Твемло перевелъ духъ:
— Разумѣется, пойти.
— Разумѣется пойти. И вотъ я здѣсь. Но отчего, — продолжалъ мистеръ Фледжби, засовывая руки въ карманы и притворяясь поглощеннымъ какими-то соображеніями, — отчего Райя такъ встрепенулся, когда я сказалъ ему, что Ламли умоляютъ его повременить съ ихъ векселемъ? Отчего онъ убѣжалъ, обѣщая скоро вернуться, а между тѣмъ такъ долго заставляетъ себя ждать? Понять не могу!
Рыцарь безъ страха и упрека, Твемло, былъ не въ силахъ предложить свое объясненіе, — такъ терзался онъ угрызеніями, такъ каялся въ своей простотѣ. Въ первый разъ въ жизни онъ дѣйствовалъ не прямо. Онъ совершилъ дурной поступокъ, вмѣшавшись въ дѣла этого довѣрчиваго молодого человѣка безъ его вѣдома и сдѣлавъ это единственно на томъ основаніи, что молодой человѣкъ не нравился ему.
Между тѣмъ довѣрчивый молодой человѣкъ продолжалъ поджаривать его на медленномъ огнѣ:
— Прошу прощенья, мистеръ Твемло. Какъ видите, я немножко знакомъ съ сущностью тѣхъ аферъ, какія совершаются въ этомъ заведеніи. Не могу ли я быть вамъ полезенъ? Вы были воспитаны, какъ джентльменъ, а не какъ дѣловой человѣкъ (опять что-то похожее на дерзость въ этой фразѣ, но, можетъ быть, это такъ только казалось)… и потому вы, быть можетъ, плохой дѣлецъ. Другого трудно и ожидать.
— Я немногаго стою, какъ человѣкъ, а какъ дѣлецъ, и того меньше. Не могу сильнѣе выразить моей некомпетентности въ этой области, — отвѣчалъ Твемло. — Сказать по правдѣ, я даже не понимаю хорошенько своего положенія въ томъ дѣлѣ, по которому я сюда пришелъ. Но есть причины, заставляющія меня стѣсняться принять вашу помощь. Мнѣ этого очень, очень не хочется. Я не заслуживаю вашей любезности.
Доброе, дѣтски-невинное существо, обреченное проходить поприще жизни такими узенькими, еле освѣщенными тропинками, подбирая по пути лишь кое-какія блесточки и крохи, остающіяся отъ другихъ!
— Можетъ быть, вы брезгаете говорить со мной о вашихъ дѣлахъ въ виду того… въ виду того, что вы получили аристократическое воспитаніе, — замѣтилъ мистеръ Фледжби.
— Совсѣмъ не то, совсѣмъ не то, сэръ? Надѣюсь, я умѣю отличать законную гордость отъ ложной.
— О себѣ могу сказать, что у меня совсѣмъ нѣтъ гордости, и весьма вѣроятно, что я не понимаю такихъ тонкостей и не сумѣю отличить одну гордость отъ другой, — сказалъ мистеръ Фледжби. — Но мнѣ извѣстно, что это мѣсто такое, гдѣ даже дѣловому человѣку не мѣшаетъ вооружиться всѣмъ своимъ умомъ, и если мой умишко можетъ вамъ пригодиться, то онъ къ вашимъ услугамъ.
— Вы очень добры, — пробормоталъ Твемло, заикаясь, — но мнѣ не хотѣлось бы…
Фледжби метнулъ на него не совсѣмъ доброжелательный взглядъ.
— Я, знаете, — сказалъ онъ, — не настолько тщеславенъ, чтобы воображать, что мой слабый умъ можетъ быть вамъ полезенъ гдѣ-нибудь въ обществѣ, но здѣсь — другое дѣло. Вы цѣните общество, общество цѣнитъ васъ, но мистеръ Райя — не общество. Въ обществѣ мистера Райю держатъ въ тѣни. Не такъ ли, мистеръ Твемло?
