Если же они слишком увлекались, зарывались Рик полуобращался. В такие минуты он человеческого обличья не терял, но контуры тела словно размывались. И чудилось — василиск увеличивается в размерах раза в полтора, становится тяжелым, грузным.
Машина замерла в метре от земли, Рик выпрыгнул наружу, и подал мне руку. Я оперлась об нее и вынырнула из уютной кабины в суматоху поселения верберов.
2
В поселке пахло жареным мясом и хлебом.
Взвинченные оборотни в нетерпении мялись у арены, шумно переговаривались, и даже не смеялись — утробно гоготали.
Секунда, другая и… я окунулась в эмоции верберов, как в воду, и они накрыли с головой, ненадолго почти лишили ясности мысли.
Я отчетливо ощущала адреналин — он витал в воздухе, нагнетая напряжение.
Черт! Это ведь мои вторые бои! Пора бы привыкнуть… Но сказать легче чем сделать. Особенно когда отовсюду давят чужие эмоции, энергетика — дикие, мощные, неконтролируемые…
Кровь бешено застучала в висках, страх сковал по рукам и ногам, изнутри поднялось сильное раздражение.
Рик властно приобнял меня за талию и медленно повел к арене.
Вот сейчас, здесь, мне и в голову не пришло возражать, возмущаться его нахальством и бесцеремонностью.
Напротив, покровительственный жест пришелся более чем кстати. Навязанные эмоциями оборотней чувства сразу отпустили, пульс почти выровнялся, и я вздохнула с облечением.
Верберы столпились вокруг, и, не взирая на близость Рика, я почувствовала себя неуютно. Даже подростки были выше меня на голову и крупнее в раза в полтора. Высокие, статные женщины почему-то напоминали строки из классики: «Коня на скаку остановит, в горящую избу войдет».
По сравнению с ними я выглядела лилипуткой, с подтянутой, правда, фигурой — об этом я заботилась регулярно. На мои узкие плечи и худые икры большие и хищные оборотни неизменно смотрели с жалостью.
Мы с Риком остановились у заграждений. Сзади снова набежали зеваки. Но вокруг нас образовалось словно безопасная зона. Верберы не напирали, как друг на друга, выдерживали расстояние в несколько шагов. Еще бы! Уж я-то знала, что Рик легким движением руки уложит любого из них. А хвостом… хвостом расплющит всмятку так, что ни один хирург не соберет.
Словно ощутив мою неуверенность, василиск вновь обнял, притянул к своему горячему телу.
Вдох… выдох… вдох… выдох… Отпустило.
Сколько тут верберов? Навскидку не меньше тысячи. Только взрослые и подростки, детей на такие мероприятия не пускали.
В шуме и гаме я едва слышала василиска.
— Сейчас придет Маллес, — деловито сообщил он.
— Он же вроде главный среди других верберов? Нет? — удивилась я, повернула голову и носом едва не уткнулась в грудь Рика.
Василиск хмыкнул, но не отодвинулся ни на миллиметр. Наклонился, обжигая висок дыханием.
— Дикая ты, Самира. Как будто все эти два года жила в лесу, причем среди одних деревьев и кустов. Как можно не знать вожака вожаков? Так можно и начальство забыть… Маллес — куратор всех племен верберов в мирах перекрестья и на самом перекрестье тоже. Он объявит претендентов и даст сигнал к началу боев.
Недовольный возглас вырвался сам собой.
Ну да! Конечно! Как я могла не знать? Я крутилась как белка в колесе, не останавливаясь, не отдыхая. Смена, несколько часов беспокойного сна, учеба, новая смена… Лекции, практики, раны, переломы и опять все по-новой.
— Я просто видела Маллеса в другом поселке верберов, — пробубнила себе под нос. — Выезжала к нескольким детям — играли в лесу и упали в овраг. Маллес вызвал дежурную бригаду, объяснял ситуацию, успокаивал мамочек… Откуда мне было знать, что он такая шишка?
Даже краем глаза я видела, как тепло улыбается Рик, будто слушает оправдания ребенка. Василиск погладил по голове, по спине, и вдруг без малейшей тени издевки произнес:
— Ничего. Еще всех узнаешь…
От его тона — почти нежного, слишком ласкового, у меня мурашки побежали по спине. Сама себе удивляясь, я вернула Рику улыбку и резко сменила тему:
— А предыдущий альфа?
— Оттрубил на посту двести лет. Ушел на заслуженный отдых. Если повезет, мы его еще увидим.
— Верберы живут триста-триста пятьдесят лет, — зачем-то повторила я вслух материал давнишней лекции про двусущих.
— Молодец! Выучила урок! — вновь погладил меня по голове Рик, словно отец — послушную дочь. Даже пучок на затылке растрепал. Плевать! Хотя мои длинные шелковистые волосы не так-то просто собрать и заставить лежать как надо.
