Она не забыла детей рабов, прибитых к столбам вдоль дороги от Юнкая. Никогда не забудет. Их было сто шестьдесят три – на каждую милю по одному ребёнку, рукой указывавших ей путь. Когда Миэрин пал, она приказала прибить к столбам столько же великих господ. Их медленную кончину сопровождали рои мух и вонь, ещё долго висевшая в воздухе над площадью. Хотя иногда Дени боялась, что дальше этого она не продвинулась. Миэринцы были коварны, упрямы и сопротивлялись ей при каждой возможности. Они освободили рабов... но тут же наняли их обратно в качестве слуг за такую ничтожную плату, что многие из них едва могли себя прокормить. Слишком старых и слишком юных, непригодных к работе освобождённых рабов просто вышвырнули на улицы вместе со слабыми и больными. И всё равно великие господа собирались на своих великих пирамидах, чтобы пожаловаться на то, что королева драконов наполнила их великий город толпами немытых нищих, ворами и шлюхами.
«Чтобы править Миэрином, я должна завоевать любовь миэринцев, как бы я их ни презирала».
– Я готова! – сказала она Ирри.
Резнак и Скахаз ожидали королеву на верху широкой мраморной лестницы.
– Великолепная, – объявил Резнак мо Резнак, – сегодня вы так ослепительны, что мне больно на вас смотреть. – Сенешаль был наряжен в токар из тёмно-красного шёлка с золотой каймой. Маленький, потный человечек, благоухавший так, словно искупался в духах, говорил на ломаном высоком валирийском, сдобренном мощным гискарским акцентом.
– Вы очень любезны, – ответила Дени на том же языке.
– Моя королева, – прорычал бритоголовый Скахаз мо Кандак. У гискарцев волосы были густыми и жёсткими, и по старинному здешнему обычаю мужчины укладывали их в причёски в виде рогов, шипов или крыльев. Побрив голову, Скахаз отринул древний Миэрин, приняв новые обычаи. Его родичи Кандаки сделали то же самое. Остальные, из страха ли, веяний моды или амбиций – Дени не могла сказать точно – последовали их примеру. Теперь их называли Бритоголовые. Скахаз был главой Бритоголовых... и злейшим предателем для Детей Гарпии и им подобных. – Мы слышали про евнуха.
– Его звали Храбрый Щит.
– Многие умрут, если не наказать убийц.
Несмотря на обритую налысо голову, лицо Скахаза было очень отталкивающим – низкий лоб, под маленькими глазками залегли большие мешки, огромный, испещрённый угрями нос и сальная кожа, скорее жёлтого, чем янтарного оттенка, обычного в этих краях. Грубое, жестокое и злое лицо. Дени могла только надеяться, что его обладатель окажется хотя бы честным.
– Как же я накажу убийц, если не знаю, кто они? – удивилась она. – Скажи мне, отважный Скахаз.
– У вас нет недостатка во врагах, ваше величество. Их пирамиды видны с вашей террасы. Зак, Хазкар, Газин, Меррек, Лорак – все древние рабовладельческие фамилии. И Пал. Больше всех вас ненавидит Пал. Теперь этим Домом правят женщины – злобные, кровожадные старухи. Женщины не забывают... и не прощают.
«Да, – подумала Дени, – когда я вернусь в Вестерос, псы Узурпатора это узнают». Это правда, что между ней и родом Палов стояла кровь. Сам Ознак зо Пал погиб, сражаясь с Бельвасом Силачом, а его отец – командир городской стражи – умер, защищая ворота, когда те разнёс в щепки Джозо, прозванный Хреном Джозо. Три его дяди были в числе ста шестидесяти трёх распятых на площади.
– Сколько золота нам следует предложить за информацию о Детях Гарпии? – спросила Дени у Резнака.
– Награду в сто монет, если так будет угодно вашему великолепию.
– Тысяча нам нравится больше. Столько и предложите.
– Ваше величество, вы не спросили моего совета, – заметил Скахаз Бритоголовый. – Но я всё равно скажу. За кровь платят кровью. Возьмите по мужчине из каждой семьи, что я назвал, и казните. В следующий раз заберите двоих... Третьего раза не будет.
Резнак задрожал от ужаса:
– Не-е-ет, добрейшая королева! Подобная жестокость призовёт на наши головы гнев богов! Я клянусь, мы найдём убийц, и вы увидите, что ими окажутся подлые плебеи.
Сенешаль был такой же лысый, как Скахаз, однако в его случае, дело касалось богов.
«Стоит появиться хоть одному волосу, мой парикмахер тут же с бритвой наготове», – сказал он ей в день своего возвышения. Но иногда Дени казалось, что бритва лучше бы подошла для шеи Резнака. Несмотря на свою полезность, он мало ей нравился, а доверяла ему она ещё меньше.
