– Вы французы?
– А вы?
Повязка меня не обманывает… полиция, но чья?… Какая? Он собирается нас увезти?… Я старше его!.. Боши нас сдают?
– Я собираюсь вам помочь… я из Зигмарингена…
Ах, мы вновь встречаемся!
– Когда я уехал, вас там не было…
– Не было!.. Я прибыл туда позже!
Объяснение… я знавал шпиков из Замка, их коллег из Милис… его среди них не было… или потом прибыли другие?… Возможно!.. Увидим!..
– А как поживает Ретиф?
– Очень хорошо… он должен уехать, но он ждет вас…
Хороший ответ!.. Все-таки я не очень верю…
Другой полицейский явно больше интересуется Ля Витой, он не сводит с него глаз… осматривает… еще! С другой стороны! А, не о чем говорить… полагаю, он только что испытал шок, там, перед «мерседесом», вел себя странно, но сейчас он нормален, это была только вспышка, припадок… его прыжок на дорогу… он даже не помнит об этом… приближается другой полицейский…
– Papier? Waffen?
Документы? О-ля-ля! Сколько угодно, но оружия нет!.. Waffen!
– У него тоже?
Полицейский спрашивает меня… а нет ли у Ля Виги?
– О, нет!.. У него тоже нет!
Он, вероятно, должен был бы нас обыскать, но я вижу, он не в настроении и только переспрашивает меня:
– Sicher nicht?… Точно нет?… Da nicht? А что там?
– Это Бебер, его сумка…
– Ach, nein!
Документами я могу их позабавить!.. Забиты карманы и подкладки… то же самое и у Ля Виги!.. Целые связки!.. Они роются в бумагах, снова перерываю!.. я вывалил перед ними на стол целую кучу… ф-фу! Вдруг они все вскакивают! Выпрямляются! Напряженные взгляды!.. Сухой стук каблуков!.. Смирно! Кто-то вошел… я его плохо разглядел в автомобиле, в «мерседесе», а теперь он сам, собственной персоной, маршал… Рундштедт… он лично… вижу его совсем близко… напудрен, морщинист, но на губах нет красной помады… у всех этих стариков из высшего командного состава помада на губах, но не у этого… я его не разглядел там, на дороге… Ля Вига, затеянный им скандал!.. Зачем явился сюда этот маршал? Ведь у него хватает дел!.. Узнать, кто мы такие? Я отвечу маршалу, мне нетрудно! У него жезл под мышкой… полицейский и наш шпик стоят по стойке «смирно»!.. Маршал спрашивает…
– Nun?
– Drei Franzosen!.. Трое французов!
Полицейские отвечают одновременно, каждый на своем языке…
– Papier sind da! Kein Waffen! Документы здесь… оружия нет!..
Маршалу, как видно, наплевать… на нас почти не глядит…
– Woher sind die? Откуда они?
– Aus Paris…
– Nur gut… Хорошо!
– Und das?… А это?
«Это» – сумка Бебера, она шевелится… он заметил…
Лили… тотчас:
– Наш кот Бебер!
– Не будете ли вы так любезны показать мне ею, мадам!.. Будьте добры!
Его он тоже хочет повесить?… Приоткрываем сумку… Бебер высовывает голову, поводит усами… тогда они еще гордо торчали, не обвисли, как потом…
– Он прибыл из Парижа?
– Вместе с нами, господин маршал!
Ле Виган вмешивается…
– С Монмартра!.. Он жил у меня, месье маршал!
– Он наш!
Лили заговорила… я смотрю на нее… должно быть, это из-за Бебера… обычно она вообще не разговаривает…
– Мадам, вы совершенно правы, Бебер принадлежит вам! Маршал интересуется котом.
– Он не поцарапает меня, если я его поглажу?
– О нет, месье маршал!
Его рука на кошачьей голове… Бебер замирает… потом начинает мурлыкать.
Шпик, стоящий по струнке, что-то говорит… шепчет… маршал не совсем понимает…
– Was? Wasi? Что?
Речь идет о нас.
