Но артане стремительно двигались вперед, и уцелевшие воины потихоньку пробирались за ними вслед. Иногда, когда не успевали спрятаться, их догоняли небольшие артанские отряды. В основном ими пренебрегали, это уже не воины, но, если при них оставались длинные мечи, их убивали быстро и безжалостно. Но никогда не гонялись даже за пешими воинами, считая это ниже своего достоинства, а куявы выбрасывали все оружие, снимали и прятали в лесах доспехи, а дальше пробирались под видом погорельцев и странников.
Немногие, кто старался сохранить дорогое оружие и доспехи, днем отсыпались, а пробирались в глубь страны только ночами.
Аснерд, умелый не только в бою, но и в хозяйствовании, роздал вотчины и владения на захваченных землях союзникам, сам лишь безжалостно взыскивал с них на содержание войска. Деньги были небольшие, но в разоренных хозяйствах не осталось людей, половина домов сожжена. Работать некому, но артанам не объяснишь: с виноватыми, как они считали, расправлялись тут же на месте – сажали на кол, вешали, а если торопились, то просто рубили топорами, а право на владение отдавали другому.
Всюду, где Аснерд проезжал и определял сумму налога, полыхали пожары. В день по несколько раз ему приходилось пускать в ход топор, не столько защищая себя, сколько других, когда при нем мародеры или разбойники грабили или поджигали чей-то дом, насиловали женщин. Откуда бы ветер ни подул, отовсюду несет гарью, в воздухе постоянно чувствуется страшный запах горелого человеческого мяса. И хотя человеческое пахнет так же, как и свинина, но никто не оставит кусок свинины в огне, в то время как человечину еще есть не начали… вроде бы.
Он видел шайки разбойников, бродяг, просто беглых, что вроде бы не разбойничали, готовые где-то осесть и мирно работать, если отыщется хорошее место, но по дороге нападали и грабили всех, кто выглядел слабее. А то и убивали тут же просто так, для потехи.
По всей стране плодились разбойники. Отчаявшиеся крестьяне объединялись и сообща давали отпор мародерам, но, когда человек вместо сохи берет в руки меч, у него появляется соблазн и дальше добывать прокорм мечом, так проще и легче, чем пахать землю. Те из беров, что присягнули на верность артанам и чувствовали их защиту, поспешно расширяли владения, притесняли соседей, сгоняли с земель, захватывали их охотничьи и рыбные угодья.
Он скрипел зубами и хватался за голову, ибо чем больше людей встречал на пути, тем омерзительнее эти куявы ему становились. Страна умирает, а они в преддверии близкой смерти спешат забыться в оргиях и разгуле, выдумывают такие забавы, от которых сами содрогнулись бы в мирное время: не лучше то дурачье, что поверило своим берам, будто они покорились артанам лишь для того, чтобы поглотить артан, а затем на их землях создать единое мощное государство, что затем поглотит и Славию.
По слухам, немало земледельцев, отчаявшись выжить в такой стране, семьями, а то и целыми деревнями уходили на земли Вантита, где всегда потребность в людях. Богатейшая и густонаселенная страна быстро беднела даже людьми, а те, что оставались и прятались в лесах, уже становились непригодны для мирной жизни пахарей, вкус крови забывается плохо, а добытое мечом всегда выглядит ценнее, чем добытое потом и тяжким трудом…
Артанское войско передвигалось длинными переходами, но Придон взял с собой сотню героев на легких быстрых конях, они понеслись между небом и землей, как тень от быстро бегущей по небу тучи.
В отличие от ровной артанской степи здесь очень быстро равнина начала колыхаться, как исполинские волны. Дорога шла то вверх, то вниз, но все происходило плавно, спокойно, величаво. Кони поднимались без усилий, как и спускались, на горизонте маячили горы, настоящие горные хребты.
Придон стискивал челюсти, хмурился. Рядом мчался Огнивец, поглядывал по сторонам, прокричал:
– Зачем Творец создал горы?
Придон зло оскалил зубы. Горы – это подлая мелкая война с выстрелами в спину, с бросками дротиков из-за камней, это погони над бездонной пропастью и – хуже всего – это жуткие драконы, что живут на вершинах гор!
Даже реки здесь злые, быстрые, хоть и катят воды пока что по равнинам. И холоднее, ибо вобрали в себя холод горных недр. Кони преодолевают такую воду с осторожностью, их пугает крупная рыба, что без страха крутится под ногами и щипает за ноги, пугает чистое каменистое дно, когда река должна быть тихой, медленной, вода теплой, а копыта должны погружаться в восхитительную смесь ила и мелкого песка.
