– Вовсе нет, – ответила я. – Музыку или слова?
– И то и другое. У Криса было много талантов.
Что ж, подумала я, может, в этом что-то есть. Может, и впрямь не стоит так быстро отказываться от потенциального клиента. На очередной картине Крис и Элизабет стояли на краю обрыва, над освещенным луной океаном.
– Они жили на острове Виргиния, – сказала Карен. – Я уже говорила?
– Да.
– Великолепное место. Бывали там?
Остров Виргиния находился на другой стороне планеты.
– Нет, госпожа Говард. Боюсь, не было возможности.
Она снисходительно улыбнулась.
– Вам следует почаще выбираться из своего кабинета. Хоть мир посмотрите.
На голове у Робина была карпатская шляпа, сдвинутая набок. Они с женой стояли спиной к камере, склонившись друг к другу и глядя в сторону моря. Хотя они и не держались за руки, картина выглядела удивительно романтично.
Еще один снимок: Робин идет по терминалу с небольшим чемоданчиком в руке, на плече – сумка с электронным блокнотом.
– Это особенно интересная фотография, – сказала Карен.
– Почему?
– Он отправляется в свой последний полет.
– В том полете что-то случилось?
Новый презрительный взгляд в мою сторону.
– В самом конце, – сказала она.
Похоже, ей не хотелось продолжать разговор на эту тему. Я не стала настаивать.
Всегда оставался шанс, что предложением кто-нибудь заинтересуется.
«Пусть решает Алекс», – подумала я.
– Очень хорошо, госпожа Говард, – сказала я ей. – В ближайшее время мы свяжемся с вами. Если мы согласимся заключить сделку, у господина Бенедикта могут появиться дополнительные вопросы, и он наверняка захочет увидеть оригиналы.
Она дала мне понять, что серьезно сомневается в моей компетентности.
– Если честно, – сказала она, – меня вообще удивляют ваши колебания. Вы сами говорили, что работаете с артефактами, имеющими отношение к выдающимся личностям. Если мой зять к ним не принадлежит, я с трудом представляю, кого вы имеете в виду.
– Госпожа Говард, поймите: он был физиком. Я вовсе не умаляю значения этого факта, но ученые редко становятся знаменитостями. А цену поднимает именно знаменитость. Нужна уверенность в том, что наши клиенты им заинтересуются и что мы сможем воздать должное ему. И вам.
Карен встала.
– Мне кажется, вы не хотите откровенно все сказать.
– Жаль, если это так выглядит. Я старалась быть честной с вами.
– Конечно. Полагаю, вы не станете возражать, если я сделаю предложение кому-то еще?
– Вам решать, госпожа Говард.
– На всякий случай оставлю вам чип.
Мы подошли к двери. Дверь открылась, и Карен шагнула на крыльцо.
– Меня всегда удивляло, – заметила она, – что мелкие компании не в состоянии толком обучить своих сотрудников.
Я вежливо улыбнулась.
– Что с его искином? Он доступен?
– Нет, – ответила она.
– Почему? Этот предмет был бы, наверное, самым ценным из всех.
– Элизабет его стерла.
– Странно. Зачем?
– Понятия не имею. Я узнала об этом лишь после ее смерти.
Алекса в доме не было. Когда пришла Говард, я рассылала клиентам сообщения о том, что мы нашли нужные артефакты, а иногда – что они недоступны или мы не в состоянии их найти. Часто предметы просто исчезали и оказывались у тех, кто не общался ни с кем или не желал продавать их ни за какую цену. Иногда артефакты похищали, и они надолго пропадали из виду. Ценные вещи пропадали на несколько столетий, чтобы затем всплыть снова.
Я возвратилась к прерванной работе и уже собиралась сделать перерыв на обед, когда вернулся Алекс после очередной тренировки: тогда он в основном плавал в бассейне «Деланси». Стряхнув снег с пальто, он широко улыбнулся, намекая на то, что жизнь прекрасна и удивительна. Я улыбнулась в ответ.
– Как я понимаю, Одри сегодня тоже там была, – сказала я.
– Нет, – покачал головой Алекс, – сегодня утром она выбраться не смогла.
– Когда сядешь за автобиографию, Алекс, у меня будет готовый заголовок.
– Какой же?
– «В „Деланси“ нет недостатка в красивых женщинах».
– Слишком длинно, Чейз, – усмехнулся он.
– Ну, не знаю…
– И потом, заголовок никогда не начинается с предлога.
– Гм…
– У тебя множество талантов, дорогая, но писателем тебе не стать. – Он снял шапку и шарф. – На улице холодно.
