Она боялась. Она так боялась, что чуть было не обрушила свод над ними. Опять засморкался раджа. Ойя инстинктивно качнулась в ту сторону, потом разжала кулак. Кусочек хитро изогнутой стальной проволоки с камешком в оголовке скользнул в руки Лексу.
Артефакт, никаких сомнений. Только сбитый. Вот так вот! Невероятно, но — факт. И такое случается, правда все больше в теории. На практике пока встречать не приходилось. Лекс принял железку, обмотав руку куском тоги. Рваная одежда удобнее целой в некоторых случаях.
Железка так фонила, хоть уши затыкай. Зуммер рвал пространство, закручивая мелкие смерчики эфира. Лекс ближе поднес к глазам железку и увидел, что в оголовке набилась гнилая плоть, вперемешку с истлевшими кусочками слоновьей шерсти. Или у них волосы?
Его так поразил сам факт находки, что мысли пошли странные, несообразные с ситуацией. Лекс вульгарно растерялся. Страх начал покалывать ладони сквозь ткань.
Когда подошел Энке, в углу спал раджа, над ним скрючилась Ойя. Лекс замер, боясь шелохнуться. Железка в его руках воняла смертью.
— Дай посмотреть, — протянул лапищу джинн.
— Не стоит. Боюсь, взлетит тут все на воздух праздничным фейерверком. Ладно, если только мы, может все плато на попа встать.
— Да, брось ты! — легкомысленно отмахнулся джинн. — Не хочешь, не отдавай, просто положи.
Лекс осторожно разжал пальцы, железка сползла в ладонь. И, оп-па! прыгнула в руки Энке.
Все во мгновение переменилось. Камни свода больше не шевелились, не летела сверху душная пыль, в воздухе перестали закручиваться мелкие зеленоватые спирали, прикосновение которых вызывало укол, достающий до самого сердца. В углу протяжно вздохнула Ойя.
— Раньше видел…? — у Лекса пересохло во рту.
— А я помню?
Энке поднес булавку к глазам. Камешек в оголовке ехидно подмигнул людям.
— Смутно. Вроде со мной и вроде не со мной…о! У нее должна быть пара.
— А немая девушка что говорит? Она вторую такую тут не находила?
— А немая говорит, что слепой видел, как безногий танцевать пошел! — заелся джинн. — Она сидит и трясется, вроде тебя. Тут не так давно побывал весьма оборванный белый человек. Так вот: он отобрал у девушки сей предмет. Представился он посланником магического совета. Противный, говорит, как мучной червяк и глаза навыкат.
— Час от часу не легче! — охнул Лекс. — Что дальше было?
— Парень хотел железку с собой унести, но как только отходил от раджи, начинало трясти землю. Арка у входа и половина сводов тогда обрушились. Его самого чуть не завалило. Ойя говорит, он сильно ругался.
— И где он есть в настоящий момент?
— Она не знает. Ушел. Будто бы его позвали. И наступила тишина.
— Согласен, тихо тут, как в гробу.
— Вообще тишина. Ойя больше не слышит голоса Лу. Как думаешь, что это такое?
Лекс и сам обратил внимание на молчание эфира, когда еще только прибыли на побережье. Он тогда отнес сей факт за счет собственного нездоровья, а, оказалось, молчало не в нем, а вовне.
— Что это такое, говоришь? Это похоже на трындец.
— Нам? — деловито поинтересовался Энке, без особого, впрочем, волнения.
— Этому сектору. Надежный древний артефакт взбесился, так, что штатный маг не смог с ним совладать, новые порталы возникают сами по себе. Ловушка чуть нас не схарчила. Я ее не услышал. Эфир молчит. Не зря махатма Мита забеспокоился. Локис начал расшатывать систему, до конца не преуспел, но процесс саморазрушения таки запустился. Двигать отсюда надо и разбираться Наверху. Артефакт в таком состоянии тут оставлять нельзя. И не унесешь…
Энке вдруг улыбнулся, как давно не улыбался Лексу — одними зубами. Обида, злость и вредность — в одной трудноописуемой гримасе.
