Берингер поднялся из-за стола под удивленный ропот. И стало ясно — никто не остановит его, никто не скажет ему ни слова. Он здесь чертов хозяин, и он доведен до исступления. Как зверь, как хищник, вкусивший крови и желающий подчинения, присваивающий и беспощадный.
Он подошел ко мне, а я вжалась в спинку стула. Эдмунд был настолько ошарашен реакцией своего выдержанного советника, что мог только внимать происходящему. Райт положил ладонь на подлокотник, склонился к моему уху и прошептал:
— И вас я хочу видеть в своем кабинете, Джина. И если вы не придете, я сам лично принесу вас туда. Ясно?
Отвечая: «ясно», я смела надеяться, что его остервенелого, жаркого шепота больше никто не слышал.
* * *Едва сдержавшись, чтобы не хлопнуть дверью, Райт быстро прошагал к окну, облокотился ладонями на подоконник, с глубоким вдохом опустил голову. Никто не вызывал в нем столько эмоций, как эта жалкая вертихвостка. Она посмела спросить его о Стелле! Да на это никто не смел отважиться, разве что Аарон, но тот был чокнутым мерзавцем. Неужели Джина не боится гнева самого мрачного и злобного из живущих на этой грешной земле мужчин? И какой реакции она ждала?
Но хуже всего, что он сам не смог сдержаться. А когда склонился к ней, захотел развернуть ее лицо к себе… припасть к нахальному рту, вытянуть из нее жизнь без остатка.
Райт выдохнул и повернулся, натыкаясь на девчонку.
— Ты?!
Подумать только, она — самоубийца.
Наверняка, вышла следом, стояла и смотрела на него все это время, не решаясь окликнуть. И откуда столько безрассудной смелости?
— Я хотела… — пискнула она и замолчала.
Глаза темные, щеки горят, из прически выбился каштановый локон… губы покусаны.
За секунду в нем вскипели эмоции — гнев… чертов гнев… и жажда.
— Месяц, Джина, всего месяц, — прорычал он, — это не так долго, так ведь? Ты можешь постараться вести себя примерно?
— Дело не во мне, — сказала она.
Если бы эти губы произнесли: 'Да, милорд' или то самое пресловутое 'Ясно', Райт нашел бы в себе силы уйти. Но она снова бросала ему вызов. Однако прежде чем он успел сказать что-то, она произнесла:
— Не понимаю, почему вы так ненавидите меня?
— Хочешь знать, что я чувствую, глядя на тебя?
О, смутилась. Стоит, едва дышит, но ждет. Ее очень интересует, что он чувствует.
— Так вот… когда я смотрю на тебя, Джина эль-Берссо… — он подошел вплотную, задрал ее подбородок. Вот так и следует говорить с ней — сверху вниз, когда она не смеет даже шелохнуться. — Я хочу одного — хорошенько наказать тебя.
На секунду в ее глазах вспыхивает такое смущение, что, кажется, она попытается убежать. Но нет, покорно остается, ждет, что будет дальше. Жилка на ее шее трепещет.
Райт склонился, замерев у ее губ, справляясь с желанием прикоснуться к ним.
— Можете наводить ужас на кого угодно, это у вас хорошо получается, — сглотнув, произнесла она, — но не советую приближаться ко мне ближе, чем…
Ладонь мужчины обхватила ее щеку, а большой палец легко пробежал по сомкнувшимся губам.
— Не ставь мне условия, Джина, иначе у меня возникнет желание их нарушить.
Ее губы дрогнули, и его взгляд — прожигающий, опьяненный — проследил за этим движением.
— Даже не думайте это делать! — вдруг произнесла девчонка с возмущением.
— Делать что? Ты умеешь читать мысли, Джина, или так хорошо разбираешься в моих желаниях?
Хотя разбираться в природе его желаний не было смысла — он ведь так низко склонился к ней, шепча в самые губы, удерживая за подбородок.
— Если только вы ко мне притронетесь…
— Я же сказал, — слегка раздраженно повторил он, — не ставь мне условия. И если ты думаешь, что я собираюсь поцеловать тебя, ты ошибаешься. Я женат.
— Ваше поведение буквально кричит об этом, — язвительно проговорила она, — о вашем расчудесном браке…
— Слишком много слов, Джина, но ты до сих пор не сказала главного.
— Да?
— Ага, догадайся что именно.
— И что же? — нахмурилась она. — Снизойдите до объяснения…
— Просто попроси: «Отпустите меня, милорд».
Она вспыхнула, вырвалась из его объятий и сдув назойливый локон, пошла прочь.