Въ конецъ разстроенный, нерѣшительно потирая себѣ лобъ, мистеръ Твемло отвѣтилъ:
— Совершенно вѣрно.
Тогда довѣрчивый молодой человѣкъ попросилъ его разсказать, въ чемъ заключается его дѣло. И невинный Твемло, полагая изумить своего собесѣдника тѣмъ, что онъ ему откроетъ (ибо онъ ни на минуту не допускалъ возможности ежедневнаго повторенія такихъ фактовъ, но считалъ ихъ ужаснымъ явленіемъ, случающимся только разъ въ столѣтіе) разсказалъ, какъ у него былъ другъ — теперь уже умершій, — гражданскій чиновникъ, женатый и обремененный семьей; какъ этому другу понадобились деньги на поѣздку по случаю назначенія въ другой городъ, и какъ онъ, Твемло, «далъ ему свое имя», съ тѣмъ, обыкновеннымъ въ такихъ случаяхъ, но въ глазахъ Твемло почти невѣроятнымъ результатомъ, что ему пришлось уплачивать то, чего онъ никогда не получалъ; какъ затѣмъ, годъ за годомъ, онъ выплачивалъ основной долгъ ничтожными суммами, будучи принужденъ соблюдать величайшую экономію, «ибо онъ живетъ на весьма ограниченный, строго опредѣленный доходъ, завися въ этомъ отъ щедротъ одного лорда», и какъ онъ ущипывалъ у себя проценты сполна аккуратнѣйшими щипками. Дальше онъ разсказалъ, какъ онъ мало-по-малу привыкъ смотрѣть на этотъ единственный долгъ въ своей жизни, какъ на неизбѣжную непріятность, повторявшуюся регулярно каждые три мѣсяца въ году, но терпимую, пока поручительство за его подписью не попало какимъ-то образомъ въ руки мистера Райи, который предложилъ ему уплатить весь долгъ сполна наличными деньгами, или, въ случаѣ отказа, принять на себя всѣ послѣдствія. Все это, съ прибавкой смутнаго воспоминанія о томъ, какъ его таскали въ какое-то присутственное мѣсто для дачи показаній («такъ, кажется, это называется, если не ошибаюсь»), а потомъ въ какую-то контору, гдѣ кому-то понадобилось застраховать его жизнь, — какому-то господину, имѣвшему какое-то отношеніе къ торговлѣ хересомъ (онъ, Твемло, помнитъ его собственно потому, что у него была скрипка Страдиваріуса и еще Мадонна), — все это составляло содержаніе разсказа мистера Твемло. И за всѣмъ этимъ вставала тѣнь грознаго Снигсворта, съ надеждой созерцаемая кредиторами, какъ олицетворенное обезпеченіе въ туманной дали, и грозящая Твемло своимъ баронскимъ жезломъ.
Мистеръ Фледжби слушалъ съ скромнымъ вниманіемъ, какъ и подобаетъ довѣрчивому молодому, человѣку, который все это зналъ заранѣе, и когда разсказъ былъ оконченъ, серьезно покачалъ головой.
— Не нравится мнѣ, мистеръ Твемло, что Райя требуетъ уплаты всего долга заразъ, — сказалъ онъ. — Ужъ если Райя чего-нибудь потребуетъ, онъ добьется своего.
— Но предположимъ, сэръ, что должнику нечѣмъ заплатить, — проговорилъ огорченный Твемло.
— Тогда ему придется отправляться… вы знаете — куда…
— Куда? — спросилъ Твемло слабымъ голосомъ.
— Въ тюрьму, — отрѣзалъ Фледжби.
Твемло, вмѣсто отвѣта, склонилъ на руку свою невинную голову и испустилъ слабый стонъ, — безнадежный стонъ человѣка, которому грозить позоръ.
