Достаточно болтовни, надо объяснить вам, как опасно доверяться видимости… повсюду в Германии я наблюдал исправно функционирующие заводы, которые, якобы, были разрушены, между тем, то, что утверждается и что происходит на самом деле, – пропасть! Бездна! Но здесь нет бездны, различий, я видел другие платформы, вроде нашей, на других путях, прицепленные к другим локомотивам, тоже забитые до отказа железным ломом, динамо и всяческими прожекторами… да, действительно приближаемся к этой чертовой границе… и так оно и есть!.. Ни одной вывески!.. Но убежден, это Фленсбург… пум!.. Пум!.. Не так громко… ах, и народу же вокруг!.. Полно железнодорожников, мужчин, женщин… видно, что этот вокзал живет нормальной полноценной жизнью… железнодорожники-мужчины в военной форме… женщины в рабочих блузах… я сообщаю вам эти детали, чтобы вы не подумали, что я фантазирую… словно в доказательство рослый бесцеремонный мужлан тут же нас атакует: «Raus! Raus!.. Выходите!» – и рявкает: «Wartesaal! Wartesaal! Зал ожидания!»… Ну, конечно!.. Этот мужлан в каске с шишечкой носит на груди пластинку «Feldgendarmerie», нам это известно… он здесь для наведения порядка… остается только повиноваться… но не так же быстро!.. Ну, вот… мы уже на плиточках, на платформе… эта внезапность могла бы ошеломить, но речь не о том, надо не допустить оплошности, какого-нибудь промаха. Именно во Фленсбурге они должны отбирать тех, кто достоин, и отвергать остальных… где же отборный пункт?… Должно быть, в зале ожидания… таможни здесь нет… а полиция?… Дело не в том, что нам не хватает документов, но какие именно можно предъявлять?… Ну а главное – присутствие духа!.. Орел или решка!.. Нужен фарт и для того и для другого, нам не оставляют времени на размышление, нас подталкивают… в полуподвал, лучше сказать – в пещеру под вокзалом… все-таки я успеваю прочесть: Фленсбург… о! Как я не люблю вокзалы!.. Особенно не выношу подземелья и пещеры… даже сегодня, заметьте, вы не заставите меня ни за какие золотые горы забраться в метро или остаться в темном кинозале… скверный опыт, заключение и прочее… если вас приглашают в подвал, то только для того чтобы поступить с вами как-нибудь особенно гнусно… вы забираетесь под землю, и с вас живьем сдирают кожу… доказательство – фильмы… и катакомбы… есть извращенцы, это несомненно… были добровольцы на каторге… бесконечное множество скотов такого сорта, они жрут землю, навоз, и это в порядке вещей!.. В порядке вещей! Другие ждут!..
Нам предназначалось ожидание… но вместо таможни и полиции я увидел множество распростертых прямо на полу тел… какие-то люди… глаза с трудом привыкают… с потолка от огромной люстры льется, я бы сказал, не столько свет, сколько голубоватый отблеск… не очень легко различить, то ли все это мертвые… то ли спящие мертвым сном… однако, не правда ли, подобное случалось не один раз, нас вышвыривали из залов ожидания… в Оддорте я хоть знал почему, здесь же мне не верилось, что может случиться нечто подобное… я вижу, они не разрушали Фленсбург, совсем не пострадал вокзал, самый стратегический объект, я бы сказал, самый ценный в Дании… я вам уже объяснял… что же тогда?… Поступить, как все, тоже растянуться на полу… Путешествие так путешествие! Мертвые или живые, мы имеем на это право! Впрочем, никто нам не мешает… мне кажется, кругом храпят… но не очень громко… вокруг нас малыши, они приплелись за нами, слюнявые дурачки, но преданные, я вижу, они держатся намного лучше с тех пор, как мы находимся в пути… сколько же их? Я так и не знаю… тем хуже, пересчитаем потом… надо уяснить себе наше положение, чудо, что мы добрались до границы… я думаю, после стольких поворотов, остановок и зигзагов!.. А сколько раз мы могли погибнуть в огне, я уж и не знаю!.. Но двигались вперед… а те, которые нас покинули… Харрас… Ля Вига… Ретиф… Фелипе… понятно! Они не верили в благополучный исход нашего путешествия… они сбежали, я никого не прощаю, я и сам не очень-то был уверен… начиная с Баден-Бадена, мне твердили: не езжайте туда, в Дании еще хуже, чем во Франции, все ужасно придирчивы… но вот мы здесь, мы должны дойти до конца… у меня свои причины! Landstnan Bank… мои сбережения, мой гарант… если и там мне не приготовили хорошенькую