- Муж мой, Вильям Томсон, звал меня Кэтрин, Кэт. Так и осталась. А в Германии... Вам, наверно, известно, что меня туда насильно вывезли во время войны... - Миссис Томсон настороженно посмотрела на Коваля, и тот понял, что она все время боялась, уж не по этому ли поводу явился подполковник милиции. - В Германии меня перекрестили в Катарин.
Посмотрев в паспорт, Коваль записал анкетные данные миссис Томсон, в девичестве Катерины Притыки.
Пока Коваль писал, миссис Томсон молча сидела в кресле, поджав губы. Было неприятно чувствовать себя в роли допрашиваемой. И правда, какое она имеет отношение к этой ужасной истории? В конце концов, это их дело. А может, подполковник милиции все-таки имеет в виду что-то другое? И только для отвода глаз начал разговор о смерти мужа Таисии? Нет, бояться ей нечего. Она не совершила никакого преступления на этой земле перед тем, как ее угнали немцы... А то, что ее вывезли на Запад и она вышла замуж за Томсона, - можно ли за это винить?..
Подполковник окончил писать и сухо сказал:
- Германия меня не интересует. - Он заметил, как при этих словах миссис Томсон ободрилась. - Если позволите, я буду называть вас Катериной Григорьевной?
Ему хотелось добавить, что никто не собирается ее преследовать за то, что она в свое время не вернулась на родину, но промолчал.
Миссис Томсон, чей покой был неожиданно нарушен приходом Коваля, уже несколько поутратила свой горделиво-неприступный вид и согласно кивнула.
- Так вот, Катерина Григорьевна, расскажите подробно все, что вы помните о том вечере на даче.
Не торопясь с ответом - в таких случаях всегда тяжело начинать разговор, - она сказала:
- Наверное, вы уже знаете, я приехала сюда разыскать свою сестру. И безмерно счастлива, что нашла: кроме нее, у меня нет ни одного родного человека: родители умерли, а братьев и сестер, кроме Таисии, не было.
- А дочка и сын? - осторожно напомнил Коваль.
- Ну, дети - само собой, - ответила миссис Томсон. - Но это не родственники, это моя семья. Когда нашла Таисию, очень обрадовалась. Несколько раз мы с Джейн были у нее на квартире. И дважды, нет, трижды на даче. Дача, правда, на курьих ножках, из досок и фанеры сколочена. Но сестра и ее покойный муж, земля ему пухом, - миссис Томсон перекрестилась и набожно подняла глаза вверх, - так ее любили, что жили там с весны до глубокой осени. И действительно, милый дикий уголок природы.
- И вот вы приехали второго августа в гости к сестре на эту дачу, направил Коваль беседу.
- И вот я приехала второго августа на дачу, - повторила миссис Томсон.
- Одна?
- Нет. Но без Джейн. В тот день мы не собирались к Таисии. Дочь вообще не испытывает симпатии к "нашим дорогим родственникам", как она говорит, и поехала на пляж. А мне чуточку нездоровилось.
- Дочь оставила вас одну, больную?
- Ничего страшного. Я была не так больна, чтобы требовалась сиделка. Я ведь немного полежала в вашей больнице. К слову, я восхищена высоким уровнем здешней медицины. Совсем не то, что видела девчонкой в своих Криницах. - Коваль понимал, что это было утонченное, чисто английское умение польстить. - Да и девочке хотелось доставить удовольствие. Она любит поплавать. При жизни Вильяма мы позволяли себе раз в году - хотя и не в "бархатный" сезон, когда очень дорого, - отдыхать на юге Франции или в Италии. В наших реках купаться нельзя. Темза куда грязнее и холоднее Днепра...
Коваль покачал головой:
- Но вы, говорят, вызвали дочь из Лондона, так как заболели, делали операцию и нуждались в уходе.