Бессмертные предупреждали, что ей суждено пережить три предательства. Мирри Маз Дуур – первое, сир Джорах – второе. «Станет ли Резнак третьим, или Бритоголовый, или Даарио? А может, это окажется некто, кого я до сих пор не подозревала – сир Барристан, Серый Червь или Миссандея?»
– Скахаз, – обратилась она к Бритоголовому, – спасибо вам за совет. Резнак, посмотрим, на что способна тысяча золотых. – Придерживая токар, Дейенерис спустилась мимо них по широкой мраморной лестнице. Она шла медленно и очень осторожно, не то обязательно наступила бы на край одеяния и влетела бы в зал кувырком.
Миссандея объявила о её приходе. У миниатюрной помощницы был сильный приятный голос.
– Все на колени перед Дейенерис Бурерождённой, Неопалимой, королевой Миэрина, королевой андалов, ройнаров и Первых Людей, кхалиси Великого травяного моря, Разрушительницей Оков и Матерью Драконов!
Зал был полон. Вдоль колонн выстроились вооруженные щитами и копьями Безупречные, их остроконечные шлемы торчали вверх, словно ряды кинжалов. Миэринцы столпились с восточной стороны около окон. Освобождённые стояли отдельно от бывших хозяев. «Пока они не станут рядом, в Миэрине мира не будет», – подумала Дени.
– Поднимитесь, – приказала она, садясь на скамью. Зал поднялся. «По крайней мере, хотя бы это они делают вместе».
Резнак мо Резнак развернул список. Обычай требовал, чтобы королева начала приём с астапорского посла, бывшего раба, ныне называвшего себя лордом Гхаэлем, хотя, похоже, никто не знал, где его земли.
У лорда Гхаэля был полный рот коричневых гнилых зубов и жёлтое, острое, как у хорька лицо. И ещё у него имелся подарок.
– Клеон Великий посылает эти туфли, в знак его любви к Дейенерис Бурерождённой, Матери Драконов.
Ирри поднесла Дени туфли и надела их ей на ноги. Туфли были сделаны из позолоченной кожи, расшитой зеленоватым речным жемчугом. «Неужели король-мясник действительно думает, что пара симпатичных туфель поможет ему завоевать мою руку?»
– Король Клеон очень щедр, – произнесла она, – поблагодарите его за прекрасный подарок.
«Несмотря на красоту, эти туфли явно сделаны для ребёнка». Они оказались малы даже для миниатюрных ножек Дени.
– Великий Клеон обрадуется, узнав, что сумел вам угодить, – ответил Гхаэль. – Его величество также приказал мне передать, что он готов защищать Мать Драконов от всех её врагов.
«Если он опять предложит мне выйти за Клеона, я запущу туфлей ему в голову», – подумала Дени, но на этот раз посол ни словом не обмолвился о женитьбе.
Вместо этого он сообщил:
– Пришло время для Астапора и Миэрина положить конец жестокому правлению мудрых господ Юнкая – заклятых врагов всех свободных людей. Великий Клеон приказал мне передать, что он и его новые Безупречные скоро выступят.
«Эти его новые Безупречные – просто глупая шутка».
– Передайте королю Клеону, что с его стороны было бы мудрым шагом заботиться о собственных садах и позволить юнкайцам заботиться о своих.
Ей не то чтобы очень нравился этот город. Она всё больше сожалела о том, что, победив его армию, покинула Юнкай, не захватив сам город. Мудрые господа вернули рабов, едва она двинулась дальше, и теперь вовсю занимались набором рекрутов, вербовкой наёмников и поиском союзников в борьбе против неё. Хотя самопровозглашенный Великим Клеон был не лучше. Король-мясник также восстановил в Астапоре рабовладение, поменяв местами бывших рабов и их хозяев.
– Я всего лишь юная девушка и мало смыслю в военном искусстве, – сказала Дени послу, – но до меня дошли слухи, что в Астапоре голодают. Пусть король Клеон накормит своих людей, прежде чем вести их в бой. – Она взмахнула рукой, и Гхаэль откланялся.
– Великолепная, – обратился к ней Резнак мо Резнак, – не желаете ли выслушать благородного Хиздара зо Лорака?
«Опять?»
Дени кивнула. Высокий, стройный, с безупречной янтарной кожей Хиздар вышел вперёд и, подойдя к тому самому месту, где недавно лежало мёртвое тело Храброго Щита, поклонился. «Он нужен мне», – напомнила себе Дени. Хиздар был богатым купцом, обладавшим множеством друзей в Миэрине и ещё больше за морем. Он бывал в Волантисе, Лиссе и Кварте. У него были родственники в Толосе и Элирии, и, судя по слухам, имел некоторое влияние в Новом Гисе, с которым юнкайцы сейчас пытались вступить в союз против Дени и её правления.