Даже на равнине среди садов или вблизи дороги иногда торчали сложенные древними великанами камни: один на другом, а на самом верху, как шляпка гриба, самый огромный, обычно плоский. Под такими каменными столбами широкая тень, но ни один артанин не рискнул бы отдыхать в такой тени.
Куявы не обращали внимания на эти камни, даже не задумывались, что за силы их сотворили, это артане сразу заспорили, и чем больше таких каменных столбов встречали по дороге, тем больше появлялось предположений, начиная от того, что это дети великанов просто ставили камушек на камушек, а потом забыли и пошли играть в другие игры, до идеи, что это не камни вовсе, не камни…
На перекрестках дорог обычно располагался постоялый двор, корчма, подсобное хозяйство со своей хлебопекарней, кузницей, а то и оружейной мастерской. Сперва удавалось захватывать и хозяев, но потом слух о приближении артан опередил их войско, дальше все дома зияли пустыми окнами. Хозяева успевали захватить все ценное, артане злились и требовали, чтобы военачальники вели их быстрее.
Кроме постоялых дворов, попадались и небольшие храмы из черного гранита, чтобы путешественники могли принести жертву богам. На храмы артане внимания не обращали: камень не подожжешь, а сами куявские боги не страшны, ибо известно, что они всего лишь пыль под ногами могучих и грозных богов Артании.
Куявы, как зерновые муравьи, ухитрялись обрабатывать каждый удобный клочок земли: артане дивились ровным квадратикам, из которых одни оставались вспаханными, на других уже дружно поднялись зеленые стебельки, похожие на железную щетину. Не все крестьяне ушли заранее. Иногда удавалось увидеть, как на дальних полях копошатся фигурки. При виде войска они всякий раз пускались бежать, а за ними с веселыми воплями бросались в погоню молодые артане.
Однажды Аснерд резко осадил своего жеребца, а когда Придон пытался проскочить дальше, ухватил его коня за повод. Тот сдуру пытался проскочить, выдернуть повод, но едва не вывихнул шею: вырваться из руки Аснерда было то же самое, что свернуть гору.
Придон проследил за взглядом старого полководца. Впереди на высокой горе зловеще чернела массивная башня. Стена слегка поблескивала, словно башню сложили из угля или же облили смолой, а та застыла, укрыв от зубцов крыши до самого низа. Высоко в небе медленно разрасталась туча, пока что серая, но Придон ощутил, как серость перейдет в черноту, та станет угольной, тяжелой, в недрах тучи начнут посверкивать, пока что слабо, сполохи, а сама туча будет расти, раздвигаться, нависать тяжелой мощью…
– Колдун? – спросил он и кивнул на тучу.
– Туч быть не должно, – ответил Аснерд угрюмо. – На всю неделю волхвы предсказали погоду ясную, а небо чистое.
– Проклятые колдуны!
– Пока что просто пугает, – заметил Аснерд. – Сюда не достанет. Но когда подойдем ближе…
– Ударит?
– От нас один пепел взметнется.
Придон скрипнул зубами. Лицо перекосило холодным бешенством.
– Это нечестно! – сказал он горячо. Опомнился. Сказал еще резко: – Но мы должны пройти!
– Мы пройдем, – сообщил Аснерд. – Если нет других путей, мы пройдем просто, по-артански. Не станем хитрить, строить подкопы, прокрадываться, аки трусливые куявы. Нет лучше и краше гибели, чем в прямой атаке на врага, когда летишь на горячем коне, в руке поднятый топор, а ты выкрикиваешь навстречу ветру боевой клич…
Придон сразу ухватил мысль, спросил быстро:
– Его молния бьет… не всех?
– У него сильные молнии, – ответил Аснерд угрюмо. – Каждой он способен сразить десять, а то и больше человек. Но он бьет молниями даже реже, чем лучник стрелами. Если сотня ринется вот отсюда на его башню, он, возможно, успеет испепелить их всех. Но если три сотни – его башню разнесут даже топорами.
Придон пробормотал непонимающе:
– Но почему тогда эти башни… неприступны?
– Это куявы так считают, – сказал Аснерд с презрением. – Они цепляются за свои жалкие жизни! Они не хотят погибать даже красиво.
Придон покачал головой:
– Наши тоже не могли миновать эти башни.
– Наши ходили только в набеги, – возразил Аснерд. – Малыми отрядами героев. Сотня артан в состоянии разбить куявское войско в тысячу человек, но такую башню им не взять. Потому и прокладывали для дальних набегов дороги так, чтобы не попадать под удар башен. Но сейчас у нас стотысячное войско! Разницу уловил?