Миссис Томсон сначала сделала вид, что не расслышала замечание Коваля. Потом сказала:
- Просто соскучилась. И хотела показать ей свою родину... Когда Джейн в тот вечер отправилась на пляж, я неожиданно почувствовала себя лучше, и мне стало грустно одной. А тут заглянул наш земляк, доктор Андрей Воловик. Он уговорил меня погулять. Мы зашли в магазин, купили вино, конфеты, сели в такси и поехали к Таисии.
- А сестра к вам в гостиницу приезжала?
- Несколько раз. И сама, и с Борисом Сергеевичем, - миссис Томсон снова перекрестилась. - Но в тот день мы не думали встречаться... Я даже пожалела, что поехала, на даче мне снова стало нехорошо. Но со мной был врач, и все обошлось.
- Так, - сказал Коваль. - Значит, купили вино, конфеты и поехали на дачу. Что было дальше?..
- Таисия с мужем были дома. Сестра очень обрадовалась мне.
- А Борис Сергеевич? - поинтересовался Коваль.
Миссис Томсон на миг задумалась, закрыла глаза, словно припоминая подробности.
- Борис Сергеевич, кажется, тоже обрадовался, но не столько мне, сколько бутылкам вина, которые я достала из сумки.
- Он относился к вам недоброжелательно?
- Гм... А, собственно, чему там радоваться? Я для него человек чужой, и мое вторжение было неожиданным и не очень для него приятным. Таисия обо мне ничего не знала, так же как и я о ней, и примирилась с мыслью, что я погибла в Германии, не вспоминала меня. А тут сначала я, а потом и Джейн, как снег на голову, нарушили их привычный ритм жизни... Я говорю о Германии, но вы же не знаете моей истории.
- Кое-что слышал от вашей сестры.
- Ах, какое это имеет значение! Борис Сергеевич даже ревновал Таисию ко мне. Ведь он ничего ей не дал в жизни. Боюсь утверждать, но из-за него она погубила свою карьеру, он стал ее злой судьбой... А тут приехала я. И сестра потянулась ко мне, как к спасательному кругу...
Миссис Томсон разговорилась, и с нее, как чешуя под скребком, стала слетать напускная горделивость и приобретенная английская сдержанность. Этому способствовало и то, что уравновешенный, с первой проседью в поредевших волосах подполковник, в далеко не новом коричневом костюме, не был назойливым, как английские полицейские, не спрашивал о прошлом и не укорял за то, что в свое время она не вернулась на родину. Миссис Томсон сама не узнавала себя: откуда слова брались! Но сдержаться уже не могла.
Коваль понимал ее состояние. Первый страх прошел. Так бывает, когда вдруг ослабевает тревога, натянутые нервы резко расслабляются и лишь активность - все равно какая - способна снять душевный стресс... Появляются чрезмерная болтливость и излишняя суетливость...
- Не могу смириться с тем, что сестра опустилась, - горячо говорила миссис Томсон. - Жизнь, конечно, не баловала их, и была у них общая обида на несложившуюся судьбу, у каждого - свою... И эта общая обида равняла их и притягивала. Они дорожили таким отношением, укрывались от нелегких жизненных проблем в одну скорлупу. Они жаловались на своих недругов, и враги одного становились врагами другого. Понимали и сочувствовали друг другу, как никто... Быт у них был, как вы могли видеть, не самый лучший. Из рассказа Таисии и собственных немногих наблюдений я поняла, что она заботилась о своем Борисе, как о малом ребенке, и он принимал это за должное. Целыми днями от нечего делать перебирали свои воспоминания, которые становились особенно яркими после выпитого вина. Они никому не мешали, и им никто не мешал. Жили тихо, и, возможно, в глубине души у каждого теплилась надежда на чудо, которое возвратит Таисию на сцену и Борису Сергеевичу поднесет какой-нибудь подарок...
