Ошеломленный Илан поднял кусочек металла и посмотрел женщине в глаза. Ему хотелось схватить ее за плечи и вытрясти всю правду.
– Так кто же ты такая? Откуда взялся ключ? Кто тебе его дал? Гадес? Когда прекратится треклятая игра?
Выражение лица женщины не изменилось, глаза остались пустыми. Илан утратил способность рассуждать здраво: «Паранойя» не отпускала его.
Кто-то коснулся его плеча.
– Рисунок отца у тебя с собой? – спросила стоявшая прямо под камерой Хлоэ.
Илан вытащил листок из кармана и протянул ей. Девушка постучала пальцем по буквам «Н», стоящим перед цифрами, обозначающими длины волн.
H
H
H
H
H
– Что они тебе напоминают?
– Я думал об этом дни и ночи напролет – и ни до чего не додумался.
Хлоэ показала на стены, исписанные буквой «Н» и словом «Жакоб». Буквы были расположены в том же порядке, что и на зашифрованной карте, но стояли ближе друг к другу, образуя четкий рисунок.
– Лестница! – воскликнул Илан. – Черт, это же лестница, такая же, как…
Он не договорил и снова стал рассматривать рисунок отца под углом сделанного открытия.
Все вдруг стало совершенно ясно. Последовательность
Н 470
Н 485
Н 490
Н 580
Н 600
превратилась в
HJ
HA
HC
HO
HB
– Лестница Иакова… что-то знакомое.
– Ну еще бы, – вмешался Филоза. – Книга Бытия. Библия.
– Ты нашел Библию в палате № 27, – напомнила Хлоэ. – В палате…
– Люки Шардона. В этом нет никакого смысла.
– Мне кажется, мы попали в игру, в «Паранойю», сразу после так называемого несчастного случая с твоими родителями…
Продолжить рассуждения они не успели. Черноволосая женщина издала пронзительный вопль и принялась раздирать ногтями лицо.
Филоза подскочил, воткнул ей в спину иглу шприца и ввел лекарство.
Через пять секунд она отключилась.
59
Они отнесли незнакомку в комнату Хлоэ.
Ее тело было почти невесомым, но сердце билось ровно, пульс не частил. Судя по всему, лекарство в шприце было мощным седативом.
Хлоэ начала обрабатывать лицо несчастной антисептиком.
– Я уже видела такие увечья у шизофреников и истериков. Когда их терзают галлюцинации, они причиняют вред самим себе.
– Сколько ей, по-твоему, лет? – спросил Илан.
– Думаю, около сорока.
– Она очень слаба, – сказал Филоза, – до города с нами точно не дойдет.
– Значит, мы ее понесем, – отрезал Илан.
– Полагаешь, мы выберемся? Снега намело по пояс.
– Придется постараться. Никто не будет искать нас в этой клинике. По очень простой причине: никто не знает, что мы здесь.
– Ну, исчезновением Жигакса и его конвоиров наверняка в конце концов заинтересуются.
– Конечно. Когда-нибудь. Но я не хочу ждать.
Протяжно завыла сирена, и они замолчали, как загипнотизированные. Повсюду, кроме жилой зоны, погас свет.
Трое игроков встревоженно переглянулись: Ябловски так и не вернулся.
– Фред мог пораниться, – предположил Илан, глядя в глаза Филозе. – Как он выглядел, когда ты уходил?
– Физически – как обычно, но психологически был в ужасном состоянии.
– Я уверена, что с Ябловски ничего не случилось, – нервным тоном произнесла Хлоэ. – Он уж точно чувствует себя лучше нее. Можешь сходить за моими теплыми перчатками, Илан? Наденем бедняжке на руки и склеим края пластырем, чтобы она не покалечила себя, когда проснется. Я не хочу снова запихивать эту женщину в смирительную рубашку, она больше не пленница.
Илан принес перчатки, и Хлоэ осторожно натянула их на руки с окровавленными ногтями.
– Я останусь с ней. Все уладится. Завтра мы будем в безопасности, живые и здоровые.
Словно по молчаливому уговору, никто не заговаривал о Ябловски. Что могло случиться? Почему он не подает признаков жизни? Илан вернулся в свою комнату, сел на кровать и открыл Библию, найденную в палате № 27. От томика пахло пылью и плесенью. Прикосновение к книге вызвало в памяти яркие, четкие картины. Вечер, отец укутывает его одеялом и читает отрывки из Завета. «Сколько мне лет – десять? Одиннадцать?» Прежде чем погасить свет, Жозеф Дедиссет клал толстый том на тумбочку и целовал сына в щеку. Когда отец выходил, Илан доставал из-под подушки фонарик, залезал под одеяло и долго читал.
Все так и было. И воспоминания об этом скрыты в его мозгу.