оплеуху!.. Боши, говорят, захватывают все сейфы… и прочее, датчане тоже, без сомнения… а мои друзья, у которых есть ключ… те первыми воспользуются случаем, друзья… и родственники… у родственников все права… у меня – некоторый опыт… в конце концов, нужно, чтобы нас пропустили!.. Лили придерживается такого же мнения… пока же в этом подвале, даже на каменном полу… нельзя сказать, что нам так уж плохо… лишь бы не потребовалось немедленно куда-то двигаться, и мне везде будет хорошо… уже не менее трех недель, как мы скачем драными козлами по разным дорогам, мы и наша детвора… перескакиваем с одного поезда на другой… туннели, платформы… теперь мы на месте, мы делаем Halt! Со времени Баден-Бадена одна и та же суматоха… прыгайте! Ригодон!.. И зиг, и заг! Мы уже могли бы пускать слюни… почище малышей!.. Они это ловко проделывают!.. Питомцы приютов! Они нас заплюют! Нельзя сказать, что мы спим, в общем, почти… и этот голубоватый свет… распростертые вокруг не мешают, живые или нет, но они не шевелятся, сколько же их тут?… Думаю, сотни… военные… гражданские… женщины и мужчины… детей мало… там где-то и наши, разумеется… здесь, внизу, никогда не наступает день… понемногу меня охватывает чувство, что я не выдержу, скоро сдамся… на меня накатывает дремота… сон, нет, нечто вроде забытья… надо преодолеть, ради Бога!.. Надо, чтобы я находился в абсолютно ясном сознании, при голубом свете или без оного!.. Я, лишенный неба, не могу изумляться, глядя на летящие локомотивы, на меня готовится атака, я хочу… достойно встретить неизбежное! Уже прошло не меньше часа… два часа… стоит ли говорить, что я устал смертельно, но желание есть… никакого снисхождения к себе, никогда его не было, никогда не будет… о, тут постарались другие!.. Бесконечные мерзости… можно сказать, что меня избаловали мерзостями… их вполне хватило, чтобы нажраться до рыгачки… оставим философию для привилегированной общественности… мы – и это серьезно, мы здесь из-за таможни… быть может, программой предусмотрено это томительное ожидание в подвале?… Без глотка воды и куска хлеба, под тусклым голубоватым свечением?… Бесконечное ожидание, вот случай сказать об этом… но нет! Не бесконечное!.. Доказательство – жандарм! Пускай даже Feldgendarme… он пошатывается… должно быть, дремал… или же пьян в стельку?… «Поезд на Копенгаген!.. Паспорта!..» Он орет… о, по-немецки, хрипло, лающим голосом!.. Поднимаются немногие… четыре… пять… военные… остальные неподвижны, остаются лежать… так я и не узнал, кто они были… раненые?… Или просто смертельно уставшие? Или нашедшие здесь приют бездомные?… С нами это случалось множество раз в залах ожидания, мы так и не смогли уразуметь, валявшиеся на полу люди, вроде этих, просто бродяги или хуже того… вы мне скажете: это вас не касается… итак, мы следуем за жандармом, мы и наши детки… они проснулись… для них это продолжение экскурсии… они пускают слюни, как всегда, больше не разговаривают, но веселы, спотыкаются, падают, поднимаются… проказничают и смеются… для абсолютных кретинов они – само совершенство… жандарм выводит нас из этого гигантского погреба… и тут мы видим, что настал день… отлично!.. Это платформа!.. И не одна, две!.. И множество стрелок, есть на что посмотреть… мы ослеплены… должно быть, около пяти… шести часов утра… забыть об усталости, надо хорошо выглядеть и, черт побери, быть готовым ко всему!.. Жандарм уводит наших спутников, пятерых военных… нам с Лили и детьми он вопит, чтобы мы ждали, пока он вернется… мы можем полежать на мешках… повсюду груды пустых мешков… да, возможно, но только подумать!.. Запросто сесть в галошу в последний момент!.. Что следует сказать, что отвечать им?… Что они с нами сделают?… И чего они хотят?… Откуда мы вывалились, мы и малыши? Сплошные вопросы… куда мы идем? Кто нас встретит? Боши?… Датчане?… Мы никого не видим вокруг, они, должно быть, в сторожевых будках… это же граница, можно не сомневаться, везде это написано… Грензе… и Фленсбург… на маленьких табличках… и на больших вывесках… и датский флаг, скорее штандарт, красный с белым крестом… они нас отфутболят или засадят в тюрьму… просто необходимо собраться и хорошенько подумать…
– Лили, моя девочка, мы должны пройти это испытание любой ценой!
