Вискас первым делом кинулся обнюхивать всю квартиру по периметру, касаясь мебели, стен, подоконников, притолок.
— Ботинки сними, олух! — весело прикрикнула Алиса, захлопывая и запирая дверь.
Видно было, что она рада снова оказаться дома. Хотя видно было и то, что хозяйка здесь появляется редко.
Не дожидаясь вторичного напоминания, Анатолий скинул кроссовки, отыскал под тумбочкой несчастного вида тапочки, надел их и прошел в комнату.
Из мебели в квартире были полуторная тахта возле окна, накрытая клетчатым пледом и с коллекцией плюшевых лисят, стол с пластиковой столешницей в окружении четырех стульев да трехстворчатый шкаф. Одинокое женское пристанище. Телевизора, этой неотъемлемой принадлежности любой обители современного человека, не наблюдалось.
Анатолий похвалил, оглядевшись:
— Что ж, миленько.
Отвыкший от уюта прапорщик чувствовал себя неловко. Гибкий, как пантера, он вдруг осознал, что боится нечаянно задеть какой-нибудь предмет, опрокинуть какой-нибудь сувенир.
А Алиса распорядилась:
— Василий, дуй в магазин. Сэйчас стол накрыват будэм, гулят будэм. И не чета этим абрекам. А потом покумекаем, что дальше делать. Пустое брюхо, как говорили древние латиняне, к работе глухо.
— А на какие шиши? — угрюмо поинтересовался Вискас, появляясь в дверях кухни, где он только что закончил ощупывание плиты, колонки, шкафчика с посудой, кухонного столика и двух табуреток. — Ты, между прочим, мне сумму с четырьмя нулями нарисовала в своих «Крестах». Конвертируемую. В качестве аванса.
Алиса вздохнула:
— Господи Боже мой, Василий, какой ты нудный!
Полезла в задний карман джинсов, достала комок мятых купюр, отсчитала несколько банкнот.
— Запомни: требовать деньги с женщины — это ниже мужского достоинства.
Роль хозяйки ей шла и нравилась. Может быть, она тыщу лет мечтала привести в дом гостей, да работа не позволяла.
— Ну да, ну да. А спички в твоем доме есть, женщина?
— Нет спичек. Нету! У меня плита и колонка от шокера зажигаются. Обыкновенного, тайваньского. Устроит? «Зиппо» еще есть. Сигареты прикуривать.
Анатолий мысленно присвистнул. Браво, рыжая! Ведь даже он никогда бы не додумался разжигать костер от шокера.
Вискас проворчал, разглаживая врученные деньги:
— Понятное дело — бабы. Ничего в доме нет... Что брать-то?
Алиса задумалась.
— Ну... Сервелата возьми, сыра там, «Эдера» какого-нибудь. Хлеба. Водку не бери, — посчитала нужным уточнить хозяйка. Мало ли что взбредет в голову товарищу Полосуну. Привык небось к клофелиновым методам. — Короче, на свое усмотрение. Ты что, есть не хочешь?
— Ясное дело, хочу. Где магазин?
— Супермаркет налево. На Варшавскую выйдешь, там увидишь.
Вискас проворчал:
— Ага. Щас. Увижу... Ладно. Я пошел. Не балуйте без меня. — На пороге он обернулся к Алисе: — А когда я вернусь, твои «сюрпризы» для нежданных гостей меня не шарахнут?
Алиса сказала:
— Если ломиться в дверь не будешь, а позвонишь, как воспитанный человек.
Наконец Хутчиш и Алиса остались наедине. В жизни Анатолия уже были три женщины. Первая — коренастая Хейтси-Эйбиб, жрица одноименной бушменской богини наживы. Она не вынимала изо рта трубку, стреляла из лука лучше Анатолия и, как он ни пытался ее отучить, обращалась к нему «масса». Хейтси-Эйбиб захватили в плен родезийские наемники после того, как у нее кончились стрелы в колчане. И разорвали пополам, привязав к двум слонам. А прапорщик тогда отлучился помогать партизанам тсонга...
Потом, через два года, в ирландской рыбачьей деревушке мегатонник встретил Мэри Скаурс. К сожалению, она оказалась агентом САС-22, точнее — его формирования «Каун-тереволюшионари Вофе», и горечь раскрыть эту тайну выпала именно влюбленному прапорщику...
А третье чувство было платоническим. В госпитале под Калининградом, где Анатолий провел недельку, подлечивая простреленное плечо, у него случился возвышенный роман с медсестрой Тосей Сусловой. Тося, раскрыв рот, слушала солдатские были (естественно, только те, которые можно рассказывать), а потом тихонько плакала в морге, чтоб никто не увидел. А в не свою смену она шила мегатоннику маскхалат из накрахмаленных бэушных простыней. Его уже ждало задание в Антарктике. На прощание он подарил девушке букет незабудок и самиздатовскую книжку «Раковый корпус». Анатолии сказал Алисе совершенно искренне:
— Хорошо у тебя тут.
