– Это совершенно другой мир, – пробурчал Хантингтон, – у них развился целый комплекс навыков, они ушли далеко в сторону.
– Они умеют перерабатывать визуальную информацию, – пожал плечами Гарднер, – делов-то. Меня, например, это нисколько не впечатляет.
– Они понятия не имеют, как вписываться в контекст, – снова забурчал Хантингтон, вырубаясь после очередной затяжки свежего косяка; два все еще ходили по рукам, и никто не пропускал.
– Они подсажены на фрагменты.
– Однако в современных технологиях они более продвинуты, чем мы, – сказал Митчелл, но по его ровному, отчужденному тону было не понять, спорит он с Марком или соглашается.
Тут на нашем дворе залаял Виктор.
– Мими запрещает Хэнсону играть в «Дум».
– Почему?
– Она говорит, что эту игру используют для тренировки солдат.
Глубокий вздох.
Наш участок и алленовский разделяла только низкая живая изгородь, однако расстояние между домами было более чем достаточное, так что сетовать на недостаток уединенности не приходилось. Дети все сидели в медиа-комнате, и взгляд мой скользнул наверх. В спальне горел свет. Я проверил еще раз – Венди по-прежнему держала Сару на коленках.
Я снова подумал: «Странно… все это…», – однако на этот раз мысль была подбита зачатками паники.
Я был уверен, что выключал свет в спальне. Или, может, я только сейчас обратил внимание? Уверенности не было.
Я расфокусировал взгляд на общий план и сначала оглядел медиа-комнату, но тут мое внимание привлекла тень за окном спальни.
Тень исчезла так же внезапно, как появилась.
– Да нет, я же не то чтоб за строжайшую дисциплину, – интонировал один из отцов, – я просто хочу, чтоб он отвечал за свои действия.
Я тревожно поерзал в шезлонге, не сводя глаз со второго этажа.
Никакого движения. Свет горел, но теней не было.
Я слегка расслабился и уже собирался вновь присоединиться к разговору, как мимо окна промелькнул силуэт. И снова появился, уже как тень, присел на корточки, будто прячась.
Я не мог сообразить, кто это, но по форме оно напоминало мужчину, одетого в нечто похожее на костюм.
Тут оно снова исчезло.
Я невольно посмотрел на Робби, Сару и Венди.
Но, может, это никакой не мужчина, подумал я машинально. Может, это Джейн.
Совсем сбитый с толку, я вытянул шею и глянул на кухню, где Надин и Шейла раскладывали малину, а Джейн стояла у стола и показывала Мими Гарднер что-то в журнале, причем обе смеялись.
Я медленно достал мобильный из кармана брюк и нажал быстрый набор.
В тот же момент я увидел, как Венди резко повернула голову, оторвавшись от книги, которую читала Саре, и с девочкой на руках отправилась к телефону, висящему рядом с бильярдным столом. Она ждала, пока оставят сообщение на автоответчике.
Снова появился силуэт. Он замер прямо посреди окна.
Услышал телефон – и замер.
– Венди, это мистер Эллис, возьми трубку, – сказал я в автоответчик.
Венди тут же взяла трубку, удерживая Сару в другой руке.
– Алло?
Силуэт уставился на двор Алленов.
– Венди, а ты никого к нам не приглашала? – спросил я как можно осторожнее.
Я свесил дрожащую ногу с шезлонга и снова обернулся на медиа-комнату, где все трое понятия не имели, что происходит наверху.
– Нет. – Венди посмотрела по сторонам. – Здесь никого, только мы.
Я уже встал и нетвердым шагом двинулся к нашему дому, земля подо мной качалась.
– Венди, выведи детей из дома, сейчас же, – спокойно сказал я.
Силуэт все так же маячил в окне, подсвеченный сзади, его черты оставались неясными.