— Будемъ однако надѣяться, что дѣло не такъ плохо, — прибавилъ Фледжби, оживляясь. — Если позволите, я скажу мистеру Райѣ, когда онъ придетъ… скажу, кто вы; скажу, что вы мнѣ другъ, вообще замолвлю за васъ доброе словечко. Я сдѣлаю это лучше, чѣмъ вы, потому что буду говорить въ болѣе дѣловомъ тонѣ. Вы этого не примете за фамильярность съ моей стороны?
— Глубоко вамъ признателенъ, сэръ, — сказалъ Твемло. — Мнѣ очень, очень, очень тяжело пользоваться вашимъ великодушіемъ, но я такъ безпомощенъ, что сдаюсь. Я этого ничѣмъ не заслужилъ, по меньшей мѣрѣ, я чувствую.
— Гдѣ, однако, можетъ онъ быть? — пробормоталъ минуту спустя мистеръ Фледжби, снова взглянувъ на часы. — Зачѣмъ онъ могъ уйти?.. Встрѣчали вы его когда-нибудь, мистеръ Твемло?
— Никогда.
— Онъ съ виду настоящій жидъ, и еще больше жидъ въ душѣ, когда его узнаешь ближе. Чѣмъ онъ спокойнѣе на видъ, тѣмъ онъ хуже. Если сейчасъ мы его увидимъ спокойнымъ, это будетъ очень дурной знакъ. Присмотритесь къ нему, когда онъ пойдетъ, и если онъ спокоенъ, — не надѣйтесь ни на что… А вотъ и онъ! Кажется, спокоенъ.
Съ этими слонами, причинившими жестокое волненіе безобидному мистеру Твемло, Фледжби занялъ свою прежнюю позицію на стулѣ, и старикъ-еврей вошелъ въ контору.
— Ну, мистеръ Райя, я думалъ, вы пропали! — сказалъ онъ ему.
Взглянувъ на незнакомца, старикъ стоялъ, не шевелясь. Онъ видѣлъ, что хозяинъ сейчасъ дастъ ему какія-то новыя инструкціи, и ждалъ, стараясь понять, чего отъ него хотятъ.
— Я, право, боялся, что вы совсѣмъ пропали, мистеръ Райя, — повторилъ многозначительно Фледжби. — Постойте: глядя на васъ, можно подумать… Но нѣтъ, вы этого не сдѣлали — не можетъ быть!
Со шляпой въ рукѣ, старикъ поднялъ голову и почти въ отчаяніи взглянулъ на хозяина, силясь отгадать, какая новая нравственная пытка ему предстоитъ.
— Вѣдь не затѣмъ же вы убѣжали отсюда, чтобъ опередить другихъ кредиторовъ и предъявить вексель на Ламля? — продолжалъ Фледжби. — Скажите, не затѣмъ?
— За этимъ самымъ, сэръ, — отвѣчалъ старикъ тихимъ голосомъ.
— Господи Боже мой! Вотъ такъ-такъ! — вскрикнулъ мистеръ Фледжби. — Ну, мистеръ Райя, я васъ всегда считалъ кремнемъ въ дѣловыхъ сношеніяхъ, но я никакъ не ожидалъ, что вы такой кремень.
— Сэръ, — заговорилъ съ волненіемъ старикъ, — я дѣйствую по инструкціи. Я здѣсь не хозяинъ. Я только агентъ и не имѣю ни власти, ни своей воли.
— Не говорите пустяковъ! — отрѣзалъ Фледжби, восхищаясь въ душѣ протестующимъ жестомъ, какимъ старикъ протянулъ впередъ руки, откинувшись назадъ, какъ будто хотѣлъ заслонить себя отъ критическихъ взглядовъ двухъ наблюдателей. — Не пойте Лазаря по обычаю людей вашего ремесла. Вы въ правѣ выколачивать свои долги, разъ вы на это рѣшились, но не прикидывайтесь угнетенной невинностью, какъ это дѣлается людьми вашего ремесла. Не притворяйтесь по крайней мѣрѣ передо мной. Зачѣмъ? Вѣдь вамъ извѣстно, мистеръ Райя, что я васъ знаю вдоль и поперекъ.