У Коваля вскинулись брови: "никому не мешали?!" Хотя откуда миссис Томсон могла знать о неспокойной душе Бориса Залищука, о его борьбе за справедливость: такую, какой, по его мнению, она должна быть; о его колючем, нетерпимом характере, благодаря которому Залищук "заливал сало за шкуру" соседям по даче, и больше всех - Крапивцеву.
- Да, да, надежда всегда живет в человеке, - повторила миссис Томсон, не поняв иронии на лице Коваля. - Другое дело, что они лишь мечтали о подарке судьбы. В глубине же своей души каждый из них понимал, что Таисия уже никогда не выйдет на сцену, а Борис Сергеевич, отвыкший от служебных обязанностей, никогда не пойдет ни на какую работу. А тут появилась я, потом Джейн, словно инопланетяне, которые нарушили мир и спокойствие в их земном доме... И пошли круги... Так бывает, когда в тихую заводь падает камень... Мне кажется, что Бориса Сергеевича мое появление не обрадовало, и поэтому он сразу невзлюбил меня.
Отдавая должное ее проницательности - миссис Томсон более или менее правильно охарактеризовала Залищуков, - Коваль все же ждал конкретного рассказа о вечере второго августа. Заметив его недовольство, она поспешила продолжить:
- Потом неожиданно появилась Джейн. Я удивилась.
- Значит, "дорогие родственники" были не такие уж нелюбимые, заметил Коваль, что-то записывая в протокол. - Я слушаю...
- Таисия сказала Джейн: "Смешай воду с вином, это хорошо утоляет жажду". "Коктейль! - засмеялась Джейн. - Они-то меня и вспоили. А не молоко!.." Сумасшедшая девчонка!.. Выпили две бутылки вина, принесенные мной с доктором. Борис Сергеевич сбегал еще за одной бутылкой.
- О чем вы говорили?
- Обо всем и, кажется, ни о чем. - Миссис Томсон стала припоминать. Я рассказывала о жизни в Англии, обещала пригласить в гости сестру...
- О чем вы говорили?
- Обо всем и, кажется, ни о чем. - Миссис Томсон стала припоминать. Я рассказывала о жизни в Англии, обещала пригласить в гости сестру...
- И как отнеслась к этому Таисия Григорьевна?
- А как можно отнестись к такому приглашению? - вопросом на вопрос ответила миссис Томсон. - Не поехать к сестре, не увидеть мир и не обрадоваться, что теперь не забуду ее! И знать, что стану заботиться о ней...
- А Залищук?
- Я ведь сказала - странный он человек. - Миссис Томсон на миг задумалась, ее молочно-светлые глаза потемнели. - Борис Сергеевич неожиданно разгневался. Заявил, что никогда не отпустит Таисию, а говорить, мол, о деньгах и завещании вообще нехорошо при живых людях. Бурчал, что на Западе негодные порядки, когда ждут смерти близкого человека, чтобы получить наследство.
- Почему он так разгневался?
- По-моему, все очень просто. Борис Сергеевич незаконный муж Таисии, и пригласить его вместе с ней в Англию я не смогла бы, даже если бы и хотела. А сестра, получи она деньги, наверное, сразу бы рассталась с ним, потому что деньги открыли бы ей дорогу на сцену...
Коваль иначе понял слова Бориса Сергеевича, и его чувство симпатии к погибшему еще больше возросло.
- Вы совсем забыли нашу жизнь, - вздохнул подполковник. - Не деньги дают человеку путевку в искусство...
- Вы меня неправильно поняли, - начала оправдываться миссис Томсон. Я имела в виду, что Таисия стала бы лучше питаться, хорошо одеваться, вид другой был бы... Она еще не старая... Если не широкий путь, то хотя бы тропиночка ей открылась...
- Впрочем, вернемся к нашим баранам, - не удержался от своей любимой присказки Коваль. - О чем еще беседовали в тот вечер на даче?
- Кажется, больше ни о чем.
- Залищук принес бутылку вина...