Туча над башней росла, Придон ощутил ее тяжесть, теперь это создание колдуна весит как целая гора, что за мощь у колдуна, что держит на весу такую махину, в недрах тучи негромко погромыхивало. Трепет пробежал по телу Придона. Так негромко и даже довольно похрюкивает лесной вепрь, самый страшный зверь, который, если разъярится, становится неудержим в своей мощи, натиске, ярости, сметает с пути и медведя, и льва, и тура. А в той туче дремлет небесный зверь в сто тысяч раз крупнее и сильнее лесного кабана. Небесный кабан, вызванный или созданный колдуном, способен смести целое войско…
Аснерд, как услышал его мысли или же прочел по смятенному виду, сказал громко:
– Устрашает. На самом деле его мощь хоть и велика, но небезгранична. Артане гибели не страшатся!
* * *Меклен выехал навстречу, перехватив за конный переход до города, сам отвел короткой дорогой через редкий лес к тем мерзавцам, что осмелились держать ворота закрытыми.
– Город называется Старгородом, – объяснил он. – Вот смотрите, какой… красавец! Это уже третий Старгород, что я встречаю… туповатые куявы, даже новое имя придумать не могут! Но городок сам по себе хорош.
Придон остановил коня на пригорке, одним взглядом охватил город и его окрестности. Стоит в излучине реки, как обычно и ставят мудрые строители города-крепости. К тому же берега крутые, обрывистые, скалистые, с той стороны подобраться просто немыслимо. Город защищен рекой с трех сторон, а с четвертой – широкий и глубокий ров, вал с не просто натыканными кое-как остриями копий, а хорошо вбитыми в крепкую спрессованную землю обломками кос, мечей Кони сразу же рассекут сухожилия, ни один артанин не пустит своих любимцев по такой дороге, он скорее сам туда пойдет…
Но даже если все это преодолеть, хотя непонятно, как это сделать, нападавшие расшибутся о высокие стены из тяжелых гранитных глыб. Время сплавило их воедино, город будто вдобавок окружен еще и монолитной отвесной скалой.
Придон смотрел в ярости, кулаки в бессилии сжимались до хруста костей. Если этот город штурмовать, о его стены кровавыми брызгами разобьется вся армия.
– Аснерд, – велел он резко. – Зови трубача!
– Хорошо, – ответил Аснерд осторожно. – Кликну, но что ты задумал?
– Предложу выдать убежавших, – отрезал Придон. – И дам слово, что отступлюсь от города.
Аснерд в сомнении покачал головой. Вяземайт сказал мирно:
– Попробовать стоит. Только ты сам, Аснерд… А то у Придона голосишко дрожит.
Придон ощетинился:
– У меня?
Со стен в удивлении смотрели, когда на расстояние выстрела из лука подъехали двое всадников. Один протрубил звонко и весело, второй поднял коня на дыбы, тогда только на воротах закричали друг другу, что трубит Придон, сам Придон, тот самый Придон, который меч, а теперь – который войско.
Второй вскинул руку, голос его, огромный и рыкающий, раскатился над притихшим, замершим в ожидании миром:
– Горожане! У нас нет вражды к вашему городу. Мы пройдем мимо, не причинив ему вреда, если отдадите сбежавших к вам куявов, что ускользнули от карающей длани артан. Я не думаю, что их так уж много… и не думаю, что вам стоит из-за них складывать головы. К тому же с нами идут куявы, которые вас почему-то не любят, взгляните со стен! В их руках вы не просто умрете, а сперва увидите, как долго умирают ваши жены, дети!
Со стен прокричали задорно:
– А ты напади! Посмотрим, как обломаешь зубы!
Аснерд снова вскинул руку. Ладонь была шире лопасти весла большого корабля, на стене почтительно умолкли.
– Я сказал. Ждем ответа до захода солнца. А потом не оставим от вашего города камня на камне! Ваших правителей прибьем на городских воротах, а женщин… подумайте, что будет с вашими женщинами!
Он повернул коня, но Придон ухватил коня за повод, удержал.
– Почему ты не потребовал выдачи Итании?
– А вдруг она спрятала свое лицо? – ответил Аснерд вопросом на вопрос. – Вдруг Тулей здесь под видом погорельца… ведь за него я назначил такую награду, что… А ты знаешь, что куяв отца родного продаст за одну монетку!.. Да отпусти коня, это дурачье смотрит со стен!
Глава 16
Вечером Аснерд придвинул все громадное войско на расстояние выстрела из лука. Со стен смотрели уже со страхом и неуверенностью. Кто знает этих диких артан, могут и своими трупами запрудить ров, вон их сколько, а жизнь человеческую ни во что не ставят, дикари, как есть дикари. Сидят на конях, неподвижные, как заснули, ждут сигнала. А солнце опускается все ниже…
Придон тоже поглядывал на кровавый закат. Багровое солнце, распухшее, словно усталое сердце, сползало по тверди небосвода к багровой земле. Небо в кроваво-красных тучах, будто уже пропиталось кровью, что только прольется.