— Ты чего оскалился?
— Объяснить мне про сей предмет ничего не хочешь? Хоть вкратце. Я, глядишь, что-нибудь дельное вспомню.
"Вспомню" вышло сквозь зубы, на манер шипения убиенной кобры.
— Трансформатор. Преобразует мысленный образ в реальность. На раджу лет примерно десять назад напали враги, отбиться не получилось, он и вколол булавку себе в бедро. А расстегнуть потом по понятной причине не сумел. Так и бегал по джунглям, народ топтал, пока ему копьем артефакт из ноги не вырвало. Только за это время почему-то, — я такого не встречал, — обратную трансформацию провести стало невозможно. Не подчиняется эта штуковина. Говорю же, надо срочно возвращаться…
— О! Точно! Вспомнил. Еще до… ну в общем, до моих больших злоключений… так стой!
Вскочила Ойя, затрубил окончательно проснувшийся раджа. Энке завертелся на месте, потом шагнул в вонючий угол к болящему.
— Хочешь, обратно человеком стать? — потребовал джинн у слоноголового. — Только в обмен на булавку. То есть, я тебе — ага, а ты ее — мне?
Раджа подскочил, будто снизу кольнули. Только вчера помирал! Всем своим видом, всем естеством, хоботом, руконогами и просто ногами он молил, требовал и выражал безоговорочное и полное согласие.
— Ага, — кивнул Энке. — Гляди, не передумай.
Застежка булавки подалась легко, будто смазанная. Лекс ее только что пытался разнять, чуть пальцы себе не сломал. Камень в оголовке мигнул и потух.
Эфир мгновенно успокоился: не сыпало, не трясло, не ухало под ложечкой. Лекс посмотрел на собственные раскрытые ладони. Пальцы ходили ходуном. Протяжно на одной ноте пела Эхайя.
Вместо грузной шерстистой туши в углу на грязных тряпках сидел довольно молодой человек с чистой смуглой кожей, тонким профилем аристократа и совершенно седыми волосами. Он ощупывал свое лицо, не в силах еще поверить.
Во парню счастье-то привалило! Побегай ка десять лет по лесам и полям, все зная, все понимая, но не в состоянии что-либо изменить.
Раджа поднялся с гнилых тряпок, обнял Ойю и прижал ее к себе.
— О! Тут полная благодать. Можно смело оставлять болящего. Девочка с мамашей ему пропасть не дадут, — заключил Лекс. — А нам надо поспешать. Медленно и печально следуем к выходу. Если с потолка посыплются камни, бросай булавку. Не хватало, тут погинуть за здорово живешь.
Они пятились, стараясь держаться открытых пространств. Но ничего не происходило. Бубнили голоса. Провожать гостей никто не вышел. И то ладно. Мало ли, раджа передумает и кинется возвращать собственность. За такую булавку можно целый сектор прикупить…
Железный конь Дисса вынырнул из ранних сумерек прямо на площадку перед полуразрушенным входом, развернулся на одном колесе и замер. Дисс проорал, перекрывая рев двигателя:
— Быстрее! Мы опоздали!
Лекс подбежал к люльке, из которой выскочила Ло, прыгнул в нее и сгреб женщину себе на колени.
— Энке!!!
— Я лучше пешком, — выпятил губу строптивый джинн.
— Ты там не пройдешь! — рявкнул Дисс.
Конь уже разворачивался, когда Энке на ходу взлетел на заднее сиденье, и мертво вцепился в круглый поручень.