Я не стал отвечать на посыпавшиеся мне вслед вопросы, мол, куда это я, а прошел вдоль дома Алленов, открыл калитку и выскочил на тротуар, откуда даже сквозь недавно высаженные вдоль Эльсинор-лейн вязы мне открывался обзор окна второго этажа.
Подойдя к дому, я вдруг заметил кремовый «450SL», припаркованный на обочине капотом к дороге.
Тогда-то я и увидел номера.
– Что это значит, мистер Эллис, – спрашивала Венди, – вывести детей из дома? Что случилось?
В этот момент, как будто услышав нас, силуэт отвернулся от окна и исчез.
Я замер, потерял дар речи, но, собравшись, двинулся по каменной дорожке к парадной двери.
– Венди, я у главного входа, – спокойно сказал я. – Выведи детей на улицу. Немедленно.
Где-то во дворе лаял Виктор, теперь лай перешел в вой.
Я стал мелко стучать в дверь, но вскоре уже барабанил во всю силу.
Напуганная Венди отперла, все еще держа на руках Сару, которая улыбнулась, увидев меня. За ними стоял Робби, бледный от страха.
– Мистер Эллис, в доме, кроме нас, – никого…
Я отпихнул ее и зашел в офис, где за считанные секунды открыл сейф, вытащил небольшой пистолет тридцать восьмого калибра и, тяжело дыша, заткнул его за пояс слаксов, чтоб не напугать детей. От травы кружилась голова. Я направился к лестнице.
Проходя гостиную, я остановился.
Мебель снова переставили.
По всей комнате было натоптано пепельными следами.
– Мистер Эллис, вы меня пугаете.
Я обернулся:
– Выведите детей. Все в порядке. Я просто хочу кое-что проверить.
Сказав это, я почувствовал себя сильнее, как будто это я держал ситуацию под контролем. Страх преобразился в спокойную рассудительность и ясность, и теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что произошло это благодаря траве Марка Хантингтона. Не покури я тогда, не стал бы я вести себя так необдуманно и беспечно, а о том, чтобы встретиться лицом к лицу с тем, что было там, в спальне, и думать не стал бы. Поднимаясь по лестнице, я почувствовал вот что: я ждал этого. Это как часть повествования. В жилах мягко пульсировал адреналин, хотя двигался я не спеша, взвешивая каждый шаг. Я схватился за перила, они помогали моему восхождению. Я был безучастен, как в трансе.
Взобравшись по лестнице, я свернул в темный коридор, ведущий к спальне.
Там было тихо. Когда глаза привыкли, я стал различать багровые оттенки полутьмы. Пройти по коридору я смог только благодаря растущей панике.
– Кто там? – спрашивал я в темноту хриплым, дрожащим голосом. – Кто там? – повторял я, медленно двигаясь по коридору к спальне.
Бра вспыхнуло и погасло, когда я прошел мимо.
Со следующим произошло то же самое.
И тут я кое-что услышал. Какое-то шарканье. Доносилось оно из-под двери спальни. И, стоя посреди темного коридора, я увидел, как полоска света, выбивающаяся из-под двери, исчезла, уступив место черноте.
И тут я услышал смех.
Я застонал. За дверью снова хихикнули.
Но смех этот не имел ничего общего с весельем.
Бра перестали мерцать, и единственный свет в коридоре исходил от луны, которая висела за окном, смотрящим во двор. Через него я увидел Виктора, он сидел напряженно, пристально уставившись на дом, как будто страж на посту («Но кто тогда противник?»), а за собакой открывалось залитое лунным светом, похожее на серебряное блюдо поле.
Хихиканье переросло в пронзительный вой.
Я вслепую пошел к спальне – ничего не видя, просто двинулся по стенке в нужном направлении.
Находясь уже буквально в двух шагах, я услышал, как открылась дверь.
– Эй! Кто там? Алле! – Голосу не хватало звука. Я полез под рубашку за пистолетом.
Вой прекратился.
Дверь раскрылась в темноту, и что-то выскочило оттуда.
Нечто поковыляло ко мне, но разглядеть его я не мог.
