Луи-Фердинанд Селин Банда гиньолей
Банда гиньолей I
Читатели благосклонные, не ахти как и ах, как не! Критики! Накликал я опять бурю «Бандой гиньолей» своей, книгой первой! Не судите слишком скоро! Дождитесь продолжения! Книги второй! книги третьей! там все проясняется! развивается, становится на свои места! Вам недостает ни мало ни много трех четвертей! Разве так можно? Издавать пришлось, понимаете, спешно, обстоятельства так повернулись, что нынче жив, а завтра нет! Кто? Деноэль? Вы? Я?.. Я замахнулся на тысячу двести страниц! Представляете?
«Спасибо, что предупредил! продолжение мы уж точно покупать не станем! Он вор! И книга его бездарна! Зануда он! Паяц! Грубиян! Предатель! Жид!»
В одном лице.
Знаю, знаю, не привыкать… старая песенка! Всем я поперек горла.
А если лет через двести с гаком по этой книге школьные сочинения писать будут? Что вы тогда скажете?
«Ну, уж извините! куда хватил! А многоточия? многоточия ваши! опять! везде! возмутительно! Он французский язык калечит! Это ж какая подлость! В тюрьму его! Верните наши деньги! Тошнит от него! Дополнения все коверкает! паразит! Смотреть противно!»
Короче, жуть!
«Ведь читать невозможно! Похабник! Подонок! Мошенник!»
Мало этого.
Является Деноэль, он вне себя!..
«Послушайте, я тут ничего не понимаю! Чудовищно! Невероятно! В книге сплошь одни потасовки! Это вообще не книга! Катастрофы не миновать! Ведь ни начала, ни конца!»
Принеси ему «Короля Лира», он, поди, и там ничего, кроме резни, не увидит.
Интересно, что он видит в жизни?
А потом все устаканивается… все свыкаются!., все честь честью… до следующей книги!
И такая чехарда всякий раз. Повопят, повопят и угомонятся. Им, что ни напиши, все не по нраву. Им прямо дурно становится!.. Уй-уй-уй!.. А длинно-то как!., скучища!.. Все что-нибудь да не так!.. Потом вдруг — раз, и все без ума! Поди их пойми! Ну, хоть тресни! Капризы — да и только! По моим расчетам, на вызревание уходит по меньшей мере год… пока наругаются вдоволь, желчь свою изольют, растрезвонят по всему свету, выговорятся… Потом наступает затишье… Книгу покупают… тайком… сто, двести тысяч… читают… бранятся… а двадцать тысяч ее превозносят, выучивают наизусть… вот тебе и бессмертие!
Всякий раз по одному и тому же сценарию.
Вспомните, «Смерть в кредит» была встречена шквальным огнем невиданной интенсивности, злобности и желчности! Отборное воинство критиков в полном составе, клирики, масоны, евреи, снобы, спесивые дамочки, очкарики, шептуны, атлеты, склочники — целый легион — встали все как один, глазами сверкают дико, на губах пена!
Ату его!
А после пена оседает, и сегодня, видите ли, «Смерть в кредит» уже ставят выше «Путешествия». Он у нас всю бумагу сжирает! Безобразие!
Вот таким путем…
«Там у вас сплошь «мать» да «говно»! нецензурщина! Она-то и привлекает к вам поклонников!»
Вижу, вижу, к чему вы клоните! Говорить легко! А вы попробуйте! напишите! Даже и «говна»-то не получится! Не так все просто!
Я вас немножечко в курс дела введу, за кулисы, так сказать, впущу, чтоб вы себе иллюзий не строили… я поначалу тоже строил… теперь нет… опыт, знаете ли.
Чудно прямо: слюной брызжут, кипятятся… Обсуждают, зачем многоточия… не издевка ли, дескать… и потом — то да се… что он о себе вообразил!., позерство, мол… и все такое прочее!., обратите внимание на запятые!., а что я думаю — это их не интересует!.. Мне других в пример ставят… Я не завистлив, можете поверить!.. Мне тысячу раз наплевать! Пусть превозносят кого угодно!.. Только я лично эти книги читать не могу… На мой взгляд, там одни лишь наметки, они не написаны, мертворождены, ни рыба ни мясо, в них жизни нет… вроде как мелочи не хватает… а может, они живут, как пишут, велеречиво, риторично, в глазах от чернил черным-черно, и умирают, захлебнувшись фразой. Печальная участь! Но о вкусах не спорят.