Старикъ ухватился незанятой рукой за борть своего долгополаго сюртука и устремилъ печальный взглядъ на своего мучителя.
— И не будьте, мистеръ Райя, — прибавилъ Фледжби, — прошу васъ, какъ объ одолженіи, не будьте такъ дьявольски смиренны: я знаю, что должно за этимъ послѣдовать… Слушайте, мистеръ Райля: вотъ этотъ джентльменъ — мистеръ Твемло.
Старый еврей повернулся къ нему и поклонился. Бѣдный агнецъ, трепеща въ душѣ, отвѣтилъ учтивымъ поклономъ.
— Я такъ жестоко обманулся въ своей попыткѣ смягчить васъ къ моему другу Ламлю, — продолжалъ мистеръ Фледжби, — что теперь почти не надѣюсь сдѣлать что-нибудь для моего друга (и родственника вдобавокъ) мистера Твемло. Но я думаю, что если вы вообще способны оказать кому-нибудь снисхожденіе, вы окажете его мнѣ; поэтому я попытаюсь еще разъ, тѣмъ болѣе, что я обѣщалъ мистеру Твемло… Вотъ онъ здѣсь передъ вами, мистеръ Райя. Онъ всегда аккуратно платитъ проценты, ни разу не просрочилъ и понемногу погашаетъ основной долгъ. За что же вамъ душить мистера Твемло? У васъ нѣтъ поводовъ быть недовольными имъ. Отчего вамъ не оказать снисхожденія мистеру Твемло?
Старикъ заглянулъ въ пронизывавшіе его маленькіе глазки, надѣясь прочесть въ нихъ позволеніе оказать снисхожденіе мистеру Твемло, но никакого позволенія не прочелъ.
— Мистеръ Твемло вамъ не родня, мистеръ Райя, и вы не считаете нужнымъ съ нимъ стѣсняться только потому, что онъ всю свою жизнь считался джентльменомъ и дорожить фамильной честью, — продолжалъ Фледжби. — Мистеръ Твемло, быть можетъ, презираетъ аферы. Но вамъ-то не все ли равно?
— Позвольте, — вмѣшалась тутъ несчастная кроткая жертва: — я вовсе не презираю аферъ. Это значило бы слишкомъ много брать на себя.
— Слышите, мистеръ Райя? — подхватилъ въ восторгѣ Фледжби. — Развѣ не хорошо сказано?.. Нѣтъ, какъ хотите, вы должны уступить мнѣ мистера Твемло!
Старикъ еще разъ взглянулъ на хозяина, отыскивая въ глазахъ его знака пощадить бѣднаго маленькаго джентльмена. Нѣтъ, ничего! Мистеръ Фледжби вынесъ ему смертный приговоръ.
— Мнѣ очень жаль, мистеръ Твемло, но я имѣю инструкціи, — сказалъ Райя. — Я не уполномоченъ отступать отъ нихъ. Деньги надо уплатить.
— Сполна и всѣ сразу, хотите вы сказать, мистеръ Райя? — спросилъ Фледжби во избѣжаніе всякихъ недоразумѣній.
— Сполна и всѣ сразу, сэръ, — былъ отвѣтъ.
Мистеръ Фледжби горестно покачалъ головой въ сторону Твемло и, кивнувъ ему на почтенную фигуру, стоявшую передъ нимъ съ опущенными глазами, сказала. безъ словъ: «Какое чудовище этотъ жидъ!»
— Мистеръ Райя, — обратился онъ затѣмъ къ старику.
Тотъ снова поднялъ на него глаза съ воскресшей надеждой увидѣть наконецъ знакъ пощады.
— Мистеръ Райя, я нахожу излишнимъ умалчивать передъ вами о томъ, что въ настоящемъ дѣлѣ (я говорю о мистерѣ Твемло) за должникомъ стоитъ одно высокопоставленное лицо. Вамъ, должно быть, это извѣстно.
