Тем временем, Крот выскочил из машины и начал поливать очередями 'Орла' спереди. В абсолютной тишине было слышно лишь урчание двигателей и звук крошащегося стекла.
- Осторожно! - крикнул Крот. - Я подойду с боку!
Он пригнулся и мелкими перебежками начал заходить с правой стороны. Оказавшись на новой огневой позиции, он дал Пэм отмашку, и обстрел продолжился.
Через минуту все было кончено. С полной уверенностью можно было сказать, что живых в машине не осталось. Это было видно и не вооруженным взглядом - сквозь осыпавшиеся стекла были видны мертвые тела пассажиров.
Сначала Пэм подумала, что ей показалось. Но присмотревшись, она утвердилась в том, что то, что открылось ее взору сразу после того, как автоматы смолкли, не иллюзия, а самая что ни на есть реальность. Трупов в машине оказалось несколько больше, чем это было запланировано....
Она медленно, не отводя глаз от прошитого пулями салона, подошла к 'Орлу' и заглянула внутрь через проем, в котором еще недавно было заднее стекло. На заднем сидении, откинув пробитую пулей голову набок, сидела мертвая женщина. Рядом на сидении, скорчившись в неестественных позах, полулежали два ребенка лет пяти-шести. Объект и водитель сидели спереди, повалившись друг на друга.
Пэм все стояла и смотрела, не в силах поверить в увиденное. Ей показалось, что она простояла так очень-очень долго, хотя на деле не прошло и десяти секунд. К ней подошел Крот и положил руку на плечо.
- Вот и все, - устало произнес он. - Теперь надо валить, Пэм.
- Да, - на автомате согласилась она и не чувствуя ног пошла к машине. Краем глаза она заметила, что что-то будто упало на землю рядом с ней, но сейчас ей было не до этих мелочей. Машинально сунув руку в карман, она нащупала там зажигалку. 'А больше, вроде бы, там ничего и не было', - решила Пэм.
Теперь она все поняла. Поняла, почему Гром требовал отменить операцию. Он знал, что объект изменил маршрут. И не просто изменил, а поехал на дачу, чтобы забрать оттуда жену и детей. Расстреливать семью в их планы точно не входило...
Пэм все никак не могла поверить, что она только что своими руками убила двоих детей. Сама эта мысль казалась ей настолько дикой и странной, что она даже рассмеялась. Но тут же осеклась.
Они уже ехали по городу, когда радио, которая она зачем-то включила, и которое передавало очередной концерт по заявкам трудящихся, известило население о случившемся. Музыка резко прервалась, и строгий и трагичный голос диктора сообщил о смерти объекта и всей его семьи от рук неизвестных преступников.
Пэм прослушала сообщение и выключила приемник. Теперь лишь неравномерный шум двигателя старого дореволюционного автомобиля двадцатилетней давности был единственным звуковым сопровождением ее поездки. Внезапно она сообразила, что не совсем понимает, куда едет. Впереди маячила машина Крота, которой она и держалась всю дорогу, но ехали они совсем не туда, куда планировали первоначально, обговаривая все детали операции.
В голове мелькнула мысль о том, что неплохо было бы позвонить Кроту и узнать, почему он сошел с проложенного заранее маршрута, но с силами она собраться так и не смогла - тотальная апатия завладела всем ее существом. Не хотелось ничего. Ну, если только одного - чтобы все произошедшее оказалось дурным сном.
Да и разговаривать с Кротом она теперь не знала как. Пэм хорошо понимала, что информацию о том, что в машине, скорее всего, будет семья объекта, Гром Кроту передал, но тот, вместо того, чтобы все отменить, перенести сроки акции, решил действовать и сделать то, что они только что сделали. То есть пойти на сознательное убийство заведомо невиновных...
С другой стороны, размышляла Пэм, глядя на дорогу пустыми глазами, они же сами фактически отреклись от своих собственных родителей, дав согласие на вступление в организацию. Но до последних событий Пэм как-то не задумывалась, что под категорию 'родители' попадает не только ее отец, но и мать...
Крот свернул в какие-то незнакомые дворы. Пэм последовала за ним, и теперь они ехали на расстоянии метра в три друг от друга, осторожно лавируя по узкой проезжей части. Людей вокруг не было, а освещение было настолько слабым, что видимость оставляла желать много лучшего.