Метель была первой в этом году и самой ранней на моей памяти. Алекс сел и стал снимать ботинки.
– Есть что-нибудь интересное?
– Как считает Мэк Дарби, нам следует приложить больше усилий, чтобы заполучить стилет.
Этим стилетом Николас Уэскотт заколол свою юную невесту, что привело к революции, уничтожившей Фремонтскую республику.
Алекс сбросил один ботинок.
– Китинг его не отдаст, разве что под дулом пистолета.
– Я ему так и сказала. Естественно, в других выражениях. Я не очень доверяю Дарби.
– Не беспокойся. Он слегка вспыльчив, но, вообще-то, и мухи не обидит.
– Так или иначе, Алекс, он говорит, что хочет попытаться. Мол, если кто-нибудь убедит…
– Что он предлагает?
– Поговори с ним сам.
– Ладно. Что-нибудь еще?
– Слышал когда-нибудь про Криса Робина?
– Того самого Криса Робина?
– Физика, который сочинял песни.
– Да, это он. Он написал «Свет звезд и ты». – Алекс рассмеялся. – Чейз, он знаменит.
– Если ты так считаешь…
– Думаю, ты слишком много времени проводишь у себя в кабинете.
– Примерно так сказала и она.
– Кто это «она»?
– Его невестка.
– Ты разговаривала с невесткой Криса Робина?
– Да. Она была здесь. Хочет продать кое-что из его вещей.
– Очень интересно.
– Правда?
– Чейз, он знаменит вовсе не из-за «Света звезд» и не из-за физики. Он прославился тем, что исчез и никто не знает, что с ним случилось.
Я наконец вспомнила. Физик, который вернулся к себе, вышел из скиммера возле двери своего дома, но так и не вошел в нее.
Алекс покачал головой – «печальная история».
– Поэтому все, что связано с ним, имеет ценность.
– Да, теперь вспоминаю.
– Расскажи мне про эту невестку.
– Ее зовут Карен Говард. Она унаследовала все имущество и хочет продать кое-что из его личных вещей.
Алекс широко улыбнулся.
– Звучит многообещающе. Что у нее есть?
Я показала ему изображения предметов, и он сделал несколько заметок.
– Ладно. За кольцо, вероятно, можно получить приличную цену. Что с домашним искином?
– Его стерли.
Алекс застонал.
– Как это могло случиться?
– Понятия не имею.
Он сбросил второй ботинок.
– Ладно, книги тоже могут чего-то стоить.
– По ее словам, Робин обычно делал в них записи.
– Это хорошо. Ты ведь их видела? Книги?
– Некоторые.
– Ладно. Я хотел бы отправиться туда и взглянуть сам.
– Я договорюсь.
– Хорошо. Удивительно, что ты еще не занялась этим. Есть проблемы?
– Алекс, я не думала, что мы возьмемся за это дело. Разве что из-за его песен.
Алекс снова улыбнулся.
– Ну вот, мы беремся.
– Что же такого он совершил, кроме того, что бесследно исчез?
– Чейз, а что он еще должен был совершить? Если составить перечень людей, пропавших без вести за много лет, окажется, что почти все они знамениты – но в основном благодаря этому. Больше ничего не требуется. А Крис Робин находится в первой десятке.
Я позвонила Говард и сказала ей, что мы готовы представлять ее интересы. Мы договорились о встрече вечером следующего дня. Я стала собирать информацию о Кристофере Робине.
Пилот, часто летавший вместе с ним, высадил своего пассажира возле его дома на острове Виргиния в первый день весны 1393 года, около одиннадцати часов вечера. Дата запоминающаяся – именно тогда случилось Большое землетрясение в Коландре. Пилота звали Чермак.
Дом Робина стоял в уединенном месте на южной оконечности острова. Юноша и девушка, которые прогуливались по берегу океана, видели прилетевший скиммер. Элизабет, вероятно, спала.
Робин, судя по всему, так и не вошел в дом, и никто его больше не видел.
По странному стечению обстоятельств эта ночь оказалась последней и в жизни Чермака. Они с Робином прилетели на челноке со станции Скайдек на терминал Васильева в Коландре. Оттуда Чермак доставил Робина на Виргинию, а затем отправился к себе в Кейтон-Ферри, прибрежный городок в пятистах километрах к северу от острова. Как раз в это время началось землетрясение.
Чермак стал одним из героев тех трагических событий. Есть фотографии, на которых он, обожженный и окровавленный, выносит детей из горящих зданий, оказывает первую помощь, вытаскивает людей из искореженных машин. На одном из особенно драматичных кадров он бежит по крыше многоэтажного дома, окруженный пламенем.