На черта нам такое убожество, скажете вы… Да ведь, приукрась я его, вы ни строчки прочесть не сможете! И потом, коли мы так разоткровенничались, я вам еще одну тайну открою… чудовищную… мрачнее некуда… такую жуткую, что уж лучше я ее с вами разделю!., она мне всю жизнь исковеркала…
Это насчет деда, звали его Огюстом Детушем… так вот, я должен признаться, что он специализировался на риторике, преподавал ее даже в гаврском лицее, а к 1855 году прямо-таки известность приобрел.
Понимаете теперь, почему я всегда начеку. Витийство у меня в крови!
Дедушкины писания я берегу, у меня их пачки, со всеми черновиками, полные ящики! От них язык к гортани прилипает! Он префекту речи писал потрясающим стилем, можете мне поверить! прилагательными мастерски владел! Комплименты сыпал метко! Без промаха! Стлал мягко! Потомок Гракхов! Сентенции и все такое! в стихах и в прозе! Все медали академические срывал.
Я их храню трепетно.
Он — мой предок! Так что в языке я толк понимаю, не вчера освоился, как иные! Будьте покойны! знаю до тонкостей!
Эффектные приемы, литоты, сообразности я еще в пеленки выпростал…
Чтоб глаза мои их больше не видели! Я лучше сдохну! Дед Огюст того же мнения. Так мне сверху и говорит, внушает из дали небесной…
— Дитя мое, только без фраз.
Он знает, как сделать, чтоб оно завертелось! И у меня вертится!
Тут уж я непреклонен категорически! Чуть только потянет меня на «периоды»… я мгновенно многоточие на помощь призову!., десяток! дюжину точек! Если надо, вообще продолжать не стану! Вот это по-моему!
Джаз восторжествовал над вальсом. Импрессионизм убил полутень. Писать вы будете телеграфным стилем или не будете вовсе!
Нет жизни без волнения! Ловите же мгновения! Нет жизни без волнения! Смерть даст успокоение!
Понятно? Ну, так волнуйтесь! «У вас там одни потасовки!» Что за возражение! Что за чушь! извините! несуразнейшая! Звон пустопорожний! Волнуйтесь, черт бы вас побрал! Ну же! ну! Прыгайте! Трепещите! Чтоб панцири на вас полопались! крабы! Выверните себя наизнанку! Брюхо вспорите! Найдите, где у вас там трепыхается! То-то будет праздник! Наконец! хоть что-то! Хоть проснулись гоботы сохатые! Чтоб вас всех!.. Транспонируйте — или-все, капут!
Больше я ничем не могу вам помочь!
Целуйте ту, которая вам по сердцу! Если еще не поздно! За вас! Живите! Остальное приложится! Счастье, здоровье, благодать, радость! За меня не беспокойтесь! Главное, чтоб ваше сердечко билось!
Дальнейшее в ваших руках! Вы получите раскаты грома или звуки флейты! как в аду! как у ангелов на небесах!
Трах-та-ра-рах! В пух и прах!.. Целая улица на берег крушится!.. Рушится город Орлеан, и Гранд Кафе трещит по швам!.. Летит столик, рассекая воздух!.. Мраморная птица!., кружится! раздробляет вдребезги окно напротив!.. Меблировка срывается с места, прыскает из окон, рассыпается огненным дождем!.. Шатается двенадцатипролетный горделивый мост и всей громадой шлепается в воду! Вскипает речная хлябь!., брызжет, хлещет нахлынувшую к парапету, захлебывающуюся воем толпу!.. Дело дрянь…
Драндулет наш концы отдает, дрожит, припертый вкривь тремя грузовиками, с курса сбился, икает, сдох! Мотор надорвался! Он с самых Коломб предупреждал, что изнемогает! От сотни астматических недугов… Он рожден был для мелких услуг… а не для адской охоты!.. Вслед нам ругань летит… почему стоим!., и что мы катастрофа бракованная!., интересная мысль!.. Двести восемнадцать тысяч грузовиков, танков, тележек в ужасе в кучу сбились, теснятся, друг на друга наезжают: кто первый вверх тормашками ринется… с проваливающегося моста… друг друга вспарывают, выпотрашивают, расплющивают дальше некуда… Один велосипед уцелел, и тот без руля…
Скверно!.. Рушится мир!..
«Да двигайтесь же вы, тормоза поганые! Черепахи зачухованные!»