Она согласна… я вижу, что мы не одни на платформе… много людей… которые, наверное, ждут поезда… или поездов, я не знаю… наверняка, как много народа на этих самых платформах и сейчас, тридцать лет спустя, но только это не те же самые люди… иностранцы, туристы, которых забавляет окружающее… я же излечился от страсти к путешествиям раз и навсегда, Лили, думаю, тоже… а эта граница во Фленсбурге была только началом… я же вам говорю… все легко задним числом, но в тех условиях малейшая оплошность, даже с этим грубым жандармом, уж я-то знаю людей подобного сорта, и ваше дело проиграно, и катитесь вы все к чертовой матери!.. Вы заметили, мы постоянно сохраняем присутствие духа, не зная отдыха, ни на секунду не расслабляясь на протяжении месяцев… вы скажете мне: я делал бы то же самое!.. Возможно… я не судья вам! Я здесь для того, чтобы рассказывать…
Мне в голову приходит мысль… инстинкт!.. Моя нарукавная повязка!.. Я забыл о ней! Я подпрыгиваю!.. В кармане! Роюсь… нашел!.. Засаленная, грязная, но подлинная… «Гражданская оборона»… красный крест, печати, все на месте… я надеваю ее на руку и говорю Лили:
– Слушай!.. У нас больше нет документов, нет паспортов, ничего нет!.. Только повязка!
– Отлично, Луи!
– Слушай дальше!
Не было о чем говорить, было на что посмотреть… внезапно! Перемещение огромной массы людей… я говорил вам, что во Фленсбурге минимум двадцать железнодорожных путей… неожиданно все платформы заполнились народом… задаю себе вопрос, куда эти люди едут… опустившиеся, обтрепанные, со своими мешками… я не очень четко различаю, куда они все устремились… я вытягиваюсь во весь рост, всматриваюсь… ага, понимаю! Добрая сотня людей нацелилась на один вагон, я говорю «сотня», но. может быть, тысяча… женщины, мужчины, дети… военные, гражданские… они хотят взять вагон приступом, но двери заперты, невозможно… и не только этот вагон… четыре… пять… весь поезд… о, я понял, что это такое, я уловил! Это поезд Красного Креста… множество маленьких эмблем… Красный Крест, а еще эти таблички!.. Я мог бы догадаться сразу, если бы не отупел… и еще: он весь разноцветный, все вагоны… небесно-голубое с желтым… весь поезд из конца в конец… небесно-голубое с желтым… делаю усилие, чтобы понять: это поезд шведского Красного Креста, он направляется в Швецию через Фленсбург… ясное дело, что так много желающих!.. Настолько, что они намереваются взять его приступом… черт побери! Но, кажется, он битком набит… женщины, сотни женщин видны в окнах, и их дети, и медсестры… поезд переполнен детьми… я ведь тоже имею отношение к Красному Кресту! Свидетельство – моя повязка!.. И у меня целая куча детей! И я в отчаянии!.. Этот чертов поезд приближается к тому месту, где мы стоим… он пересечет границу, никаких таможенных проблем! Это тоже заставляет окружающих волноваться, вместе с их отпрысками… как они цепляются!.. Я же сказал вам – сотни… тысячи!.. Ничего не преувеличиваю… гражданские и пехота… даже французские солдаты, наверняка из лагерей или с заводов… они тоже жаждут попасть в Швецию… я окликнул одного, который взобрался на гармошку между вагонами, спросил его, что они делают?