– Ну тебя!.. – вздохнула Нина.
Поднявшись, Константин поцеловал ее.
– Что-то давно ничего нет от Яшки. Уж не случилось ли чего?
– Ты его избаловал, – заметила она. – Можно сказать, просто завалил деньгами. Я же говорила, что не надо так…
– Он наш сын, – перебил ее Константин. – И должен иметь все. Тем более что на Западе жизнь – я говорю о настоящей, полной жизни для молодого человека – стоит очень прилично. У меня молодость прошла в провинциальном городке Курской области. Парень я был не дурак и сумел поступить на факультет журналистики. Правда, через полтора года меня с треском выгнали за спекуляцию. – Он рассмеялся. – И тогда я стал зарабатывать себе на жизнь мелкими заметками в районные газетенки. Но это была лишь видимая часть айсберга. На самом деле я занимался очень выгодным и опасным бизнесом, который попадал под статью о незаконных валютных операциях и наказывался очень строго. Сумел получить «белый билет» и ушел от службы в армии. Через год я, опять-таки благодаря деньгам, работал в солидном издательстве. Потом женился, но счастье продолжалось очень недолго. Был арестован. Получил десять лет лагеря усиленного режима. И знаешь, это, наверное, звучит странно, но я благодарен за это судьбе. Там я прошел настоящую школу умения выживать и зарабатывать деньги. Отсидел я шесть с половиной. Вел себя очень примерно и был освобожден удо – условно-досрочно. Жена, конечно, не дождалась, за что ей отдельное спасибо!.. – Константин усмехнулся. – Деньги у меня были. Остались в долларах после ареста. Воспользовался связями, которые приобрел в лагере, и начал довольно быстро завоевывать себе авторитет в уголовном мире. Впрочем, ты все это знаешь.
– И тем не менее, – улыбнулась Нина, – слушаю с удовольствием. Но ты рассказываешь мне это уже в третий раз и ни разу не дошел до того, как мы с тобой встретились.
– Потому что ты – это самая главная и важная часть в моей жизни.
– Если бы не было тебя, – Нина подошла к нему, – я не знаю, как жила бы. Скорее всего скучно и серо. Ты мой король и все остальное. Я тоже из провинции. Наверное, так бы и осталась деревенской бабой, если бы однажды не встретила тебя на дороге. Помнишь?
– У меня закипел радиатор на «Ниве», – с улыбкой кивнул Константин. – Я вез около ста банок черной икры в Санково. Там с директором ресторана было хорошо дело налажено. Встал. Воды кругом нет. И вдруг идет молодая, красивая. Спасительница моя! – Константин обнял жену и поцеловал.
– А ты неожиданно предложил стать твоей любовницей. Помнишь? – лукаво улыбнулась Нина.
– Конечно! – засмеялся он. – Мне просто захотелось отблагодарить тебя. А ты вдруг согласилась. В общем, женила меня на себе. И я никогда не жалел об этом. А уж когда ты сына родила, – он снова поцеловал Нину, – был на седьмом небе от счастья.
В глазах Нины на мгновение появилась злая усмешка и тут же пропала.
– Я люблю тебя, – прошептала она. – И давным-давно простила тебе все амурные похождения. Знаешь, как мне было плохо? – тесно прижавшись сильным, статным телом к мужу, прошептала она.
– Давай не будем об этом, – виновато попросил Константин. – Главное – сейчас у нас все прекрасно.
– Я люблю тебя, – повторила Нина.
– Я тебя тоже, – с улыбкой проговорил Константин.
Зазвонил телефон.
– Не дадут отдохнуть! Откуда знают, что я в городе?
Нина, улыбаясь, подала ему мобильный телефон.
– Да? – буркнул он.
– Константин Федорович, – услышал он мужской голос, – необходимо встретиться.
– Кто ты?
– Ну и память у вас, – дружески упрекнул голос.
– А, – кивнул Константин, – Рыбаков. Ты?
– Ну конечно! Мне нужно с вами…
– Сегодня в девять, – прервал его Константин. – Жду.
Отключил телефон и положил его на стол.
– Кто это? – спросила Нина Петровна.
– Знакомый.
