– Утопия… – пробормотала Полина.
– Повторяю: нужно знать моего Мартынова.
– А ты его знаешь?
– Как никто другой. Ты только представь, он создал свой банк с нуля.
– Но ведь у него есть соучредители?
– Только один – друг детства.
– Знаешь, все это очень неплохо его характеризует: женился на однокласснице, и, как я понимаю, она же была его первой любовью. С другом детства создал банк. Красивенько получается. Только ты в эту систему хреновенько вписываешься.
– Стерва ты, Полина. За это тебя и люблю, – улыбнулась Лидия. – Кустодиев в таких случаях говорит…
– Кто такой Кустодиев? – поинтересовалась Полина.
– Соучредитель и друг детства Мартынова. Кустодиев занимается реализацией новых идей…
– А идеи, соответственно, подает твой Мартынов, – догадалась Полина.
– Он – генератор.
– Кажется, ты увлечена не только Мартыновым…
Лидия призналась:
– Мне нравится работать в его банке. Мы всегда на несколько шагов впереди. Правда, с некоторых пор меня кое-что напрягает…
– Например?
– Трудно объяснить, ты не поймешь.
– Кажется, я не дура, – усмехнулась Полина.
Лидия взяла ее за руку:
– Не обижайся, просто я хотела сказать: ты – не финансист.
– Попробуй, может, пойму.
– Вчера я просмотрела отчет за прошлый квартал. Там появились непонятные цифры. Как будто кто-то подогнал показатели под нужный ответ.
– Куда уходят эти отчеты?
– В Центробанк.
– Значит, проверка – не случайность?
– Теперь понимаю, что – да.
– Почему бы тебе не сказать об этом Мартынову?
Полина остановилась.
– Потому, что я уверена…
– В чем? – Полина тоже встала на месте.
– Я уверена, что ему все известно.
* * *Сергей проснулся от громкого чириканья птиц. Можно было подумать, что наступила весна. Однако осень напоминала о себе набежавшими тучами и холодом, повеявшим от реки.
Сергей встал с дивана и надел свой пиджак. Оглядевшись и не обнаружив ни Лидии, ни жены, решился войти в дом, чтобы сходить в туалет.
Когда он вернулся, ему позвонил Морозов.
– Ну что? – спросил Дуло. – Что-нибудь накопал?
– Нашел, и, думаю, тебе это понравится.
– Давай говори…
– Валера Валет – Швырев Валерий Александрович, семьдесят третьего года рождения. Не привлекался. Отпечатков и фотографии нет, потому что не задерживался. К криминалу отношения не имел, кроме того что…
– Ну? – не утерпев, перебил Дуло.
– Кроме того, что отец его, Швырев Александр Иванович, дружил с Ромой Шешелем.
– Тем, которого взорвали в машине?
– Тем самым. Шешель Роман Леонидович, пятьдесят седьмого года рождения, руководитель организованной преступной группировки, названной его именем.
– Шешелевская ОПГ. В девяностых она гремела.
– Когда в сентябре девяносто пятого взорвали Шешеля, начался передел власти. Многих поубивали свои, остальных добили чужие. Из более или менее заметных членов шешелевской ОПГ остался только Крюк, Михаил Исаевич Крюков.
– С него нечего взять… – буркнул Сергей.
– Что?
– Говорю: допросить пока не получится.
– Что? – снова переспросил Василий Морозов.
– У тебя тоже контузия? – не выдержал Дуло.
– А у кого еще?
Теперь не понял Сергей:
– В смысле?
– У кого еще контузия?
– Все! Проехали! – Сергей закрыл этот вопрос. – Так что там с Валетом?
– Парень оказался не в то время не в том месте, а главное, не с тем человеком. Он сел в автомобиль Шешеля.
– И?..
– Автомобиль взорвался. В результате два трупа: сам Шешель и Валера Валет.
– Ты ничего не путаешь?
– Ничего.
– Значит, неизвестный из сауны – не Валет.
– А с чего ты взял, что это именно он? – поинтересовался Морозов.
– Татуировщик по фотографии опознал.
– По этой татушке с котятами? Я когда увидел, сразу подумал: татуировка как у девчонки.
– И все-таки что-то в этом есть. – Сергей замолчал, потом попросил: – Послушай, Вася, попробуй найти кого-нибудь из родственников Валета.
– На меня и так навалилось…
– Что с «Гелендвагенами»?
– Работаю.
– И все-таки попрошу найди его родственников.
Закончив разговор, Дуло направился к воротам, показалось, что к ним подъехал автомобиль. Он отпер калитку и вышел на улицу. У ворот и правда стоял «Кадиллак», за рулем которого сидел крепкий мужчина. Задняя дверца открылась, из нее вышел худой очкарик. Заметив Сергея, он с неприязнью спросил:
– Вы кто?
Дуло ухмыльнулся:
– А вы?
– Я – Мартынов. Мне нужна Лидия. – Очкарик собрался войти в калитку, но Сергей заступил дорогу.
Из машины вылез шофер:
– В чем дело?
– Хозяйки нет дома. Придется вам подождать.
Издалека послышался голос Лидии:
– Слава!
Мужчины обернулись и увидели Полину и Лидию. Вскоре они подошли, и Лидия обратилась к Мартынову:
– Что-то случилось?
И тот ответил:
– Прошлой ночью застрелили Мишу Кустодиева!