Это еще не конец! Это еще цветочки!.. Все впереди!
Артиллерийский командир готовит удар! То-то будет встряска! Закрепляет фитиль!.. Сущий дьявол!.. Только вдруг орудие его взрывается и разлетается сквозь пальцы!!. Шквал, град обрушивается на него, уносит яростными рывками… Колонна трогается, ревут моторы, гром оглушительный!.. Угрозы и брань!..
Под предводительством старшего каптернамуса пушки гусеницами подминают повозки обоза, вещи, людей, перемалывают все на своем пути, стирают с земли любую преграду! Пляска смерти, оргия расчленения, громовые раскаты! Тут только резиновому выжить! Ба! черт космический! Пробкой вылетает на штопоре-велосипеде, бестия бронированная!..
А фриц-то знай наяривает, с неба свалился, пес поганый! Летает на тарахтелке своей, чуть по голове не задевает! Кропит нас со всех сторон, гулом пронзает!.. Буйство убийства, шальные залпы, огненные копья! Скачут рикошетом! Смертью нас поливает! А теперь вот в фарандоле завертелся! Куда деваться? Бешенство им овладело пикирующее, вихляющее, и все вокруг нас! Погибель неминуемая! Снаряды! Три громадных!.. Апогей! Тяжеленные! Один за другим!.. Земля дух испустила!., осела, задрожала, застонала во все концы… аж вон до тех холмов! Эхо взрывается! Вот уж чемодан так чемодан! Дело дрянь! Ясно, как дважды два! Сдохнем все, раздавленные всмятку!., как клопы!., задохнемся в сере! в порохе! сгорим в огне! А подонок этот все безумствует! Поддает сверху!.. Мало нам несчастий! Дьявольский самолет! Огнем сыплет! Три мертвых петли! И снова адский град!., ригодон на мостовой отплясывает! Воздух, как в жаровне! Женщине в спину попало, она барашка обняла, что тут же лежал, корчится с ним между колес… в сторону отползла… лицо искривилось, упала, раскинув руки!., простонала… замерла!..
Санитарная машина — наш корабль милосердия — о булыжники спотыкается, вихляет, дребезжит, кренится, гайками отплевывается, врезается в стадо, в гущу быков, жеребцов, давит птицу… а тут ей другая в зад наподдает!., баум!.. она летит, перемалывая два трехколесных мотоцикла, монашку и полицейского… Самое время помолиться… И все это на мосту! Взрывной волной машину отбрасывает на двадцать метров в сторону! Вот это сила! После еще успокоиться не может: дергается, икает… И вот уже ее несет на нас неумолимым водоворотом… Мы снова в гуще… в самой давке… Мы что есть мочи жмем на газ!.. Нас приподнимают, сдавливают немилосердно!.. Колымага наша теряет опору!.. Нас поднимают триумфально!., над головами! поверх толпы… Баум!.. Бам!.. Вот так подфартило! Летим вниз! Нас подцепляет на лету двенадцатитонка с железнодорожниками!.. Повезло!.. Вырвались!.. Нас раздирают на части!., на мелкие кусочки!.. Санитарная уже без передних колес!.. Поверх голов летит теперь детская коляска!.. В ней солдатик развалился! Нога у него наружу торчит, изорванная в клочья… кровью сочится… Солдатик — хулиган! — знаки нам делает непристойные… Вот смеху! Мы вместе с ним в воздухе висим!., крутимся в водовороте!.. А злодей крылатый снова тут… никак не уймется… Вихрем налетает!.. тобогганом петляет, огнем пышет, молнии мечет… Черт, мерзавец! По головам скользит!.. Брюхом цепляет! Грохотом сражает!.. Взмывает в облака!., маленький такой! Как муха на потолке!..
В канаве труп. Наткнулись — мягко!.. Глядь — живот вспоротый… нога вывернута вовнутрь… акробат! смертельный номер!..