- Ее тоже распили. Правда, я лишь пригубила. После нескольких капель меня стала мучить изжога, бог знает, сколько воды выпила, пока избавилась от нее. Джейн и Андрей Гаврилович тоже только пригубили. Остальное выпил Борис Сергеевич, и Таисия немного...
- Бутылка была запечатана? Не помните?
- Я еще удивилась, как ловко он вытащил пластмассовую пробку.
- А что было на столе, какие продукты?
- Только конфеты и шоколад...
"Это верно, - мысленно согласился Коваль. - В желудке Залищука эксперты обнаружили только остатки шоколада..."
- Значит, никто ничего не ел... - подытожил он. - А что было потом?
- Потом Джейн захотелось пойти снова к реке. Знаете, Таисия ловит рыбу лучше любого мужика. Часами может сидеть с удочкой. Она и Джейн мою научила... Я устала от поездки в застолья, вышла со всеми на улицу и попросила Андрея Гавриловича отвезти меня в город. Вскоре он поймал такси, и мы уехали.
- А Борис Сергеевич?
- Остался на даче... Больше я его в живых не видела. - Миссис Томсон подняла вверх глаза, словно собиралась кого-то увидеть на потолке.
- Посторонних людей в этот вечер у Залищуков не было?
- Если не считать посторонним нашего земляка-доктора... то никого.
- Даже на минутку никто не заглядывал?
- Нет.
- Когда Джейн вернулась в гостиницу?
- Не помню, но поздновато.
- А как она отнеслась к вашему плану пригласить Таисию Григорьевну в гости?
- Никак... Джейн всегда говорит, что у меня от слов к делу - большое расстояние.
- Хорошо, - Коваль закончил писать. - Если что вспомните - позвоните, пожалуйста, мне. - Он положил перед миссис Томсон небольшой бумажный квадратик с номером своего служебного телефона.
- Ах, - махнула она рукой и поднялась, давая понять, что все рассказала. - Я уже устала от этой истории. И надо же было приехать в такое время! Тридцать лет собиралась и вот выбралась... Слава богу, скоро все кончится.
Коваль тоже поднялся и стоя пододвинул листы протокола:
- Подпишите.
Подождав, пока миссис Томсон подпишет, он спросил:
- Значит, вы собираетесь домой?
- Да, пора.
- К сожалению, должен огорчить вас. Я бы очень просил вас на некоторое время задержаться.
- Почему? - глаза миссис Томсон округлились так же, как при неожиданном появлении в ее номере подполковника, и так же остекленели. Почему? - повторила она упавшим голосом.
- Потому, Катерина Григорьевна, - Коваль старался придать своему голосу самые доброжелательные оттенки, - что вы - свидетель и, пока не закончится расследование, должны быть здесь.
- Но я ведь больше ничего не знаю! Я все сказала! - возмущенно вскрикнула она. - Я буду жаловаться... У меня дома дела, мастерская, у Джейн - помолвка!.. И сколько этот произвол может продолжаться? - уже тише спросила миссис Томсон.
- Это не произвол, Катерина Григорьевна. Сейчас я не могу сказать, когда окончится расследование. Тем более что до вашего предполагаемого отъезда еще есть время. Наберитесь терпения. В определенной степени сроки расследования зависят и от вас... От вашего стремления помочь нам... Постарайтесь припомнить все, даже самые незначительные детали вашего посещения дачи в тот вечер... Мы со своей стороны тоже будем стараться выяснить все как можно быстрее.
Миссис Томсон прижала ладони ко лбу, словно у нее вдруг появилась мигрень.
- Я должен поговорить еще с вашей дочерью, - добавил Коваль. - Жаль, что ее сейчас нет.
- Хотя бы ребенка пожалели! Зачем ее допрашивать?! Что она знает? Допрос будет травмировать ее.
- Это необходимо для установления истины, - подчеркнуто сказал Коваль. - Нам не обойтись без беседы с вашей дочерью.
