Вилли Конн АМЕРИКАНСКИЙ ДОН-ЖУАН
— Хэлло! Это знаменитый сыщик Майк Норман, не так ли?[1]
— Говорите. И, если можно, без комплиментов.
— О’кей, мистер Норман, комплиментов больше не будет, — вкрадчивый голос звонившего стал угрожающим, словно лиса передала трубку гризли, — сегодня Вам полиция поручит одно щекотливое дело… о девочках. Откажитесь от него, Норман. Иначе Вы будете завидовать покойникам с Арлингтонского кладбища. А теперь получите небольшой аванс, мистер Норман…
Пол под ногами Майка дрогнул! Сорванная занавеска ошалелой птицей рванулась к потолку! Норман взглянул в окно. На улице пылал его «Форд», разорванный взрывом надвое.
— Ах ты, сволочь! — Норман схватил телефонную трубку. Однако, вместо мужского баса из нее доносились лишь монотонные гудки.
— Что такого, — Майк взял себя в руки, — в конце концов, я давно хотел посмотреть, как устроена эта штука внутри.
Накинув пиджак, он вышел из дома к развороченной машине.
* * *В середине дня Нормана действительно вызвали в полицию.
— У нас большие неприятности, Майк, — начальник полиции Морли поморщился, — я хочу, чтобы Вы занялись одним мерзким делом. Какой-то подонок перетрахал претенденток на титул Королевы Красоты — целый пансионат, черт побери! Все сорок семь девушек забеременели.
— Уж не хотите ли Вы, сэр, приставить меня опекуном к этим шлюшкам? — усмехнулся Норман.
— Какие шлюшки, Майк, — возмутился Морли, — среди них было целых пять девственниц. Вы когда-нибудь видели беременных девственниц?
— Хотите сказать, сэр, что после зачатия, они остались целомудренными?
— Вот именно! Есть тут еще одно непонятное обстоятельство. Стивен, где ваши чертовы бумажки?
— Прошу Вас, сэр, — помощник положил перед Морли пухлую папку.
— Я не собираюсь читать весь этот бред, — начальник полиции недовольно отодвинул документы, — объясните все своими словами, Стивен.
— Сэр, Вас интересует мое мнение или только выводы экспертов?
— Держите свое мнение при себе, пока я не спрошу Вас о нем, а, впрочем, говорите.
— Конкурсы красоты, сэр, — особая среда. Вы же знаете, члены жюри, спонсоры… Призовые места получают, порой, не самые красивые, а самые сговорчивые…
— Вы намекаете на то, что эти члены поимели всех претенденток? Тогда объясните мне, как уцелели девственницы?
— Извините, сэр, но существует много способов… о которых мне не хотелось бы говорить вслух, — смутился помощник.
— Да вы, кажется, извращенец, Стивен, я запрещаю вам в подобном тоне говорить о бедняжках. Ладно, черт с вами! Что думают эксперты?
— Сэр, они утверждают, что все сорок семь девушек не могли забеременеть одновременно. Наука это исключает.
— Наука, наука… — недовольно проворчал Морли, — дайте-ка сюда приметы этого подонка.
— Их нет, сэр.
— Я что, ослышался? Вы явились сюда, не опросив потерпевших?
— Извините, сэр, я знаю свои обязанности. Но девушки не заметили преступника.
— Не заметили? Ну и молодежь пошла! Их… а они даже не замечают. Нет, здесь что-то нечисто. Боюсь, Вам досталось непростое дело, Майк, — начальник полиции повернулся к детективу, — не сверните себе шею.
…Закончив разговор с Морли, Майк вышел из управления полиции, ни словом не обмолвившись о своем взорванном «Форде».
Это был выпад против него лично, а Майк не привык слишком долго ходить в должниках…
* * *— Он пришел ровно в полночь! И начал душить меня подушкой. А потом он достал свой…
— Хватит врать, Хуанита! — зашумели претендентки на титул Королевы Красоты, отлично знавшие об отвращении Хуаниты Миньос к мужчинам, которым она предпочитала подружек.