– И ты его так спокойно приглашаешь? – удивилась она.
– Я знаю, что делаю! – неожиданно резко ответил Константин. Такое, видно, случалось. Нина необидчиво посмотрела на него и кивнула:
– Извини.
– Тебе пора, – сказала Виктория. – Уже почти десять.
– Да. – Кивнув, Алексей поднялся со стула. Вздохнув, сделал шаг к ней.
– Не нужно, Леша. – Вика отступила на шаг. – Ты только испортишь все. Спасибо за то, что ты появился. У меня сейчас есть Антошка и ты, – улыбнулась она.
– Но я люблю тебя! Ты сама только что сказала, что у тебя есть Антошка и я.
– Не надо, Леша. Ты все испортишь. Я считаю тебя другом. Понимаешь?
– Извини, – виновато проговорил Алексей. Посмотрев на часы, кивнул: – До завтра. И знаешь, давай съездим за Антошкой.
– Потом. Я давно привезла бы сына, но меня по-прежнему удерживает страх за него. Да, – увидев, что он хочет что-то сказать, кивнула Вика. – Именно за Антошку. Не могу объяснить почему, но… – Она опустила голову.
– Ладно. – Алексей несмело чмокнул ее в щеку. – Пойду. Завтра приеду с утра. И ради Бога, никуда не выходи. Потому что я после твоих слов тоже почувствовал какое-то беспокойство. Если уж что-то понадобится, звони. – Достав из кармана визитку, положил на кухонный стол. – Я постараюсь выяснить все об убийстве Николая. У меня есть влиятельные знакомые. Они многое могут и не откажут мне. – Он вышел из кухни. – Я запру дверь на ключ, – услышала Вика его голос, – чтобы завтра спокойно войти. Не забудь набросить цепочку.
– Господи, – прошептала Виктория, – кому мог помешать Коля? Кому? – с тихим отчаянием спросила она.
– Не спускай с нее глаз, – сказал в сотовый телефон севший за руль «мерседеса» Алексей. – Отвечаешь за нее головой. – Посмотрел на часы. – Ты должен быть здесь через двадцать минут. Жду. – Отключив телефон, положил его в «бардачок».
– Есть возможность неплохо заработать, – сказал в сотовый телефон Константин. – Со мной связался один старый знакомый. В общем, имеется партия товара в твоем вкусе. – Выслушав ответ, кивнул: – Хорошо. Я все подробно разузнаю и свяжусь с тобой немедленно. Конечно, это правильно, – пробормотал Константин, отключив телефон. – Сколько лет не виделись… Надо послать парней. Где эти кретины? Они уже должны быть у меня. Неужели во что-нибудь вляпались?
– Не зря мы раньше положенного дернули. – Медный взглянул на злое лицо кавказца.
– Так и есть, – хмуро согласился тот.
– Надо со Славиком связаться…
– Пусть занимается делом там, – отрезал кавказец. – Здесь мы сами разберемся. В какой он больнице?
– В центральной. У его палаты милиционер дежурит, – ответила Клавдия.
– Значит, все-таки ему дело пока шьют, – буркнул кавказец.
– Уже, можно сказать, не шьют. Ждут свидетелей. Влад говорит – думали, знакомые Свиридова хотят заступиться за него. Но потом вспомнили показания какого-то водителя молоковоза. Он видел, как «КамАЗ» остановился и водители бежали к перевернувшейся «Ниве». А после неожиданно сразу вернулись назад. Он еще говорит…
– Вот что, – резко бросил кавказец, – нам нужно встретиться с Владом, и как можно скорей!
– Он вряд ли будет встречаться с вами, – возразила Клавдия. – Перепуган. Говорит, я не думал, что так дело пойдет.
– Скажи ему, – зло проговорил Медный, – что ему хуже будет, если не придет. Ждем до восьми вечера. Потом пусть пеняет на себя.
– Что о Свиридове известно? – поинтересовался кавказец.
– Тридцать восемь лет, – сказала Клавдия. – Русский. Женат. Жена погибла в аварии вместе с сыном. Мальчишке было десять лет. Свиридов почти три года возит рыбу из Волгограда. А на этот раз его жена с сыном были там у знакомых, вот вместе с ним и возвращались. Не судим. Играет в футбол за местную команду.