Наконец Крот остановился. Пэм, погруженная в свои мысли, едва успела затормозить, чтобы не врезаться в стоящую перед ней машину. Жестом Крот показал ей, что надо выйти. Она послушно открыла дверцу и неуверенно ступила на асфальтовую дорожку, покрытие которой, похоже, не менялось с дореволюционных времен. - Пошли, - негромко позвал ее Крот и первым пошел вдоль дома, возле которого они остановились.
- Что происходит-то? - спросила Пэм. - Зачем мы сюда приехали? Первоначальный план был, как я помню, несколько иным.
- Кое-что изменилось, - неопределенно ответил Крот. - Сейчас все объясню.
Они оказались около лестницы, ведущей в подвальное помещение. Молодой человек достал ключи и, подсветив себе зажигалкой, открыл замок.
- Проходи, - кивнул он сторону проема.
- Зачем это? - насторожилась Пэм, которой стало не по себе от места, в котором они оказались. Да и поведение Крота выглядело весьма странно...
- Заходи, заходи, - поторопил ее товарищ и снова повторил: - Сейчас все объясню.
Но объяснений никаких не последовало. Не успела Пэм сделать и двух шагов в темноте подвала, как Крот со всей силы толкнул ее в спину, после чего с грохотом закрыл за девушкой дверь, оставив ее одну в кромешной темноте.
Поняв, что попала в ловушку, Пэм что было сил начала колотить кулаками по холодному металлу двери, дергать за ручку, но смысла в этом никакого не было. Крот ее запер.
- Открой! Слышишь, открой!- закричала она и в бессилии опустилась на пол, медленно сползая по двери, скользя спиной по ее гладкой поверхности. Оказавшись на полу, девушка обхватила голову руками и разрыдалась.
Тем временем, Крот спешно отгонял машины, которые могли засветиться во время акции. Недалеко от здания, в котором он запер девушку, располагалась обширная промзона, растянувшаяся на километры. В ее закутках можно было с легкость спрятать что угодно - искать здесь бы никто ничего не стал.
Место это Крот выбрал и по той причине, что на этой промышленной окраине Москвы, фактически отторженной от остального города многочисленными рабочими районами, вещи вообще долго не залеживались. Бросить в этих местах машину и исчезнуть означало то, что вернувшись через неделю никакого транспортного средства уже не обнаружится - местные пацаны, поняв, что авто стоит без присмотра уже несколько дней, за одну ночь разберут его на запчасти, чтобы потом продать их из-под полы.
Бросив одну машину у заколоченного похоже навеки склада, он пешком вернулся за второй и отогнал ее в противоположный конец района, где неподалеку был припаркован его автомобиль.
Уже через час Крот был в штабе волков, где к этому времени собралось несколько человек во главе с Громом. Крот вошел в прокуренное помещение и молча прошел к столу, за которым по праву формального лидера организации обычно сидел.
- Где Пэм? - Гром подошел к столу и сверху посмотрел на сидевшего за ним Крота.
- В надежном месте, - усмехнувшись ответил тот и попросил у одного из присутствующих сигарету. Закурив, он откинулся на спинку стула и поднял глаза на Грома, встретившись с ним взглядом.
- Что ты несешь? - К столу подошла Бэла. - Что еще за надежное место?
Ответа ее Крот не удостоил. Вместо этого он достал из внутреннего кармана легкой крутки модного покроя записную книжку и открыл ее чистом развороте. После этого он взял в руки ручку и с вызовом посмотрел на остальных волков, входящий в Закрытый круг.
- Мы ждем объяснений, - с угрозой в голосе произнес Гром. Несколько человек его тут же поддержало, высказавшись в том духе, что Кроту неплохо было бы объяснить все произошедшее. Гром, дождавшись, пока гул стихнет, продолжил:
- Где Пэм, Крот? Почему она не пришла вместе с тобой? У нас же была договоренность, что после акции все собираются в штабе. Мы не в игрушки играем, вроде как...
- Не в игрушки, - с ухмылкой согласился Крот. - И, знаешь, Гром, ты прав - игры закончились. Сейчас мы все вместе кое-что проясним, а после уже я все вам расскажу...
***
В кабинете стояла гробовая тишина. Збруев курил уже третью сигарету подряд и мрачно смотрел в окно. Он приехал в Управление около получаса назад, как только ему сообщили о случившемся. Днёв с Мишиной к моменту появления информации о теракте еще не успели разъехаться по домам, поэтому известие застало их на рабочих местах.
На столе генерала зазвонил телефон. Разговор был коротким. Збруев отвечал односложно:
На столе генерала зазвонил телефон. Разговор был коротким. Збруев отвечал односложно:
- Да. Слушаюсь. Так точно.