Илан провел ладонью по словам «Люка Шардон», написанным на обложке черными чернилами. И представил себе, как несколько лет назад Жигакс, бывший «постояльцем» палаты № 27, делает то же самое.
Он открыл Библию и быстро – как будто знал, где искать, – нашел ту главу из Книги Бытия, где говорилось об Иакове.
Через несколько минут к нему присоединился Филоза. Илан поднял глаза.
– Ну что… Все еще считаешь, что несчастная женщина участвует в игре? – с горечью спросил он.
– Я не переставал об этом думать, искал объяснение. И нашел одно.
Илан вздохнул:
– Какое?
– Представь, что она с самого начала была в игре, а когда Жигакс устранил Гадеса, оказалась в ловушке. Ее не кормили, не поили, не выпускали, она мочилась под себя – и начала слетать с катушек. Как тут не сбрендить, если на тебя надели смирительную рубашку и оставили одну в заброшенном здании!
Илану пришлось признать, что в словах Филозы есть своя логика, хотя сам он думал иначе. Он достал из кармана ключ и сказал:
– Она держала его в руке. Мы пробовали открыть сейф с деньгами, но ничего не вышло.
– Что еще он может открывать?
– Не знаю и знать не хочу. Главное – выбраться отсюда.
Илан начал листать тонкие страницы Библии, слушая, как шуршит бумага.
– С каждым проведенным здесь днем воспоминания возвращаются. Я знаю, что мои родители были глубоко религиозны и очень меня любили. Мы жили в маленьком скромном доме. Это всплывает из глубин подсознания. До сегодняшнего дня я считал, что мать с отцом были учеными, бесстрастными исследователями, думавшими только о своей карьере и путешествиях на проклятой яхте. Теперь я понимаю: кто-то внушил мне все это. Настоящие воспоминания не утрачены, они рано или поздно отыщутся, я уверен.
Филоза сел рядом с Иланом, бросил взгляд на разложенную на кровати карту и прочел вслух фразу над рисунком: Здесь царит Хаос, но на вершине ты обретешь равновесие. Все ответы там.
– На вершине… видимо, на вершине лестницы, – предположил он.
– Я всегда считал, что речь идет о вершине горы, но теперь понимаю: отец имел в виду лестницу Иакова.
– Ты нашел то место, где говорится об этой самой лестнице?
– Нашел. Иаков был сыном Исаака и внуком…
– Авраама, – перебил его Филоза. – Иаков – иудейский патриарх, он сражался с ангелом и победил его. Эту битву считают актом отчаянной храбрости. Иаков был очень смелым человеком, победителем, преодолевшим все препятствия.
Илан слушал Филозу и искал в его словах аналогии с историей своей семьи. Он тоже преодолел много препятствий, чтобы оказаться в финале. Почему отец выбрал библейскую символику, когда шифровал карту?
– Расскажи мне о лестнице, – попросил он.
– Иаков пришел в город Харран, заночевал там, и ему приснился знаменитый сон о лестнице с семью ступеньками. Тебе, конечно, известно, что все библейские тексты нуждаются в толковании. Христианская интерпретация истории с лестницей основывается на словах Христа из Евангелия от Иоанна. Если я не ошибаюсь, Иаков видит во сне Христа и воспринимает Его как лестницу, соединяющую Небеса и Землю, Он – Сын Божий и Сын Человеческий. Преодолеть семь ступеней – значит пройти через все промежуточные миры, только так можно попасть на Небо, в рай[32].
– И каждый человек после смерти попадает в чистилище, верно?
– В самом низу лестницы – жизнь на Земле. В середине – чистилище. А на вершине – ад или рай.
Илан долго обдумывал сказанное Филозой. Вспоминал слова, которые разрезанный надвое отец произнес в том странном сне: Это не только морг, но и место перехода. Мы с твоей мамой ждем суда. Ад, рай… Понимаешь, о чем я?
Что общего у этих загадок?
Филоза тронул его за плечо:
– С тобой все в порядке?
– Да… Думаю, да. Знаешь, у меня всегда было особое представление о чистилище.
– И какое же?
– Для меня чистилище – враждебное ледяное место, где люди ждут последнего суда…
Филоза пошел к двери.
– Прими горячий душ и отдохни. Завтра будет тяжелый день.
– Ты прав.
– А я еще раз обойду коридоры и попытаюсь отыскать Ябловски. Если не найду, уйдем без него. Доберемся до города и отправим спасателей или полицию.
– Ладно. Скажи – только не удивляйся, – ты что-нибудь помнишь из школьного курса об аде и чистилище? Кем был Гадес в греческой мифологии?
– Кажется, он как-то связан с адом, – откликнулся Филоза.
– Кажется, он как-то связан с адом, – откликнулся Филоза.
– Верно, Гадес – владыка ада, не позволяющий мертвым покидать его царство.
