Удар пламенной кобры - Анатолий Гончаров

Гончаров Удар пламенной кобры

ГЛАВА СТО ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ

Вялый отпускной август 2000 года помнится ныне немногим. В Москву гуртом наезжали невостребованные Европой трансвеститы, немытые гомосеки, напоминающие раскрашенных бакланов, брутальные шок-рокеры, неотличимые от немытых бакланов, и гастролирующие нетопыри вроде Элиса Купера, обиженные самим фактом своего появления на свет, в силу чего жизнь они рассматривали как смертельную болезнь, передающуюся половым путем, уяснив для себя эту истину задолго до Кшиштофа Занусси.

Это было огородное время гаснущих отголосков Московского кинофестиваля, где ничто ничему не соответствовало, кроме имперских усов Никиты Михалкова, адекватных его декоративному шарфику поверх смокинга, да сортирных грез потасканного пошляка Тинто Брасса, приволокшегося на российскую халяву со всем своим походным борделем.

И вот это время, дурное и вздорное, жалкое и угнетенное, лучше всего убивать за преферансом, когда все дневное подергивается сонным флером и отлетает прочь, уступая место ночной жизни в личине азартного пушкинского Германна.

С этого момента жизнь перестает быть соразмерной извращенному укладу, а превращается в интригующее сочетание строгой дамы пик, развязного трефового валета и бесстрастного бубнового короля, являющегося, как всегда, не ко времени.

Это не образ жизни, а просто следствие ее несовершенства, отчетливо проявившееся с приближением осени 2000 года.

Премьер Касьянов в безупречно белой рубашке и бордовом, в ромбовидную шашечку галстуке погружался в медиативную сосредоточенность профессионального игрока поздно вечером, в пятницу, когда к нему на дачу в Сосновке-4 без лишнего шума приезжали на джипе с номерами кремлевской администрации два постоянных партнера - Саша и Рома.

Никаких больше особых примет к их регулярному появлению добавить нельзя. Ну разве что еще один характерный штришок: большой человек Касьянов становился в присутствии Саши и Ромы не очень большим. И даже не всегда человеком.

Миша, Саша и Рома запирались в гостиной, где много воздуха и бар с холодильным шкафом. Касьянов тасовал распечатанную колоду, сдавал карты и делал первые пометки в своем сегменте. При его феноменальной памяти на цифры он мог бы и не записывать каждый промежуточный расклад, но здесь играли по-крупному, в банке собиралось до миллиона баксов, и важно было постоянно иметь перед глазами цифровой эквивалент взяток.

На сей раз все начиналось не совсем обычно. Хозяин не спешил за ломберный стол, он то и дело подходил к бару, вынимал бутылку «Чивас Ригал» и отставлял в нерешительности, никак не объясняя этой своей нерешительности.

- Что ты мечешься, как рыбка в аквариуме? - не выдержал Рома Абрамович. - Мы расписываем пульку или как? В чем дело?

Касьянов машинально распустил галстук и снова стал его повязывать, избегая смотреть партнерам в глаза.

- Кто такой Сенека? - спросил наконец, натужно улыбаясь. - То есть я хотел сказать... может, слышали от кого-нибудь про такую кличку или, допустим, шутливое прозвище?

- У нас все - Спинозы, - завелся на хохму Саша Мамут. - А кто не Спиноза, тот Шопенгауэр. Сенека? Такого нет. Скорее всего и не было. А в чем дело?

- Компромат на меня какой-то Сенека сливает в итальянскую «Ла Репубблику». Чудовищный, я бы сказал, компромат. Причем касается и вас тоже. Отчасти, конечно. Хотя это как посмотреть, может, и не отчасти. Приводятся такие факты, что...

- Касательно чего факты?

- Последний транш кредита МВФ - почти пять миллиардов долларов, которые мы в девяносто восьмом распиливали...

До 1996 года мало кто в Москве знал, что есть в редакции «Московского комсомольца» такой корреспондент - толстый мальчик по прозвищу Хиня, мечтающий о карьере знаменитого разведчика. О мечте пришлось забыть в силу целого ряда обстоятельств, одно из которых на языке профессионалов звучит просто и не очень понятно: имеет диагноз. Пришлось Хине мечтать о карьере знаменитого журналиста. С этим тоже как-то не складывалось, потому что были в «МК» репортеры покруче Саши Хинштейна. Скажем, обретшие славу «сливных бачков» Дима Холодов и Саша Минкин. Они имели ограниченный доступ к делам агентурных разработок, материалам прослушки и весьма дозированно - к секретным досье ФСБ на фигурантов самого высокого номенклатурного уровня.