… Репатриируют шведских детей и их матерей, которые были угнаны в Германию… шведский Красный Крест! Эврика! Только бы он остановился!.. Наши дети тоже шведы, все!.. Я набираюсь смелости!.. Я утверждаю!.. Это решает все!.. Они не станут спорить со мной! Вот это идея!.. Я могу находиться в расслабленном состоянии, быть архимедлительным, но мысли у меня никогда не запаздывают!.. Я никогда не сдаюсь, я сразу ухватываю суть! Лили меня понимает… быстро… надо! Прежде всего найти распорядителя! Лучше, если это офицер!.. Я ему объясню! Наверняка, там есть кто-то, кто командует! Проклятый Красный Крест!.. У нас много шведских детей, необходимо, чтобы он их принял!.. Их необходимо спасти! У нас ничего для них нет!.. Красный Крест прибыл в самый раз!.. Мы едем из Берлина… эти дети, такие кривоногие и сопливые, потеряли своих родителей… во время ужасных бомбежек… а они шведы, все!.. Гарантирую!.. Они не умеют говорить, они ничего не понимают, они умеют только пускать слюни… это все… еле ходят… объясню, что у меня были все документы, но мы их потеряли в Ганновере, еще под одной бомбежкой, с фосфором… а потом при переезде через канал… никто не станет с нами спорить… контуженные шведские дети, потерявшие отцов и матерей… я скажу, что у нас нет ни хлеба, ни молока, ни документов… Лили согласна, но с кем разговаривать?… Я вижу, этот шведский поезд не останавливается… идет очень медленно, но идет… проходит… там полно людей… вагоны облеплены… висят гроздьями на подножках, на буферах… я в отчаянии, что это провал… ну вот, в итоге, я оказался полным кретином… Лили так не думает… я не успеваю выдохнуть «уф-ф!»… как она уже под поездом… да! Она бросилась под поезд!.. И с каким громким воплем!.. И это она, которая никогда не кричит… Ее раздавило?… Вовсе нет! Она, которая всегда старается быть незаметной! Я ползу на коленях, карабкаюсь… протискиваюсь сквозь скопление народа, лезу… кричу: «Лили! Лили!» Естественно, она не слышит, все громко орут! О, я держу свои чувства в узде! Поздно, но так случилось, так надо! Надо!.. «Лили! Лили!»… Этот шведский поезд остановился… он пыхтит… громко: «Пшум! Пшум!..» Они должны были сорвать стоп-кран… Лили уже, может быть… я узнаю! Узнаю!.. «Лили! Лили!..» Она вроде бы кричит, из-под вагона… карабкаясь, я ее замечаю… она переползает через рельсы… нет! Она под вагоном, между рельсами, на камнях… «сюда! Сюда! Сюда!..» Это она!.. «Лили! Лили!..» Она снова кричит… но это не крик отчаяния… сейчас я узнаю… я вслушиваюсь в ее крики… она жалуется, зовет меня, я не очень уверен… надо, проползти под этим вагоном… сперва на рельсы!.. Я ее вижу! Она наискосок от колеса… по-моему, не ранена… конечно, она очень гибкая… все же это трудный фокус – проползти между колесами на ходу… он шел очень медленно, этот поезд, я согласен, но все-таки, только представьте себе… эта толпа, эти крикуны пытаются увидеть, что же там происходит, под вагоном, и не раздавлена ли женщина… по крайней мере, своими криками они остановили поезд!.. и – клац! Клац! – дверь открывается!.. В вагоне!.. Наконец!.. Какой-то начальник появляется в проеме двери, он хочет узнать, в чем дело… го-го-го! Его освистывают, бранят!.. Как все вопят и визжат! Однако все приступают к нему с какими-то требованиями… а он невозмутим, он смотрит на нас, даже не удивлен… думаю, это шведский офицер… или начальник поезда… во всяком случае, это Красный Крест… на руке у него такая же повязка, как у меня, только чистая… я все