— Я вру!? Значит, это я не от него залетела? Еще хорошо, что я не сопротивлялась, а лежала тихо, как мышка. Этот вампир меня наверняка бы прикончил. Смейтесь, смейтесь! Он сказал, что сегодня ночью придет снова. Но уже не ко мне, а к кому-то из вас.
Претендентки — длинноногие, однообразные в своей красоте, тотчас умолкли.
— Девочки, вы как хотите, а я пойду к себе, уже поздно, — шведская красавица Лони Дидрихсон первая направилась к двери.
Через минуту меблированная комната Хуаниты Миньос опустела…
Неотвратимо, как камень, опускающийся во мрак кладбищенского пруда, пансионат «Роза» погружался в тревожную тьму надвигающейся ночи.
Лони Дидрихсон легла на кровать, и ее светлые локоны растворились в белизне подушки, как вода в воде. Лишь смуглое, загорелое девичье тело смутно прорисовывалось на простынях. Некоторое время Лони лежала с закрытыми глазами, пытаясь понять, что означали двусмысленные взгляды Миньос. Страшная догадка заставила ее задрожать — Хуанита знала, к кому придет вампир!..
Лони попыталась встать. Но поздно! В дверях показалась черная фигура. В полуобморочном состоянии девушка опустилась обратно. Кровать качнулась, и к самой щеке прекрасной шведки подкатился упавший флакон шампуня. Схватив его, девушка выплеснула едкую жидкость туда, где под балахоном сверкали глаза вампира…
* * *Услышав душераздирающий крик шведки, Майк первым бросился к пансионату. За ним, тяжело дыша, бежали полицейские. Мгновенно оцепив «Розу», они блокировали все ходы и выходы.
Над крышей здания застрекотал полицейский вертолет с приборами ночного видения — мышеловка захлопнулась! Теперь предстояло лишь вытащить «крысу» из капкана.
— До противного просто, — Майк с некоторым разочарованием наблюдал, как полицейские обшаривали помещение пансионата.
Напряжение, вызванное ожиданием опасной борьбы, постепенно проходило. Сидя в просторном холле первого этажа, Майк ждал, когда к нему приведут пойманного подонка. Время от времени, как бы невзначай, мимо пробегали красотки, с любопытством разглядывая знаменитого сыщика.
По логике вещей, он сам должен был бы жадно их разглядывать. Но ни одна из них не могла сравниться с его женой-инопланетянкой.[2] В каждой из претенденток Майк находил множество недостатков — кривые ноги, редкие волосы или крупный рот… Эти девушки представлялись ему сорной травой, выросшей рядом с розовым кустом совершенств Эолы.
Майк пытался представить себя в постели с какой-то из претенденток и не смог. Что-то, сидящее в его мозгу, не позволяло это сделать.
Между тем, обыск закончился. Растерянные полицейские столпились вокруг Нормана.
— Крыса улизнула, — констатировал Майк.
— Сэр, просят Вас, — сержант Браун протянул детективу трубку радиотелефона.
— Вы все-таки нас не послушали, Норман! — услышал Майк голос, напоминающий рычание гризли. — Делаем последнее предупреждение, — незнакомец повесил трубку.
— Джентльмены, прошу к окну, — обратился Майк к полицейским.
И тотчас на автомобильной стоянке полыхнул взрыв.
— Чтоб я сдох! — ахнул сержант. — Это же моя машина!
— Преступники иногда ошибаются, сержант. — Норман участливо похлопал полицейского по плечу, — они ведь метили в мою. Зато Вы сэкономите на бензине.
Вспенив кроны деревьев, вертолет развернулся, направив свой прожектор на автостоянку, и она засеребрилась в его лучах.
— Постойте, сэр, машина-то все-таки ваша! — просиял сержант.