Через два часа и семь минут после первого удара на берег обрушилась приливная волна, разрушив большую часть Кейтон-Ферри и уничтожив терминал Васильева.
К счастью, на острове Виргиния ощутили лишь несколько легких толчков.
Как и Робин, Чермак в ту ночь просто пропал без вести. Он исчез посреди всеобщего хаоса, унесенный в море либо погребенный под обломками. Вряд ли он узнал об исчезновении своего пассажира.
– Что, по-твоему, могло случиться с Робином? – спросил Алекс. Я даже не заметила, как он вошел в кабинет.
– Понятия не имею, – ответила я. – Такое впечатление, будто он упал в океан. Но если так, почему не нашли его чемодан? Или блокнот?
– Хороший вопрос.
– Может, он просто сбежал? Может, у него была другая женщина?
– Не исключено.
– Его могли убить.
Алекс кивнул.
– Или его вообще там не было.
– С чего ты так решил?
– Люди, видевшие скиммер, не видели, как из него выходил Крис.
– Это ничего не значит. Но могло быть и так – маловероятно, чтобы два человека исчезли одной и той же ночью. Может, он полетел вместе с Чермаком в Коландру.
Алекс пожал плечами.
– Тогда зачем они сперва полетели к нему домой?
– Он мог передумать. Вдруг ему нужно было что-то забрать из дома?
– Возможно. Это объясняет отсутствие чемодана.
– Так или иначе, все это было слишком давно, – сказала я. Алекс молчал. – Мы ведь не будем заниматься расследованием?
– Нет, – ответил он.
– Вот и хорошо. Но ты меня удивил. Почему?
– Если мы сумеем найти ответ, ценность артефактов снизится.
– Ну да…
– Возможно, стоит притвориться, будто мы пытаемся что-то выяснить. И если окажется, что мы не в состоянии разгадать загадку…
– Ценность вещей возрастет.
– Отлично, Чейз. Ты прирожденный бизнесмен.
Глава 2
Карен Говард жила в роскошном поместье в Вестмонт-парке: при подходящем освещении оттуда можно было разглядеть едва видимые очертания горы Гордана. Метель наконец утихла, и небо прояснилось, но все вокруг было погребено под снегом. Когда мы начали снижаться, глубокий баритон попросил нас представиться и спросил, по какому мы делу.
– Корпорация «Рэйнбоу» к госпоже Говард, – ответила я, сообщив системе заранее выданный нам пароль. Вокруг посадочной площадки вспыхнуло кольцо огней. Особой необходимости в них не было, поскольку еще не совсем стемнело, но они добавляли поместью внешнего лоска.
Дом напоминал итакийский храм. Над обоими крыльями возвышались башни, и я даже удивилась, что не слышу райских песнопений. Голос в коммуникаторе приветствовал нас: «Добро пожаловать в поместье Говард» – и пригласил войти. Мы вышли из скиммера и направились по крытой дорожке.
Из окон лился приглушенный свет, где-то заунывно играла виола. Дверь открылась. Нас встретила девушка; она взяла у нас куртки и проводила в большую гостиную.
– Госпожа Говард сейчас придет, – сказала она.
Комната выглядела изысканно и вместе с тем невыразительно – оконные занавески, вполне годившиеся на роль церемониальных мантий, вазы с многолетними цветами на полках, украшенных орнаментом из слоновой кости, красный ковер, по которому, казалось, никогда не ступала нога человека. Этой комнатой можно и нужно было любоваться, но она мало подходила для того, чтобы сбросить туфли и расслабиться.
Через несколько минут вошла Говард. Взглянув на Алекса, она поздоровалась с ним, затем снисходительно посмотрела на меня.
– Рада снова вас видеть, госпожа Колпат.
Мы обменялись любезностями. Алекс заметил, что газон хорошо ухожен – так, словно он что-то увидел под слоем снега. Говард выразила восхищение его шарфом и предложила нам чувствовать себя как дома. Мы сели на диван, а она – в большое мягкое кресло.
– Чейз говорит, – сказал Алекс, – что у вас есть вещи, имеющие отношение к Кристоферу Робину.
На мгновение мне показалось, будто она об этом позабыла.
– Это действительно так, господин Бенедикт. – Она искоса взглянула на меня. – Как я понимаю, вы уполномочены представлять мои интересы?
Алекс пустил в ход свое обаяние.
– Конечно, – ответил он. – С удовольствием. – Всем своим видом он намекал, что мы с ней друзья, что все случившееся раньше – мелкое недоразумение и что он с радостью готов ей помочь. – Нельзя ли увидеть оригиналы?