3
Ночь случилась темной и душной. Население городка еще по светлому времени попряталось. Большинство предпочитали подвалы. Так-то оно надежнее, если по улицам шарахается чужая пьяная солдатня. Причем, шарахается в надежде даже не на поживу — развлекались служивые. Все более-менее стоящее уже давно пограбили, кого надо урезали на голову и теперь вот слонялись без дела в ожидании наступления.
Анхель-Иолантис, которого Гуго про себя кликал Иолом, шагал впереди. Гуго следом. Они искали трактир. Есть хотелось, спасу нет. Рынок, на площади которого они днем давали представление, огораживала прочная решетка. В мирные времена торговцы товар по домам не тягали, на ночь оставляли тут же. Нынче ни один дурак не согласился бы бросить без присмотра хоть корку погрызенную. Решетку по темному времени запирали.
Через рынок было бы ближе. А так приходилось петлять сквозь дымные переулки. Кое-где на перекрестках в бочках дотлевал мусор, производя немного света и страшную вонь
Они как шли, так и свернули — гуськом. Бочка в дальнем конце узкого как кишка проулка не тлела, полыхала. От чего фигура Иола превратилась в черную кляксу. То ли из-за света, то ли из-за того, что паленый хлам сильно раздражал чувствительный нос, человека у стены Гуго заметил в самый последний момент. Тот стоял спиной. Штаны спущены. Поблескивали голые ягодицы — нужду пристроился справить.
Неосторожный Иол внимания на него не обратил, а Гуго опоздал. Стоило незадачливому колдушку сделать еще шаг, как писун развернулся и направил струю на парня. Тут Иолантису повезло, увернуться. Гуго сгреб его себе за спину и уже качнулся, дабы произвести сатисфакцию, когда почуял неладное. Они были рядом. И их было много. Человек пять, может, шесть притихли за углом, дожидаясь продолжения. Сейчас поздние гуляки ввяжутся, а те выскочат и потешатся вволю. Для того и бочку ярче запалили. На свету оно веселее.
Он понял, что может не удержаться. Все что он делал последнее время — держался. Не ввязываться, не лезть, не отвечать, понять, оценить… добраться до Катана. Только бы добраться до Катана!
Тогда в деревне Иол начал быстро выздоравливать. Дня три и уже сидел, даже говорить пытался. Ел, правда, много. Гуго замучился ему кашу таскать. Пенкарий начал порыкивать, мол, неча дом зорить, пригрели бродягу, так он и всю шайку за собой тащит. Быстро забыл, как тот бродяга от находников деревню спас. После очередного выговора Гуго сам на него рыкнул, подхватил миску с кашей и пошел себе мимо оторопевшего мужика.
Иол сидел на бревнышке возле дома Проклы. Та копалась рядом. Парень грелся. Рана под мышкой начала затягиваться. Но изнутри еще подтекала вязкая сукровица. Прокла казалась довольной. Такие раны быстро не заживали, а тут как на диво.
— Ур! — Гуго сунул в руки Иола миску.
Тот подхватил, скривился от резкого движения. Прокла бочком, бочком двинулась к дому. Гуго давно понял, что она его смертельно боится. С чего бы казалось?
Иол смаковал, искоса поглядывая на волосатого спасителя, вычерпал все, выскреб остатки и облизал ложку.
— Позволено ли мне будет спросить? Простите, великодушно, не встречались ли мы с вами где-нибудь раньше?
Сам спрашивал, а сам тихонько отодвигался, не очень доверяя зверовидному мужику. Вдруг рассердится, хуже того, кинется? Прокла ему поведала, сколько тот народу положил, когда случился набег. И вообще, что-то с мужиком было неправильно. Свербело у колдушка под ложечкой, а от чего понять не мог.
— Ур-р-р!