– Вы направляетесь в Зигмаринген?
– Именно так, господин маршал!
– Ja! Sicher!.. Да! Конечно!
Должно быть, мы кажемся ему забавными… к счастью… сколько ему лет? Примерно моего возраста… моего нынешнего… он говорит по-французски почти без акцента, только его «вы» несколько суховато…
Затем он внезапно поднимается.
– Мое почтение, мадам!
Он кланяется.
– Желаю удачи, друзья мои!..
Легкий кивок Ля Виге и мне… короткая ласка Беберу… он уходит… с жезлом под мышкой… через ту же дверь… надо ли о чем-либо задумываться?… Нет! Не о чем! Наши двое шпиков и не задумываются! Они знают продолжение! Тот же самый автомобиль с затемненными стеклами… нас увозят!.. Они помогают нам, все в порядке!.. И та же дорога… думаю, мы возвращаемся на вокзал, так мне кажется… секретов нет!
– Должен быть сформирован состав!
Это говорит нам наш шпик, трехцветный, он должен знать… я его спрашиваю:
– Вы поедете с нами?
– Ну а как же! Чем больше компания, тем больше веселья!
Мы едем… едем… вот и вокзал!.. Перрон… никто нас не встречает… капитан Зигфрид? Исчез! Начальница вокзала, «малиновка»?… Ее трое детей? Быть может, и поезд тоже исчез? Нет… он там, на месте, сформирован, стоит возле платформы… наши шпики не солгали!.. Дощечка с надписью, все! Sigmaringen… «специально» для нас… больше никого!.. Мы быстро забираемся внутрь, устраиваемся, и мы, и наши шпики… других пассажиров нет… совсем маленький паровозик… на коксе, я видел, я успел… все то же… дерево, арматура, как и тот, наш «рыбный» поезд… наконец Ульм, Зигмаринген!.. Всего лишь сотня километров, если не случится ничего непредвиденного, будем там к шести часам… к семи часам.
– Мы будем там к обеду!
Как это звучит, «обед»!.. Во всяком случае, пока над нами нет самолетов… несколько слабых раскатов… «бу-ум!»… но далеко… очень далеко… мы потрясены, ужасно потрясены, но не настолько, как в «рыбном» поезде… жаловаться не приходится… я спрашиваю Ля Вигу, попрощался ли он со своей Клер?… О чем они говорили на пивоваренном заводе?… Я рассказываю вам все это с той же скоростью, как оно и происходило!.. Подумаем об этом позже!.. О том вокзале… о возвращении, о шпиках… о Рундштедте… о заводе… я не слишком-то много знаю!.. Вы будете смеяться… мадемуазель де Леспинасс больше не систематизировала свои впечатления и не анализировала их!.. У нее теперь не осталось ничего, кроме впечатлений!.. Я же считаю, что нас выкрали, Ля Вигу, Лили, меня, Бебера!.. Выкрали!.. Позже мы сумеем… возможно…
* * *Почтенный читатель, прошу меня извинить, дела в Конго понемногу налаживаются, доходы прикарманиваются, убытки оплакиваются, ряды больных в постелях, уткнувшиеся носами в газеты, увеличиваются, – какая нехватка информации!.. Журналисты настороже, они разносят, раздувают самые нелепые сплетни… подстегивают хлыстом наших стареньких знаменитостей, чтобы те провизжали или протявкали невесть что, встряхнули мертвый сезон, это оцепенение баров и казино на грани банкротства под бесконечными дождями… я сам так ничтожен и неприметен, но не подумайте, однако, что меня оставляют в покое, что мне позволяют, несчастному и жалкому окончить свои очень тяжкие последние дни в одиночестве… черт подери, конечно, нет! Вот к вам одна журналистка!.. Вот к вам еще один! Десяток!.. И несколько вопросов!..
– О, ради Бога!.. О мэтр!.. Не будете ли вы так любезны?…
– В чем дело?
– Что вы думаете о Тенья?…
– Только самое хорошее!
– Речь идет о его женитьбе!.. На ком, по-вашему, он женится?… Кто, на ваш взгляд, может стать ему идеальной женой?