— Что же, сержант, фортуна переменчива, — вздохнул Норман, — к счастью, я приехал на машине шефа.
* * *— Послушай, дорогой, я хочу кое о чем с тобой поговорить, — выпалила, собравшись с духом, серенькая, как моль, жена флейтиста Блемонтина.
— Как, опять? Ты опять залетела, Бонни? — подскочил с домашнего стула Блемонтин — яркий, бледнолицый шатен. — Может быть, еще скажешь, что от меня?
Ее тонкая фигурка мученически изогнулась над столом.
— Как тебе не стыдно, Блемонтин?..
— Не стыдно, не стыдно. Хватит! Наслушался. На этот раз ты меня не проведешь. Так вот, дорогая, на этот раз я только притворялся, ты меня понимаешь?..
— Не вполне.
— Какая ты наивная, Бонни! Я только делал вид, что… Понятно? Я проверял тебя. Ты не могла залететь от меня.
— Значит не могла?
— Не могла.
— Ты не веришь мне, мерзавец?
— Ха, ха! Нашла дурака.
— А в это веришь? — увесистая оплеуха обрушилась на правый глаз Блемонтина.
— Теперь верю, — Блемонтин погладил хряснувшие шейные позвонки. — На такой удар способна только оскорбленная добродетель.
— Скотина, знай, я тоже притворялась, когда орала под тобой и царапала тебе грудь. Ты ни разу не дал мне удовлетворения. Ты только и годишься на эти бесконечные залеты. Хватит, я ухожу от тебя, Блемонтин.
— Бонни, учти, через неделю я забуду твой телефон, а через две — и твое имя…
— Это — тебе для укрепления памяти! — вторая оплеуха отпечаталась на щеке музыканта.
— Попутного ветра, птичка.
— Будь счастлив, Блемонтин.
«До чего же я ненавижу эту бабу! — размышлял Блемонтин, оставшись один. — Удовольствия на полчаса, а головная боль на всю оставшуюся жизнь!»
Мышеловка проклятая! Сунь туда… р…раз! — и готово. Хомут на шее. Нет, меня не проведешь! Не на того нарвалась!
Блемонтин достал флейту и заиграл одну из тех мелодий, после прослушивания которых мыши с его кухни перебегали к соседям.
— Прощай, Бонни, — шептал флейтист с тихой радостью раскрепощения.
Больше он не принадлежал одной женщине. И это было как нельзя кстати. С недавних пор он обнаружил в себе непреодолимое влечение ко всем женщинам сразу. Они интересовали его как коллектив, как популяция. Не выделяя из них какую-то одну, он любовался ими со стороны. Именно так мы любуемся лазурным морем, забывая, что оно состоит из множества шаловливых волн.
Любование многими красавицами приводило его в больший экстаз, чем физическое обладание одной. Платоническая страсть Блемонтина была, в то же время, весьма практичной, поскольку не требовала ни ухаживаний, ни согласия девушек. Даже самые строптивые из них не могли ему запретить любоваться собой.
Блемонтин вспомнил о девчонках из пансионата «Роза», предстоящем Конкурсе Красоты, и с кончика его «дудочки» потекли звуки, которым с энтузиазмом подвывали соседские кобели.
* * *Наутро, после полицейской облавы, Лони Дидрихсон подняла с пола черный блесткий предмет — это были кастаньеты Хуаниты Миньос!
— Так вот кто прикидывается вампиром! Противная, низкая, подлая лесбиянка! Теперь понятно, почему она советовала тихой мышкой отдаваться вампиру!
Лицо шведки залила краска стыда и негодования:
— Ну, хорошо же, ты об этом пожалеешь, Хуанита!
План мести созрел быстрее, чем кровь отхлынула от лица прекрасной шведки. Как ни в чем не бывало, она проскользнула в комнату Миньос.