А ещё он богат. Баснословно и сказочно богат...
«И станет ещё богаче, если я удовлетворю его просьбу», – подумала она. Когда Дени закрыла в городе бойцовые ямы, их стоимость резко упала. Хиздар зо Лорак, не теряя времени даром, прибрал их к рукам, и теперь владел почти всеми ямами Миэрина.
Красно-чёрные волосы этого аристократа были уложены в виде крыльев, расходившихся в стороны от висков, и создавалось впечатление, будто его голова вот-вот взлетит. И без того вытянутое лицо казалось ещё длиннее из-за тонкой бороды, в которую были вплетены золотые кольца. Пурпурный токар украшала расшитая аметистами и жемчугом кайма.
– Ваша лучезарность знает причину, по которой я тут.
– Полагаю да, – ответила Дени. – У вас нет иных забот, кроме как меня мучить. Сколько раз я вам уже отказывала?
– Пять раз, ваше великолепие.
– Значит, теперь уже шесть. Я не открою бойцовые ямы.
– Если бы ваше величество выслушали мои аргументы...
– Я уже их слышала. Целых пять раз. Вы придумали новые?
– Нет, они старые, – согласился Хиздар. – Но слова другие. Красивые и обходительные, более подходящие, чтобы заставить королеву изменить решение.
– Меня интересует причина вашей просьбы, а не ваше красноречие. Я слышала ваши доводы столько раз, что могу и сама просить за вас. Проверим? – Она подалась вперёд. – С самого основания Миэрина бойцовые ямы были его частью. Бои имеют под собой глубокую религиозную основу и являются кровавым жертвоприношением богам Гиса. Искусство смерти Гиса – это не резня, а демонстрация смелости, ловкости и силы, угодных богам. Победители не испытывают недостатка в еде, внимании и осыпаны почестями, а проигравших – чтят и помнят. Открывая ямы, я покажу горожанам своё уважение к их традициям и обычаям. Бойцовые ямы широко известны по всему миру. Они привлекают торговцев со всего света и пополняют казну. Все мужчины обожают кровопролитие, и ямы помогают удовлетворить это чувство. Это сделает мой город спокойнее. Для преступников, приговорённых к смерти на песке, ямы олицетворяют судебный поединок – последний шанс доказать невиновность. – Дени откинулась назад, вскинув голову. – Всё. Ну, как у меня получилось?
– Ваша лучезарность изложила суть дела намного лучше, чем я надеялся сделать это сам. Я вижу, что вы так же красноречивы, как и прекрасны. И полностью с вами согласен.
Она невольно засмеялась.
– Вы, но не я.
– Ваше великолепие, – прошептал Резнак мо Резнак ей на ухо, – обычно десятая часть прибыли бойцовых ям перечисляется в городскую казну. Эти деньги могли бы быть направлены на благородные дела.
– Могли бы, но если мы вновь откроем ямы, то должны будем взимать десятую часть со всего дохода до вычета расходов. Я всего лишь юная девушка и мало понимаю в таких делах, но я долго общалась с Ксаро Ксоаном Даксосом, чтобы это понять. Хиздар, умей вы так же хорошо выстраивать армии, как выстраиваете аргументы, то завоевали бы мир... но мой ответ «нет». В шестой раз.
– Как пожелает королева. – Он снова поклонился, так же низко, как и прежде. Жемчужины и аметисты мягко коснулись пола. Очень гибкий и изворотливый человек этот Хиздар зо Лорак.
«Он даже был бы красив, если бы не эта глупая причёска», – подумала Дени. Резнак с Зелёной Милостью упрашивали её выйти замуж за миэринца благородного происхождения, чтобы примирить город с её правлением, и Хиздар мог бы стать кандидатом, стоящим пристального внимания. «Скорее уж он, чем Скахаз». Бритоголовый ради неё предложил отказаться от жены, но одна мысль о нём в качестве мужа заставляла Дени содрогнуться. Хиздар хотя бы умеет улыбаться.
– Великолепная, – продолжил Резнак, сверяясь со своим списком, – к вам желает обратиться благородный Граздан зо Галар. Согласны ли вы выслушать его просьбу?
– С удовольствием, – ответила Дени, разглядывая, как переливаются золото и зелёный жемчуг на подаренных Клеоном туфлях, и стараясь не замечать их тесноты. Её предупредили заранее, что Граздан – кузен Зелёной Милости, чью поддержку и совет Дени очень ценила. Жрица была голосом примирения, согласия и послушания законной власти. «Я выслушаю её кузена со всем вниманием, чего бы тот ни попросил».