– Сам он откуда? – спросил Медный.
– Где-то под Кочетовкой живет, километрах в двенадцати от Мичуринска. Местный. Но родных у него нет. Родители…
– Нам нужен Владислав, – перебил ее кавказец.
– Привет! – Медсестра, положив таблетки, оглянулась на дверь и тихо сказала: – Ты звонил по телефону. Что Бетховен просил передать?
– Что насчет краж в Кашире он не сознается, – быстро и негромко ответил лежавший на кровати Свиридов. – Сейчас ему доказывают три квартирные кражи в Мичуринске, две в Тамбове и в каком-то Рассказове. Вот он только это и просил передать.
– Хорошо, – кивнула она. – Я скажу. Тебе ничего не надо? Бетховен маляву подогнал – просит о тебе побеспокоиться. Чем-нибудь помочь. Деньги…
– Деньги у меня есть, – не дал договорить ей Олег. – Я дам, ты мне курить и что-нибудь из еды принеси. Я курю болгарские, желательно «Опал».
– Поняла, – кивнула сестра. – Денег не надо, мы купим. Завтра их тебе, а впрочем, сегодня вечером, принесет медсестра, которая меня сменит. И еще… – Она снова оглянулась. – Бойся Белкова. Та еще сука, – кивнула медсестра и быстро вышла.
Олег растерянно смотрел ей вслед.
– Вот это да, – пробормотал он. – Как у них все налажено. Я ночью позвонил, пока дежурная спала в ординаторской. А милиционера не было. Он, кажется, дежурную со второго этажа обхаживал. А капитан Белков, значит, сволочь, – вспомнил он слова медсестры. – Да это я и так понял. Он все время на меня пытался давить. И говорить вообще не давал. Сам писал и заставлял подписывать. Я, правда, не подписывал ничего. Но у уголовников здорово связь налажена. Что прислал Бетховен? – попытался понять он слова медсестры. – А, – вспомнил он, – маляву. Значит, записку или письмо. Вот это да – из камеры в милиции записки пересылает. А почему же он меня просил передать? – удивленно спросил себя Олег. – Наверное, в записке он просто написал обо мне, и все. А о том, что не сознается в кражах, писать побоялся. Вдруг записка милиционерам попадет, – догадался он.
– Вот это да, – пробормотал он. – Как у них все налажено. Я ночью позвонил, пока дежурная спала в ординаторской. А милиционера не было. Он, кажется, дежурную со второго этажа обхаживал. А капитан Белков, значит, сволочь, – вспомнил он слова медсестры. – Да это я и так понял. Он все время на меня пытался давить. И говорить вообще не давал. Сам писал и заставлял подписывать. Я, правда, не подписывал ничего. Но у уголовников здорово связь налажена. Что прислал Бетховен? – попытался понять он слова медсестры. – А, – вспомнил он, – маляву. Значит, записку или письмо. Вот это да – из камеры в милиции записки пересылает. А почему же он меня просил передать? – удивленно спросил себя Олег. – Наверное, в записке он просто написал обо мне, и все. А о том, что не сознается в кражах, писать побоялся. Вдруг записка милиционерам попадет, – догадался он.
– Я с вами не хочу ни разговаривать, – сказал в телефонную трубку Владислав, – ни…
– Белков, – услышал он раздраженный голос с едва уловимым кавказским акцентом, – жду через двадцать минут. Не появишься – прокуратура узнает все. У нас есть что рассказать про тебя!
Влад услышал гудки отбоя и швырнул трубку.
– Влип, – пробормотал он. Подрагивающими пальцами взял сигарету и зажигалку. Несколько раз щелкнул, выматерился и бросил зажигалку. – Что делать? Что? – Крутанув головой, вздохнул: – Нужно пойти к Клавке. Все-таки это безопаснее, чем пытаться скрыться от них.
– Ясненько, – кивнул пожилой мужчина. Под воротом его белоснежной рубашки был слегка приспущен блестящий галстук. – Бетховен не черт и на сковородку не полезет. Значит, ему все-таки Каширу шьют. Псы поганые! – Посмотрел на стоявшую у двери медсестру. – Больше ничего?