Несмотря на то, что хозяйка не баловала это пристанище частыми появлениями и квартире явно не хватало мужской руки, от дома веяло домом. Родным. Где мама и воскресные обеды всей семьей.
Алиса согласилась:
— Сойдет в первом приближении.
Скинула высокие белые кроссовки, спиной упала на тахту, сгребла лисят в охапку, прижала к груди. Огненная грива разметалась по одинокой подушке.
— Уффф... Вымоталась я что-то за сегодня. Старею, наверное.
Если она и ждала, что Хутчиш опровергнет последнее допущение, то не дождалась. Анатолий подошел к окну, но открывать фрамугу не стал. В верхнем правом углу жирным пауком притаился подозрительный механизмик. Явно из гвардии механических сторожей.
Когда наконец в этом городе установится нормальная погода? Серо-белые облака распушенной грязной ватой обложили небо. В этом свете и листья деревьев казались серыми, неживыми. Окрестные жители, которые не на работе, еще дрыхли. Только тройка бабушек у противоположного подъезда с утра пораньше судачила о былом.
И все-таки хорошо сейчас на воздухе. Хорошо на свободе. Можно не думать о задании, о преследователях, о том, что эта рыжая ведьма в любой момент способна засадить тебе остро отточенный зубик в яремную вену, можно махнуть куда-нибудь на Вуоксу с байдаркой и удочками...
Так размышлял прапорщик Анатолий Хутчиш, а глаза его в это время быстро, цепко и профессионально вычисляли пути вероятного отхода, направления возможной атаки, потенциальные огневые снайперские точки и зоны эвентуального прямого контакта с противником. А что, неплохое место выбрала рыжая. Удобное в стратегическом отношении. Молодец.
На подоконнике, рядом с зажигалкой и пепельницей, лежала пачка сигарет «Жерминаль». Где-то мегатонник уже встречал это название. Вспомнил. Ну конечно, — в материалах щелоковского дела. Не в официальном обвинении, а в «совсекретном» к нему приложении. Хитрый дедуля Андропов, топя нежелательного претендента на престол от МВД, представил узкому кругу избирателей дополнительно собранное досье, в котором, среди прочих ужасных рассказок, ню-ансиком присутствовали и обнаруженные при обыске дачи Щелокова два блока нелояльных сигарет.
Сам Анатолий не курил. По оставленному окурку опознать человека легче, чем по отпечаткам пальцев.
Алиса в свою очередь краем глаза разглядывала подопечного. Высокий. Симпатичный, хотя с первого взгляда и не заметно. Худощав, правда. Впрочем, это не жалкая худоба, свойственная многим неспортивным парням, но поджарость стремительного, ловкого, сильного гепарда...
Алиса почувствовала горячую пустоту в желудке. Есть хочется. Где этот Вискас?..
Анатолий обернулся, оперся поясницей о подоконник. И Алиса отвернула голову, не мешая любоваться собой.
— Это твоя квартира?
Она сказала:
— Ага. Муж мне ее подарил, — по-хозяйки осматриваясь: не нужно ли прибрать чего, и не поворачиваясь к гостю, вроде не придает особого значения этому факту.
Хутчиш спросил удивленно:
— Ты замужем?
— Была. Муженек квартирку мне оставил в качестве откупного... Ай, не хочу говорить об этом. — Она сделала паузу. — А ты?
— Что я?
— Ты женат? — еле слышно слетел с губ почему-то невероятно важный для любой женщины вопрос.
— Не-а.
Ответ не оставлял никаких сомнений: узы Гименея были прапорщику по барабану.
— Чего так? Парень вроде видный. Девушка отнюдь не лезла в душу. Готова была отступить тут же, как почувствует, что приблизилась к запретной черте.
— Да работа все, работа... Некогда.
Скучно было Хутчишу распространяться на эту тему.
— Смотри, годы-то уходят, — позволила она еще один малюсенький шажок в сторону черты. Анатолий промолчал. Алиса порывисто вскочила с тахты и сказала:
— Ну, ты тут располагайся, чувствуй себя как дома. А я пока в душ залезу. Разит от меня, поди, как от чернорабочего на восточном базаре.
Хутчиш потянул носом воздух.
— Я, во всяком случае, ничего не чувствую. Соврал из вежливости. Ароморобот девушки он профессионально внес на соответствующую полочку в голове. И теперь с закрытыми глазами был способен узнать Алису на любом «пати».
— Зато я чувствую. Не скучай, я быстренько. Если кормилец наш явится, откроешь? Или лучше меня кликни: там замок хитрый, с секретом.
