Ошарашенные люди подавленно молчали. Он сошел с ума! Сначала капитан Георг, теперь Мурлеттер, эта мысль мелькнула у многих. В этом их убеждали последние слова капитана да и самый его вид: горящие глаза, срывающийся голос.
Новый помощник капитана Гельмут фон Валлорита, как положено, скомандовал экипажу «смирно» и отдал честь командиру корабля.
Фон Валлорита носил монокль на правом глазу. Отдавая честь, он случайно задел рукой хрупкое стеклышко. Оно обреченно звякнуло о металл палубы, но не разбилось, а покатилось к краю. Десятки глаз завороженно следили за его замысловатым кружением. Никто не решился нарушить строй. Но вот маленькое стеклышко прощально звякнуло и нырнуло за борт.
Бог весть как родятся в мозгу человеческом прихотливые связи между, казалось бы, далекими вещами и событиями. Пустяк как будто — человек обронил в море монокль. Но этот пустяк глубокой болью отозвался в измученных душах. Люди, стоявшие на палубе, ощутили себя, как никогда прежде, слабыми и потерянными. Заблудившимися где-то на краю земли, позабывшими дорогу домой. В бессильной злобе взирали они на мрачно серевшие окрест каменистые горы, равнодушные скалы и безжалостные ледники, погруженные в вековой сон. Что им за дело до несчастных скитальцев?
В тот же день на катер погрузились восемьдесят шесть человек. Из них двое офицеров и двадцать унтер-офицеров. Среди последних был и известный нам Вилли Унтермайер.
Остальные тоже были бы не прочь расстаться с проклятым линкором, но им думалось, что теперь уже торопиться не к чему. Не сегодня-завтра, казалось им, командир сам убедится в бессмысленности принятого им решения. Жить, а тем более пытаться бороться в том положении, на которое они себя обрекли, невозможно. Да и нужно ли? Линкор смерти изжил себя, и ни к чему цепляться за призрак. Эта мысль настолько очевидна, что доступна даже безумцу. Ясностью своей она осветит туман помутившегося рассудка, и корабль наконец сделает единственно возможное — сдастся.
В присутствии командира уходящие торжественно поклялись хранить доверенную им тайну, после чего загрузили в вещмешки провизию и деловито заняли места на катере. Катер проворно вышел из бухты и взял курс в открытое море.
Конец кошмару! Они свободны! Но радости не было. Свобода пахла предательством, а добровольный уход — постыдным дезертирством. «Предатель, я предатель!» — эта мысль жгла и душила их всех, лишала покоя и радости жизни. А иных — и самой возможности жизни. Именно так произошло с Вилли Унтермайером.
Всю ночь катер держал курс на восток, стремясь отойти на безопасное расстояние от скалистого, изрезанного рифами и фьордами побережья и благополучно достичь пролива Лемера.
Рассвет нехотя сочился сквозь туманную дымку на горизонте. Суши больше не было видно. В скудном предутреннем свете люди с трудом узнавали лица товарищей, заросшие густой многодневной щетиной.
— Неизвестное судно за нами! — вдруг выкрикнул кто-то.
Все как по команде обернулись, затаив дыхание.
— Линкор смерти!
Люди зашевелились.
— Линкор смерти! Смотрите, он идет нашим курсом.
— Точно! За нами!
— Какое — за нами! Не видишь — от нас!
— Черт его носит!
— Гляди-ка, мчится на всех парах!
— Это смерть спешит, — хохотнул один из матросов. Но никто не поддержал его шутку. Все взгляды были прикованы к линкору.
Картина и впрямь выглядела устрашающе-величественной. Гигантский корабль стремительно возникал из предутреннего тумана, мощно и вместе с тем легко рассекая водную гладь. Высоко за кормой пенились встревоженные волны. Катер поспешно изменил курс.
Линкор смерти неумолимо приближался. Теперь до него оставалось не больше мили. Неожиданно ветер донес знакомый звук.
— Слышишь, вроде труба.
— Труба?
— Точно, труба.
— Да они там рехнулись! Ты слышишь, что трубят?
— Не могу разобрать…
— Сигнал к сражению!
И вдруг все голоса заглушил чей-то полукрик-полустон:
— Матерь Божья! Там, там!.. — Матрос на катере протягивал руку к горизонту, не в силах более вымолвить ни слова.
Восемьдесят шесть голов повернулись в указанную сторону.
Там, на горизонте, сквозь рассветную дымку проступали пугающие своими размерами силуэты военных кораблей. Они приближались, выстроившись в линию. Что это? Невиданный враг или снова мираж?