Немой как-то по-звериному вытянул шею и зарычал с подвываниями, аж мороз по коже. То есть речь мужик понимал, ответить хотел, но не мог. Как так? Если слышит, почему говорить не может? Хотя, людей на голову больных встречать Иолантису приходилось. Может и тут история? Получил человек удар по черепу, а теперь мучается. Голова в отличие от немощного тела у колдушка работала нормально, он с кряхтением наклонился, подобрал прутик и начертил в пыли знак вопроса, без всякой впрочем надежды. Мужик скорее всего писать не умел. Но нарисовать-то мог! А тот прутик отобрал и вывел в пыли слово, от которого слабый колдушок чуть не рухнул с колоды.
— Не может…но, как же так…
— У-р-р.
Король развел руками. Вот так вот. Принимай, каким есть.
Прокла, наблюдающая за ними из темноты дома, выдвинулась на свет.
— Ты его знаешь? — спросила издалека у Иолантиса.
— Похоже, знаю…
— Немтырь!!!
Пенкарий — кому еще так некстати мог занадобиться король! Гуго махнул рукой, дескать, оставайтесь пока, и ушел. Ссориться с хозяином в его планы не входило.
— Ты не простой человек, — подсела Прокла к Иолантису. — Я сразу поняла. А этот — оборотень. Я чувствую. Еще когда он тебя ко мне нес… да только как отказать больному. Я его боюсь.
— Не надо.
— Кто он?
— Человек. В беде… я и сам мало что понимаю пока. Вечером придет, поговорим.
А вечером Гуго протянул ему булавку. Взять-то ее Иол взял, да тут же и бросил. Собственно, он и сам рядом рухнул, а еще чуть не завалился дом Проклы, так тряхнуло. В деревне поднялся крик, завыли собаки. Поговорить опять не получилось, Гуго убежал, забрав жуткую вещицу с собой. Только на следующий день они наконец начали выяснять кто кому король, а кто — колдун недостреленный.
— Я так понимаю, булавка все же нашлась? — полу утвердительно прошелестел Иол.
Гуго кивнул.
— У-у-у… на манер собаки вздохнул колдушонок. — Получается, вы ее себе вкололи, а убрать не смогли?
Гуго помотал головой. Понимай, как хочешь. Да оно было уже не важно. Имели они на сегодняшний день булавку, расстегнуть которую не оказалось возможности, и почти до неузнаваемости преображенного короля. К тому же немого.
— Что будем делать, Ваше величество?
"Шум" — нацарапал в пыли Гуго.
— Ваше величество Шум, что делать-то? Я с таким не встречался. В руки даже взять артефакт не могу. А еще странности творятся. Эфир онемел. Нам в школе говорили, что такое изредка происходило, да только очень давно.
Всю следующую неделю Иол так и так подступался к булавке. Деревню регулярно трясло. Прокла поневоле оказалась посвященной в их дела, да толку. Хотя единственная дельная мысль родилась именно у нее. Прокла протянула Гуго тонкую веревочку и велела вдеть в булавку.
— А теперь… накинь себе на шею.
— Ур-р-р!!! — Взревел Гуго, из чего обоим стало понятно, что он против.
Уговаривать взялся Иол. Кое-как они таки уломали строптивого немтыря. Может, сами потом пожалели. Благо, что это потом продолжалось ровно до момента, когда хлипкая веревочка лопнула на шее медведя. Штаны и рубаха пошли по швам. А когда мара рассыпалась, перед колдуненком и знахаркой предстал все тот же немой волосатый мужик только голый.
Пока знахарка заново перешивала одежки, Иол рассказал свою историю.
Тогда, год назад он пришел в себя во дворе крепости среди трупов. Пара каких-то оборванцев потрошила карманы мертвых, стаскивали обувку, у кого была, копались в мусоре. Обычные мародеры. Когда Иол застонал, оба кинулись за угол контрфорса, потом вылезли и для начала обыскали раненого. Сильно не церемонились, быстро прошлись по карманам, ничего не нашли и потеряли интерес. Вообще бросили — сам дойдет. Но потом вернулись.