Бум! Бум! Не успели очухаться!.. Два глухих удара… Это река вспять пошла!.. Впитала две гигантских бомбы!.. В две яростных воронки!.. Два вулканических цветка!.. Вспять и — на мост водопадом… Мы погребены смерчем… раздавлены, вымочены, закручены, расплющены циклоном… и выблеваны в сутолоку… как раз под огонь… пушечный… Парапет осколками так и стреляет… Черт, поди за облачком притаился, что над церковью… Разведка, наверное… А за ним другие на нашу голову!.. Им все едино: люди, скот, багаж!.. Французы ли, немцы!.. Положение — хуже некуда… Чувствую, как на мне промокшая одежда закипает. Все смешалось!.. На мосту мамаша слезами обливается, хочет немедленно броситься в реку вместе с тремя детьми!.. Семеро работников транспортной службы пытаются ее удержать… мужественные люди, хладнокровные, преданные делу… Прежде с ветчиной покончили и с галантином!.. А ее только тронь! Она такой крик подняла! пронзительный, страшный, что весь адский грохот заглушила!.. Все только на нее и смотрят!.. А тут снаряд!.. Баум!.. в мост! Центральная арка взлетает на воздух!.. Мостовая пропастью разверзается, бездной зияющей… кратером всепоглощающим!.. Видно, как люди оседают, трещины собой забивают… сыплются кубарем в едкий дым… в ураган пыли!.. Вон полковник, кажется зуав, борется с лавиной… не выдерживает веса навалившихся мертвых тел!., уходит на дно… «Да здравствует Франция!» — выкрикивает напоследок из-под груды трупов!.. Живые за край бездны цепляются, одежда взрывом изорвана, карабкаются, срываются, блюют, испепеляются заживо… огонь со всех сторон… Совершенно голый младенец на капоте объятого пламенем грузовика. Готово! Изжарился… «Господи!.. Господи!.. Черт! За что?» Кричит отец, потом обливается… ищет, что бы выпить!.. Ко мне обращается… Флягу!.. Флягу…
С неба… ба! новый архангел летит, жмет на все рычаги… и на нас… Извести совсем хочет… Мы так зажаты, что не двигаемся вовсе… Мост стонет… покачивается!.. Тик-так! Ррру!.. Ррру!.. Музыка кровавого побоища!.. Небо на нас ополчилось, воет от ярости!.. И вода внизу тоже… Одна сплошная бездна!.. Все взрывается!..
Я рассказываю чистейшую правду. Вернее, малую ее часть… Только нет больше сил вспоминать! Все быльем поросло… мост… воспоминания… время… Слишком многие кричали о войне! А тут еще дым… Я нырнул под автомобиль… Рассказываю, как помню… Ниже к шлюзу бурлит все бешено… Танцы почище авиньонских!., в горниле чертовой печи!., и бум!., и дзинь!.. и Пресвятая Дева!., умерла, умерла! закружилась на балу Ураганов!.. Глядите! Что?.. Где?.. Неважно! Народ даже обернулся… Зонтик старый изломанный летел, подхваченный циклонами!.. Бог с ним!.. Бам!.. Тара-бам!.. Я видел, как он проплыл над Гранд Отелем! Хорошо шел! быстро… покачивался в облаках!.. Зонтик и мост! их вместе вихрем закружило! между самолетами… смертоносными, пулемечущими… Вра-ап!.. Уа!.. Вра-ап!.. Уа!.. Вро-ом!.. Вот такой приблизительно звук издает, взрываясь, авиаторпеда… самая большая… в сердцевине черно-зеленого вулкана!.. Ухнула и сдохла!.. Еще бомба над головой пролетела!.. Бух! в реке взорвалась!.. Нас горячей волной обдало… Кишки чуть не вывернуло… Сердце едва наружу не выскочило!.. Затрепыхалось как заячий хвост… От страха все в штаны наклали… Ползут под сиденье по трое… четверо… пятеро… только башмаки торчат… Руки, ноги сплелись… Одно сплошное месиво… Улитки человеческие… спасаются, как могут!.. И вдруг нас, простертых обессиленно, встряхивает, скрючивает, поднимает и швыряет невесть куда!.. Вот так фокус! Оказывается, это мотор взорвался!.. Карабкаемся по груде раненых, скользим… Они стонут под нами!.. Блюют… А мы — везунчики! Выбираемся оглоушенные… улыбаемся… Тут нас еще один настигает! Падает прямо на нас, сундук смертоносный! Облака пулями изрешечивает. Язычки пламени сеет!.. Они отовсюду на нас нацелены… Сам серо-черный!., будь он проклят с головы до хвоста!.. Ищет