– Раньше не получится?
– Я за рулем.
– Тогда буду ждать. – Сергей убрал телефон и позвал хозяина, чтобы рассчитаться.
Пока они сидели в шашлычной, на улице стемнело. Сергей помог Полине забраться в машину. Глядя, как осторожно она обращается с забинтованной рукой, он заметил:
– Нужно сделать перевязку.
– До завтра потерпит.
– Напомни заехать в аптеку.
– Проще в больницу.
– Не проще… – Сергей уселся в машину и запустил двигатель. – С осколочным в больницу нельзя. Сами все сделаем.
– Думаешь, меня уже ищут?
– Думаю, да.
– В гостиницу нам тоже нельзя?
– Нежелательно. К тому же у тебя нет с собой паспорта.
– Чего нет, того нет. – Полина удрученно вздохнула. – И что нам теперь делать?
– Утро вечера мудренее.
– Но ведь ночевать где-то нужно…
– Есть одна мысль.
– Едем к Татьяне?
– Только сначала ей позвони.
Полина неловко заерзала в кресле. Сергей спросил:
– Что?
– Я не помню ее номер.
– Тогда вспоминай адрес.
Она подозрительно замолчала.
– Ну?
– Крестовский остров, улица Депутатская…
– Дом?
– Кажется, третий.
– Кажется или третий? – насторожился Сергей.
– Нет, дом – десять.
– Квартира?
– Тридцать три. Это я точно помню.
Сергей Дуло заинтересованно развернулся:
– Могу я знать, почему?
Она улыбнулась.
– Не догадываешься? Это напрямую связано с моим днем рождения.
– Оно у тебя четвертого.
– Какой же ты! – огорчилась Полина. – Сколько лет мне исполнилось, помнишь?
– Тридцать три.
– Ну и?..
– Только поэтому? – Сергей Дуло тронулся с места и выехал на дорогу. – У тебя столько всего понамешано.
– Где?
– Где-где… В голове!
– Мне простительно, я контуженая.
– Слава богу, вспомнила адрес.
Сергей забил в навигатор необходимую информацию и, дождавшись, когда тот проложит маршрут, сообщил: – Через час будем на месте. Только он меня через центр поведет. Пробки… Конец рабочего дня.
– Это хорошо, заодно Питер посмотрим. Мы же хотели здесь побывать.
– Хотели, – ворчливо согласился Дуло. – Только не с таким результатом.
И как только Сергей замолчал, и он, и Полина почувствовали, что эту тему лучше не развивать. У обоих возникла уверенность, что стоит им допустить хотя бы тень сомнения в благополучном исходе дела, как все рухнет. Поэтому ближайшие двадцать минут они продолжали молчать. Но когда автомобиль свернул на набережную реки Мойки и они встали в глухую пробку, Полина вдруг оживилась:
– Видишь слева желтый дом?
– Трехэтажный? – уточнил Дуло.
– Номер двенадцать. Здесь жил Пушкин. – Она вздохнула. – В последний раз я была там больше десяти лет назад.
– Здесь квартира-музей?
– Да… Не знаю, почему, но сегодня я весь день вспоминаю о той давней поездке… – Полина развернулась к мужу в три четверти. – На четвертом курсе в зимние каникулы мы с Татьяной Масейкиной сели в поезд и отправились в Питер. Поселились в каком-то затрапезном отеле и целую неделю бегали по музеям. Кстати, именно тогда она познакомилась со своим будущим мужем и после окончания университета переехала к нему насовсем. – Она ненадолго задумалась, потом тихо сказала: – Мне было так его жаль…
– Мужа?
– При чем тут муж? Пушкина!
Не сдержавшись, Сергей улыбнулся.
– Экскурсовод рассказывала о его гибели так, словно потеряла в нем близкого человека.
– Пушкин – наше все, – сообщил Дуло.
– Сказал какой-то дурак. Теперь все повторяют.
– Брякнул, не подумав, – извинился он.
Не обращая никакого внимания на его извинения, Полина увлеченно продолжала:
– Я, помнится, даже заплакала, когда зашла в его кабинет и увидела диван, на котором он умирал после дуэли.
– Неужели диван подлинный?
– Самый что ни на есть. Уж не знаю, как его сохранили. Только представь, сколько прошло времени. Революция, блокада…
Не выдержав, Сергей посигналил.
– Да что они там!
Автомобильная пробка стояла намертво.
– Такая трагедия… – продолжала Полина. – Причем, заметь, и для одного, и для другого: Пушкин умер, а Дантеса разжаловали и выслали из России.
– Гад.
– Ты про кого? – поинтересовалась она и посмотрела в окно.
– Про этого немца.