– Эй! – завопил я, а оно подпрыгнуло и пролетело мимо.
Я развернулся и бессмысленно замахал на него руками.
Тут захлопнулась дверь в комнату Робби.
Я уже держал пистолет в руке и на ощупь, опять-таки положась на стену, прокладывал путь в темноте, пока не дошел до двери.
– Мистер Эллис? – кричала снизу Венди. – Что происходит? Вы напугали детей.
– Вызови полицию! – заорал я так, чтобы нечто в комнате Робби услышало. – Набери девять-один-один, Венди, немедленно!
– Папа? – услышал я голос Робби.
– Все нормально, Робби, все в порядке. Выйдите только из дома. – Я старался, чтоб голос мой не дрожал.
Я задержал дыхание и открыл дверь.
В комнате было темно, и только луна скринсейвера отсвечивала с монитора.
Окно, выходящее на Эльсинор-лейн, было открыто.
Мне показалось, что я уловил какое-то движение и услышал прерывистое дыхание шагах в четырех в глубь комнаты.
– Кто ты? – крикнул я.
Я дрожал от страха. Я не представлял, что делать дальше.
– У меня, сука, пистолет! – без толку орал я. (Который ты даже держать толком не умеешь, подхихикивало нечто в моем воображении.) Я сделал шаг назад и стал шарить по стене, пока не нашел выключатель.
И тогда что-то укусило меня в ладонь, которой я тянулся к выключателю.
Послышалось некое шипение, потом жгучая боль разлилась по руке.
Я невольно вскрикнул и включил свет.
Держа пистолет в вытянутой руке, провел им из угла в угол.
Признаки жизни подавал только Терби, который сел на пол, проковылял немного, а потом завалился на бок, уставив на меня свои жуткие зенки.
Признаки жизни подавал только Терби, который сел на пол, проковылял немного, а потом завалился на бок, уставив на меня свои жуткие зенки.
Он лежал рядом с мышью, брюхо которой было вспорото.
Но ничего больше в комнате не было. Я чуть не расплакался от облегчения.
Я сглотнул и направился к открытому окну.
Услышав скрип шин, я побежал.
Кремовый «450SL» скрылся за поворотом с Эльсинор-лейн на Бедфорд-стрит.
Спотыкаясь на каждом шагу, я спустился к входу, где в полном онемении стояли Венди, Робби и Сара. Венди нагнулась, взяла Сару на руки и прижала к груди, как будто защищая.
– Вы машину видели?
Я задыхался и тут почувствовал приступ тошноты. Я отвернулся и наклонился, меня вырвало на лужайку. Сара заплакала. Меня снова вырвало и на этот раз еще жестче, до судорог. Я вытер рот тыльной стороной руки, в которой сжимал пистолет, и постарался вернуть самообладание.
– Вы видели, кто сел в машину? – снова спросил я.
Я никак не мог отдышаться.
Робби посмотрел на меня с отвращением и зашел в дом.
– Ты псих! – крикнул он и разразился рыданиями. – Ненавижу тебя! – вопил он, и в голосе его чувствовалась полнейшая уверенность, непоколебимость.
– Какая машина? – спросила Венди, и глаза ее округлились, но не от страха, нет, от предательского недоверия.
– «Мерседес». Который проехал только что по улице. – Я указал на пустую улицу.
– Мистер Эллис, машина просто ехала мимо. Что происходит?
– Нет, нет, нет. Вы что, не видели, как в машину сел человек и уехал?
Венди смотрела мне за спину. Я обернулся. К нам медленно приближалась Джейн, руки скрещены на груди, лицо суровое.
– Да что происходит, Брет? – спокойно спросила она, подходя поближе.
Сначала мне показалось, что в ее лице читается сочувствие, но тут я увидел, что она в ярости.
– Венди, не могла бы ты отвести Сару в ее комнату?
Я шагнул к няне, и она отпрянула, когда я протянул руку к Саре, которая отвернулась и заплакала, сотрясаясь всем телом.