Положив трубку, Збруев достал четвертую по счету сигарету, но не закурил ее, а принялся вертеть в руках, до тех пор, пока резким движение не разломил надвое и не бросил прямо на стол.
- Товарищ генерал, - подал голос Днёв. - Вся вина за произошедшее целиком лежит на мне...
- Да заткнись ты, Боря, - внезапно истерично крикнул Збруев.- И без тебя тошно... Дурак я старый...
- Но мы же не могли знать... - попытался успокоить его подполковник. - Да и наши сотрудники за ним присматривали... Кто же знал, что ему вздумается поехать на дачу...
Договорить он не успел. В кабинет ворвался Дробинский. По его бледному виду было ясно, что все случившееся сильно повлияло на него, а легкий алкогольный душок лишь подтверждал это подозрение.
- Это ужасно!- выпалил он с порога, ни с кем не поздоровавшись.- Как же это так!?
- Присаживайтесь, Леонтий Карлович, указал ему на свободный стул Збруев.
Дробинский нервной походкой дошел до стула и сел. Его трясло. Руки, которые он положил на стол, ходили ходуном, а воспаленные глаза испуганно бегали, не в силах задержаться хоть на секунду на каком-нибудь объекте.
Да, если им поставили не мат, то шах уж точно. Их провели как детей. Когда в МНБ поступила информация о жестокой расправе над главным редактором 'Национал-коммунистических вестей', она вызвала самый настоящий шок. Выходит, что группировка, называвшая себя 'волки', говоря простым языком, развела всю систему государственной безопасности, уведя ее по ложному следу, заставив поверить, что объектом террора будет Дробинский...
- Только что звонил Сам, - как-то вяло сообщил Збруев. - Через час состоится расширенное заседание органов безопасности.
Генерал грустно посмотрел на присутствующих. И все прекрасно понимали причину этой грусти в глазах Збруева - с этого совещания он мог уже не вернуться. Реальная опасность нависла и над Днёвым. Относительно защищена была лишь Мишина, которая лишь днем была подключена к работе.
- Кто бы это не делал - мы их найдем,- тихо сказал Днёв. - Вопрос времени. Павел Семенович, мне сейчас необходимо выехать на место преступления - я ведь, собственно, здесь дожидался только вашего приезда... Если разрешите...
- Да-да, Боря, конечно. Вы с Ладой сейчас должны быть там. А мы еще немного побеседуем с товарищем Дробинским.
Теплая летняя ночь располагала совсем к иным размышлениям и делам, нежели обдумывание состава преступления и осмотр трупов. Так думал Днёв по дороге от подъезда да машины. Лада шла чуть позади и молчала. Подполковник заметил, что она вообще не склонна к разговорам, а если и горит, то лишь по делу и таким деловым тоном, что собеседнику постоянно кажется, будто он в чем-то перед ней глубоко виноват.
Добрались быстро. Место расстрела было огорожено, а вокруг стояло оцепление из народной милиции. Днёв с Мишиной поздоровались с каким-то милицейским полковником, который тут же начал раскланиваться перед ними и заверять, что ничего не трогал, дожидаясь их приезда. Днёв, как и многие в МНБ, с тоской смотрел на подобного рода расшаркивания, которые стали в последние годы общим местом. Он понимал, что для милицейских чинов это крайне унизительная процедура, но понимал и то, что по-другому многие из них вести себя больше не могут: народная милиция целиком и полностью находилась под контролем МНБ, а все ее высшее руководство назначалось только с согласия руководства Министерства национальной безопасности.
Мера эта была, во многом, вынужденная. Народная милиция, которая была открыта для слишком большого числа желающих не всегда верно понимающих свое предназначение в этом младшем боевом отряде партии, нуждалась в опеке.
- Пойдемте к машине. - Полковник властно раздвинул оцепление и уступил дорогу офицерам МНБ.
Днёву с Мишиной открылось страшное зрелище. Автомобиль был буквально напичкан свинцом и походил больше на решето, нежели на элитное средство передвижения. Повсюду валялись осколки, которые неприятно хрустели под ногами.
- Ну и ну, - выдавил из себя Днёв и посмотрел на Мишину, которая, впрочем, продолжала сохранять невозмутимость и делать вид, что ничего сверхъестественного не происходит. Но происходило именно сверхъестественное. Такого в истории НКСР еще не случалось - чтобы так нагло...