– Во-первых, Дантес был французом, хотя немецкой крови в нем было достаточно. Во-вторых, в этой истории все очень запутано. Возможно, Дантес был не так уж виноват.
– Стрелял, убил – значит, виновен.
– Отказ от дуэли мог стать позором.
– Нечего было заводить шашни с чужой женой.
– Между прочим, многие современники Пушкина считали, что вина Дантеса преувеличена. На момент дуэли ему было всего двадцать пять. В Петербург он приехал двадцатидвухлетним юношей. По ходатайству голландского посланника Геккерена его сразу приняли офицером в лейб-гвардию. Кстати, Дантесу даже не пришлось сдавать экзамен по русской словесности. Случай для того времени беспрецедентный. В обществе на него смотрели как на избалованное дитя. Он был строен, ловок в общении и обладал особенным свойством нравиться всем. По шалости мог прыгнуть на стол или на диван. Или уткнуться головой в обнаженное плечо светской дамы. Ему все прощали.
– Но ведь он ухаживал за женой Пушкина?
– Наталья Николаевна считалась непревзойденной красавицей, вокруг нее вились толпы поклонников. Было бы странно, если бы и Дантес не оказался у ее ног. Одногодки, они хорошо понимали друг друга. Думаю, вместе им было весело. Со стороны Дантеса это вылилось в показную влюбленность, светскую игру. В те времена чаще говорили о другом поклоннике Пушкиной.
– Это еще кто? – Уставившись в бампер впередистоящей машины, Сергей терпеливо выслушивал рассуждения жены. По своему опыту знал: с ней как с историком такое случалось.
– Наталья Николаевна Пушкина служила фрейлиной при дворе, и ее подозревали в связи с царем.
– А кто у нас в то время был царь?
– Николай Первый. Поговаривали, что, не смея перечить царю, Пушкин сам искал смерти и бросался на всякого встречного и поперечного. Такая в те времена была версия. Теперь же больше склоняются к выводу, что слухи были кознями против Пушкина. От него просто хотели избавиться.
– Значит, Дантес попал под раздачу?
– Оба попали – и Пушкин и Дантес. – Полина опустила стекло и вдохнула холодного воздуха. – Морем пахнет… И знаешь, та поездка в Питер мне потом помогла.
– В чем?
– Во время весенней сессии преподаватель по культурологии заставил меня писать статью, которую, кстати, потом опубликовал в научном журнале под своим именем.
– Что значит – заставил? – возмутился Сергей.
– Я пропустила половину его лекций.
– И о чем была статья?
– Не о чем, а о ком. Конечно, о Пушкине. Об одном годе его жизни, который он провел в Одессе. – Помолчав немного и не дождавшись реакции мужа, Полина закрыла окно. Потом недовольно спросила: – Тебе неинтересно?
Задремав, он резко вздрогнул и, чтобы не рассердить ее, сказал бодрым голосом:
– Рассказывай дальше.
Понимая, что Сергей засыпает, Полина, все же не смогла удержаться от продолжения:
– В Одессу Пушкин приехал из Кишинева, куда за два года до этого был сослан за эпиграммы. Местом службы для него была определена канцелярия генерал-губернатора Воронцова. Герой войны 1812 года, граф Воронцов был самолюбивым и властным человеком, требовавшим беспрекословного подчинения и полной самоотдачи в работе. Но Пушкин не был приспособлен к государственной службе. Кстати, в то время он уже состоялся как профессиональный литератор и имел большой успех. Все это испортило его отношения с графом. Ко всему, по приезде в Одессу Пушкин умудрился влюбиться в его жену…
– В жену графа? – заинтересованно встрепенулся Дуло.
– Да, в Елизавету Ксаверьевну Воронцову. Ему в кратчайшие сроки удалось добиться ее взаимности. Между ними случился скоротечный, но страстный роман, который ничем хорошим для Пушкина не закончился. Граф Воронцов ходатайствовал перед царем об исключении Пушкина из канцелярии, и уже через год несчастный влюбленный покинул Одессу и поехал в новую ссылку, на этот раз в село Михайловское.
– Ходок… – улыбнувшись, заметил Дуло, но Полина его не услышала.
– После светской европейской Одессы Пушкин оказался в деревне, в глуши. Здесь он с головой погрузился в работу: за полгода написал и посвятил Воронцовой около двадцати стихотворений. Между ними возникла бурная переписка, которая со временем стихла.
– Разлюбил?
– Нет. Он продолжал любить, но Воронцова решила закончить эту историю. Пушкин воспринял разрыв как величайшую трагедию своей жизни и начал забрасывать Воронцову и своих одесских знакомых письмами с жалобами и мольбами. Но потом он отступился и написал ей прощальное стихотворение.