Джейн протиснулась мимо меня и шепнула что-то на ушко дочери, потом Венди; та кивнула и понесла Сару в дом. Тяжело дыша, я вытер с губ слюни, Джейн подошла ко мне. Я стоял в полном изнеможении. Она посмотрела на пистолет, потом снова на меня.
– Брет, что случилось? – спокойно спросила она, снова скрестив руки на груди.
– Я сидел во дворе Алленов, разговаривал с парнями, посмотрел на дом и увидел кого-то в нашей комнате. – Я постарался выровнять дыхание, но не смог.
– И что же вы там делали? – спросила она тоном профессионала, заранее знающего ответ.
– Да так, просто тусовались, просто… – я сделал неопределенный жест, – тусовались.
– И курили при этом шалу, верно?
– Ну да, но я тут ни при чем… – Я помолчал. – Джейн, там кто-то был, наверное, мужчина, он был в нашей комнате и что-то искал, вот я и пришел сюда, и поднялся наверх, чтоб проверить, но он оттолкнул меня и забежал в комнату Робби и…
– Посмотри на себя, – оборвала она.
– Что?
– Посмотри на себя. Глаза краснющие, бухой, травой несет за версту, детей перепугал до смерти. – Она говорила тихо и напористо. – Господи Иисусе, я не знаю, что делать. Просто не знаю, что дальше делать.
Никто из нас не повышал голоса, поскольку мы стояли на лужайке, на улице. Я невольно огляделся. И тут, совершенно разбитый, произнес:
– Секундочку, если ты говоришь, что эта хреновина наверху привиделась мне от травы…
– Какая хреновина наверху, Брет?
– Так, блин, все. Я вызываю полицию, – потянулся я за мобильным.
– Никого ты не вызываешь.
– Почему нет, Джейн? В нашем доме было нечто, чего быть не должно. – Я активно жестикулировал. Мне показалось, что меня снова вырвет.
– Ты не будешь звонить в полицию, – произнесла Джейн со спокойной решимостью. Она потянулась за пистолетом, но я отпрянул.
– Почему мне нельзя вызвать полицию?
– Потому что я не желаю, чтобы копы наблюдали тебя в таком жалком состоянии и пуще прежнего напугали детей.
– Секундочку. – Я стиснул зубы. – Я сам напуган, Джейн, я боюсь – понятно?
– Ты просто обдолбался, Брет. В кашу. Давай сюда пистолет.
Я схватил ее за руку, она позволила мне подтянуть ее к дому, я толкнул входную дверь. Она стояла за мной, я указал ей на гостиную, на переставленную мебель и, с нездоровым ликованием, на следы. Я ждал, что она скажет. Она молчала.
– Утром я переставил мебель, Джейн. Когда сегодня вечером мы выходили из дому, она стояла по-другому.
– Да что ты?
– Да. И не надо говорить со мной снисходительным тоном, – сердито сказал я. – Кто-то переставил ее, пока нас не было. Кто-то забрался в наш дом, переставил мебель и оставил вот это! – Я указал на пепельные следы и понял, что горожу околесицу, что пот льет с меня рекой.
– Брет, отдай мне пистолет.
Я опустил голову. В кулаке, сжатом до белых костяшек, дрожал тридцать восьмой калибр.
Я вздохнул и взглянул на ладонь другой руки. Небольшая колотая ранка будто уже заживилась.
Она спокойно забрала пистолет и снова заговорила успокоительным тоном, как с ребенком:
– Мебель переставили для вечеринки…
– Да нет же, Джейн, – я сам ее сегодня ставил на место.
– …А выцветшие следы тоже остались после вечеринки, и я уже вызвала сервис…
– Черт побери, Джейн, это не галлюцинация, – презрительно сказал я; ее нежелание поверить окончательно сбило меня с толку. – Возле дома стояла машина, и кто-то был наверху и…
– И где теперь этот человек, Брет?