- Давай осмотрим тут все. - Сказала Лада, резко перейдя на 'ты'. - Сначала трупы.
Они открыли у автомобиля все двери и позволили милиционерам выложить тела на асфальт. После этого начался личный досмотр, если это выражение, конечно, можно было применит к неживым уже людям.
В машине был найден портфель главного редактора. Его тут же передали в спецмашину, которая уже прибыла на место происшествия, для проведения экспертизы. Через пару минут эксперт-криминалист вернулся и сказал, что все отпечатки пальцев на портфеле принадлежат убитому. Так же он сообщил, что по первичной диагностике замков на портфеле можно твердо сказать, что за последние несколько часов их никто не открывал.
Днёв начал обход пространства вокруг автомобиля. В руках у него был фонарь, которым он метр за метр освещал все новые и новые участки, внимательно всматриваясь в серую поверхность дороги. И через некоторое время это дало результат. Позади машины он нашел предмет, предназначение которого сначала не понял. Но нагнувшись и осветив его полностью, подполковник понял, что перед ним лежит. Это была женская помада...
- Лада! - позвал напарницу Днёв. - Иди-ка посмотри.
Мишина подошла к нему и присела рядом на корточки.
- Помада? - в голосе ее сквозило удивление.
- Вот именно, - подтвердил Днёв. - Что скажешь?
Лада осторожно, кончиками пальцев подхватила пластмассовый корпус упаковки и повертела его в руках.
- Иностранная, - констатировала она. - Надписи все на английском. Дорогая. Причем очень. У нас такую не достать даже в спецраспределителях.
- Ну вот... Приехали....
Днев поднялся и подал руку Ладе, чтобы помочь ей. Но та его дружеский жест проигнорировала и сама довольно таки бодро вскочила.
- Думаешь они?- спросил ее подполковник, указывая взглядом на помаду.
- А есть варианты?
- Не знаю.... - пожал плечами Днёв. - Давай-ка ее на экспертизу. Может, это принадлежало жене убитого.
Экспертиза показала, что все отпечатки на пластиковом корпусе смазаны и, скорее всего, в последний раз его держали в руках, на которых были надеты перчатки. Но даже приблизительный первичный анализ отпечатков ясно свидетельствует о том, что они принадлежали, во-первых, женщине, а, во-вторых, - совсем даже не жене главного редактора.
Находка, конечно, тут же все расставляла по своим местам, но и усложняла ситуацию в разы. Судя по ней, на месте преступления находился человек, побывавший за границей СНКР. Причем не так давно. Никто из рядовых граждан там быть не мог просто физически - выезд из страны был запрещен. Выходило, что кто-то сам приехал оттуда. Причем не просто приехал, а еще и расстрелял известного и уважаемого человека. Если приплюсовать сюда пули, которыми был напичкан автомобиль и тела, которые были на сто процентов иностранного производства, то по всему получалось, что МНБ в данном случае имело дело с иностранной разведкой.
- Поехали, - сказала Мишина. - Больше нам тут делать нечего.
Они вернулись на Лубянку, когда совещание, на которое был приглашен Збруев, все еще продолжалось. Оказавшись возле зала, откуда доносился чей-то грозный голос, вещавший про защиту национал-коммунистического Отечества, Днёв попросил стоявшего возле дверей дежурного офицера срочно позвать генерала Збруева.
Збруев, выслушав краткий доклад подполковника, тяжело вздохнул, но на губах его заиграла улыбка. Новость его явно обрадовала.
- Будем надеяться, что так все оно и есть. Ждите меня - вернусь и все обсудим.
Днёв отлично знал, отчего генерал испытал этот, могущий показаться странным со стороны, прилив радости. Суть заключалась в том, что теперь вся ответственность ложилась на контрразведку и практически полностью снималась с их управления, которое занималось, преимущественно, внутренними контрреволюционными элементами. То есть, контрразведка проморгала проникновение в страну иностранной диверсионной группы, которая теперь безнаказанно действует в самом сердце государства.
Днёв почувствовал, что жутко проголодался.
- Может, перекусим чего-нибудь? - поинтересовался он у Мишиной, которая тоже выглядела утомленной.
- Можно, - согласилась она.
Они прошли в круглосуточную столовую, которая в этот поздний час была практически пустой. За столиками сидело несколько офицеров, которые тут же уткнули глаза в свои тарелки, как только увидели входящего подполковника. Но Днёв заметил, что при появлении за его спиной Лады, офицеры явно оживились и с интересом проводили ее взглядами, перешептываясь между собой.