Полина замолчала, но при этом беззвучно шевелила губами. Наконец, вспомнив, прочла:
Полина замолчала, но при этом беззвучно шевелила губами. Наконец, вспомнив, прочла:
– Сильно, – признался Сергей.
– Гений, – подтвердила Полина.
В этот момент поток машин сдвинулся с места, Дуло тоже нажал педаль газа. Проехав вдоль Мойки минут пять, они снова остановились. Стукнув рукой по рулю, Сергей негромко выругался, а потом, посмотрев налево, спросил:
– Видишь двухэтажное здание?
– Желтое, с эркером?
– Набережная реки Мойки, дом восемьдесят шесть. Главное следственное управление по городу Санкт-Петербургу… Из-за твоего чемодана здесь сейчас все стоят на ушах.
Глава 12. Странные вещи
В это же время в кабинете на втором этаже к окну подошел следователь Иван Макарович Филиппов. Открыл створку, безмолвно оглядел крыши машин, стоящих в гигантской пробке, перевел взгляд на свинцовую воду, на мост и серые здания на противоположном берегу Мойки. Вдохнув холодного воздуха, он тихо сказал:
– Морем пахнет сегодня…
Позади него хлопнула дверь, и сквозняк прикрыл створку окна. К Филиппову подошел оперативник Румянцев.
– Ничего хорошего я тебе не принес, Иван Макарыч. Подозреваемая исчезла, как сквозь пальцы просочилась. Скорей всего у нее были сообщники. Они, судя по всему, увезли ее на машине. Во всех отделениях полиции, в метро, на вокзалах, в аэропорту есть ее фотографии. Теперь будем ждать.
– Когда собираешься опрашивать поездные бригады?
– Завтра, – вздохнул Румянцев. – Там десять вагонов. Это на целый день.
– Не надо десять. – Филиппов прошел к столу и сел на свое место. Оттуда поманил Гришу рукой. – Иди, чего покажу…
Румянцев приблизился к столу и вместе с Филиповым приник к монитору компьютера.
– Видишь? – Филиппов ткнул толстым кривым пальцем в экран. – Эта дамочка долго стояла у шестого вагона.
– Где? – Румянцев ничего не замечал среди моря голов.
– Вот… вот… неужели не видишь?
– Нет, не вижу.
– Смотри на эту голову, следи за ней, сейчас народ рассосется, и ты поймешь, что это она.
Минут через пять Румянцев сказал:
– Точно! – Он восхищенно взглянул на Филиппова. – Как же ты рассмотрел?
– Каких-то жалких четыре часа, и дело в шляпе.
– Ну, ты даешь!
– Теперь давай ты. И смотри, если проколешься!
Румянцев сосредоточенно произнес:
– Значит… Первым делом в шестой. И только если в этом вагоне не получу нужного результата, отправляюсь в другие.
– Так точно, – сказал Филиппов. – Если стюардесса опознает подозреваемую, если подтвердит, что у нее был такой чемодан, определи ее место и вычисли по спискам фамилию и данные паспорта.
– Сто процентов – фальшивый или краденый.
– Даже если так, надо с чего-то начать. Ты заходил к криминалистам? В больнице хоть что-то нашли?
– С отпечатками еще разбираются, их там немерено. Есть кровь, которую взяли у подозреваемой на анализ. Есть описание полученного ранения.
– Она ранена? – удивился Филиппов.
Теперь и Румянцев уставился на него с недоумением:
– Вот те раз! Ты же сам разговаривал с ней.
– Куда она ранена?
– Осколочное в левую руку.
– Значит, нужна перевязка… Но в больницу, факт, не пойдет.
– Может, разослать ориентировку по всем аптекам? – оживился Румянцев.
– Ты хоть представляешь, сколько людей покупают йод, перекись и бинты?
– Да-а-а… Это – да. – Между делом Гриша продолжал смотреть в монитор, где шла запись с перрона. – Ты только посмотри… Вот это походка!
– Где? – Филиппов развернулся к экрану и увидел высокую блондинку в замшевом пальто и шарфике, намотанном вокруг шеи. – У этой?
– Пальтечко узенькое, сейчас на груди лопнет. – Румянцев загоготал каким-то особенным гоготом, которым смеются молодые ребята, обсуждая симпатичных девчонок.
У Филиппова все это было в прошлом, и он ограничился коротким восклицанием:
– Класс!
– Да, – вспомнил Гриша Румянцев, – ребята из соседнего отдела нашли хозяина телефона.
– Того, где была ее фотография? – Филиппов достал из стола найденный телефон. – Приезжий?
– Нет, петербуржец.
– А зачем виды города на телефон фотографировал? Зачем террористку снимал? Кто с ним говорил?
– По адресу ходил участковый.