– Ушел. Сел в машину и уехал.
– Как?
– Что значит – как?
– Ты сказал, что пошел наверх и видел его, а потом он выбежал и сел в машину – так?
– Ну да, но я не разглядел его, потому что было темно и…
– Тогда он должен был пробежать мимо Венди и детей, – сказала Джейн, – должны же они были увидеть его, когда он пробегал прямо мимо них к машине, верно?
– Ну… нет. Нет… то есть, я думаю, он выпрыгнул из окна Робби…
Лицо Джейн исказилось досадой. Она отвернулась, пошла в офис, положила пистолет обратно в сейф и закрыла его. Я молча поплелся за ней, посматривая по сторонам в поисках улик, подтверждающих, что визит незнакомца – это не галлюцинация, вызванная злоупотреблением сангрией и марихуаной и общей непрухой, безжалостно надвигавшейся на меня.
Бра заливали коридор своим обычным холодным сиянием.
Дверь в комнату Робби была закрыта, и, дернув ручку, Джейн поняла, что он заперся на ключ.
– Робби? – позвала Джейн. – Сынок?
– Все в порядке, мам, иди, – услышали мы из-за дверей.
– Робби, пусти. Я хочу кое-что у тебя спросить, – сказал я, налегая на дверь.
Но он так и не открыл. И не ответил. А я не стал переспрашивать, потому что боялся его реакции. Кроме того, там был Терби, и мышь дохлая, и открытое окно.
По дороге в комнату Сары, где Венди укладывала девочку спать, Джейн тяжело вздыхала. Под бледно-лиловым покрывалом Сара сжимала жуткую игрушку, лицо ее блестело от слез. Я постарался успокоиться, вяло уповая на извечное – слезы рано или поздно прекратятся, но в сложившейся ситуации спрашивать ее, каким образом Терби попал из комнаты Робби к ней за этот промежуток времени, я просто не мог.
– Мамочка! – вскрикнула Сара, голос ее дрожал от страха и облегчения.
– Здесь я, – уныло ответила Джейн. – Я здесь, малышка.
Я хотел зайти в комнату, но Джейн захлопнула дверь перед моим носом.
Я постоял. Она не верила ни единому моему слову и поэтому избегала меня, отчего ночь сделалась еще страшней и невыносимей. Тщетно пытался я отогнать страх. Обезумевший, стоял я за дверью и пытался расслышать успокаивающий шепот Джейн, и тут откуда-то донесся шум, и я подумал, что меня снова вырвет, но, спустившись, я увидел, что это всего лишь Виктор скребся в дверь кухни, чтоб его впустили, но передумал. Я снова уставился в окно, надеясь разглядеть машину, но сегодня улица была пустынна, как, впрочем, и обычно; все сидели по домам. Что я мог сказать Джейн, Робби и Саре, чтоб они мне поверили? Что бы я ни описал им из увиденного, меня лишь скорее выпрут из дому. Никто из них никогда не поверит ничему из того, что мне пришлось пережить. И вдруг, именно той ночью, я почувствовал, что должен остаться в этом доме. Я должен участвовать в событиях. Мне нужно было укорениться в жизни обитающей здесь семьи. Как никому на свете, мне нужно было остаться. Потому что той ночью я решил, что спасти свою семью могу только я сам. Теплой ноябрьской ночью я убедил себя признать эту непростую истину. И решающим фактором послужили вовсе не призрачные тени, разгуливавшие по спальне, пока я обдолбанный сидел во дворе у Алленов, и не то, что пронеслось мимо меня в коридоре, и не Терби, и не дохлая мышь, но небольшая подробность, которой я никогда бы не стал делиться с Джейн (да и ни с кем), потому что это было бы последней каплей. Меня бы просто ссадили с поезда. Номера кремового «450SL», который всего несколько минут назад стоял возле нашего дома, полностью совпадали с номерами кремового «450SL», на котором ездил мой покойный отец более двадцати лет назад.