Сергей Кургинян Суть времени Философское обоснование мессианских претензий России в XXI веке Том 1
Выпуск № 1. 1 февраля 2011 года
Мы начали выпуск новой видеопередачи в интернете и решили назвать ее «Суть времени». Не потому, что в этом есть забавное созвучие с «Судом времени» — большим шоу-проектом «Пятого канала», в котором я полгода активно участвовал, а потому, что действительно хотим обсудить СУТЬ времени, СУТЬ эпохи, в которой мы живем, ее проблемы, ее болевые точки, перспективы, а также генезис, происхождение той ситуации, в которой мы все оказались. Это и есть главное. Но это невозможно обсудить в телевизионном шоу, особенно когда споришь с людьми противоположных убеждений, причем страстно отстаивая свою позицию. Это можно обсуждать только спокойно, когда не боишься задевать больные проблемные точки, когда ищешь ответ вместе с другими в реальном масштабе времени, что называется, онлайн, т. е. прямо вот здесь и сейчас.
Новая передача никоим образом не является попыткой продолжить «Суд времени». «Суд времени» — это шоу, выполненное профессионалами, с огромным количеством камер, с дежурно аплодирующей массовкой, с очень компетентными экспертами. Участник такой передачи ограничен жестким лимитом времени. Ты должен говорить компактно, четко, энергично, понимая, что споришь с людьми, которые имеют диаметрально противоположные представления о случившемся и которые предпримут все меры, чтобы добиться победы в этом ристалище.
То, что будет происходить в передаче «Суть времени», не имеет к этому никакого отношения. Я не хочу повторять шоу в интернет-варианте. Я хочу, чтобы это было не шоу, а АНТИшоу. Рано или поздно люди совсем устанут от шоу, особенно если речь идет о политических событиях. Рассуждать надо неспешно, сосредоточенно, настойчиво выясняя, в чем истина, и осознавая, что, может быть, ты ее и не найдешь сразу.
Станет ли новая передача постоянной, зависит от того, кому это будет нужно. Дело не в количестве зрителей. Я понимаю, что передачу «Суд времени» смотрели миллионы, а «Суть времени» будут смотреть, наверное, сотни людей. Вопрос заключается в качестве этих людей, в том, насколько для них важны проблемы, которые я собираюсь затронуть, насколько эти проблемы имеют для них фундаментальное, я бы сказал, экзистенциальное значение.
При этом я никоим образом не рассчитываю, что с первого раза произойдет попадание «в десятку». Давайте выбирать жанр вместе с теми людьми, кто станет смотреть и слушать эту передачу. Давайте обсуждать, должны ли мы действовать в режиме монологов вашего покорного слуги или в режиме коллективной полемики. Я настаиваю только на одном — чтобы это была полемика между людьми, способными понять друг друга, способными в ходе диалога сблизить свои позиции или уточнить их. А не с людьми, которые всегда будут стоять на своем и в любой ситуации будут оппонентами, то есть «стенками», от которых брошенный теннисный мяч доказательств упруго отскочит — и только.
Начать передачу «Суть времени» я хочу с выяснения того, в чем действительно состоит суть нашего времени. Потому что разговоры о времени — это очень известная и ключевая в исторической литературе, а также в художественной, философской литературе вещь. Я мог бы добавить сюда и Евангелие, потому что именно в нем говорится: «Ваше время и власть тьмы». В другом, художественном, произведении на библейскую тему, по поводу Иосифа, которого братья продают в рабство, один из братьев, мне помнится, говорит: «Будем, друзья, в ладу со временем и продадим Иосифа». Я имею в виду произведение Томаса Манна «Иосиф и его братья».
Я могу также сказать: «Профессор, снимите очки-велосипед! Я сам расскажу о времени и о себе», — и это будет Маяковский, ну а уж дальше — со всеми остановками.
Тот же Маяковский.