— Справлюсь, не впервой.
Столь трогательная забота не могла вызвать у Хутчиша ничего, кроме ироничной улыбки.
— Зато я чувствую. Не скучай, я быстренько. Если кормилец наш явится, откроешь? Или лучше меня кликни: там замок хитрый, с секретом.
— Справлюсь, не впервой.
Столь трогательная забота не могла вызвать у Хутчиша ничего, кроме ироничной улыбки.
Предоставленный самому себе, он внимательно осмотрел комнату — как учили, слева направо. Это был не настоящий обыск, все ж таки в гостях надо соблюдать приличия, но кое-какие результаты появились. Во-первых, в одном из лисят, а также среди пыли на шкафу и в банке с рисом на кухне обнаружились якобы бессмысленные детальки — соединенные вместе, они превращались в миниатюрный пресс. Очень удобная машинка для изготовления отравленных пуль. Во-вторых, на кухне же оказалось излишне много химического стекла, и по осадку в одной из колб Хутчиш сообразил, что не так давно для каких-то своих надобностей Алиска изготовляла симпатические чернила. Ну и кроме того, за ножкой тахты пряталась припорошенная пылью, нетронутая упаковка противозачаточных таблеток. У прапорщика хватило навыков определить, не распечатывая упаковку, что это действительно пилюли, а не замаскированные под них капсулы с ядом или пластиковой взрывчаткой.
Удовлетворенный осмотром, Анатолий в ожидании хозяйки сел на тахту.
Из ванной рыжая дива появилась раскрасневшаяся, облаченная в розовый махровый халатик, едва прикрывающий колени, перехваченный пояском на талии. Покачивая чалмой, сооруженной из веселенького цветастого полотенца, в тапочках в виде потешных лисьих мордочек она прошлепала через комнату и уселась рядом с Анатолием. Полы легкого халата разошлись, обнажив стройные девичьи ноги, покрытые искусственным загаром; запахнула небрежным жестом халатик. По квартире плыл сладковатый аромат.
— Вот теперь я снова в форме и готова к бою. В ее устах это заявление звучало многообещающе. Она перегнулась через Хутчиша, легонько коснувшись грудью его плеча, дотянулась до подоконника и вернулась в исходное положение с изящной прозрачной пластиковой пепельницей, зажигалкой и пачкой сигарет в руках. Вытряхнула сигаретку (Хутчиш взял «Зиппо» и галантно дал ей прикурить), к запаху «Палмолайва» применился аромат «Жерминаля».
Анатолий мысленно поморщился: табачный дух он не жаловал. Но-в гостях не поспоришь. Тем более в гостях у такой женщины.
Алиса помолчала, размышляя о чем-то, и вдруг сказала решительно, выпустив к потолку тонкую струйку сизого, светящегося в лучах утреннего солнца дыма:
— Ну-ка, ложись.
— В каком смысле? — не понял Анатолий. Девушка сорвала с головы полотенце-чалму, и ворох упоительно рыжих, еще влажных волос рассыпался по ее плечам, едва прикрытым халатиком.
— В том смысле, что ты очень напряжен. Это плохо. Тебе надо расслабиться. Ложись-ложись, кому говорят...
Вздохнув, Хутчиш повиновался — откинулся на подушки.
— А если Вискас придет?
— Поэтому нужно торопиться. Надо многое успеть, пока его нет. Ты не согласен?
Алиса затушила в пепельнице едва начатую сигарету, склонилась над гостем:
— Не так, дурачок. Ничком ложись. На живот. Ноги вытяни. Руки под голову. Во.
Ни к селу ни к городу Анатолию вспомнился свадебный обряд в заокеанском индейском племени, мальчишкой приютившем его. Юноша, вознамерившийся войти в вигвам к новобрачной, должен был прикатить суженой угнанный у бледнолицых мотоцикл, в идеале — «харлей». Естественно, этот обряд возник в шестидесятых, после того как в резервацию кинопередвижка привезла фильм с Джеймсом Дином. До просмотра ленты индейские юноши, не заморачиваясь, уводили у гринго белых кобылиц. Если же испытание оказывалось молодому воину по силам, старейшины натирали жениха и невесту рыбьим жиром и оставляли наедине.
Алиса подобрала полы халатика и оседлала Анатолия. И прямо через футболку принялась массировать ему спину, перебирая мышцы, как арфистка струны.
Сначала было неприятно и даже больно, но несколько мгновений спустя Хутчиш почувствовал сладкое тепло, растекающееся от плечей по всей спине, ниже, к поясу, по ногам. И едва сдержал довольный стон. Сказал лишь сквозь зубы:
— Умеешь. Алиса ответила:
— А то. Только ногти немного мешают.