– Вот оно что… – Филоза издал сдавленный смешок. – Получается, мы сейчас в чистилище, по дороге в ад, и Гадес – наш Гадес – не дает нам сбежать. Класс! Тебе и правда нужно отдохнуть.
Он вышел из комнаты, а Илан отправился в душевую и встал под горячую воду. Его не оставляли мысли о большом овальном витраже в приемном покое. Перед глазами стояли искаженные страданием лица Христа и его учеников. Кому пришло в голову украсить портал над входом в психиатрическую клинику витражами с религиозной тематикой? Почему пациентам позволяли рисовать на стенах персонажей дантовского «Ада»? Что побудило отца использовать лестницу Иакова, когда он шифровал карту? Какое отношение имеют религиозные отсылки ко всему происходящему?
Чистилище…
Илан провел под душем много времени, но ответов на свои вопросы так и не нашел.
Выйдя, он встал как вкопанный.
На кафельном полу, свернувшись в клубок, лежал Фредерик Ябловски. Не в белом халате, а в собственной одежде и грубых туристских ботинках.
Пе́ред водолазки был в крови.
И мелких дырочках.
60
Илан стоял, беспомощно уронив руки, и не понимал, что произошло.
Фредерик Ябловски убит ударами отвертки. Труп положили на пол, пока он был в кабинке.
Дрожа всем телом, с трудом сдерживая рвущийся из горла вопль, он обошел мертвое тело и помчался по коридору, ведущему в жилую зону. Пробежал мимо кухни и чуть не рухнул на пол, увидев на двери Хлоэ черный крест.
То самое распятие без фигурки Христа, которое он подобрал в палате № 27.
Илан ворвался в комнату и бросил взгляд на кровать: черноволосая незнакомка спала, тихонько посапывая. Хлоэ исчезла. Бинты и флаконы с лекарствами валялись на полу.
Здесь была борьба.
Илан вернулся в коридор и обыскал все комнаты, выкрикивая имя Хлоэ. Он задыхался, был на грани обморока, но никого не нашел.
Все просто: Хлоэ забрал Филоза.
Он и есть убийца с отверткой.
Филоза и есть Люка Шардон.
Он уволок очередную жертву в лабиринты про́клятой больницы.
Илан сорвал черный крест с двери и закрылся на ключ. Его душили слезы. Зачем, ну зачем он оставил Хлоэ одну? Почему не уследил, не защитил?
Его обмануло странное поведение Жигакса, манера себя вести, раздвоение личности. Филоза все это время плел у него за спиной зловещую паутину. Он вполне мог убить рыжую кандидатку и занять ее место в команде. Когда все забирали конверты, он подошел к ячейке № 2. Филоза сообщил им об исчезновении Рея Лепренса и заявил, что ничего не слышал, хотя был в комнате по соседству. Илан помнил, о чем спросил Филоза, глядя на висящее над сценой тело Жигакса: «Он что-нибудь сказал, прежде чем упал? Объяснил происходящее?»
Хлоэ никогда ему не доверяла. Она догадывалась, чувствовала!
Илан осел на пол, заливаясь слезами. Филоза забрал из его комнаты распятие, превращенное в надгробный крест, и прикрепил его к двери Хлоэ, значит был в курсе «психиатрического прошлого» девушки, знал, что кто-то мучил ее, хотел свести с ума, принося к дверям квартиры черные кресты. Это подтверждало теорию Илана о том, что все игроки знакомы между собой, что каждого держали в клинике – возможно, в разное время.
Илан отшвырнул крест. Посмотрел на часы. Он был на грани срыва. Новый день начнется через десять часов, и тогда он покинет адскую клинику и вызовет полицию.
22:00.
Нужно как-то пережить десять часов.
61
Последний день
Илан решил сражаться до конца. Он взял самодельную дубинку, карту отца, рисунки, Библию, колоду Таро, найденную в палате № 27, и забаррикадировался в комнате Хлоэ. Нужно продержаться до рассвета.
04:07. Ветер стих, наступила полная тишина. Илан сидел у стены, борясь со сном. На него навалилась каменная усталость, нервы сдавали, но он знал, чувствовал, что Филоза где-то рядом. Готовится нанести удар отверткой восьмой жертве (с учетом рыжей кандидатки).
Илан закрыл глаза. Представил себе мертвую Хлоэ: голова свесилась набок, грудь исколота в нескольких местах.
Он закричал и вынырнул из сна. Хлоэ мертва, в глубине души он в этом уверен.
Все мертвы.
Женщина с длинными черными волосами начала приходить в себя. Илан молча ждал, когда она откроет глаза. Незнакомка напоминала ему хрупкую былинку, которую даже ветер может переломить. Почему Филоза пощадил ее?