– Свиридов сказал только это.
– Ты отдала сменщице курево?
– Все, что ты сказал, купила и передала. Алка сегодня вечером отдаст ему.
– А как ты с дежурства ушла? – Он посмотрел на часы.
– Сказала, что голова очень болит, – улыбнулась медсестра.
– Свиридов, наверное, больше с Бетховеном не встретится, – пробормотал мужчина. – Короче, вот что: попытайся переговорить с мусором, который передавал малявы Бетховену и от него.
– У него сейчас настроение не то, – усмехнулась она. – Кажется, вот-вот что-то всплывет.
– Значит, мусорок еще с кем-то повязан, – догадался мужчина.
– По делу Свиридова, – кивнула она. – Что-то он в нем не то начал делать.
– Это нас не касаемо, – отрезал мужчина. – Свириду спасибочки. Чем сможем, подогреем. Вот мусорка бы на короткий поводок подвязать, было бы вообще ништяково. Ты его заволочь к себе не сможешь? – неожиданно спросил он. – Может, он клеится к тебе? Намекни, что ноги перед ним раздвинешь, вдруг занырнет. Мы с ним и перетрем насчет хорошей оплаты.
– Да ты что! – возмутилась женщина. – За кого меня принимаешь?
– Перестань, Голубка, – усмехнулся мужчина. – Сейчас западло только на мусоров работать да зад подставлять. А ради дела можно даже под прокурора лечь, – хохотнул он. И, как-то мгновенно сделавшись серьезным, зло потребовал: – Нужен мусорок! Ясно? Ты уж постарайся, Голубка.
В ее глазах мелькнул испуг.
– Короче, мусор, – прорычал кавказец, – сегодня, сейчас же, сообщишь нам адреса водил «КамАЗа». И того козла с молоковоза. Сейчас же топай домой или куда там и тащи адреса! В темпе! – Схватив Владислава за грудки, он рывком сдернул его с кресла и толчком отправил к двери. Треснувшись спиной о стену, тот упал.
– У меня все с собой, – не сводя испуганных глаз с кавказца, пролепетал Владислав.
– Ты, Белков, своей смертью не умрешь, – усмехнулся Медный. – Чего же мозги крутишь? Давай фамилии и адреса.
– Здравствуй, Олег, – заглянул в приоткрытую дверь палаты старик с окладистой седой бородой.
– Дед Матвей, – удивленно приподнялся Свиридов, – здравствуй. Ты как здесь оказался?
– Так весь поселок гутарит, – входя в палату, сказал старик, – что тебя вот-вот судить станут. А я сегодня в больницу приехал. Сердечко что-то прихватило. Пошел в милицию, а там сказали, что ты в ЦРБ. Как же получилось-то такое?
– Долго рассказывать, – хмуро отозвался Олег. – То, что было, – это беда. А я, видать, и горюшка хватану по полной программе. На меня вешают смерть Тоньки и Димки.
– Слышали, – кивнул Матвей. Почесав в бороде, кашлянул. – Как я вижу, правду говорят в народе – ты не виноват в аварии. Но вроде как пьяным тебя признали.
– В том-то и хрен. Но не пил я. А откуда алкоголь взялся во мне, понять не могу. Я помню, как навстречу «КамАЗ» шел, и вдруг джип обгонять начал. Я ведь с прицепом, груженным рыбой, шел. Тонька рядом со мной, а Димка, – голос Олега дрогнул, – сзади… Они у подруги Тонькиной гостили, а я как раз за рыбой приехал. Ведь не хотел я брать их, но Тонька уговорила. А тут… Помню еще удар, и все. Очнулся уже на трассе. Меня на носилки клали. И снова сознание потерял. А потом как обухом по голове – в крови обнаружен алкоголь. А я не пил! Дня четыре по крайней мере точно в рот не брал. Но сейчас, говорят, водители «КамАЗа» какие-то появились, свидетели. Они тоже говорят, что меня джип с трассы сбросил. Но откуда алкоголь взялся у меня в крови, никак не пойму. Пытался вспомнить, что было во время аварии, и не могу. Орал, говорят, я – «Тоня, Димка»… – Он всхлипнул.