* * *Я просто в толк не возьму, как все это произошло со мной? Моя погибель стала очевидна тогда, когда я поднялась из-за стола и зашагала вслед за Райтом. Один из лакеев едва заметно дернулся, но принц остановил его жестом, наблюдая, как я покидаю обеденную залу. И даже тогда, когда между мной и Берингером произошел мучительный для нас обоих диалог, когда я, наконец, осознала причину его ненависти и ощутила слабый отклик в собственном сердце, мое поражение было неоспоримым. Единственное, что я могла сделать, чтобы сохранить крупицы репутации — убраться из Хегея.
Это был выход, который придумала я, но было еще иное решение, которое любезно предложил мне Эдмунд. Всего через сорок минут после инцидента в обеденной зале, дверь в мои покои распахнулась.
— Наденьте плащ, леди, — приказал мне начальник стражи, коего я уже имела честь видеть прежде, лорд Тесор.
Мужчин было пятеро — королевские гвардейцы. И они пришли за мной, за женщиной, запятнавшей репутацию и достойной только позорного изгнания.
Я молча накинула плащ. К чему сопротивление?
— Ваша компаньонка предупреждена. Это ненадолго, — сообщил мне стражник, — наденьте капюшон, и прошу за мной.
Выбора у меня не было. Самое ужасное, что я подведу отца, и по моей милости жители Хоупса едва ли переживут зиму. И пока я еще не дошла до апартаментов принца, я полагала, что хуже уже быть не может. О, как же я ошибалась.
Помещение, в котором я оказалась, было великолепным и неплохо играло на контрасте с моим настроением «хуже некуда». Эдмунд, изящный, утонченный сидел в кресле. Перед ним на стеклянном столике стояли вазочки с пирожными.
— Вы, кажется, так и не поели, — произнес он, и я вздрогнула от неожиданности. — Оставьте нас! — приказал он страже и перевел на меня доброжелательный взгляд. — Не робейте, Джина. Присаживайтесь, давайте поговорим.
Я полагала, что именно сейчас на меня посыплется град обвинений. Но Эдмунд медлил, внимательно за мной наблюдая. Его тонкие пальцы с перстями постукивали по колену.
— Знаете, Джина, в этих стенах я почти лишен удовольствия простого человеческого общения, — вдруг сказал он, — слишком много рамок и ограничений. Я — наследник престола, но даже я вынужден подчиняться. Однако есть иная сторона медали — я могу получить многое, мне доступны некоторые радости и наслаждения этой жизни, о которых любой смертный не смеет мечтать. Правда, это так мимолетно, так скоротечно.
Он замолчал, разглядывая меня. Оценивая.
Я молча ждала, лениво переваривая информацию.
— Послушайте, Джина, я никогда не видел, чтобы мой советник приходил в исступление от одной фразы. До сегодняшнего дня я привык считать, что он никогда не выходит из себя. Он всегда предельно собран, мрачен и рассудителен. Но то, что делаете с ним вы, достойно похвалы.
Я еще не совсем понимала, одобряет или нет принц мое поведение.
— Даже такого искушенного человека, как я, вся эта ситуация весьма позабавила. Если бы я не знал Райта, то подумал бы, что он влюблен.
Да, право слово, смешно.
— Хотя любовью это назвать нельзя. Слишком рано. Берингеру нужно время, чтобы осознать это. И я думаю, что месяца вполне хватит.
Либо я плохо соображала, либо Эдмунду совершенно плевать на мою репутацию. Что-то другое волнует его.
— Вы похожи на его супругу, Стеллу. Я говорю не о внешности, а об особой женской привлекательности. Такую, как вы, хочется оберегать, защищать, прятать от всех, как сокровище. И никак не ждешь от таких женщин, что они способны на предательство.
Меня оскорбило сравнение с леди Берингер, хотя бы потому, что предавать я никого не собиралась.
— Вы, наверно, не понимаете, зачем я пригласил вас? — усмехнулся принц. — Дело в том, что Райт был мне навязан отцом, и пока я не стану королем, я не смогу избавиться от его опеки. Впрочем, — мрачно проговорил Эдмунд, — кого я обманываю, Берингер не тот человек, от которого можно избавиться безболезненно. В моем случае, гораздо лучше установить с ним худой мир, чем воевать. Но мне нужны гарантии, что после смерти отца, Райт останется мне верен, не настроит мою армию против, и наши интересы никогда не разойдутся.
Я недоумевала, задумчиво глядя куда-то под ноги.
— А еще я хочу, — продолжил свою речь принц, — чтобы он безумно влюбился в вас, потерял голову, лишился сна и покоя. Вы можете это устроить, леди?
Неожиданный поворот.
В какой-то момент происходящее стало казаться сном: расплывчатым, забавным, глупым. И дело было не только в словах Эдмунда, но и в ситуации, невольным заложником которой я оказалась.