— Мнѣ это извѣстно, — подтвердилъ старикъ.
— Теперь спрошу васъ напрямки, какъ дѣлового человѣка, мистеръ Райя. Вы твердо рѣшили (спрашиваю васъ, какъ дѣльца) требовать или поручительства вышеупомянутаго высокопоставленнаго лица или денегъ того же лица?
— Твердо рѣшилъ, — отвѣтилъ Райя, прочитавъ лицо своего принципала и уразумѣвъ смыслъ этой книги.
— И вамъ нѣтъ дѣла до того — вамъ это даже доставляетъ, кажется, удовольствіе, — прибавилъ мистеръ Фледжби съ особенной елейностью въ голосѣ,- какая послѣ этого подымется перепалка между мистеромъ Твемло и вышереченнымъ высокопоставленнымъ лицомъ?
Это не требовало отвѣта, и отвѣта не послѣдовало. Бѣдный мистеръ Твемло, обнаруживавшій всѣ признаки жесточайшей агоніи съ той минуты, какъ въ перспективѣ показался его высокородный родственникъ, со вздохомъ поднялся на ноги, собираясь уходить.
— Премного вамъ обязанъ, сэръ, — сказалъ онъ, подавая Фледжби свою горячую руку. — Вы сдѣлали мнѣ незаслуженное одолженіе. Благодарю васъ, благодарю!
— О чемъ тутъ говорить! — остановилъ его Фледжби. — Пока намъ съ вами не повезло, но я останусь здѣсь и еще разъ потолкую съ мистеромъ Райей.
— Не обманывайте себя, мистеръ Твемло, — сказалъ вдругъ старый еврей, въ первый разъ обращаясь прямо къ нему. — Для васъ здѣсь нѣтъ надежды. Не ждите снисхожденія здѣсь. Вамъ придется уплатить все сполна и какъ можно скорѣе, иначе вы подвергнетесь тяжелой отвѣтственности. На меня не полагайтесь, сэръ. Деньги, деньги, деньги!
Выговоривъ съ особеннымъ подчеркиваньемъ три послѣднія слова, онъ отвѣтилъ на все такой же учтивый поклонъ мистера Твемло, послѣ чего этотъ милый маленькій джентльменъ въ безнадежномъ уныніи вышелъ изъ конторы.
Обаятельный Фледжби, напротивъ, пришелъ послѣ его ухода въ такое веселое настроеніе, что принужденъ былъ подойти къ окну, чтобъ скрыть свое лицо, и, облокотившись обѣими руками на раму ширмочки, сталъ беззвучно смѣяться, повернувшись спиной къ своему подчиненному. Когда онъ снова обернулся къ нему, ужъ съ спокойнымъ лицомъ, тотъ все еще стоялъ на прежнемъ мѣстѣ, а маленькая швея сидѣла въ своемъ углу за дверью, съ ужасомъ въ глазахъ.
— Э! вы позабыли объ этой молодой особѣ, мистеръ Райя, а она ужъ давненько дожидается васъ! — воскликнулъ мистеръ Фледжби. — Отпустите ей товаръ, да отмѣрьте пощедрѣе, если вы хоть разъ въ жизни можете рѣшиться быть щедрымъ.
Съ минуту онъ смотрѣлъ, какъ старый еврей наполнялъ ея корзиночку остатками, какіе она обыкновенно покупала, но, почувствовавъ новый приступъ веселости, долженъ былъ снова отвернуться къ окну и опереться руками о ширмочку.
— Ну вотъ, моя милая Сандрильона, корзиночка ваша полна, — сказалъ ей шепотомъ старикъ, съ усталымъ взглядомъ. — Теперь уходите и да хранить васъ Богъ!
— Не зовите меня вашей милой Сандрильоной! — вскрикнула миссъ Ренъ. — Жестокая, злая крестная!
И на прощанье она погрозила ему своимъ выразительнымъ пальчикомъ такъ сердито, съ такой укоризной, какъ никогда не грозила даже своему порочному старому ребенку, который ждалъ ее дома.