Странно, многозначительно покосились на нас две верберши, в темных джинсах и футболках, как и большинство соплеменников. За редким исключением, оборотни предпочитали простую, удобную одежду. Только драконы, василиски и… лисы щеголяли в рубашках и брюках из дорогой ткани и вообще любили наряжаться.
Внезапно все стихло. Казалось, только что я смотрела фильм с очень громким звуком и его резко выключили.
Тишина звенела, как натянутая до предела струна.
Толпа на противоположном конце площадки расступилась, и на арену вышел Маллес. Сейчас он выглядел также диковато, как и в нашу первую встречу. Вздыбленная светлая шевелюра, чуть ниже лопаток, кустистые темно-русые брови, трехдневная щетина. Резкие, крупные черты, высокий лоб и квадратная челюсть. Если бы я не знала, что Маллесу уже под двести лет, приняла бы за мужчину лет тридцати пяти, как говорят люди, в самом соку.
Мешковатая серая футболка и вытертые джинсы придавали облику вожака вожаков почти мальчишескую расхлябанность, бесшабашность.
Женщины от него просто млели. И не только верберши, и не только оборотни. Помню, к нам случайно занесло двух туристок — человеческих женщин, или просто человечек, как любили называть их сверхестественные расы. Вроде бы людям на перекрестье вход заказан, но иногда они как-то туда прорывались. Говорят, проходили там, где истончалась граница между ближайшими мирами и перекрестьем. Жить у нас смертные не могли — особая энергия убивала их за считанные недели. Поэтому «туристов» отправляли назад, подлечив, если требовалось. Человечки прибыли с ушибами и ссадинами, а Маллес как раз навещал раненого альфу. Что было-о-о! Женщины охали и ахали на всю больницу.
«Какой мужчина», «Вот это мужик», «А он огого!»
Маллес обвел присутствующих пронзительным взглядом темно-карих глаз. Зеленые крапинки на его радужках удивительно поблескивали в свете летучих лампочек.
Грубо очерченные губы вожака вожаков растянулись в хищной улыбке. Было видно насколько Маллесу нравится происходящее, что он почти кайфует в предвкушении боев. Чего нельзя было сказать про меня. Я поежилась, представляя грядущий кошмар, инстинктивно втянула голову в плечи. Рик обнял покрепче и заметно напрягся, окаменел — должно быть, заранее прикидывал, сколько работы нам предстоит. Я об этом предпочитала даже не думать.
— Ты в порядке? — дыхание василиска вновь обожгло висок.
Я кивнула, наслаждаясь теплом Рика, и неожиданно поймала себя на мысли, что принимаю его заботу как нечто очень нужное и совершенно естественное.
— Мы начинаем бои за главенство над племенем, — низкий, немного рычащий голос Маллеса пронесся над ареной. Я всегда поражалась — как удается верберам покрывать голосом такие расстояния? Другой бы давно сорвал связки, как минимум, охрип.
— Луженая у него глотка, — словно в ответ на мои мысли хмыкнул Рик.
Три молодых вербера, справа, посмотрели на нас то ли с интересом, то ли с осуждением. Не всякий здесь рискнул бы обсуждать Маллеса. Неважно, в каком ключе — восхищенном, насмешливом, обсуждать, в принципе.
Маллес оскалился сильнее и рубанул рукой по воздуху. Толпа расступилась вновь — справа от нас, и через образовавшийся перешеек на арену вышли около сотни верберов.
Все до единого огромные, даже по сравнению со зрителями, они выглядели свежими, отдохнувшими, готовым к бою. Хотя я-то знала, что прежде чем выйти на финальный поединок, оборотни прошли строгий отбор. Совет вожаков неделями проверял их силу, ум, ловкость, способность стратегически мыслить, решать племенные задачи.
Смотрели претенденты с прищуром, даже с хитрецой, едва заметно поводили мышцами, разминаясь.
И… разошлись по сторонам, торопливо сбрасывая одежду.
Сейчас начнется.
Поединщики будут драться небольшими группками то в звериной ипостаси, то в человеческой, десятки раз обращаясь во время боя. Людьми верберы более ловкие, лучше предвидят действия противника. В звериной ипостаси силы у оборотней почти не прибывает, но вырастают острые как бритвы, когти, и почти непробиваемая шкура.
Претенденты будут что есть сил драть друг друга клыками и когтями, бить наотмашь и пинать в самые чувствительные места. В таких сражениях друг друга не щадили, но и погибших почти не было. Поединщики больше старались вывести противников из строя, отстранить от борьбы, чем убить.
Я резко выдохнула, застыла в ожидании.