Камергер его высочества поставил на прозрачную столешницу поднос с чайником и чашками и принялся разливать дымный напиток. Тонкая горячая струйка билась о хрупкое фарфоровое дно с характерным звуком. В этот момент мы с Эдмундом сидели молча, задумчиво отведя глаза. Я, прежде всего, думала о том, как тактично отказать принцу и по-тихому вернуться в Хоупс.
— Задавайте вопросы, Джина. Я хочу знать, что вам все понятно, — вымолвил мужчина, наклоняясь и беря в руки чашку.
Он откинулся на спинку кресла, делая глоток чая и нетерпеливо подзывая слугу — чай оказался чересчур горяч. Слуга поспешил добавить в чай холодных сливок.
— У вас есть вопросы? — вскинув изящные светлые брови, осведомился принц.
— Да, — проговорила я немного озадаченно, — главный: могу ли я отказаться?
Эдмунд посмотрел на меня поверх чашки и ответил:
— Если вы захотите, то можете. Разве в моей власти заставить вас? — он отхлебнул, издал довольный стон, расслабленно положил руку на подлокотник. — Но прежде чем принимать решение, послушайте меня: более высокой платы, которою могу предложить я за это простое одолжение, сложно придумать. Посудите сами, я был бы настоящим идиотом, если бы толкнул вас в руки Берингера. Дело в том, что Райт будет послушен, если вы так и останетесь для него недоступны.
Я нахмурилась, покусывая губы. Это означало, что, исполняя волю монарха, прыгать в постель к Берингеру вовсе не обязательно.
— Он полюбит вас, Джина. И тогда из грозного Райта можно будет вить веревки. Я знаю, что бывает с ним, когда он сгорает от страсти. Так было и со Стеллой… Ваша задача, леди, заставить его любить. Я готов заплатить немалую цену — корону Хегея и роль моей спутницы жизни.
— Корону? — вздрогнула я.
По губам принца скользнула самодовольная усмешка.
— Я же не настолько глуп, чтобы отказываться от такого прекрасного рычага воздействия на собственного советника и командира моего войска, который оберегает границы Хегея. Все предельно просто, Джина, пока вы будете в моих руках, его страсть будет только расти, но он никогда не пойдет против меня, зная, что ваша жизнь зависит от моей.
— Иными словами, — подвела я итог, — я должна влюбить его в себя, а выйти за вас?
— Совершенно верно. Но меня удивляет, как хладнокровно вы реагируете на мое предложение. Вы понимаете, что я сознательно остановил свой выбор на вас, и вы станете моей избранницей, королевой Хегея?
— Королевой Хегея, — повторила я бесцветно.
— Даю вам слово.
Я вдруг резко вздернула подбородок, заглядывая в глаза Эдмунда и замечая в них секундную растерянность.
— Я повторю свой вопрос, — мой голос остался предельно строг и сух, — могу ли я отказаться?
Кажется, принц разозлился. Он замер в кресле, будто не веря, что я готова отвергнуть его предложение. Однако он усмирил эту вспышку и ответил спокойно:
— Можете, но советую подумать о вашем отце и Хоупсе. От вашего решения зависит очень многое. Понимаете меня?
Выражаясь иными словами: «Если тебе дорога твоя жизнь и жизни близких, то ты согласишься».
— Если у меня не получится… найти с лордом Берингером общий язык?
— У вас уже получилось, — улыбнулся Эдмунд, потянувшись за пирожным. — Осталась самая малость, показать, что его чувство ответно.
— Но Райт женат.
— Знаю, но разве это станет для вас препятствием?
Я со злостью наблюдала, как Эдмунд преспокойно лакомится угощением. Заметив мой взгляд, он замер, отставил пирожное, вытер салфеткой губы.
— Леди Джина, вы, наверняка, не совсем поняли суть этой просьбы… Мне доложили, что вы неоднократно посещали кабинет Берингера. Как вы думаете, чем это может обернуться для женщины с запятнанной репутацией?
— Я отправлюсь домой? — предположила, робко вскидывая ресницы.
— О, нет, леди. Нет… — он поднялся, глядя на меня нетерпеливым, рассерженным взглядом, — прошу не разочаровывайте меня. Я слишком к вам благосклонен, чтобы думать по поводу вашего наказания. Но, если пойму, что вы так и не осознали счастья, выпавшего на вашу долю, я могу очень огорчиться.
— То есть, не смотря на ваши слова, отказаться я не могу, — констатировала факт.
— Другая на вашем месте была бы счастлива, — раздраженно ответил Эдмунд, — не находите? И прекратите уже ломать комедию. Вы поможете мне так или иначе, и я хорошо отплачу вам, — он подошел ко мне, сурово глядя сверху вниз: — так что, вы согласны?