Нескладный мужик с длинным изможденным лицом больше молчал, другой, высокий, плоский и весь какой-то дерганный сначала долго смотрел на раненого, потом поведал своему напарнику, что дескать видел, будто этот вот, который загибается, руками камни двигал.
— Ну и что? — безразлично спросил длиннолицый.
— А, то! Колдун.
— Тебе что, по голове прилетело? Какой колдун? Сбрендил?
— Точно говорю. Его вместе с королем сюда привезли. Я его сразу-то не узнал. Точно, с королем. Они ночку пересидели в подвале, а утром их на спрос привели. Когда мальчишка по верху стены бежал, под ним камень шатнулся, так этот руки выставил, вот говорю, сам видел, аж воздух повело полосами. Камень он удержал, а тут и орел подлетел, мальчишку утащил. А этому Вагай стрелу под ребра загнал.
— И на кой он тебе? По нем уже черви ползают.
— Ништо. Очухается, на нас поработает.
— Я месяцев пять провалялся. Кормили от раза к разу. Били, но это, когда начал подниматься. Они по округе безобразничали. Грабили помаленьку. Оказалось, что никто их не ловит. Распоясались. Потом меня начали с собой таскать на ошейнике. Кузнеца в какой-то деревеньке подрядили, и вот.
Иол потрогал железный обруч, который так и болтался у него на шее. Гуго взялся за концы ошейника и легко их разжал. Кольцо из плохого железа треснуло на разгибе.
— Как просто! — восхитился Иол.
"Что?" — вывел прутик в пыли.
— Как просто Вы… ты… что? Дурак я. Что творится? А я и сам не знаю. Понятно только, что в королевстве чужие. Власти нет, порядка никакого. Кругом разор.
Оно и так было понятно. Осталось, дождаться, когда Иол окрепнет, и уходить в людные места.
Они бы и ушли тихонько, да не случилось. Вернее, именно, что случилось очередное нападение. Только на этот раз пощипать деревню явились не сбившиеся в шайку бродяги, а вполне себе регулярный отряд, правда состоявший всего из пяти человек.
Крепкая лошаденка тянула доверху груженый воз. Кожи, бочата, мешки и кульки — все вперемешку. Сбоку полоскался край женской юбки, на который вытекал мед из треснувшего туеса. На самом верху воза тряслась притороченная половина свиньи.
Все это Гуго разглядел из-за заструганных вершинок забора. Представляться солдаты и не подумали, сноровисто, видно, что не впервой, вытянули из-под телеги таран с окованным наконечником, подхватили и пошли на штурм.
Стрелять оказалось очень уж неудобно. Гуго высунулся аж по пояс, изогнулся немыслимым изгибом и снял одного из нападающих. Остальные бросили таран и кинулись за телегу. К заднику у них оказались приторочены короткие луки и один маленький но вполне убойный арбалет. Стрелок почти попал. Болт разнес верхушку заструга рядом с головой.
Ждать легкой победы на этот раз не приходилось.
Иол приковылял от дома Проклы. Гуго обозлился: еще и за этим присматривай. Своих дел мало! Но колдушок быстро сообразил что к чему и заорал ополоумевшим крестьянам стаскивать к воротам телеги. Пока Гуго пугал находников стрелами, ворота кое-как подперли.
Стрелы кончились. Нападающие очень скоро об этом догадаются. Хорошо, если они впятером промышляют, а если за ними идет отряд? Хотя, какой тогда смысл таскать за собой телегу с награбленным? Никого за ними нет, решил Гуго, но четверых одному не одолеть. Это тебе не песня скальда: махнул одной рукой — десяток уложил, махнул другой — сотню. Вот если парни разделятся, тогда…
Иол за ним не поспевал. Гуго давно обнаружил хитро замаскированный ход в дальнем конце забора. Может, в деревне так решили, а может, кто лично для себя постарался. Они с Иолом выбрались наружу и, пригибаясь ниже травы, двинулись в сторону ворот.