— Привет, малышка! — приветствовала она ставосьмидесятисантиметровую пуэрториканку. — Ты напрасно удрала вчера, мы могли бы договориться, — рассмеялась Лони, восхищаясь собственным артистизмом.
— О чем это ты? — жгучие черные глаза Миньос беспокойно забегали.
— В другой раз не теряй, подружка, — шведка швырнула на стол кастаньеты.
Пуэрториканка вспыхнула. Казалось, сейчас она бросится на блондинку.
— Я не прочь позабавиться, — Лони уселась в кресло, — но меня не устраивают условия игры. Я тоже хочу быть вампиром. Два вампира — это уже что-то! До встречи, Хуанита, сегодня в полночь! И не забудь занести костюмчик.
Оставив взъерепененную пуэрториканку в номере, шведка отправилась в конюшню пансионата «Роза», где содержались лошади для верховой езды.
Лони остановилась у яслей, наблюдая за тем, как здоровенный конюх по кличке Ковбой Джо начищает рыжего жеребца. Впрочем, и сам ковбой — рыжий, с крупным приплюснутым носом, был под стать жеребцу.
«Как раз то, что нужно!» — решила Лони.
— Эй, Джо! — Позвала она Ковбоя.
— Слушаю, мисс, — осклабился конюх, обнажив свои желтые лошадиные зубы.
— Говорят, Вы настоящий ковбой, Джо? — Лони одарила его улыбкой, от которой у бедняги екнуло сердце.
— Болтают, — шмыгнув носом, он утерся рукавом.
— Вы курите, Джо? — продолжила Дидрихсон.
— Курю, мисс, — захлопал глазами ничего не понимающий конюх.
— Плохо, Джо, плохо, — нахмурилась Лони, — вообще-то она любит некурящих… Дело в том, Джо, что одна наша девушка влюбилась в Вас, — с трудом оставаясь серьезной, произнесла Дидрихсон. При этом она вспомнила, с каким отвращением пуэрториканка говорила о мужчинах, и ее губы невольно шевельнулись.
— Да?! — разинул рот Ковбой Джо. — Вы смеетесь надо мной, мисс?
— Вы должны знать, Джо, — шведка строго сдвинула брови, — эта девочка почти наверняка станет Королевой Красоты.
— Вот это да! — Ковбой опустил на лоб свою широкополую шляпу, — скажу Вам по-честному, мисс, мне тоже одна ваша приглянулась. Но если это не она, я не в обиде. Сойдет и другая, Вы не сомневайтесь.
— Джо, Вы должны понять, что эта особа не может накануне Конкурса Красоты рисковать своей репутацией. Поэтому она будет в несколько необычном наряде. И Вам, кстати, придется надеть такой же. Ну, как. Вы согласны?
— Ноу проблем, мисс! Ради такого дела я готов надеть сиреневые кальсоны на голову!
— Отлично, Джо, Вы настоящий ковбой! Только не забудьте принять ванну. Пока!
* * *Вечерней порой Блемонтин прокрался в бассейн пансионата «Роза». Здесь, за вентиляционными решетками, нависшими над водой, он устроил свой «будуар». Невидимый для окружающих, он сладострастно разглядывал купающихся претенденток. Это зрелище доводило его до экстаза.
Ему казалось, что, благодаря каким-то таинственным чарам, он совокупляется с красотками и безраздельно обладает всеми ими одновременно. Его чувства были так сильны и реальны, что, впадая в беспамятство, он тянулся за флейтой, чтобы выразить себя в звуках. А потом, успокоившись и остынув, с ужасом думал о том, что едва не выдал свое присутствие в женской купальне.
Разлегшись на импровизированном ложе, Блемонтин засунул в рот ломтик ананасовой жвачки и принялся мечтательно ждать появления новых девочек, обожавших ночные купания нагишом.