Я не знала, что делать, или знала, но сомневалась или…
— Конечно, согласна, ваше высочество.
— Отлично. Тогда прошу держать все в тайне, пока вы не поймете, что Берингер влюблен, как мальчишка. Играйте с ним, флиртуйте, но помните, что вы будущая королева Хегея.
Играйте, флиртуйте, но помните, что не при всех. Ага.
— Конечно, ваше высочество.
— Вы определенно меня радуете, Джина, — просиял Эдмунд. — Мы с вами будем видеться по необходимости. Красная лента в ваших волосах будет требованием о срочной встрече. Вы все поняли?
— Да, мой принц.
— Отлично, — он проводил меня до дверей. — И запомните, никто не должен знать о нашем уговоре. Никто. Ни ваша компаньонка, ни даже священник на исповеди. И да вознаградиться ваше молчание.
— Разумеется.
Я вытерпела его светский поцелуй в руку. Накинула капюшон и вышла из покоев. Стража вновь вела меня по коридору, и я с досадой отметила, что это становиться какой-то традицией.
ГЛАВА 7
Вылезая из окна ночью, я в очередной раз отметила, что покои нам с Элиной достались очень удобные. Солгав ей по поводу того, что происходило на встрече с принцем, и половину вечера усердно посвятив чисто женскому занятию — вышиванию, я ждала, когда компаньонка уснет, а затем, бесшумно растворила створку окна. Что ж, когда-то я уже проделывала подобное.
Куст шиповника был ожидаем. По периметру сада горели фонари, отбрасывая пятна желтоватого света, которые я старалась обходить стороной. Королевские гвардейцы, дежурившие у стен дворца, встретились на моем пути дважды, и оба раза я лихо прыгала за какой-нибудь куст, стараясь срастись с землей. Добравшись до нужных окон, я затаилась, лежа за кочкой, и наблюдая за стражей.
— Так-так-так, леди Джина, — хрипло, самоуверенно, с глубокими волнующими интонациями.
О, святые небеса, пусть это будет не Берингер. Кто угодно, только не он.
Я лежала, не шевелясь, надеясь, что наваждение уйдет.
— Кого вы там высматриваете?
Мне все это кажется… просто дурной сон.
— Я, конечно, получаю несомненное удовольствие, видя вас у своих ног, но все же… — почти смеясь.
Скрипнув зубами, я повернулась, заметив Райта, наслаждающегося не только моим видом, но и крепкой сигарой. Он прислонился плечом к дереву, стоя во мраке и сверкая безумными темными глазами.
— Вам это доставляет удовольствие? — выпалила я, приподнимаясь и садясь на траву.
— О, еще какое.
— Но я знаю, что порадует вас больше, чем это представление, — прошептала, отряхивая платье.
— Мм… — Берингер рывком оторвался от дерева и сделал несколько шагов мне навстречу, выходя под свет полной луны. Рука с сигарой оказалась у его порочных насмешливых губ, которые тот час зашевелились: — Удиви меня, девочка.
Я указала в сторону дворца.
— Это ваши окна? Там, напротив?
— Допустим. И?
Хотелось взвыть от досады, но я лишь сделала несколько глубоких вдохов.
— Вас порадует, если вы узнаете, что я шла именно к вам?
— Я буду на седьмом небе от счастья, — усмехнулся он, делая глубокую затяжку. Огонек сигары вспыхнул красной точкой.
— Берингер, тогда вам повезло вдвойне, ибо это еще не все.
— Дааа? — спросил он с хорошо разыгранным удивлением. — И что же тебе понадобилось от меня среди ночи?
— Что-то очень важное, о чем я меньше всего хочу говорить именно здесь.
Райт некоторое время молчал. Не знаю, о чем он думал, но прерывать его не хотелось.
— Джина, ты хочешь попасть ко мне в спальню? — как-то совсем тихо и хрипло поинтересовался мужчина.
— Именно так. Вас это смущает?
— Нисколько, если бы ни одна формальность. Я женат.
— От вас я слышу это уже дважды. Впрочем, примите мои поздравления с этим долговечным браком, милорд. В вашей спальне мне действительно кое-что нужно, но не то, о чем вы подумали.
— А вот это интересно, — отозвался Райт, выбрасывая искрящийся окурок. — И что же это «кое-что»?
Темнота, которая прятала меня от его пытливого взгляда, придавала уверенности.
— Уединение. Нам нужно поговорить.
— Поэтому ты вышла из своей комнаты не совсем традиционным способом? Мне доложили, что ты буквально вывалилась, рухнув в куст шиповника, милая.
— Надеюсь, ваши шпионы умеют хранить тайны, потому что никто не должен знать, что я пошла именно к вам.