– Мистэнгэт![34]
– На чем основываются ваши предположения, мэтр!
– Если их слить в один бокал, разбавить муравьиной кислотой… она уже почти полутруп, собственный скелет… он – не более чем колечко, не забывайте… отделенное от тельца… это колечко,[35] или сегмент, членик, может только ползти, трепыхаться… не более того!
В штанах, в сортире, в постели… вот все, что он может!.. Такова трагическая судьба членика! Доказательство: понаблюдайте под лупой конвульсии этого огрызка… его можно принять за физиономию с двумя своеобразными глазками навыкате, глядящими в разные стороны…
– Вы серьезно полагаете, мэтр?
– Я паразитолог, черт подери! Дипломированный! Не забывайте!
– Вы жестоки!
– Нет!.. Жизнь Тенья ужасна… допускаю… я прощаю ему все!.. Если он вылезет из жопы, если даже проползет через Сорбонну или иное учебное заведение, пройдет через предательство, подкуп, плагиат, мутации, все равно он закончит не иначе, как в ассенизационной бочке… в редких случаях и уж если очень повезет – пятипроцентный раствор формальдегида, этажерка, круглый столик на одной ножке… Насекомое!..
– А если он женится на скелете Мистэнгэт, мэтр?
– Дамы и господа, я больше не отвечаю на вопросы! Дорогие хроникеры, убирайтесь прочь!
– Один вопрос!.. Только один!.. Последний! У вас было много друзей?
– Холера! Одуревшие от страха, все! Пустышки!..
Один лучше другого!
– Значит, ни одного?
– Ни одного!.. Меньше, чем один, смею сказать… все достойны того, чтобы гром их разразил!.. Моих дорогих друзей… но он разит только меня! Все громы и молнии – на меня!..
– Вы озлоблены, мэтр, сожалею…
Черт побери! Они никогда не отлипнут…
– Один вопрос!.. Только один!.. Последний! У вас было много друзей?
– Холера! Одуревшие от страха, все! Пустышки!..
Один лучше другого!
– Значит, ни одного?
– Ни одного!.. Меньше, чем один, смею сказать… все достойны того, чтобы гром их разразил!.. Моих дорогих друзей… но он разит только меня! Все громы и молнии – на меня!..
– Вы озлоблены, мэтр, сожалею…
Черт побери! Они никогда не отлипнут…
– Нет! Я биолог! Я сказал, это все!.. Существует только биология, все прочее – болтовня!.. Все прочее!.. Я участвую на «Балу гамет» в розыгрыше большого мирового турне, и выигрывают всегда черные и желтые!.. Белые всегда в проигрыше, плетутся в хвосте, всегда мрачны и убоги!.. Политики, речи, всякий вздор!.. Есть только одна правда: биологическая катастрофа!.. Через полвека, может быть даже раньше, Франция станет желтой, с черной каемочкой…
– А белые?
– А белые останутся в фольклоре, в стриптизе и в качестве рикш для желтых…
– Вам говорили когда-нибудь, что вы рехнулись, мэтр?
– По десяти раз на дню в течение тридцати лет!
– И что вы висельник?
– Слишком поздно, я не удержался бы, рассыпался бы в прах!..
– На сегменты, мэтр!.. На сегменты!
Хи-хи!.. Как это смешно! Маленькие безумцы! Заставили меня потерять четверть часа!.. Они уходят! Наконец-то… жаль!.. Они посвятят мне страничку… или чуть меньше…
* * *Вы видели, вы слышали этих людей? Как дурно они воспитаны! Какие нахалы! Они заставили меня потерять часы… может быть, дни!.. А их смехотворные вопросы?… Их истории про расы, белые, желтые, черные!.. Энциклопедия! Наплевать мне на это!.. Докладчики с кафедр вещают лишь для того… чтобы доставить удовольствие архиепископам, пресыщенным преподобным, и банкирам Франции, и «мелким держателям акций»… я же не хочу вас покидать!.. Я должен встретиться с вами в Ульме!.. Мы были там, как вы помните, с нашими шпиками, трехцветным и фрицем, буквально на пределе, и пережили еще один удар, когда нас заставили пройти через процедуру допроса… как преступников… Лили, меня, Бебера, Ля Вигу…
– Зигмаринген!..