Оказалось, что его просьба сводится к золоту. Дени отказалась компенсировать великим господам стоимость освобождённых рабов, но миэринцы любым способом пытались выжать из неё деньги. Благородный Граздан являлся одним из них. По его словам, у него была рабыня, ткавшая замечательные ткани. Плоды её труда высоко ценились не только в Миэрине, но и в Новом Гисе, Астапоре и Кварте. Когда женщина состарилась, Граздан купил полдюжины молоденьких девушек и приказал рабыне обучить их секретам ремесла. В настоящее время старая ткачиха уже умерла, а молодые, после освобождения, открыли мастерскую неподалёку от портовой стены и теперь торгуют собственной тканью. Газар зо Галар просил права на часть от их доходов:
– Они обязаны своим ремеслом мне, – утверждал он. – Это я вытащил их с аукционного помоста и усадил за ткацкий станок.
Дени выслушала его с невозмутимым лицом. Когда он закончил, она спросила:
– Как звали старую ткачиху?
– Рабыню? – Граздан нахмурившись, переминался с ноги на ногу. – Её звали... Эльза, вроде бы. А может Элла. Она умерла шесть лет назад. У меня было столько рабов, ваше величество...
– Хорошо, предположим, её звали Эльза. Вот наше решение. Девушки ничего вам не должны. Это Эльза научила их ткать, а не вы. А вот вы должны девушкам новый ткацкий станок – лучший из тех, что можно купить. Это за то, что вы забыли имя старухи.
Резнак вызвал бы очередного господина в токаре, но королева настояла, чтобы вместо этого пригласили кого-то из освобождённых. Таким образом, она будет чередовать бывших рабов и хозяев. Всё больше и больше жалобщиков требовало денежной компенсации. После падения Миэрин подвергся жестокому разграблению. Пирамиды богачей избежали худшего, однако кварталы победнее стали ареной разбоя и насилия восставших рабов и следовавших за ней из Юнкая и Астапора орд голодных людей, прорвавшихся в сломанные ворота. Её Безупречные восстановили порядок, но резня оставила за собой целую кучу проблем. Поэтому все шли к королеве.
Следующей по очереди была богатая женщина, чьи муж и сыновья погибли, защищая городские стены. Во время кровопролития она в ужасе бежала к своему брату, а когда вернулась, обнаружила, что её дом превращен в бордель. Шлюхи нарядились в её одежды и щеголяли в её драгоценностях. Она требовала возвращения дома и ценностей:
– Одежду пусть оставят себе, – разрешила женщина. Дени пообещала ей вернуть драгоценности, но постановила, что дом та потеряла, как только оставила его.
Потом подошёл бывший раб, обвинявший некоего аристократа из рода Жаков. Мужчина недавно женился на освобождённой, которая до захвата города была у этого господина рабыней для постельных утех. Тот лишил её девственности, пользовался ею для своего удовольствия, и, вдобавок, наградил ребёнком. Её новый муж требовал оскопить бывшего хозяина за изнасилование, и кошель золота на содержание бастарда. Дени пообещала ему золото, но отказала в остальном:
– Когда он возлежал с ней, ваша жена считалась его собственностью, с которой он был вправе делать всё, что хотел. По закону, это не является изнасилованием. – Она видела, что её решение не понравилось просителю, но если будут кастрировать каждого, кто когда-то спал с рабыней, то скоро ей придётся править городом евнухов.
Следом вышел мальчик младше Дени, худой и испуганный, в истрёпанном сером токаре. Его голос срывался, когда он рассказывал о том, как двое домашних рабов его отца восстали в ту ночь, когда были сломаны городские ворота. Один из них убил отца, другой – его старшего брата. Потом оба изнасиловали и убили его мать. Сам мальчишка сумел сбежать, отделавшись шрамом на лице, но один из убийц его семьи остался жить в его доме, а второй стал солдатом Матери. Мальчик просил, чтобы обоих повесили.
«Я королева города, построенного на прахе и смерти», – подумала Дени. У неё не было иного выхода, кроме как отказать ему. Перед этим она объявила всеобщее помилование для тех, кто совершил преступления во время резни, и рабов, восставших против бывших хозяев, тоже наказывать не станет.
Когда она объяснила это мальчику, тот ринулся вперёд к ней, но, запутавшись в токаре, растянулся на пурпурном мраморном полу. Огромный темнокожий евнух Силач Бельвас тут же навалился на мальчишку, а затем, подняв его одной рукой, принялся трясти, словно мастифф крысу.
– Довольно, Бельвас, – остановила Дени. – Отпусти его.
Потом она обратилась к мальчику:
– Береги этот токар, потому что он спас тебе жизнь. Если бы ты в гневе коснулся меня, то остался бы без руки. Ты ещё мальчик, и мы забудем о том, что здесь случилось. Тебе следует поступить так же.