– Ну…
– Хозяин телефона заявил, что ничего не фотографировал, он даже не знаком с этой функцией. На железнодорожном вокзале в последний раз был три года назад. А телефон у него украли в метро за пару дней до теракта.
– Бред какой-то! – возмутился Филиппов. – Надо бы проверить его.
– Проверили. Старику семьдесят восемь. Поздновато ему в террористы.
– И все же… – скорее из вредности возразил Филиппов, взял телефон и стал просматривать снимки. – Знаешь, что меня напрягает? Все виды снимались недалеко от вокзала и сделаны в течение четырех минут. И это было ранним утром, за пятнадцать минут до отправления скоростного поезда в Москву. А женщину с чемоданом сфотографировали через пятнадцать минут, после того как этот же поезд вернулся обратно. Сдается мне, что тот, кто украл телефон, в день взрыва уехал в Москву и тем же поездом вернулся обратно. – Филиппов говорил медленно, делая внушительные паузы. – Ну, предположим, хотел человек поснимать на ворованный телефон. Только фотографии почему-то вышли небрежные. – Иван Макарович просмотрел несколько снимков. – На некоторых даже пальцы видны…
– Возможно, это ее сообщник, – предположил Гриша Румянцев.
– Тогда зачем он ее засветил?
– Да. Точно. Сдал полностью. С потрохами.
– Отпечатки с телефона снимали? – спросил Иван Макарович.
– Все чин чинарем.
– Результат?
– Чистенький, словно помыли.
– Еще одна странность. И если к этому добавить сверхдорогой чемодан, который купили, чтобы взорвать, получается нелепая, я бы сказал, непонятная ситуация.
– Иван Макарыч…
– Да. – Филиппов посмотрел на Румянцева и только теперь заметил, как тот вымотан. – Иди-ка, ты, Гриша, домой.
– А вы?
– А я еще посижу.
Глава 13. Татьяна Масейкина
Навигатор гонял машину по городу в поисках незагруженных улиц. Время прибытия к дому на улице Депутатской не сокращалось, а, наоборот, увеличивалось. Плюнув на предписания навигатора, Сергей Дуло интуитивно отыскал нужный путь. Вскоре они остановились у нарядного дома, часть которого, начиная с четвертого этажа, была круглой.
Дверь подъезда, как и водится, оказалась запертой. Полина позвонила в тридцать третью квартиру. Им быстро открыли, даже не спросив, кто пришел. Такая благожелательность улучшила настроение. Консьержка уже спала, во всяком случае, окошко ее комнаты было задернуто.
Поднявшись на десятый этаж, они вышли из лифта и обнаружили, что дверь тридцать третьей квартиры уже приоткрыта. Шагнув в прихожую, Полина громко сказала:
– Та-а-ань… – и, не дождавшись ответа, спросила: – Ты где?
Оглянувшись на мужа, она увидела, что он вдруг напрягся.
– Сережа…
Дуло знаком велел ей молчать и, стараясь не шуметь, прошел по коридору, заглянул сначала на кухню, потом в гостиную. Оглядевшись и никого не обнаружив, отправился дальше. Полина потащилась за ним, четко осознавая, что события развиваются не так, как ей бы хотелось. Рассчитывала на радость встречи с подругой, а в результате она и ее муж блуждают по чужой квартире, не зная, чего ждать.
Сергей открыл еще одну дверь и быстро скрылся за ней. Полина шагнула следом. В комнате стояла кровать, прикрытая клетчатым пледом, рядом, привязанная к стулу, сидела женщина. Ее глаза были закрыты, голова опущена. Сергей бросился к ней, тронул шею и через мгновенье обернулся к жене.
– Мертва, – тихо сказал он. – Ты ее знаешь?
– Это Татьяна Масейкина… – сквозь рыданья выговорила Полина.
– Твоя подруга?
Полина затрясла головой и вдруг спросила:
– Кто же нам открыл дверь?
Сергей сорвался с места и за две минуты обежал всю квартиру.
– Никого, – сказал он после того, как вернулся. Затем взял ее за руку и потащил к выходу.
– Нужно вызвать полицию! – заупрямившись, остановилась она.
– Без тебя вызовут.
Словно в подтверждение его слов, с улицы послышалась далекая сирена полицейской машины.
– Быстро! – скомандовал Сергей и впихнул ее в подошедший лифт.
Выходя из подъезда, он велел ей надвинуть шапочку и опустить голову. Они добежали до автомобиля, который Сергей Дуло, по оперативной привычке, оставил подальше от дома. Заскочив в салон, он выждал, пока сядет Полина, и, как только захлопнулась ее дверца, резко взял с места. Машина рванулась и помчалась через двор в направлении ближайшего выезда на главную улицу. Полина обернулась и повисла на спинке кресла.