Список размышлений и высказываний по поводу времени («Давай с тобой, Время, покурим», — говорит Андрей Вознесенский) можно продолжить. Сутью времени занимались специалисты разных профессий. В конечном итоге, тайна самого этого времени есть еще и физическая тайна. Что такое активное и пассивное время, обсуждал астрофизик Козырев. Способно ли время само создавать что-нибудь из себя — тема, обсужденная многими астрофизиками. Что такое время, начиная с взрыва нашей Вселенной — первые десять в минус двадцать четвертой (или в минус двадцать пятой) степени секунды, — обсуждают до сих пор. Спорят, каково оно было, чем являлось, было ли похоже на то время, которое существует сейчас? Чем время в музыке отличается от обычного времени? Что такое время художественного восприятия произведения? И так далее, и тому подобное…
Аспектов, связанных с проблемами времени, много. Ну, а что есть, в конце концов, история? Это процесс, развивающийся во времени. Если мы обсуждаем историю и смысл истории, мы не можем миновать проблему времени. Тесно, кстати говоря, связанную в религиозно-философской литературе с проблемой души. Время и душа — понятия близкие.
Но я-то хочу говорить о нашем времени и хочу говорить о нем с позиции одновременно и философской, и политически актуальной. Итак, мне хотелось бы, прежде всего, обсудить степень катастрофичности того времени, в котором мы живем. Степень катастрофичности ситуации в России сегодня, а значит и перспективы, способы выхода из этой ситуации. А также, собственно, и судьбы тех, с кем я разговариваю, и свою собственную, потому что я лично из России уезжать не собираюсь, что бы здесь ни случилось. Так что же произошло со страной и чем является то, что одни называют «революцией здравого смысла», победившей «революцией демократов», которые «вывели страну на магистральный путь истории», а другие называют «катастрофой», «преступлением» и еще неизвестно чем? И те, и другие называния уже ни о чем не говорят, потому что на сегодняшний день надо попытаться понять, в чем качество ситуации. Как я неоднократно говорил в передаче «Суд времени», сейчас время не проклинать и не прославлять, а понимать.
Выскажу по этому поводу свою точку зрения. Она, безусловно, спорна и, может быть, в чем-то является усложненной, но иначе я ее сформулировать не могу. И мне кажется, что я не видел, к сожалению, формулировок, которые давали бы (пусть усложненные) рецепты того, как действовать, исходя из того, что случилось. А отрывать «что случилось?» от «как действовать?», от «как преодолевать случившееся?» невозможно. Как нельзя, в принципе, отрывать диагноз болезни от способов ее лечения. Конечно, может оказаться, что болезнь неизлечима, но и в таком случае люди волевые и мужественные идут до конца и лечат больного, даже не имея никаких шансов на успех. И, как говорит опыт медицины подобного типа, иногда достигают успеха, и совершается чудо, которое для меня, например, является не чудом, а предельным сосредоточением воли, интеллекта, желания добиться результата вопреки всему, а также таланта того, кто этого результата добивается.
Так что же все-таки случилось со страной, как я понимаю случившееся, все то, что Путин, будучи президентом, назвал «геополитической катастрофой»? Я говорил об этом и в своей книге «Исав и Иаков», и во множестве статей, в выступлениях в клубе «Содержательное единство», выступлениях по телевидению и на радио. Я говорил много раз о том, что, с моей точки зрения, определение «геополитическая катастрофа» недостаточно. Конечно, произошла геополитическая катастрофа — распад СССР, — но перед этим или параллельно с этим произошла другая и гораздо более важная для граждан страны катастрофа, которую я называю катастрофой метафизической, или падением. Я постараюсь, принося заранее извинения за некоторую усложненность, разъяснить, что я имею в виду под метафизической катастрофой, особенно для тех, кто, как и ваш покорный слуга, в принципе, не сопричастен религии. Я считаю себя человеком, как бы это сказать… обладающим определенной метафизикой и при этом вполне светским.
Итак, что же все-таки произошло?
Обсуждая это, мы не можем не давать представление о человеке, о человеческом обществе. Мы должны договориться сначала (и это всем очевидно), что, кем бы ни был человек, тайна человека велика, и она будет исследоваться до тех пор, пока человек существует, и, вероятно, до этих же пор так и останется не до конца разгаданной. Что в любом случае человек не зверь, мы все понимаем. И что он не зверь не только потому, что имеет разум. Он обладает чем-то еще. Кто-то называет это душой, кто-то говорит о том, что он обладает сверхсознанием или чем-то еще, какой-то способностью ориентироваться на смыслы.