нас… Выскакивает с неба, как на пружине, ярость свою в брюхе перемалывает!.. Завораживает прямо!.. Проклятие напускает!.. Мы бухаемся на колени… Взываем к Деве Марии!.. Крестимся истово!.. Поминаем Бога Отца… Ветры! Жопу! Разброд в умах!.. А он все продолжает нас расстреливать безжалостно, залп за залпом! в облаках витает!.. Порхает… раскачивается… набрасывается снова… налетает циклоном… Вррр!.. скользит!.. Переворачивается в воздухе… Прошуршал… скрылся… Гипнотизирует нас!.. Люди крестом себя осеняют!., еще… еще… четыре… пять раз… Это не спасает от кошмаров!., убийственных!.. Пощады не жди!.. Вот он опять с попутным ветром!.. Когда ж конец? Он только пуще распаляется… Градом нас осыпает… Молнии пачками швыряет!.. Рикошетом!.. Барабанит по железу!.. Падают те, кто взывал, молился!.. Толпа сотрясается!.. Парапет обвалился!.. Вереница грузовиков, громыхая и толкаясь, опрокидывается в воду. Меня миновало!.. Не верится даже, что я уцелел!.. И прожил с тех пор двадцать два года!.. Так не может продолжаться вечно!.. Мы с Лизеттой — она у меня не робкого десятка — скрючились между колес санитарной машины… Отсюда видно… как все летит в тартарары… А вон Ларго, парикмахер, он тащится за нами с самого Безона на мотоцикле своем… А пьян уже с Жювизи, все говорил, что немца застрелит, но после Этампа замолчал… Он у парапета стоит… бабульку какую-то обнимает… При каждом взрыве ее целует… Под грохот моторов… У нее волосы седые… пряди, косички, папильотки… И вся голова в крови… Ларго с ней ласково обращается… Наклоняется к ней… кровь пьет… Ничего уже не соображает… только бы пить… и пить…
— А!.. — говорит, — красненькое!.. Эх! вкусно!.. Смешно ему!.. А ей — нисколько!.. Глаза закрылись…
Покачивается… Будто грохот ее баюкает!.. Гроза эта адская!.. А Ларго мне кричит:
— Красненькое! слышь, ты, санитарная машина!.. Красненькое, понимаешь? Симулянт!..
Так он меня называет. Даже в аду этом не нравятся мне его манеры… Не люблю фамильярности… Меня от этих пьяных харь воротит… У меня у самого в голове неладное… Хотя я и не пьян!.. Я вообще не пью… Просто разум у меня мутится… под бременем обстоятельств! вот и все! не выдерживает!.. Тррр!.. Жахает пуще прежнего!..
Возвращается чудище с грохотом ужасным!.. Фантастический взрыв!., три бомбы разом, букетом!.. Небо и земля — вдребезги!., слились воедино!.. Кажется, будто вам полголовы сорвало!., вырвало душу и глаза! Легкие пронзило!.. Прокололо грудь насквозь!.. Пригвоздило к створке!.. И этот гул!., тысячи моторов… штурмующих склон!.. Озверелые машины… идут на абордаж!., скачками!., перемалывая толпу!., визг раздавленных! расплющенных бешеной колонной!.. Измолоченных… хищной стозубой гусеницей!., пожирающей эхо!., подминающей все!., брюхом о ста тысячах цепей, утыканных бряцающими железками… кишками-трубками… Она головой своей здоровенной с пушками туда-сюда поводит, чтобы лучше вас по земле размазать!.. Она издали вас замечает и берет на прицел! как вы по дороге ползете!., спасаясь от кошмара!.. Ох, уж эти танки! Порази меня гром!.. Ох, что это такое! модель «Нострадамус»!.. Земля от них сотрясается, душа содрогается!., пакость механическая, горе огненосное!.. с музыкой! как на танцульках!
Эту пляску не остановишь!.. Музыка ста тысяч смертей, тысяч пищащих птиц, кричащих на лету, штопающих воздух…
А после новая трель с тихими ударами и глухими раскатами… Издали наплывает… из-за холмов… артиллерия эхо перекатывает… Вам вовсе не до антраша, но поневоле запрыгаешь… Мост, гранатами напичканный, дергается… Вот уже и вы чечетку отбиваете на остатках людей и скота… четвертованных, расплющенных, скрюченных в комок — по обстановке… Отупелое копошение прорезается бунтом… Брижитт, жена прокурора Саканя, выскакивает вдруг из автомобиля, наплевав на увещевания супруга, задирает юбку, вскакивает на парапет и выкрикивает во весь голос злые бранные слова!..