– Вы там были! И уехали!
Конечно!.. Мы, было, допустили ошибку, показавшись в Берлине… а потом еще дальше!.. Сделано!.. Допускаю, мы выглядели смешно… но согласитесь, в тех условиях вы сами, возможно, вели бы себя еще более нелепо! Это теперь можно спокойно рассуждать обо всем!.. «Мы все крепки задним умом»… черт подери!.. Комментарии, философия!.. Ну-ка!.. Если бы над нами не потешалась сама жизнь!.. Если бы можно было дать себе отчет! Я и сам через двадцать лет, когда уже знаю, куда иду, легко заставил бы вас расхохотаться!.. Битые карты, рулетка – на мертвой точке… больше ничего не происходит?… Итак, плевать на ваше недоумение!.. Нет! Нет! И только нет!
Мы едем в поезде, предназначенном только для нас, других пассажиров нет, значит, не с кем и поговорить… Остается только глазеть на поля, насыпи, камни… на две… три фермы… лесок… но что нас ждет? Куда они нас везут, эти? Эти шпики, откровенны ли они с нами?… Мы все узнаем по приезде… может быть… этот поезд на коксе набрал приличную скорость… конечно, дым!.. Мы станем черными с ног до головы… ну, это ничего!.. Меня больше беспокоит тряска… но, грех жаловаться, не столь отчаянная, как в Варнемюнде… можно не роптать, но размышлять… кого мы там найдем?… Надеюсь, Ретифа?[36]… Наши шпики, фриц и другой, должны знать… возможно, никого больше мы не встретим, ни в Löwen, ни в Bären… переведены?… Вырвались?… Не знаю… Ретиф, наверное, остался… он и его команда «Доблесть»… они могли бы уехать, об этом говорили… они должны были отвоевать всю Францию, он и его люди, меньше чем за месяц, крепости, порты, все… я понимаю, что «операция» весьма серьезная и деликатная для исполнения, что они должны быть уверены в своей подготовке… Марион[37] мне говорил, им понадобится не менее года!.. Двадцать часов прошло… – и было отдано двадцать противоречивых приказов… стоп! Сегодня сказали бы, отсрочка… типично французская тарабарщина… На самом деле, мы не очень-то болтаем с нашими двумя шпиками… есть в этом смутном состоянии ожидание появления на рельсах или в воздухе какого-нибудь агрегата, чего-то внезапного… как ни крути, а такое творилось кругом все эти месяцы, что мы прогуливались, если можно так выразиться… Восток… Север… зигзаг от одной стрелки к другой, и отрезанные пути, и «гусеницы», и специальные поезда… нас могли бы и приделать… как минимум… однако вскоре мне довелось узнать, что тогда мы находились в самом начале… что на нашу долю выпадет еще немало сюрпризов… и комических, и очень грустных… даже музыкальных, я вам потом расскажу… пока же я собирался задать шпикам несколько вопросов…
– Ромниц?
– Он там, вы его увидите!
Ретиф и Ромниц… по крайней мере, эти о нас знали… наш поезд катится… болтает немного… но это же не беда… аттракционы… вереница «американских горок»… депрессия… ах, вот мы и на месте… кажется, прибыли… подъезжаем потихоньку… большой плакат…
Sigmaringen… шпики нас не надули… узнаю платформу… – я ее изрядно когда-то потоптал, черт побери! – и зал ожидания… о, вот и Ретиф!.. Собственной персоной, сразу же… там, за нашей дверцей…
– Не вскакивайте! Здравствуйте! Здравствуйте! Сидите на месте! Ромниц хочет видеть вас! Он сейчас подойдет!..
Наши двое сопровождающих в курсе, бош и трехцветный… они поднимаются, они нас оставляют…
– До свидания!.. Счастливого пути!..