еще на четвереньках становлюсь на колени, с трудом передвигаюсь, подбираюсь к двери, тут недалеко, два… три метра… надо ли вам говорить, что я настроен решительно… отчаяние!.. Я чувствую либо сейчас, либо никогда!.. Эмоциями займемся позже!. Вот вам доказательство тридцать лет спустя… я так именно сказал себе тогда, стоя перед этим, с лычками Красного Креста… перед? Нет! Под ним! Я на карачках, внизу, у подножки вагона… он наверху… он возвышается над нашей ордой крикунов… а я не кричу… говорю громко, но не кричу… отчетливо, чтобы он хорошо разобрал… и по-французски… и по-английски!.. Кто мы такие… чтобы он понял! Что я – французский врач Красного Креста… а моя жена, медицинская сестра, там, под поездом! Это она кричит!.. «Вы ее слышите!..» А с нами шестнадцать детей! Все шведы!.. Они прибыли из Бреслау!.. У них больше нет родных!.. Все родные погибли, сгорели!.. Бомбардировки!.. Особенные, с фосфором! Эти дети совсем не разговаривают, ни на одном языке… просто не умеют говорить, слишком травмированы… и без родителей!.. Они тоже горели, многие умерли, с нами шестнадцать, все, что выжили.
Поскольку я обращаюсь к нему вот так, по-французски а потом по-английски, это вынуждает его бросить взгляд на меня… он тоже отвечает мне на двух языках… он полагает что это такой стиль, что так принято… другие крикуны, слыша английскую и французскую речь, умолкают, пытаются нас понять…
– А что вы делали в Германии?
– Я был заключенным, работал врачом в лагере…
– Все эти дети – шведы?…
– Еще какие!.. У меня были их документы, и наши… тс есть мои и моей жены… но вы понимаете, на вокзале в Гамбурге все сгорело!.. Одежда, сумки, папки! У нас больше ничего нет!
В самом-то деле, да кто же он такой? Он не назвался., конвоир?… Капитан?
Ну вот! Он отвечает мне… врач из Красного Креста… я тоже! «Гражданской оборона»… Безон… вот моя нарукавна; повязка, свидетельство!.. Он может посмотреть!.. Он смот рит… повязка черная от грязи, но подлинная, печати, все!.. Но больше всего его интересует, где я так хорошо изучил английский?… Лондон, госпиталь Майл Энд Роад… и в SDN в Женеве, а также в Америке, в фонде Рокфеллера… ах, вот что нас сближает…
– Где же ваши дети?
Они там, в толпе… они все на ногах… их отсюда не увидеть, но, конечно, моя жена соберет их, позовет… они не умеют говорить, но ей они повинуются, хоть немного… но Лили, где она? Я заглядываю под вагон… она на другой платформе, она не ранена… «Бебер!.. Бебер!..» Он спасся!.. И вся толпа, ползая под вагоном, тоже зовет: «Бебер! Бебер!..» Они развлекаются… чертов хвостатый проходимец воспользовался случаем, уже восемь дней как он без прогулок, нельзя было выпускать его из сумки… бродяга по натуре… я бы сказал, натуралист, дегустатор цветов и растений… он, однако же, был городским котом, и куплен в большом магазине, обиталище породистых кошек… выпрыгнув в заросли, и привет! Ищи ветра в поле… никто его не поймает, за исключением Лили… никто другой… этот представитель Красного Креста оказался не столь строгим, я вижу… думаю, сразу все сообразил… наверное потому, что я разговаривал по-английски…
– Сколько у вас там детей?
– Не могу вам точно сказать… мы потеряли часть по дороге… думаю, потеряли двоих… троих в Ганновере… и еще, мне кажется, на канале… должно быть, примерно, семнадцать…