В 1994 году не в меру любознательного Диму Холодова, запавшего на золотую жилу злоупотреблений в системе Минобороны, аккуратно взорвали в его же кабинете. А дико струхнувший Саша Минкин потребовал для себя персональной охраны и прочих амбициозных привилегий. Не получив желаемого, ушел, хлопнув дверью, чтобы через несколько лет вернуться обратно без прежних запросов, но в прежнем качестве ведущего «сливного бачка».

Однако это место реально занял толстый мальчик по прозвищу Хиня, имевший диагноз, известность и деньги, но утративший всякое подобие независимости.

Никто так не орал на Хиню, как это было, скажем, в начале августа 2005-го, когда знакомый голос с прокурорскими интонациями потребовал «немедленно бросить возню с этим гнилым Рушайло и делать не то, что хочется, а что велено». Потому что в Москву через терминал деловой авиации Внуково-3 в обстановке секретности вернулся из Лондона экс-премьер Михаил Касьянов. Вернувшись, заявил о своих правах на власть, подкрепленных весомыми гарантиями со стороны вашингтонской администрации Джорджа Буша.

И Хиня, отложив в сторону досье на «гнилого Рушайло», принялся делать не то, что хочется. Велено ему было по уши погрузиться в август 2000-го...

О, как прозорлив был виртуальный Сенека, направлявший свои послания премьеру Касьянову в августе 2000 года. Он смотрел уже в август 2005-го и дальше. Говорил о беспредельной жадности римских олигархов, дорвавшихся до власти, но имел в виду московских политических мародеров. Он вещал словно бы о перспективах рабства в древней империи, но на самом деле предупреждал о том, как в нашу жизнь войдет переворот, сработанный еще рабами Рима. Через смуту. Ибо каждый борется за собственное влияние и у каждого за пазухой греется фомка.

«Хотя они и обременены долгами, все же рассчитывают стать во главе государства, - писал Сенека, - и думают, что почетных должностей, на которые им нечего надеяться при спокойствии в государстве, они смогут достигнуть, посеяв в нем смуту. По внешнему виду они люди почтенные и богатые, но их стремления и притязания совершенно бесстыдны. Заговор устроили знатнейшие граждане, чтобы предать государство огню».

Сенека задавался бесхитростным вопросом, усматривая закономерный финал притязаний на власть: «Не думаете ли вы, что когда все рухнет, именно ваши владения останутся при вас?»

В последнем послании этот приверженец стоицизма, проповедовавший свободу от всяческих страстей, взывал уже не к одному Касьянову, а ко всем, кто непоправимо долго задержался во власти: «Во имя бессмертных богов призываю вас, которые свои дома, свои усадьбы, статуи и картины всегда ставили выше интересов государства: если хотите сохранить все, чем вы дорожите, то пробудитесь наконец и принимайтесь за дела государства. Теперь не идет речь о том, хороши или плохи наши нравы, а лишь о том, будут ли все эти блага нашими или же вместе с нами достанутся они врагам нашего государства...»

Прозорливым Сенекой, направлявшим чужие послания Михаилу Касьянову, был толстый мальчик по прозвищу Хиня, которому прокурорской волей Владимира Колесникова назначено стать известным журналистом и депутатом Госдумы Александром Хинштейном.

От мудрого Сенеки Древнего Рима до хитрого Касьянова наших недавних дней - всего ничего, если вникнуть в суть подводящего итог резюме от 63-го года н. э., полученного Касьяновым накануне прерванной партии в преферанс: «Но пусть не грозит тебе высокая власть - любой раб волен распоряжаться твоей жизнью и смертью. Я скажу так: кто презирает собственную жизнь, тот стал хозяином твоей. Вспомни пример тех, кто погиб от домашних козней, изведенный силой или хитростью, и ты поймешь, что гнев рабов погубил не меньше людей, чем гнев царский. Так какое тебе дело до могущества того, кого ты боишься, если то, чего ты боишься, может сделать всякий?»

Получив такой текст, Касьянов почувствовал себя проворовавшимся управдомом. Только идиот в такой момент способен собраться с мыслями. Он не собрался. И принялся читать приложенный к посланию перевод статьи швейцарских корреспондентов «Ла Репубблики» в Лугано - Джузеппе д'Аванцо и Пьетро дель Ре под названием «Премьер-министр Касьянов - режиссер «Руссьягейта», опубликованной 15 августа 2000 года.