Для них это не сюрприз… а вот и Ромниц со своими собаками…
– Можете выйти!.. Выходите из вагона, я хочу с вами поговорить!..
Никакого приветствия, пожатия рук… холодный прием… никаких вопросов… я замечаю: он как будто постарел… пожелтел… сморщился… я его хорошо знаю: он не из тех, кто пьет или употребляет наркотики… должно было произойти что-то такое… Я бы сказал, потрясенный человек, он кажется на десять лет старше… мы двинулись в путь полгода тому назад… на эту вылазку, Бранденбург и зигзаг… конечно, могло случится многое за шесть месяцев, и не только с нами! Мы, чертовы узколобые эгоисты, считаем, что все неприятности происходят только с нами! У других не происходит ничего, они только и делают, что слушают наши жалобы, нас утешают, оплакивают нашу горькую долю, осыпают нас подарками… Итак, мы спускаемся по ступенькам вагона… пересекаем платформу с Ромницем и его собаками… зал ожидания… перед нами… пустой… шесть стульев, это все… ни дивана, ни пианино… Ретиф заходит, приближается… комендант закрывает дверь… что дальше?… Он усаживается… мы все готовы его слушать.
– Дело вот в чем, доктор!.. За время вашего отсутствия были приняты решения… касающиеся вас и других…
Он подыскивает слова… ага, вот!
– Зигмаринген эвакуируется… должен быть эвакуирован!.. Очень быстро… за три дня… вас примет специальный поезд… вас и Ретифа с его людьми.
– Комендант, мы только что с дороги… уже наездились…
– Знаю… знаю… но надо!..
– А куда, комендант?
– Не могу вам сказать, но довольно далеко… все подготовлено… поймите меня… вас ожидают…
Ля Вига поднимается… руки скрестил на груди… голову склонил набок… так и есть!.. Христос!..
– Комендант, я не могу даже пошевелиться!.. Я не могу снова ехать!.. Убейте меня! Убейте меня!..
В голосе звенят слезы…
– Нет, конечно!.. Не вы, месье Ле Виган! По крайней мере, не сейчас!.. Вы… полагаю, хотите уехать на юг… вас всегда тянуло на юг!
Откуда он это знает?
– О, да, комендант!.. Рим!.. Рим!..
Они не возражают…
– Завтра, месье Ле Виган!.. Через Бреннер[38]… Рим! Вы согласны?
Ну, еще бы!.. Улыбка сквозь слезы!.. Немедленно!..
– Ах, Фердина! И ты, Лили! Простите меня! Я больше не могу!.. Я уже попросил разрешения… оттуда!
Он продублировал нас! Ну и скотина!.. Откуда он попросил разрешения? У кого?
– У Харраса!
– Вот подлец, а ты не мог бы немного…
– Один, Фердинанд!.. Я хотел быть один! Ты меня понимаешь?… Вы простите меня!..
– Один в Риме?
– Да, Фердина! Да! Один, так надо!
Он снова принимает позу Христа… перед нами, здесь… слезы, и все… это раскаяние, боль души… нахлынули на него издалека… я видел его в трансе в Грюнвальде, с его малышками, двумя шлюхами… польками, помните? И как они молились вместе, и все…
– Ты сохранишь моего Бебера, Лили?… Ты знаешь, как я его люблю!
Он простирает правую руку к нам, поверх нас… глядит… очень нежно…
– Ля Вига, я вижу, ты нас благословляешь…
Нет времени говорить ему то, что я думаю… все… Ромниц прерывает меня…
– Доктор, вы поедете другим поездом, ваш уже ушел! Оо-о! Оо-о!.. Ульм-экспресс!
Он смеется… – это редкость для него…
– Теперь перед вами другая задача… вы и не знаете!
Я слушаю его невнимательно, думаю о Ля Виге… есть о чем подумать… его проделка с Римом… он не хотел оставаться с нами… вот и все! Ладно!.. Он хотел увидеть солнце… конечно, мы были его так долго лишены, но это не причина небрежно помахать нам шляпой!.. Я не верил в разрыв…