В любом случае, человек принадлежит не только природе, хотя он принадлежит, конечно, и природе тоже. Он, как и зверь, ест, спит, пьет, производит потомство, защищает территорию, конкурирует с себе подобными, с кем-то кооперируется в коллективы (что на зверином языке называется стаей) и т. д., и т. п. Он во многом подобен зверю, но он не равен ему, не тождествен. Он представляет собой качественно другое. Разница между человеком и зверем столь же велика, как разница между культурой и природой. Человек создает свой социальный мир, свою среду, в которой он живет.
Внутри этого различия между человеком и природой возникает двуслойность или бинарность. Человек, с одной стороны, является в каком-то смысле зверем, а в каком-то смысле чем-то иным. В том смысле, в каком он является зверем, у него есть потребности физические, отчасти психофизиологические и другие. В том смысле, в котором он является чем-то иным, у него есть высшие мотивы, он реагирует на смыслы, он живет в мире ценностей, он имеет представление о чести, долге и о многом другом.
Это можно называть по-разному. Можно просто остаться при тех определениях, которые я сейчас даю, и их совершено достаточно. Но мне почему-то захотелось, и я об этом не жалею, адресоваться здесь к библейским сюжетам и сказать, что все, в чем человек является зверем, и все, что связано с ним материального, животного, элементарного, — это все можно назвать «чечевичной похлебкой». А все то, что в человеке есть сверх этого, — высокое, идеальное, духовное, устремленное к чему-то, кроме скотского звериного существования, — вот это все и есть «первородство».
Я использую эти понятия (или эти символы, метафоры, эти лингвемы) условно и прошу не требовать от меня, чтобы я глубоко вдавался в библейские сюжеты, размышлял, чем колено Иакова отличается от колена Исава и что произошло на самом деле между Иаковом и Исавом, в каком смысле Иаков совершил мошенничество, обменяв чечевичную похлебку на первородство… Мне в данном случае это совершенно неинтересно. Я очень люблю эти сюжеты и готов бесконечно их обсуждать, но сейчас не в них дело. Хотите, говорите «высшее — низшее», хотите, «первородство — чечевичная похлебка», главное, что человек бинарен, в нем есть и то, и другое. Те, кто обрушил Советский Союз, послали в наше общество, которое почему-то к этому было готово, два главных месседжа.
Месседж № 1 состоял в том, что, знаете ли, ваше первородство настолько тухлое, что дальше некуда! Сталин убил десятки миллионов людей, чуть не сто миллионов людей. Каждый день вас убивали, ели живьем, унижали, топтали, договаривались с Гитлером, творили чудовищные дела — ни одной живой молекулы чести и совести в вашей истории нет. И если вы будете держаться за это первородство — вы сумасшедшие.
Это был первый месседж. И за время передачи «Суд времени» я очень хорошо понял, как он был организован. Это довольно забавно, и я считаю, что тут есть о чем поразмыслить.
Американцы, не будь дураками, заказали своим нормальным, вменяемым, не слишком талантливым, но достаточно добросовестным исследователям идеологически ориентированные исследования по каждому эпизоду нашей советской истории. По стахановскому движению, по началу войны, по коллективизации, по чему угодно еще — по всему! Это был широкий спектр среднеоплачиваемых исследований, которые исследователи провели в меру добросовестно и в меру тенденциозно, поскольку тенденциозность была им задана. Они должны были каждую молекулу нашей истории разделать, как бог черепаху. Они должны были дискредитировать нашу историю достаточно убедительно, на основе фактического материала. Они это сделали, и результаты легли на полки. И если б они продолжали лежать на полках, ничего бы не было. В сущности, в СССР тоже занимались американским империализмом и критиковали его сколько угодно.
Но! Американские исследования не остались на полках, они перешли в наш спецхран, были переведены на русский и… начали функционировать под рубрикой «для служебного пользования», малой серией, неважно как еще, это зависело от того, какие были авторы: Коэн, Конквест, Бжезинский… Все это существовало для некоего круга, который должен был знакомиться с буржуазными теориями и с тем, как они наводят тень на наш плетень, дабы лучше вести идеологическую информационную войну. Среди этих людей были фрондеры, то есть люди в погонах или с соответствующими допусками и при довольно высоких политических функциях, но давно уже относящиеся весьма скептически к советской истории и советскому обществу. Не говорю, что наша история и наше общество не давали к этому определенных оснований, но сейчас не в этом дело.