В статье было сказано, что кредит на сумму 4,8 миллиарда долларов, предоставленный России в августе 1998 года Международным валютным фондом, не застревал, как до сих пор считалось, в банках Манхэттена. Эти деньги, утверждали корреспонденты, мгновенно оказались в Швейцарии, и уже оттуда разлетелись электронными путями во все части света, кроме Антарктиды. Например, в Сидней и Лондон. Однако основная масса кредитных средств, направленных на предотвращение дефолта в России, до сих пор хранится на кодированных счетах в банках Лозанны, Лугано, Женевы и Фрибура. То есть деньги до Москвы так и не дошли, а разрешение на их перевод в Швейцарию дал тогдашний заместитель министра финансов Михаил Касьянов, который как раз и вел переговоры с МВФ о предоставлении кредита.

Далее шли скрупулезные подробности, добытые теми людьми, кто шел по компьютерным следам украденного кредита: названия банков, даты проводок, исходящие номера касьяновских резолюций и текст распоряжения президента Ельцина 308-р, согласно которому российский Центробанк обязан был использовать все 4,8 миллиарда долларов «для пополнения валютных резервов». Чего как раз и не произошло.

Значительная часть статьи была посвящена личности самого Касьянова: «В московских деловых кругах его называют Миша Два Процента - именно такие комиссионные он получает за любую сделку, договор или законопроект, приносящий выгоду московским капиталистам. Они платят Мише, терпят его заносчивость, глупость и властную манеру общения. Более того, они терпят его политическую карьеру, которая стала самой крупной ошибкой президента Путина. Речь в данном случае идет об уголовном преступлении международного масштаба, не имеющим аналогов за последние полвека, и тайна банковских вкладов не является аргументом для уклонения от ответов на вопросы следователей...»

Его не запугивали, просто ставили перед фактом, дробящимся на пакостные подробности аферы, о которых он и сам успел позабыть. Судя по тому, что корреспондентам стали известны даже исходящие номера распорядительных документов и все прочее, на прослушку были поставлены каналы связи тогдашнего заместителя министра финансов с внешним миром, а это могли сделать только офицеры Федерального агентства правительственной связи и информации, возглавляемого генералом армии Старовойтовым.

Еще в декабре 1998-го замминистра внутренних дел Владимир Рушайло предупреждал Касьянова, что он под колпаком у ФАПСИ, и предложил свой вариант, как легко и просто лишить Старовойтова вездесущих ушей и глаз. Премьером «на час» стал тогда Евгений Примаков. Люди Рушайло нашпиговали его кабинет «жучками», а заодно, чтобы не обидно было, и кабинет вице-премьера Маслюкова. Сделали это сразу после плановой проверки линии правительственной связи соответствующей службой ФАПСИ. Охрана, конечно же, обнаружила грубо запрятанных «насекомых» Рушайло. Примаков и Маслюков примчались к Ельцину, работавшему в Барвихе «с документами» отечественного розлива, и заявили, что если он не уберет Старовойтова, правительство немедленно подает в отставку. Нетрезвый гарант вызвал генерального директора ФАПСИ и сказал, что не может жертвовать стабильностью в стране, а посему переводит его в советники президента. Старовойтов ничего не понял. Ельцин тем более. Но дело было сделано. Стабильность в отдельно взятой голове гаранта не колебнулась.

Между тем подстава с «жучками» ничего не изменила, ведь настоящие устройства электронных ушей ФАПСИ оставались в премьерском кабинете и после прихода туда Касьянова. Таким образом виртуальный Сенека сделался хозяином касьяновской судьбы с молчаливого невмешательства президента Путина.

Ельцин благополучно ушел от скандала, грозившего импичментом. Формально остался чист, о чем свидетельствовало его распоряжение Центробанку не воровать, а распределить кредит в соответствии с государственными интересами. Он же не виноват, что финансисты, этот кошмар Отечества, понимают только свой собственный интерес, и новое светлое будущее для них гораздо радостнее старого светлого будущего.

Что Ельцина провели, это не фокус, а вот Путин по неопытности жестоко просчитался с Касьяновым, доверив ему премьерский пост после казавшихся успешными переговоров того с Парижским клубом кредиторов. Посидев над цифрами, Путин ужаснулся касьяновскому блефу. Оказалось, что сколь бы исправно Россия ни выплачивала проценты по займам, долг все равно будет расти. Если же к этому присовокупить активную, почти не маскируемую скупку внешних долгов отечественными олигархами за треть или четверть номинала с последующим предъявлением Минфину для погашения полной стоимости, то лучше бы Касьянову не родиться. Теперь Путин понимал другое. Дело не в профессиональной некомпетентности его выдвиженца, хотя и это имело место, однако заявить о глобальной афере главы правительства означало бы неизбежную необходимость сделать и шаг следующий - подать в отставку самому.