— Вы даже совсѣмъ не крестная моя! — прибавила она. — Вы волкъ изъ сказки, злой волкъ! И если мнѣ скажутъ, что мою дорогую Лиззи обманули и предали, я буду знать, кто предалъ ее.
XIV Мистеръ Веггъ собирается прищемить хвостъ мистеру Боффину
Почтивъ своимъ присутствіемъ нѣсколько вечернихъ чтеній въ Павильонѣ, наполненныхъ жизнеописаніями скупцовъ, мистеръ Винасъ сдѣлался почти необходимымъ на этотъ сеансъ. Наличность еще одного слушателя чудесъ, раскрываемыхъ мистеромъ Веггомъ, и, такъ сказать, еще одного помощника для вычисленія гиней, находимыхъ въ чайникахъ, въ трубахъ, въ ясляхъ, на сѣновалахъ и въ другихъ ссудосберегательныхъ кассахъ этого рода, видимо, безмѣрно усугубляла наслажденіе мистера Боффина. Съ другой же стороны и Сайлесъ Веггъ, несмотря на свой ревнивый характеръ, который при обыкновенныхъ обстоятельствахъ едва ли допустилъ бы анатома войти такимъ образомъ въ милость, теперь такъ боялся спустить съ глазъ этого джентльмена, чтобы, предоставленный себѣ самому, онъ какъ-нибудь не поддался бы искушенію сыграть скверную штуку съ хранившимся у него документомъ, что никогда не упускалъ случая рекомендовать его вниманію мистера Боффина, какъ третьяго всегда желательнаго компаньона въ ихъ бесѣдахъ. Не менѣе регулярно давалъ ему мистеръ Веггъ и другое доказательство своей дружбы. Послѣ каждаго чтенія и послѣ отъѣзда хозяина мистеръ Веггъ неизмѣнно провожалъ своего друга домой. Само собою разумѣется, что такъ же неизмѣнно онъ изъявлялъ при этомъ желаніе освѣжиться видомъ имущества (извѣстной намъ бумаги), въ которомъ онъ состоялъ пайщикомъ, но, впрочемъ, никогда не забывалъ замѣтить, что только величайшее удовольствіе, какое, всегда доставляетъ ему возвышающая душу бесѣда мистера Винаса, незамѣтно завлекло его до самаго Клеркенвеля, а разъ уже, завлеченный общественными талантами мистера Винаса, онъ очутился здѣсь, то онъ, конечно, проситъ его продѣлать эту маленькую процедуру съ документомъ, единственно для проформы. «Потому что», прибавлялъ мистеръ Веггъ въ такихъ случаяхъ, «я вѣдь знаю, что человѣкъ съ вашими деликатными чувствами всегда радъ лишній разъ отдать отчетъ въ своихъ дѣйствіяхъ. Такъ зачѣмъ же стану я перечить вашимъ чувствамъ?» Нѣкоторая, если можно такъ выразиться, ржавость, вообще свойственная мистеру Винасу и никогда не уступавшая масляной смазкѣ мистера Вегга настолько, чтобы подъ нажимомъ винта этого джентльмена онъ не упирался и не скрипѣлъ, около этого времени была очень замѣтна. Такъ, напримѣръ, на литературныхъ вечерахъ въ Павильонѣ онъ раза два или три заходилъ такъ далеко, что поправлялъ мистера Вегга, когда тотъ, читая, перевиралъ слова, благодаря чему у него выходила безсмыслица. Въ виду этого мистеръ Веггъ началъ даже принимать свои мѣры — готовиться къ чтенію въ теченіе дня, дабы вечеромъ обходить подводныя скалы, не натыкаясь на нихъ. Особенно пугался онъ всякаго намека на анатомію и, если видѣлъ на дорогѣ кость впереди, то былъ готовъ сдѣлать какой угодно крюкъ, лишь бы не назвать ее по имени.