искать данные в подтверждение того, что это событие произошло в начале войны между Западом и Востоком, в ходе которой было уничтожено все северное полушарие.
И они нашли эти данные. Расчеты показали, что сооружение, вероятно, находилось в эпицентре атомного взрыва. И все же оно оказалось целехонько. На почве этого возникла гипотеза, настолько дикая, что я не буду утомлять тебя, излагая ее. Ученым же я просто велел продолжать исследования.
Но самое главное — это целый ряд подлинных исторических сокровищ. Я ведь историк, Хью. История, если к ней умело подобрать ключи, может поведать обо всем на свете. И сокровищем, само собой, являются те книги, которые попали сюда вместе с вами. Я не преувеличивая могу сказать, что теперь они — самое ценное мое достояние. В мире имеется всего лишь две копии Британской Энциклопедии, но они другого издания и пребывают в таком плачевном состоянии, что представляют собой скорее раритет, нежели источник, с которым мог бы работать ученый. В Смутные Времена о них, видимо, никто не заботился, — Понс откинулся назад. Он казался прямо-таки счастливым. — Но зато моя в превосходном состоянии, — и добавил: — Я прекрасно сознаю значимость и других книг. Буквально все они — сокровища. Особенно «Приключения Одиссея», которые известны только по названию. Наверно, иллюстрации тоже относятся ко временам Одиссея?
— Боюсь, что нет. Художник в мое время был еще жив.
— Это плохо. Но тем не менее они превосходны. Примитивное искусство, гораздо более сильное, чем современное. Но я слегка преувеличил, сказав, что книги — самое ценное мое приобретение.
— Почему?
— Потому что самое ценное — это ты! Вот почему! Разве ты не рад этому?
Хью слегка помедлил, затем ответил:
— Рад, если это правда. (Если правда то, что я твоя собственность, надменный ублюдок, то пусть уж я лучше буду ценной собственностью.)
— О, конечно, конечно. Если бы ты говорил в модальности подчиненного, ты не мог бы выразить сомнение. Помни, Хью, я никогда не лгу. Ты и тот, другой… Как его, Джо?
— Дьюк.
— Вот-вот, Дьюк. Джо очень высокого мнения о твоей образованности и более низкого о его. Но дай я объясню. Есть ученые, которые владеют древним английским. Поскольку он не лежит в основе современного Языка, занимаются им очень немногие. Тем не менее ученых я мог бы найти. Но мне никогда не сыскать такого специалиста, как ты. Потому что ты в то время жил и, следовательно, сможешь делать переводы со знанием дела, без этих сводящих с ума четырех, а то и пяти разных толкований одного и того же отрывка, которые обесценивают большую часть переводов древних текстов, а все потому, что ученые не знают, о чем же на самом деле писал древний автор. Я имею в виду незнание культурного контекста. И, вне всяких сомнений, ты можешь объяснить мне вещи, которые очевидны для тебя и непонятны мне.
Ведь так? Теперь ты понимаешь, что мне нужно? Начинай с Британской Энциклопедии. Приступай к работе прямо сегодня, садись за перевод. Делай его как можно скорее, царапай как-нибудь, а уж в презентабельный вид текст приведет кто-нибудь другой. Понимаешь? Ну и хорошо, тогда иди и начинай.
Хью с трудом сглотнул.
— Но, Понс, дело в том, что я не умею писать на Языке.
— Что?
— Меня обучили только говорить, но никто не учил меня читать и писать.
Понс прикрыл глаза.
— Мемток!
Главный Управляющий Дворца появился с быстротой, навевающей подозрения о подслушивании. Да так оно и было: он подслушивал разговор при помощи средств, неизвестных, по его мнению, Лорду-Протектору. Чтобы усыпить бдительность Повелителя, на всякий случай Мемток тяжело дышал. Такие проделки, конечно, были довольно рискованны, но он считал их необходимыми для более тщательного исполнения своих обязанностей. Во всяком случае было безопаснее шпионить за Их Милостью самому, чем конспиративно засылать к нему не совсем глухонемую прислугу.
— Мемток, я ведь велел тебе научить его говорить, читать и писать на языке!
Хью слушал их разговор потупив глаза, в то время как Главный Управляющий пытался возражать, что подобного приказа ему никто не отдавал (это действительно было так), но тем не менее он был выполнен (очевидная ложь), и что он вовсе не пытается возражать Лорду-Протектору (вещь совершенно нетерпимая, невозможно даже и представить, чтобы кто-нибудь пытался)…
— Чушь, — оборвал Понс. — Я и сам не могу понять, почему я никак не отправлю тебя в угольные шахты. Ты бы живописно смотрелся в забое. Белизну твоей кожи прекрасно оттеняла бы въевшаяся в нее здоровая угольная пыль, — он слегка пошевелил своим жезлом, и Мемток побледнел еще больше. — Ладно, исправляй свой промах. Пусть полдня с ним занимаются чтением и письмом, а другую половину дня пусть он переводит и диктует в рекордер. Я мог бы и раньше подумать о диктовке — письмо занимает слишком много времени. Но все равно я хочу, чтобы он умел читать и писать, — он повернулся к Хью. — Еще что-нибудь тебе нужно? Подумай.