Итак, такие люди были, и я их называю «фрондерами». Фрондерами в погонах или фрондерами при определенном общественном положении. И они это все читали. Не скажу, что ксерокопировали, но каким-то образом давали с этим знакомиться своим друзьям-диссидентам. И рано или поздно вся упомянутая литература, переведенная на русский язык, чаще всего нашими и доставленная сюда тоже чаще всего нашими, становилась достоянием диссидентских кухонь, где ее десятилетиями обсуждали люди, которые уже окончательно разорвали отношения с советским обществом по тем или иным основаниям. Не буду вдаваться в подробности, насколько эти основания были глубокими, насколько поверхностными, насколько корыстными, насколько идеальными, — они были разные. Короче говоря, эти люди разорвали отношения со своим обществом по принципу того известного анекдота, где диссидент пишет объявление в газету: «Пропала собака, сука… — дальше матерное слово — …как я ненавижу эту страну!»
Диссиденты, собиравшиеся на кухнях, могли быть «в отказе» или преследоваться властями, а могли находиться и в достаточно комфортном положении — в любом случае они подолгу все это обсуждали. Обсуждали детально, подробно, накапливая яд ненависти, обучаясь на этих книгах, запоминая все, что там написано, в основном факты, факты, факты, которые им казались убийственными и неоспоримыми. Так постепенно формировался наш отечественный диссидентско-фрондерский дискурс. То есть объем определенной литературы по каждому элементу истории, который обсуждался и проговаривался в достаточно узких кругах. Он мог проговариваться до Второго пришествия, и это ничего бы не изменило.
Но! Произошло следующее. Как только началась перестройка, немногочисленные высокие партийные функционеры, которые ее замыслили (а в сущности, один человек — Александр Николаевич Яковлев), осуществили следующий прием. Они соединили диссидентов, уже пропитанных ядом, владевших проработанным контентом или дискурсом (потому что все эти знания были не только выучены наизусть, но и оформлены в определенные идеологемы, в определенные интеллектуальные комплексы), — всех этих самообразовавшихся и отточивших на диссидентских кухнях свою злость и аргументированность людей соединили со средствами массовой информации, которые на тот момент монопольно контролировались правящей партией. Прежде всего, конечно же, с телевидением, но и не только. Таким образом они дали диссидентам излить весь яд на общество, весь накопленный ими яд, который, опять-таки повторяю, был изготовлен по принципу: сначала американские исследования, потом их перевод и хранение в спецхранах, потом их обсуждение на диссидентских кухнях, детальная проработка, формирование дискурса и, наконец, — вперед!
Являлась ли эта ситуация смертельно опасной — настолько опасной, что общество было обречено? Никоим образом. Достаточно было разрешить нормальную демократическую дискуссию и людям, которые обладали другим представлением о процессе, а главное — тем людям, которые умели разговаривать и спорить, дать возможность вести полемику. Тогда, возможно, Советский Союз был бы спасен, а население не сошло бы с ума настолько, насколько оно сошло. Крыша бы поехала не так сильно, удар был бы не так силен, это бы не носило характер когнитивного шока, характер широкой социокультурной травмы. Травмы не индивидуальной, хотя и индивидуальной тоже, но коллективной, общественной, национальной, назовите ее как хотите.
Но тем, другим, людям говорить не дали. Или им дали говорить на таких площадках, на которых их не слышали. Или же вместо них выдвигались оппоненты, которые заведомо могли только дискредитировать саму идею оппонирования таким замечательным интеллигентным образованным противникам, какими были диссиденты, которых Яковлев пустил на телеэфир и в наиболее популярные газеты (а СМИ в то время, повторяю, полностью контролировались правящей партией).
Итак, удар был чудовищно силен! Никакого противодействия этому удару не было. Более того, на этом этапе полемика носила заведомо тупиковый характер. С одной стороны, были люди, которые обладали знаниями или тем, что они называли знанием, дискурсом, совокупностью фактов, аргументов: «Вот как это было на самом деле, вот архивы, вот данные, вот факты» и так далее. А с другой стороны, находились люди, которые говорили: «Злопыхатели, не смейте трогать наш советский миф, нашу замечательную легенду о стране и обществе!»