Распутывая этот узел, Саша Хинштейн напрасно дергал за ниточку, ведущую в сторону ФАПСИ и его гендиректора, хотя кураторы из спецслужб поощряли именно это направление расследования и выговаривали Хине за его неуемное желание «урыть Рушайло», именуемое на языке психиатрии «синдромом недоигранной партии». Это когда противник заведомо сильнее, но отомстить ему надо по-любому. Хиня до конца дней своих не забудет спровоцированное Рушайло задержание его подмосковными гаишниками и последующее водворение в изолятор временного содержания, где в обществе отпетой публики с ним случился тяжелейший психический срыв. О подробностях он не поведал даже врачам института имени Ганнушкина, кои вытащили его из глубокой шизофренической ямы, но просмотрели «синдром недоигранной партии».

И спустя годы вовсе не сомнительные дачи Касьянова подвигли Хиню на журналистское расследование того, что заместитель генпрокурора Владимир Колесников расследовал еще год назад, а весьма удобный повод вернуться на этой теме к зловещей для него фигуре бывшего министра Рушайло, когда-то отдавшего приказ «урыть Хиню» в психушке.

Как бы то ни было, сообразил Хинштейн правильно: две ниточки тугого узла криминальных деяний Рушайло и Касьянова сплелись в одну, а расплести их можно было с помощью генерала Старовойтова. Однако генерал армии еще помнил оскорбительную публикацию под названием «Мертвая петля», в которой он фактически был назван преступником «с бриллиантовой маршальской звездой», и от общения с Хиней решительно отказался: «Не подпрыгивал бы ты, мил человек. Ведь смешон. Твои герои - сутенеры и шлюхи с Тверской, а также приравненные к ним Березовский и блатной адвокат Генри Резник. Перестань безумствовать и помышлять о мировой славе. Твоя цель не оправдывает средства массовой информации. А то, что ты думаешь по-другому, объяснимо зажмуренными от страха глазами. Будь здоров!»

Саша чуть не заплакал от обиды, но вскоре успокоился и сел писать статью про загородный дворец исполнительного секретаря СНГ Владимира Рушайло в правительственном поселке Архангельское, точно зная, что, если бы владельцу платили по миллиону долларов в год, он бы не построил такой дворец и за сто лет. В этой связи пришлось вспомнить про стабилизационный кредит МВФ, жадно разворованный узким кругом достойнейших лиц, начиная с дочери бывшего гаранта Татьяны Дьяченко и кончая партнерами Касьянова по преферансу.

Курочка по зернышку клюет, и случаются у нее яйца не простые, а золотые. Не Фаберже старался, однако яйца отличались прочностью и надежной защитой от любых посягательств со стороны аудиторов Счетной палаты и следователей Генпрокуратуры. Казалось, так и будет, как в той сказке, когда дед бил, бил и ничего, кроме трудовых мозолей, себе не набил. Но вот мимо пробежал толстый мальчик Хиня, пальчиком задел, яичко упало и разбилось. Только не в Москве, а в швейцарском кантоне Тичино, именуемом «сокровищницей грязных российских денег».

К тому времени, когда игра в преферанс, тянувшаяся с перерывами на отдых с пятничного вечера до утра понедельника, завершилась переделом призовой суммы, в несколько раз превышавшей годовой бюджет, скажем, подмосковного Подольска, жители указанного кантона получили с утренними газетами совершенно ненужную им информацию, добросовестно изложенную прокурором Бертоссой относительно загадочно исчезнувшего стабилизационного кредита МВФ: кто украл, сколько украл и куда потом спрятал. Причем в Москве было неясно, прокурор ли получил эксклюзивную информацию от прибывшего накануне в Швейцарию журналиста Хинштейна или это он сам выдал гостю секретные банковские счета клиентов из России и 22 тысячи долларов наличными. Последнее вряд ли. Тем не менее, вернувшись домой, Хиня отдал маме именно 22 тысячи долларов и сказал, что это ссуда, полученная в редакции на предмет улучшения жилищных условий. Родители продали квартиру в Теплом Стане и купили новую, у Красных Ворот, где кинотеатр «Встреча».