– Не откликнутся, – пробормотал Аснерд. – Дураки будут, если откликнутся!
– Нам не взять эту крепость, – подтвердил Вяземайт. – Разве что окружить все так, чтобы муха не пролетела. Не думаю, что у них запасов на многие месяцы.
– Нам и на неделю нельзя задерживаться! – прорычал Придон в бешенстве. – Аснерд, на что ты надеешься?
– На куявскость, – пробормотал Аснерд.
Конь под ним сделал пару шагов вперед, чувствуя, как хозяин жаждет уйти от неприятных вопросов. Аснерд в самом деле чувствовал шаткость своих слов, люди в крепости не выдадут беглецов, просто не могут их выдать, это же преподло…
Со стороны крепости звонко прозвучали трубы. Придон встрепенулся, а Вяземайт буркнул:
– Не ликуй. Скорее всего так пошлют…
Придон поймал себя на том, что и торопит коня и придерживает, чтобы не выглядело, будто так уж обрадовался такой безделице, как сдача очередного города. Может быть, в самом деле решили облаять, оскорбить, пообещать вбить в землю по ноздри, как уже клялись проделать не раз, а сейчас головы тех болтливых храбрецов торчат из земли.
На крепостной стене появились люди в белых одеяниях, важные, осанистые. Придон рассмотрел человека с посохом верховного волхва, у второго на груди блестит толстая золотая цепь, знак наместника края. Их окружают пышно одетые, почти по-зимнему, для важности.
Придон остановил коня. С крепостной стены крикнули:
– Если отдадим беглецов, откуда нам знать, что снимете осаду?
Аснерд оскалил зубы, мол, я этого и ожидал, кивнул Придону, дальше говори ты сам. Придон, сдерживая ликование, ответил с достоинством:
– Посмотрите лучше, кто на этом белом коне?
После паузы тот же голос выкрикнул:
– Придон, который добыл меч Хорса!
– И тот самый Придон, – сказал сильным голосом Придон, – у которого этот меч за спиной!.. Что вам еще надо? Я сказал, а мое слово… дороже всех сокровищ в казне Тулея, ибо эти сокровища уже растащили мои воины на бусы своим женщинам, а мое слово… это мое слово! Оно нерушимее Рипейских гор.
На стене заговорили между собой, спорили, Придон видел, как двое вообще ухватили один другого за грудки. Их разняли, осанистый с жезлом в руках что-то втолковывал рослому воину, и тот, надсаживаясь, как петух перед «кукареку», прокричал зычно:
– Мы принимаем условие доблестного Придона. Мы выдадим ему беглецов, если обещает не трогать город и оставить свободы и привилегии, которыми здесь пользовались при Тулее.
Придон с великим трудом удержался, чтобы не заорать радостно, что да, согласен, любые свободы и привилегии, какая ему разница, помедлил, потом сказал могучим голосом полководца:
– Даю слово!.. А теперь – жду.
Он повернул коня, Аснерд и Вяземайт по взмаху его длани отодвинули войско на два выстрела из лука. Со стен это выглядело впечатляюще, когда вроде бы дикая и неорганизованная армия, не умеющая соблюдать строй, дружно качнулась и, как единый ощетинившийся копьями шерсти зверь, отступила в том же порядке.
Ворота распахнулись, через мост медленно побрели скованные тяжелыми цепями люди. Придон привстал на стременах, звон цепей на руках врага ласкает слух, а этих мерзавцев сковали еще и по ногам. Пленных сопровождали стражи. Выслуживаясь перед грозными артанами, они орали, били по головам и спинам древками копий, кололи остриями.
Придон жадно высматривал среди них Тулея и его приближенных, но с еще большей жадностью выискивал тонкую фигурку Итании. Уже понимал, что ее здесь нет, но глаза жадно высматривали, а сердце сжималось в безумной тоске и разочаровании.
Люди в цепях выходили и выходили. Аснерд пробормотал:
– Да их тут больше сотни… Если не две!
– Это еще не много, – сказал за их спинами Щецин. – Могло быть и тысячи. Народ предпочитает прятаться в лесах, а не в крепостях.
Вяземайт поинтересовался:
– Что будешь делать с ними?
Придон ответил со злым разочарованием:
– Да пусть катятся на все четыре стороны! И цепи пусть сами снимают.
Едва скованные цепью сошли с моста, стражники пугливо отступили. Для них отворили калитку в воротах, все быстро юркнули в эту щель, быстрые и пугливые, как мыши. Пленники остановились, угрюмые и подавленные.