* * *Тем временем Ковбой Джо, чуть дыша лежал в комнате Лони. На нем был черный балахон, который он безропотно надел на голое тело, и парик из белых волос, не отличимых от локонов шведки. От пряных запахов лосьонов и кремов, которыми он был обильно умащен, нестерпимо щипало в носу, и конюх, то и дело, замирал, боясь чихнуть, потому что от его «чиха» у непривычного человека вполне могли бы лопнуть барабанные перепонки.
Со все возрастающим нетерпением он ждал появления будущей Королевы Красоты.
Ровно в полночь в коридоре раздались шаги. Дверь открылась, и на пороге появилась гибкая женская фигура в таком же балахоне, как у него. Дыхание Ковбоя замерло, словно на горло ему наступил мустанг.
— Я вампир, я вампир, где ты, мой пони!..
Хуанита, откинув полы балахона, ловко оседлала лежащего на спине конюха:
— Сейчас мы поскачем, моя лошадка, в страну грез, — она откинулась назад, словно натягивая поводья. И тут же ощутила, что-то жесткое и неудобное, чего не должно было быть у прекрасной шведки.
— Какая мерзость! Мужик! Ай… ай…! — взвизгнув на весь пансионат, Хуанита растрепанным комом вылетела из комнаты.
Следом за ней в коридор выскочил Ковбой Джо и бросился в другую сторону галопом, которому позавидовали бы жеребцы из его конюшни.
* * *Когда бедняга Блемонтин заметил суматоху, вызванную бегством конюха, пути спасения были отрезаны. Разъяренные красотки все ближе подбирались к его убежищу, явно разыскивая кого-то. Проворнее других орудовала Хуанита, вооруженная каминными щипцами.
Блемонтин зажмурился, ожидая развязки. И она наступила!
Вентиляционная решетка распахнулась, и множество рук вцепилось в его одежду. За несколько минут он получил затрещин больше, чем за всю предыдущую жизнь.
— А теперь, мерзкий мужичонка, ты узнаешь, что такое венесуэльский колокольчик. Разденьте его! — распорядилась Хуанита.
Брезгливо оттянув щипцами банан и сливы Блемонтина, она защелкнула на них замочек с никелированным колокольчиком.
— А ключ, дружочек, придется поискать! — Миньос швырнула его в мусорный бак, стоявший под окном.
Придерживая брюки он помчался вниз, на поиски ключа. Усевшись на куче мусора, он принялся перерывать его с усердием, неведомым золотоискателям Клондайка.
За этим занятием и застал его сержант Браун.
— Что, парень, совсем дела плохи? — спросил он голосом, не предвещавшим ничего хорошего.
— Подайте бывшему музыканту, — прогнусавил в ответ Блемонтин.
— А ну-ка, уматывай отсюда, да поскорее! — сержант звякнул наручниками.
Резво выскочив из бака, Блемонтин побежал прочь.
— Что за черт? — сержант Браун недоуменно посмотрел на свои наручники.
Оставаясь неподвижными, они продолжали позвякивать в такт прыжкам удаляющегося бродяги.
— Наверняка они плачут по этому типу, — решил Браун, слыша, в действительности, затихающий колокольчик Блемонтина.
* * *Служба в полиции научила Майка Нормана разбираться в психологии людей. Слушая их голоса, он безошибочно выделял интонации, говорившие о том, что его собеседникам угрожает опасность, даже тогда, когда они старались это скрыть. Поэтому, услышав в телефонной трубке как будто спокойный, но, в действительности, чертовски наэлектризованный голос Бонни, Майк как можно безразличнее попросил ее перезвонить через полчаса. За это время он расчитывал добраться до дома Бонни, чтобы спасти ей жизнь.
Схватив оружие, Майк кинулся к автомобилю, почти не сомневаясь, что одновременно с ним из другого конца Нью-Йорка к ней мчится преступник, ведь женщина имела неосторожность упомянуть в разговоре пансионат «Роза». Она так и сказала: «Я могу пролить свет на происшествие в пансионате «Роза». К нему имеет отношение мой бывший муж».