Веки больной дрогнули и медленно поднялись. Темные зрачки сузились, она разомкнула пересохшие губы и сделала глубокий вдох.
– Вам больше ничего не грозит, – прошептал Илан и вытер ей слезы. – Мы в безопасности, на первом этаже. Через несколько часов мы покинем здание и отправимся за помощью.
Она с трудом села на кровати, взглянула на свои руки в перчатках, склеенных пластырем, подтянула колени к груди и начала медленно раскачиваться взад и вперед, обводя взглядом комнату. В ее глазах кипела ненависть.
– Итак, ты вернулся…
Тихий напевный голос незнакомки резко контрастировал с ее внешним видом. Илан попытался скрыть смятение, но сомнений у него не осталось: он когда-то был пациентом этой психиатрической клиники.
– Да, – ответил он. – Я вернулся ради тебя. За тобой.
Илан понял, что говорит ей «ты» – самым естественным образом, как старой знакомой.
Он попытался хоть ненадолго прогнать мысли о Хлоэ. Сейчас ему требовалась ясная голова, и думать нужно было быстро. Как ее разговорить? Она знает все ответы, достаточно задать правильные вопросы.
Она нарушила молчание первой. Протянула руку и попросила:
– Сними мне перчатку. Хочу дотронуться до твоих пальцев. Почувствовать тепло. У мертвецов такие холодные руки.
Илан был напуган, но поддержал игру, чтобы завоевать ее доверие.
– Ты можешь касаться мертвых?
– Касаться, видеть, разговаривать. Я должна убедиться, что ты не один из них.
Илан сжал в ладонях ее руку, и она не воспротивилась.
– Уверяю тебя, я очень даже живой. Сейчас сниму с тебя перчатки, а ты пообещай ответить на мои вопросы. У меня их без счета.
Она бросила взгляд за его плечо:
– Здесь опасно. Она может быть в коридоре и застать нас. Я больше не хочу на стул. Не вынесу боли.
– О ком ты?
– О гарпии, о ком же еще. О Санди Клеор. Она говорит: «Это для вашего же блага…», но все время врет. Что происходит? Ты не похож на себя.
– У меня… небольшие проблемы с памятью. Наверное, из-за всей той дряни, которой нас накачивали. А ты как себя чувствуешь, К. Ж.?
– К. Ж.? Почему ты так меня называешь? Это действительно странно.
Илан понял, что не ошибся: перед ним К. Ж. Лоррен – пациентка, которая провела в клинике восемнадцать лет.
Женщина отдернула руку и нахмурилась, ее взгляд стал недоверчивым.
– Ты не тот человек, которого я знала. Перешел на другую сторону? Это один из их адских экспериментов?
Она начала судорожно теребить простыню. Илан энергично замотал головой:
– Нет-нет, я не с ними, я с тобой. Я тоже жертва опытов. Объясни, что здесь происходит? Клиника давно закрыта, так как же получилось, что ты все еще здесь? Кто тебя лечит? Кто приносит еду?
Она не ответила, и Илан показал ей ключ.
– Кто вложил его тебе в руки? Что он открывает?
Она опустила плечи и молча посмотрела на него черными, лихорадочно блестящими глазами.
Илан не успокаивался.
– Ты должна рассказать мне о протоколе «Мемнод». О «Паранойе». Мне промыли мозги, внушили ложные воспоминания. Зачем? Родители когда-нибудь навещали меня здесь? Ты их видела?
Он вскочил, кинулся в угол, схватил карту сокровищ отца и развернул листок перед глазами К. Ж. Лоррен.
– Расскажи о Иакове, о лестнице. Зачем ты исписала стены палаты этим именем? Не молчи, умоляю!
Ему удалось расшевелить больную. Она неловко ухватила рисунок и посмотрела на Илана из-под полуприкрытых век.
– Как же давно я не видела этот пейзаж.
– Расскажи мне о нем.
Женщина кивнула на карты Таро, лежавшие рядом с черным крестом:
– Ключ к разгадке в этой колоде. Неужели ты и этого не помнишь?
Илан покачал головой:
– Черная дыра.
– Принеси карты.
Он подчинился и положил перед ней колоду.
– Если хочешь получить ответы, сними перчатки, – сказала она, протянув к нему руки.
Илан колебался.
– Пообещай, что не станешь… раздирать лицо ногтями.
Она сделала над собой усилие и улыбнулась, показав испорченные зубы.
– Ладно…
Обещание почти наверняка было пустым, но Илан осторожно размотал скотч и снял с нее перчатки. Женщина пошевелила пальцами, сморщилась, хрустнули суставы.
– Как же хорошо чувствовать.
Она взяла руки Илана в свои, крепко сжала, закрыла глаза, и ее рот исказила судорога. Его снедало нетерпение, но он сдержался и ничего не сказал, чтобы не спугнуть ее.