Корабли нависали над линкором, грозя раздавить, утопить, уничтожить его. В сравнении с ними громадный линкор, последнее слово военно-технической мысли, казался хрупким суденышком, бумажным корабликом. Высота этих судов достигала сотен метров, значит, водоизмещением они в миллионы тонн. Человек не в состоянии сотворить такое. Не иначе как это исчадие ада.
— Два, три, четыре, пять, шесть, — завороженно считали беглецы.
А тем временем из тумана выступали все новые гиганты. И не было им конца и края…
Ни один корабль не повторял другой. Прихотливые, невиданной формы, точно гнутые, мачты буравили свинцовое небо. На палубах словно высились минареты. Ветер трепал неведомые штандарты и знамена. Олимпийским спокойствием и величием веяло от чудовищных великанов.
Кто они? Откуда взялись? Какие адские подземелья исторгли их на свет, чтобы лишний раз напомнить человеку о его немощи и бессилии? Ангелы или демоны правят этими плавучими крепостями? Быть может, с ними и предстоит линкору вступить в тот самый последний бой, которым бредил покойный капитан Георг?
Тем временем «Фридрих II» на всех парах мчался к своей погибели. Расстояние между ним и другими кораблями стремительно уменьшалось, а он лихорадочно наращивал скорость, словно боясь опоздать, упустить счастливый миг торжества. Но гигантские корабли уже закрыли весь горизонт.
Сражение, по свидетельству Унтермайера, длилось не более десяти минут. Люди на катере следили за ним, онемев от ужаса и не в силах сдвинуться с места.
Линкор смерти бесстрашно и дерзко поднял к небу все свои двенадцать загадочных орудий и направил их в сторону застивших горизонт призраков.
— Огонь!
Из стволов троекратно исторглось пламя, сопровождаемое оглушительным грохотом, огласившим необозримый океанский простор. Густой красноватый дым повис над водой. Меж тем орудийные стволы продолжали деловито и споро выплевывать пламя. Оно взмывало в небо, чертя в нем огненную линию. Где-то, на головокружительной высоте, линия резко изгибалась, почти ломалась, чтобы четко и точно поразить цель. Метили, похоже, в боковую часть одного из черных чудовищ.
— Тонет! Тонет! — в безумном волнении вскочил вдруг офицер на катере, указывая на черную громадину.
Но люди и так не сводили глаз с поврежденного корабля. В самой его середине вдруг разверзлась огненная бездна. Главная мачта качнулась, накренилась, застыла на мгновение и рухнула, превратившись в горящие обломки. Корабль стремительно уходил в глубину.
Снова небо рассекла огненная полоса, снова оглушительно прогромыхало — линкор смерти выпустил второй залп. Только тогда противник словно опомнился. На четырех кораблях вспыхнули желтые дьявольские звезды.
Затаив дыхание, не в силах пошевелиться, люди на катере ждали появления снарядов. Казалось, время остановилось. Тогда кто-то, с трудом разжимая губы, выговорил:
— Ничего не будет. Это мираж.
В то же мгновение океан огласился чудовищным грохотом. У самого носа линкора смерти в небо взметнулись водяные столбы. Они все росли и росли, казалось, им не будет конца. Сколько в них было метров? Шестьсот? Семьсот? Одного такого столба было достаточно, чтобы засосать, поглотить, потопить любую громадину. Однако мало-помалу сила пенных потоков иссякала, и водные круги начали понемногу опадать.
На какое-то время линкор смерти скрылся из виду, но вскоре вынырнул, залитый пеной, но невредимый. Он дал новый залп, потом еще и еще. Небо снова расчертилось жарко горящими полосами.
Три первых залпа ущерба не принесли. Однако тремя следующими был поражен еще один черный гигант, похожий на чудовищный катафалк. Еще мгновенье — и раздался взрыв. Из чрева поврежденного корабля, шипя и извиваясь, полезли странные огненные внутренности. Над водой поднялось облако горячего пара, скрывшее от взоров полуразрушенный корабль.
Линкор смерти устоял. Выходит, ему по плечу сражаться и с теми, кто вышел прямиком из ада. «Только зачем, зачем, кому это нужно?» — спрашивали себя люди на катере. И не находили ответа.
Меж тем вокруг линкора снова стали вздыматься водяные столбы. Корабль кидало, точно жалкую лодчонку. Чем же они стреляют? Что у них за снаряды? Должно быть, размером с дом? Из какой же невиданной пушки?