– Я тебе кое-что привез, – поняв, что не стоит говорить с Олегом об аварии, вздохнул старик, – соседи собрали. Милиционер здесь, – он мотнул головой на дверь, – в коридоре сидит. Проверил, но сказал, что все можно. Туточки в банке из-под варенья, – понизив голос, сообщил Матвей, – самогон…
– Не надо, – помотал головой Олег. – Я теперь вообще на спиртное смотреть не могу.
– Оно и понятное дело, – кивнул Матвей, – но оставь. Знаешь, бывают случаи в жизни, что кажется – все! – Он подкрепил свои слова взмахом руки. – Отрезал, и все. Но иногда так сдавит внутри, что прям деваться некуда. А грамм несколько выпьешь – и легчает. Тем более ты сам знаешь, что не употреблял. Так чего же на себе крест-то ставить? Почему за чью-то вину ты должен…
– Так что?! – громко спросил Олег. – Влили в меня,
что ли?!
– А что? – неожиданно сказал старик. – В современной жизни чего только не бывает. Может, и влили. Те, которые с дороги скинули. Я сколько годков за баранкой был, и закон дороги один – не тот прав, кто прав, а тот, кто трезв. Вот и подумай, прежде чем на себе крест ставить.
– Как же милиционер-то пропустил? – невольно улыбнувшись, спросил Олег.
– Я старый конспиратор, – подмигнул ему Матвей.
– Сказали, что поняли, – отключив сотовый, кивнул Медный. – Они там по номеру хотели найти, но…
– Надо с этим, – кавказец постучал пальцем по записанной на листке фамилии, – разобраться. Он говорит, что видел, как останавливался «КамАЗ». Послать бы кого в эту деревню. Самим-то там рисоваться не стоит. У тебя никаких парнишек, спецов по мордобою, нет? – взглянул он на сидевшую на диване Клавдию.
– Найдутся, – кивнула она. – Сколько надо?
– А сколько есть? – усмехнулся кавказец.
– Ты, Хаджи, не выделывайся, – рассердилась она.
– Думай, что вякаешь, шкура! – Подскочив, он схватил ее за горло. – А то сейчас кадык вырву. Еще раз на меня голос повысишь, – оттолкнув перепуганную Клавдию, процедил он, – пришибу. Четверо парней есть? – вернулся он к делу.
Она молча кивнула.
– Сегодня пошлешь их в деревню Озерки, вот к нему. – Он подвинул к краю стола листок. – Пусть объяснят ему, – Хаджи усмехнулся, – что будет лучше, если он скажет, что дал показания просто из желания помочь знакомому, этому водителю с «Нивы». Или пусть говорит что угодно, но от своих показаний откажется. Понятно?
– Хорошо. – Клавдия взяла листок.
– Запомни адрес, – проговорил Медный. – И данные этого молоковоза. Бумажку оставь.
– Сколько им предложить?
– По тысяче в зелени, – буркнул Хаджи. – Надеюсь, хватит?
– Конечно! – Она нашла в себе силы улыбнуться, по-прежнему с испугом глядя на него. Помассировав шею, нерешительно обратилась к нему: – А мне что-нибудь обломится?
Хаджи усмехнулся:
– Конечно. Это для того, чтобы лучше работала. Как говорится, для затравки.
Вытащив из кармана, положил на столик несколько сотенных в долларах.
* * *– Здравствуйте, – приветливо улыбаясь, кивнул открывшей дверь немолодой женщине в халате коренастый парень в темных очках.
– Здравствуй, – ответила она. – Давай, что там передал Андрей.
– Он просил передать, – по-прежнему с приветливой улыбкой проговорил парень, – чтобы вы сказали ему вот что: если дорожит своей семьей, то есть вами, то пусть держит рот на замке. Ясно?
– Что? – удивилась женщина. – Я что-то…
Парень, по-прежнему улыбаясь, резко махнул рукой. Вскрикнув, женщина схватилась за полыхнувшую короткой острой болью щеку.
– Посмотрите в зеркало, – посоветовал парень, – и все поймете. До свидания.