Секунда — и перед нами вперемежку люди и медведи — темно-бурые, иссиня-черные, ярко-рыжие… Среди обычных косолапых таких окрасов и не встретишь.
Маллес все еще возвышался посреди арены, и только когда обвел всех взглядом — и претендентов, и зевак, вновь рубанул рукой по воздуху.
Поединщики в едином порыве утробно зарычали и бросились друг на друга…
…Запах крови смешался с запахом жареного мяса, рычание — с криками боли и воплями зевак. Ненадолго я почти оглохла, в ушах застучали молоточки, руки похолодели, ледяной ком упал в желудок.
Захотелось развернуться спиной к кошмарному действу, заткнуть уши, зажмуриться и ждать.
Рик осторожно убрал с моего лица непослушную прядь, погладил по спине и шепнул, привычно обжигая ухо:
— Переключись. Давай нашу любимую игру. Смотри и говори. Поглядим, как я тебя натаскал. В прошлый раз за тобой осталась гора трупов. Многие племена варваров обзавидовались бы.
По непонятной причине я сразу расслабилась, паника исчезла как небывало, пришло странное, будто навязанное извне спокойствие. Хм… Неожиданно… Приступ паники не так-то легко снять, даже нашими волшебными лекарствами. Рик напрягся сильнее, переступил с ноги на ногу.
Ближе к центру площадки сцепились с десяток верберов, в зверином обличье. Они остервенело рвали друг друга клыками и когтями — клочки шерсти, шмотки плоти, брызги крови летели во все стороны.
Хорошо, что Рик так вовремя меня настроил. Я больше не воспринимала схватку как нечто ужасающее.
Смотрела на все деловито, без особых эмоций, как инженер, который изучает поломку оборудования и прикидывает — что нужно заменить, залатать, припаять.
Иначе, как в свой первый выезд на бои тигров, уже сползла бы на землю, оглохла от гонга сердца в ушах и зажмурилась так, что веки заныли. Тогда я сама не сильно отличалась от пациента. Даже странно, что василиск продолжил брать меня на выезды и ни разу не припомнил той оплошности. Я-то ожидала от него череду язвительных комплиментов. Типа — били тигров, а грохнулась ты… Не иначе как особое волшебство валькирий… Рик обожал рассказывать о том, как слабые духом врачи «облажались на выезде», «распустили нюни», «растеклись жалобной медузой». Обязательно добавлял, что таким бы не в перекрестной больнице работать, а в институте благородных девиц танцы преподавать. И собирал на эти побасенки немало слушателей со всего лечебного заведения. Но про меня почему-то ни разуне проронил ни слова…
Будто бы и впрямь взял на себя роль заботливого опекуна.
Эти мысли тоже придали мне уверенности. Вдруг подумалось, что я в полной безопасности, василиск защитит, отведет любую беду…
Тем временем, клубок тел распался и оттуда вывалился один из верберов. Он как-то неловко, неестественно рубанул лапами по воздуху, словно пытался вспороть его окровавленными когтями, и распластался на бурой траве. Из рваной раны на виске оборотня, неподалеку от маленького медвежьего уха, брызнула кровь. Пострадавший натужным рывком приподнялся на четвереньки и часто задышал, бешено вращая глазами. Попытался встать, но зашатался и снова грохнулся навзничь.
— Сотрясение, — ткнула я в него пальцем. — Срочная помощь не нужна. Не человек все же, вербер. Сам очухается. По окончанию боя срочно сделать МРТ. И поместить восстанавливающего кровообращение моллюска на голову. Если совсем плохо, уложить на левый бок, — я приостановилась, вспоминая. — Так… людей и маргонов — на правый, оборотней — на левый. У них желудок иначе расположен. Если не тошнит, голову выше, лекарственную настойку и покой на сутки или двое. Если рвет — уложить на бок, чтобы не захлебнулся.
— А моллюска на случай микрокровоизлияния в мозг? Чтобы уж наверняка пробило? А то вдруг выкарабкается, зараза! — ухмыльнулся Рик.
Я пожала плечами и кивнула, отдавая должное его уму и врачебному опыту.
— Ладно-ладно, — василиск погладил меня по спине снова, даже почти без снисхождения, скорее с какой-то утешительной лаской. — Ты почти права. Но у оборотней слишком быстрая регенерация. На МРТ микротравмы уже будут не видны. Но слабое место в сосудах останется. Что-то вроде усталости металла… Поэтому лучше все же закрыть пациентам глаза и положить на веки ррагона. С его целебными щупальцами и успокоительной слизью на коже.
Как и большинство уроженцев перекрестья, моллюск ррагон имел две ипостаси. В твердой он походил на лилового паука, покрытого той самой лечебной слизью. В жидкой — на улитку — щупальца исчезали, оставалось лишь тельце, глаза и мягкий панцирь.