Теперь все орудия линкора смерти стреляли разом. Яркие вспышки пронзали тяжелые тучи, нависшие над полем сражения. Смотрите! Смотрите! Вот уж и третий корабль поврежден. У него, как и у первых двух, в предсмертной агонии разверзлась огнедышащая утроба. Взрыв! Пламя, дым, жаркий пар. И снова ничего больше не видно.
Теперь все орудия линкора смерти стреляли разом. Яркие вспышки пронзали тяжелые тучи, нависшие над полем сражения. Смотрите! Смотрите! Вот уж и третий корабль поврежден. У него, как и у первых двух, в предсмертной агонии разверзлась огнедышащая утроба. Взрыв! Пламя, дым, жаркий пар. И снова ничего больше не видно.
Но то была последняя победа. Внезапно на том месте, где только что находился линкор смерти, взметнулся к небу огромный водяной столб. Он поднялся выше туч, перекрыл на мгновенье свет и рухнул в свинцовую воду.
Наступила тишина. Люди на катере, не веря своим глазам, онемело глядели туда, где только что грохотало невиданное сражение. А там лишь серело море. Гигантские корабли исчезли, как мираж, улеглись водяные столбы, погасли огненные вспышки, умолкли взрывы. Не было больше и линкора смерти. Точно приснился, привиделся людям недавний жаркий поединок. Море было спокойно. Ни облаков, ни трупов, ни даже маслянистого пятна не плавало на его безмятежной поверхности. Лишь ветер еще гнал по небу клочья смолянистого чада. И в наступившей внезапной пустоте и безмолвии каждый почувствовал, что на душе у него так же свинцово-пусто, как на бескрайнем холодном море, и безмолвно, как в темной могиле. И некому было нарушить это безмолвие, кроме труженика-мотора. А он стрекотал, стрекотал, стрекотал…
Примечания
1
Имеется в виду латинский алфавит.
2
Вечер (фр.). — Здесь и далее примеч. пер.
3
Бакхауз, Вильгельм (1884–1969) — немецкий пианист, выдающийся исполнитель Бетховена.
4
Корто, Альфред (1877–1962) — знаменитый французский пианист.
5
Гизекинг, Вальтер (1895–1956) — немецкий пианист, прославившийся своей трактовкой Моцарта, Шопена и др.
6
Богемный (фр.).
7
Иоахим, Йожеф (1831–1907) — венгерский скрипач, композитор и дирижер.
8
Пёрселл, Генри (ок. 1659–1695) — английский композитор, автор первой национальной оперы «Дидона и Эней».
9
Д'Энди, Венсан (1851–1931) — французский композитор и дирижер.
10
Султан (фр.).
11
Шедевр, да-да, подлинный шедевр! (фр.)
12
Историческая провинция в юго-восточной части Франции с центром в Гренобле.
13
Я, кажется, видел Ленотра. Вы уверены, что его здесь нет? (фр.)
14
— В котором часу можно будет прочесть… Это ведь самая влиятельная газета в Италии, не правда ли, мадам?
— Так по крайней мере говорят… Но до завтрашнего утра…
— Ее ведь печатают ночью, не правда ли, мадам?
— Да, она выходит утром. Но я думаю, это будет настоящий панегирик. Я слышала, что критик, мэтр Фрати, был совершенно потрясен (фр.).
15
— Ну, это было бы уж слишком, по-моему… Мадам, о таком великолепии и о радушии приема я мог только мечтать… Да, кстати, помнится, есть еще и другая газета… если не ошибаюсь… (фр.)
16
Может быть (фр.).
17
Да, да… я хотел сказать… (фр.)
18
Но это же в Риме… (фр.)
19
Они все равно прислали своего критика… Передача его репортажа по телефону уже стала свершившимся фактом! (фр.)
20
О, большое спасибо. Хотелось бы завтра посмотреть эту газету… Вы поняли? Это все-таки римская газета (фр.).
21
Потрясающе! Но по-моему, она только позолоченная! (фр.)
22
Няня (фр.).
23
«Жизнь в розовом свете» (фр.).
24
Вера (англ.).
25
Что это за звук? (англ.)
26
Такой странный… (англ.)
27
Всего-навсего (фр.).
28
Грабеж (лат.).
29
Потрепанные (фр.).
30
Здесь: сквозь призму вечности (лат.).
31
Балагур (фр.).
32
Здесь: оптический эффект (фр.).
33
Конец линкора «Король Фридрих II», издательство «Готте», Гамбург (нем.).
34
«Тихая ночь» (нем.).