Хью откликнулся витиеватой фразой с необозначенной направленностью речи, с помощью которой попросить было ничего нельзя, поскольку речь адресовалась от нижестоящего к вышестоящему.
Понс поморщился:
— Говори прямо, Хью. Мемток, зажми уши. В присутствии Мемтока можешь обходиться без церемоний. Он член моей внутренней семьи, мой племянник по духу. Можешь открыть уши, — обратился он к Главному Управляющему.
Мемток расслабился и постарался принять вид настолько доброжелательный, насколько позволяло вечно кислое выражение его лица.
— Ну что же, Понс, в таком случае-мне нужен кабинет для работы. Моя комнатушка размером примерно с этот диван.
— Запрашивай все, что тебе необходимо.
— Ну, мне нужна комната с естественным освещением, с окнами, площадью примерно в одну треть этой. Столы для работы, книжные полки, принадлежности для письма, удобное кресло… Да, кстати, и свободный доступ в туалет, чтобы не ждать, когда стража соизволит отвести меня туда.
— А разве ты лишен этого?
— Да. И еще: я не уверен, что мои мыслительные процессы стимулируются под воздействием хлыста.
— Мемток, ты наказывал его хлыстом?
— Нет, Дядюшка, клянусь чем угодно!
— Ты способен поклясться и будучи застигнутым на месте преступления. Кто наказывал его?
Хью осмелился вмешаться в разговор:
— Я не жалуюсь, Понс. Но эти хлысты нервируют меня. К тому же я не знаю, кто имеет право отдавать мне приказы. По-моему, кто угодно. Я так и не сумел выяснить свой статус.
— М-м-м… Мемток, какое положение он занимает в семье?
Главный слуга вынужден был признать, что ему так и не удалось решить эту проблему.
— Тогда давайте решим ее на месте. Назначим его главой департамента. Допустим, Департамента Древней Истории. Титул: Главный Исследователь. Следовательно, по старшинству он следует сразу после тебя, Мемток. Извести об этом всех. Я делаю так, чтобы показать, насколько этот слуга ценен для меня. И любой, кто посмеет мешать ему работать, кончит печально. Скорее всего, новый департамент будет состоять из одного человека, но ты сделай все, что необходимо, чтобы он выглядел посолиднее: придай ему кого-нибудь, кто занимался бы рекордером и подготовлял материалы для меня, найди корректора или двух, помощника, который бы присматривал за ним. Я не хочу, чтобы Хью тратил свое драгоценное время на всякие мелочи. Посыльного. В общем, сам понимаешь. Поэтому дому без работы болтаются десятки бездельников, которые только даром едят свой хлеб. Они вполне могли бы украсить Департамент Древней Истории. А теперь приготовь небольшой хлыст и малый значок. Пошевеливайся.
Через считанные минуты на Хью уже висел медальон, ненамного меньше, чем тот, который украшал грудь Мемтока. Понс взял хлыст и что-то вынул из него.
— Хью, я не дам тебе заряженного хлыста, потому что ты все равно не умеешь обращаться с ним. Если один из твоих оболтусов будет нуждаться во взбучке, Мемток всегда посодействует тебе. Может быть, позже, когда ты научишься пользоваться жезлом, мы посмотрим. Ну а теперь… Ты удовлетворен?
Хью решил, что сейчас не время просить о свидании с Барбарой. По крайней мере, не в присутствии Мемтока. Но он начинал надеяться.
Его и Мемтока отпустили одновременно. И Мемток не стал возражать, когда Хью вышел не сзади, а рядом с ним.
Глава тринадцатая
Мемток хранил молчание все время, пока они шли через вотчину слуг. Он прикидывал, как бы использовать неожиданный поворот событий в свою пользу.
Статус дикаря беспокоил Главного Управляющего с момента появления того здесь. Он никак не вписывался в обстановку, а в мире Мемтока все должно было укладываться в определенные рамки. Что ж, теперь дикарь получил утвержденный статус. Их Милость сказал, и этого было достаточно. Но ситуация ничуть не улучшилась. Новый статус был таким нелепым, что превращал всю подлестничную структуру дворца в простую насмешку, а ведь именно подлестничный мир был тем миром, с которым только и был знаком Мемток.