- Что устанавливать? Таисия сказала, что все известно: Бориса Сергеевича отравил их сосед, из мести.
- Возможно, ваша сестра и знает, кто преступник, но мы этого не знаем, - иронически заметил Коваль. - Кстати, вы познакомились с этим соседом, с Крапивцевым?
- Близко - нет. Видела его на похоронах и даже поговорила. Подошел ко мне, представился. Такой плотный, коренастый дядька, мечет взглядом исподлобья. Все суетился, командовал на похоронах на правах друга семьи... Таисия была не в себе... А я... что могла я тут сделать... Я ведь ничего не знаю... ни порядков, ни людей... Крапивцев не понравился мне: слишком вкрадчивый и назойливый... Извините! - вдруг оборвала она себя на полуслове. - Мне что-то нехорошо. Я пойду лягу.
Коваль сложил бумаги в папку и уже направился к двери, как в комнату вдруг быстро вошла Джейн, держа в вытянутой руке конверт.
Увидев незнакомого человека, она сдержала восклицание, которое, казалось, уже было у нее на устах, и медленно опустила письмо в полотняную, размалеванную какими-то химерами торбочку.
- Это моя Джейн, - поспешно сказала миссис Томсон. - А наш гость, она повернулась к дочери, которая подошла к окну, - Коваль Дмитрий Иванович, инспектор из милиции... Он хочет с тобой поговорить.
- О! Оригинально! Гости из полиции! - воскликнула Джейн, удивленно взглянув на Коваля, на его старый коричневый костюм в полоску, и, тут же, казалось, забыв о нем, снова обратилась к матери: - Получила письмо от Генри. Он требует, чтобы я немедленно возвращалась...
- Джейн, мы не можем этого сделать, - сказала миссис Томсон и посмотрела на Коваля.
Дмитрий Иванович тем временем с интересом разглядывал худощавую, довольно милую, с правильными чертами матово-смуглого лица девушку, с короткой, как у матери, прической "под бэби" и темными, чуть продолговатыми глазами, которые приятно контрастировали с крашеными белыми кудрями. Она не была похожа на мать, и Коваль подумал, что ее отец, Вильям Томсон, явно унаследовал от своих предков во времена владычества английской короны в Индии и других странах примесь азиатской крови.
- Как это не можем?! - Джейн непонимающе переводила взгляд с матери на Коваля и обратно.
- Вы, мисс Томсон, свидетель в деле по отравлению гражданина Залищука, - спокойно произнес Коваль. - Я веду дознание, и пока оно не кончится, ваше присутствие здесь необходимо. И вашей мамы тоже.
- Это безобразие! - Джейн даже притопнула ногой. - Какое мы имеем отношение ко всем вашим историям, к этим Залищукам! Разбирайтесь, сколько хотите, а мы должны ехать!
- Успокойся, Джейн. - Миссис Томсон подошла к дочери и обняла ее за плечи. - Все будет хорошо. У нас еще есть время до отъезда согласно визе. И будем надеяться, что... - Она на миг замялась, не зная, как назвать подполковника, - что мистер Коваль быстро справится с этим делом. Для этого он и пришел сегодня.
- Думаю, что вы поможете мне во всем разобраться, - негромко, но твердым тоном сказал Дмитрий Иванович, - и тогда спокойно уедете домой. Неужели вам безразлично, кто обездолил вашу родственницу?
- Абсолютно! - возмущенно вскрикнула девушка. - У тебя, возможно, есть время интересоваться этим, - сердито повернулась она к матери. - А у меня нет! Меня зовет Генри, и я должна ехать. - Она сунула матери письмо. - Читай! Да и мистер Гемп не простит мне долгого отсутствия.
- Ну, мистер Гемп может и подождать. Там ведь тебя заменяют.
- Он привык диктовать только мне.
Подчиняясь вежливому жесту Коваля, девушка опустилась в кресло.