Говард слегка расслабилась.
– Конечно, господин Бенедикт, – сказала она. – Прошу за мной.
Через коридор мы прошли в заднюю часть дома и оказались в другой комнате, размером меньше первой. На обеденном столе, в самом центре его, лежала карпатская шляпа. Вокруг нее были разложены разные предметы – именные таблички, лампы, фотографии в рамках, картины, обручальное кольцо, украшенный алмазами коммуникатор, бюст бородатого мужчины (как я позднее узнала – Адама Карвенко, связавшего квантовую теорию с сознанием) и какие-то электронные приборы. И разумеется, книги.
Алекс обошел стол кругом: одни артефакты он разглядывал в лупу, другие поднимал, чтобы рассмотреть их с разных углов. Дольше всего он изучал обручальное кольцо.
– Имена, особенно надпись, нам пригодятся, – заметил он.
Он раскрыл одну из книг – «Краткое описание общества» Мирабо. На полях виднелись четко выведенные комментарии: «Именно!», «Вырвано из контекста», «Хотелось бы документального подтверждения».
Алекс пролистал «Затерянных в тени» Хэя Каллея, улыбаясь замечаниям Робина: «Глупо», «Племенной инстинкт никуда не денется, что бы вы ни утверждали», «Иногда я думаю, заслужили ли мы выживание».
Взяв сборник научных очерков, он с восхищением прочитал вслух один из комментариев: «Мы – все равно что моря. Прилив, затем отлив, и так все время. Наши берега размываются и исчезают, но сущность от этого не меняется. Ни технологии, ни накопленные знания не оказывают на нее фундаментального влияния».
«Космологическая константа» Барона тоже была испещрена комментариями: «Звучит неплохо, но с логикой неважно», «Если так, мир еще более иллюзорен, чем мы думаем».
– Вы хорошо его знали, госпожа Говард? – улыбнулся Алекс.
– Не очень, – ответила она. – Мне он не слишком нравился.
– Почему?
– Он считал себя лучше всех остальных.
Алекс кивнул – «разве бывает по-другому?». Положив книгу, он посмотрел на фотографию межзвездного корабля, которую показывала мне Говард во время своего визита. Она висела прямо напротив входа, и каждый, кто входил в комнату, в первую очередь видел ее.
– Именно так она висела у него в доме, – сказала Говард.
Алекс рассмотрел снимок с разных сторон, после чего повернулся к хозяйке.
– Госпожа Говард, она имела какое-то особое значение для профессора Робина?
– Мне об этом неизвестно.
Алекс снова повернулся к фотографии и покачал головой.
– Что такое? – спросила я.
– Где-то я ее уже видел.
Мне она раньше не попадалась. На вид корабль был старым, со слишком толстым фюзеляжем. Возле главного люка я разглядела два странных символа. На мостике – отдельные иллюминаторы вместо панорамного окна.
– Что скажете, господин Бенедикт?
Алекс весело улыбнулся.
– Мы с радостью поможем вам, госпожа Говард. Кольцо и таблички, наверное, можно легко продать, и книги тоже. С фотографиями всегда сложнее: они не уникальны. Понимаете, о чем я? Но думаю, все не так уж плохо. – Он поколебался. – И все же, госпожа Говард, я попросил бы вас немного потерпеть. Если вы дадите мне немного времени, стоимость предметов, возможно, удастся повысить.
– Можно поинтересоваться, на что именно вам требуется время?
– Пока точно сказать не могу. Нужно узнать побольше о профессоре Робине.
Мы поднимались в ночное небо, направляясь домой. Алекс молчал. Еще не полностью стемнело, но прямо над нами висел серп луны.
– Об этом парне говорят разное, – наконец сказал он.
– Например?
– Ты знаешь, что существует Общество Кристофера Робина?
– Нет. В самом деле? И кто в него входит? Физики?
– Физики, историки, энтузиасты.
– Ясно.
– Они каждый месяц собираются в Санове.
По его тону я все поняла.
– Надеюсь, мы не летим туда?
– Почему бы и нет?
– Какой смысл?
– Кто лучше других сможет повысить интерес к артефактам Робина? Конечно, страстные поклонники его трудов.
– Но разве речь идет не о физике? Как увлечь коллекционеров физикой?
– Чейз, речь идет об альтернативных вселенных и черных дырах.
Мы пролетали над рекой Мелони. Возле одного из казино запускали фейерверки – кто-то устраивал праздник.
– Алекс?
– Да, Чейз?
– Есть много людей, которые исчезли. Почему Робин так привлекает энтузиастов? Что порождает энтузиазм?
Глаза его слегка вспыхнули.