Она не стала распространяться о том, что этому приему ее обучали в Таиланде, в год сорокалетия Махи [43], в закрытой школе тайского массажа престарелой мадам Йип Фэнг — в свое время мадам считалась одной из лучших платных убийц, работающих на государство. Коварство этого метода с непроизносимым для европейского языка названием заключалось в том, что одним неприметным нажатием пальца на некоторые точки на теле массажируемого можно было вызвать инфаркт миокарда, инсульт или даже банальный простатит.
Но сейчас Алиса не собиралась применять свое искусство на практике. Субъект нужен был ей живой и здоровый. Она наклонилась пониже, к самому уху Анатолия, и прошептала:
— Слушай меня внимательно, Буратино. Потому что повторять у меня времени не будет. Эту информацию я по крупицам собирала в течение семи лет. Ты слушаешь?
Анатолий в это время лениво отгонял от себя мух сна. Но кивнул. Слова рыжеволосой приятно щекотали ему ухо.
Алиса продолжала:
— В начале девяностых в правительстве России оказалось много питерских экономистов — Гайдар, Чубайс и иже с ними. Такой бурный приток молодых-энергичных из Северной столицы был вовсе не случаен. За всем этим кто-то стоял. Кто-то управлял процессом проникновения питерцев к вершинам руководства.
Анатолий тихо предположил:
— Кто-то местный тайком тянул одеяло власти на себя? Пытался ослабить влияние Москвы?
Сонливость как рукой сняло. Стало интересно: новые факты в деле о загадочной установке Икс? Или Алиса гонит дезу?
— Я тоже поначалу так думала. Но нет. Тут все гораздо сложнее. И более странно.
Нежные пальцы Алисы замерли, перестали мять и растирать спину субъекта «Буратино».
— В разгар перестройки одна ленинградская общественная организация, «Новое время», копала под КГБ, осаждала закрытые архивы и гнала волну на коммунистов, требуя реабилитации невинно пострадавших в сталинские времена — ну в общем, как и прочие демократы в те годы. Однако было отличие: в организацию входили родственники расстрелянных и репрессированных по «ленинградскому делу». Помнишь такое?
— А как же. «Две тысячи жертв коммунистического террора — по одному только „ленинградскому делу“!»
— Две тысячи сто восемь человек, если вернее. Это точная цифра.
Хутчишу с трудом удавалось не выказывать интерес. Тем более что плотно прижатые к спине девичьи ладошки не хуже индикаторов прослушивали эмоциональный фон пациента. Так вот для чего понадобился массаж!
— Что?.. — больше играть безразличного сонного жлоба не имело смысла.
— Что слышал.
Анатолий резко перевернулся на спину. Лицо Алисы, обрамленное шапкой сияющих волос, оказалось совсем рядом с его лицом — стоит немного приподняться и коснешься его губами...
Потрясенный, он сказал:
— Но ведь две тысячи сто восемь — оптимум преграды информационной волны!
Влажные трепетные губы Алисы ответили:
— Совершенно верно. В те годы формулы ван дер Лаастена еще не применяли к социодинамическим процессам, однако гэбэшники интуитивно угадали, что это число идеально подходит для пресечения распространения слухов. Как бы то ни было, по «ленинградскому делу» было расстреляно и репрессировано две тысячи сто восемь человек.
— Но, насколько я помню, это дело было высосано из пальца! Чего ради такие жертвы?
Алиса мотнула головой и фыркнула — прядь вьющихся волос упала ей на лицо. Потом продолжила:
— Правильно. Чистка в Ленинградском обкоме являлась лишь ширмой для чего-то большего. Для сохранения какой-то другой тайны. Ради которой некто на самом верху не задумываясь отправил на смерть более двух тысяч человек.
Анатолий осторожно убрал со лба девушки отвлекающий внимание локон.
— И что же раскопали твои демократы из этого «Нового времени»?
— Ничего.
— То есть как?
— А вот так: ни-че-го. Спустя год после своего рождения организация благополучно развалилась. Потому что развалилось руководство. Кто неожиданно получил приглашение в .Израиль, кого скоропостижно уволили с работы, кто выгодно женился на дочери банкира... кто попал под машину.
— Иными словами, ты хочешь сказать, что они действительно раскопали нечто и им по-тихому заткнули рот?.. Алиса чуть раздраженно ответила:
— Ничего я не хочу сказать. Но мне доподлинно известно одно: все обвиненные по «ленинградскому делу» так или иначе имели отношение к строительству на «Северной верфи» какого-то корабля. А ход строительства контролировал сам генералиссимус. Лично.
— Какого корабля?
— Какого-то. Не знаю. Боевого. Знаю только, что для Черноморского флота. Ведь твое задание связано с Черноморским флотом, да?