— Туда глянь! — Рик ткнул пальцем в другой конец арены. Там трое верберов, в человеческом обличье, остервенело пинали четверых, в живот и в грудь.
Те сжались в позе зародыша, плевались кровью, а одного кровью даже рвало.
Я уже дернулась, собираясь рвануть к нему. А вдруг кровотечение из дыхательных путей? Даже оборотень умрет до конца боя. Но неет… Вербер приподнялся на локте, и алая струя хлынула уже не изо рта — из разбитого, немного даже расплющенного носа.
— Поврежден шнобель, — облегченно выдохнула я. — После драки МРТ. Надо убедиться, что цела кость или хотя бы не сместилась. Посмотреть — насколько повреждены хрящи. Если за время боя зарастут криво, сломать, вправить и дать энергию жизни.
— Ну да, а пока пусть истекает кровью. В конце концов, у верберов ее целых семь литров. Не то, что жалкие пять, у людей. Пусть поделится с миром, — хохотнул Рик.
— Тогда свертывающую мазь. Потом МРТ. Если образуются паталогические рубцы, придется удалять.
— А чтобы не образовались? — Рик изогнул бровь, синие глаза его улыбались.
— Можно дать замедлители регенерации. Но только после анализа крови на Р-частицы*, — опередила я василиска. Он явно горел желанием напомнить, что теперь я забыла о самом страшном биче двусущих.
Совершенно нерастяжимые, жесткие шрамы, при обращении причиняли оборотням ужасную боль, а порой даже трескались, образуя незаживающие язвы.
— Ладно-ладно, — криво усмехнулся Рик. — Вот тот?
В углу арены катался вербер, схватившись за руку и за ногу. Из рваных ран белесыми пиками торчали куски костей.
— Открытый перелом со смещением. Если преодолеет боль и вправит, заживет само. Обычно верберы так и делают. Но после драки стоит перестраховаться. Рентген, антибиотики, покой. Иммунитет у верберов железный. Но есть бактерии, с которыми даже они не справляются. Плюс потеря крови и потеря энергии на превращения.
— Кровью дадим истечь? Или этого пощадим?
— Пощадим. Анализ крови и свертывающая настойка, если потребуется.
— Нам повезло, что пациенты не люди, — хохотнул Рик. — Иначе больницу пришлось бы переименовать в агентство киллеров. Думаю, работы бы у нас не убавилось. Зато эффективность возросла бы в сотни раз.
__________________________
*Частицы крови, отвечающие за ускоренную регенерацию. Если их слишком много, образуются нерастяжимые рубцы.
…
Игра «Сколько Самира убьет пациентов» всегда веселила Рика. Он язвил не переставая, по поводу и без, но и обучал очень многому, делился бесценным опытом.
Пока я убивала больше верберов, чем спасала, бои закончились, а на горизонте забрезжил рассвет. Алые лепестки лениво потянулись ввысь, раскрашивая белесые облачка красно-розовыми кляксами.
На ближайших к перекрестью планетах время непостижимым образом подстраивалось под само перекрестье. Из его ночи мы почти всегда попадали в ночь соседних миров, из утра — в утро. Я никак не могла разгадать этот парадокс. Но факт оставался фактом. Продолжительность суток на планетах была почти одинаковой, но вращались-то они вокруг своих звезд каждая по-своему… В моей голове убежденного материалиста не укладывалось, как эти громадные космические системы чувствовали друг друга и как умудрялись подладиться.
Над ареной витал запах крови — соленый и очень густой.
Эмоции верберов хлынули со всех сторон — боль, азарт, восторг победы, горечь поражения смешивались в жуткий коктейль, заставив дрожать и ежиться. Казалось, плотину моего спокойствия прорвало, и все, что она сдерживала, бурным потоком обрушилось на голову.
Рик привычным жестом погладил по спине. Вначале я вздрогнула от неожиданности, а потом, резко стало легче. Эмоции ушли как вода в песок.
Появилась деловитость, собранность.
Я окинула изучающим взглядом простор для деятельности.
Легкораненые торопливо ретировались с места поражения. На обильно политой кровью буро-зеленой арене остались лишь пострадавшие гораздо более серьезно. Не меньше сорока оборотней, по моим скромным подсчетам. По счастью, далеко не все они стали нашей заботой. У верберов была своя больница и свои врачи. Они уже ловко орудовали на площадке для боев, осматривая и сортируя пациентов. Всех, кому могли помочь сами, «латали» на месте и уносили прочь. Оставляли лишь тех, кто, по их мнению, нуждался в более серьезном обследовании или лечении. Или в нашей энергии жизни, способной исправить то, что не в силах исцелить местная медицина.