Флешбэк № 1
Москва
Май 1874 года
Похоронная процессия с телом Петра Васильевича Ферапонтова была впечатляющей. Количество лошадей, запряженных в траурный катафалк, превосходило все самые смелые ожидания. Лошади были гнедыми, в черных попонах, с черной же упряжью, украшенной серебром. К их головам специальными розетками были прикреплены черные плюмажи[5].
Процессия двигалась медленно. Московские жители прощались с уважаемым гражданином, чей безвременный уход рождал немалое сожаление. Но никто из этих людей не предполагал, какое потрясение пришлось пережить вдове Ферапонтова за час до его панихиды[6].
Визит неизвестной дамы и в особенности ее поведение во время прощания с усопшим супругом возмутило Наину Кузьминичну. Она делала вид, что игнорирует столь явные признаки супружеской неверности, однако в душе ее бушевал ураган, который, впрочем, помог справиться с горем.
Уже через неделю Наина Кузьминична была поглощена заботами о доме и домочадцах, стараясь не вспоминать о том унижении, которое пришлось испытать на похоронах. Но вспомнить пришлось…
В начале мая в полдень Наина Кузьминична Ферапонтова услышала звук колес и сдержанный окрик кучера за окном. Открылась и захлопнулась дверь экипажа. Из передней донесся звонок.
Спустя минуту в залу вошел лакей и, наклонив голову, сообщил:
– К вам с визитом дама.
– Кто? – спросила вдова.
– Госпожа Бунчак-Высоковская.
– Чего она хочет?
– Не сообщила.
– Сколько раз тебе велено: спрашивать и докладывать! – Не дожидаясь покаяния, Наина Кузьминична приказала слуге: – Проси.
Она подошла к камину, взяла коробку конфет и, выбрав помадную, засунула в рот. Услыхав за дверью шум женского платья, Наина Кузьминична встревоженно замерла. Когда в залу вошла красивая дама, она тотчас узнала в ней коварную незнакомку, оконфузившую ее у гроба супруга.
– Вы?! – с вызовом спросила вдова. – Что вам здесь нужно?
Пройдя быстрым шагом через всю залу, дама остановилась и склонилась в легком поклоне. В отличие от носившей траур хозяйки, на ней было атласное платье цвета лаванды, обшитое венецианским кружевом, бисером и тесьмой.
– Чем обязана? – холодно спросила Наина Кузьминична.
Дама опустила глаза:
– Видите ли… Ввиду сложившихся обстоятельств вынуждена открыть вам некоторые подробности из жизни вашего покойного мужа.
– Вы были его любовницей? – зловеще улыбнулась вдова.
– Мы с Петром Васильевичем состояли в тайной интимной связи. Вы не ошиблись.
– И вы осмелились явиться в мой дом?! – с негодованием воскликнула Наина Кузьминична. – Сейчас же велю выставить вас вон!
– Не нужно так горячиться, сначала дослушайте… – Изящным движением дама расщелкнула витой фермуар[7] своей сумочки. – Исключительно потому, что нас с Петром Васильевичем связывали не только интимные отношения… – Она вынула миниатюрную пачку писем, перевязанную розовой лентой. – Ах, это не то! – Гостья виновато и чуть кокетливо взглянула на Ферапонтову. – Никогда бы не осмелилась показать вам такой образчик фривольностей[8].
– Его письма?
– Увы, это так.
– Они адресованы вам?
– Не скрою.
– Вы – развращенная, дурная женщина. – Наина Кузьминична шагнула вперед и протянула дрожащую руку: – Немедленно дайте сюда!
Дерзкая визитерша никак не отреагировала на этот приказ. Она спрятала письма в сумочку и вынула оттуда две деловые бумаги.
– Что это? – спросила Ферапонтова.
– Я упомянула, что нас с Петром Васильевичем связывали не только интимные отношения…
– Прекратите муссировать[9] эту мерзость!
– Но у меня имеется долговая претензия.
– Я упомянула, что нас с Петром Васильевичем связывали не только интимные отношения…
– Прекратите муссировать[9] эту мерзость!
– Но у меня имеется долговая претензия.
– Ко мне? Что за вздор!
– Прошу вас, взгляните… – Дама развернула обе бумаги и, не выпуская из рук, показала их Ферапонтовой.
Это были два векселя, выданные покойным Петром Васильевичем на разные сроки вдове титулярного советника Марии Ивановне Бунчак-Высоковской. Всего на сумму в сто пятьдесят тысяч рублей.
Наина Кузьминична сделала попытку взять векселя, но Бунчак-Высоковская отшатнулась.
Презрительная улыбка появилась на лице Ферапонтовой:
– Порочный образ жизни, избранный вами, отразился на ваших манерах.
Едкое замечание нисколько не расстроило нежданную визитершу. Сморщив носик, она деловито заметила:
– Вы можете взять бумаги только в присутствии присяжных поверенных.
– Тогда потрудитесь обозначить место и время.
– Хорошо, – подозрительно легко согласилась Бунчак-Высоковская. – Только уж тогда вы будете говорить не со мной.
– Почему же? – удивилась Наина Кузьминична.
– В случае проволочки я намерена продать векселя третьим лицам.
– Помилуйте… Тогда это щекотливое дело получит огласку.
– Меня это нисколько не беспокоит, – ответила дама. – Дело решенное.
– Вы не можете так поступить… – заволновалась вдова. – Вы и так сделали много плохого, нанесли мне моральную травму.
Бунчак-Высоковская повторно предъявила ей векселя, поднеся несколько ближе:
– Прошу ознакомиться. Узнаете руку вашего мужа?
Ферапонтова надела пенсне, висевшее до того на шнурке, и послушно приблизила лицо к документам. Внимательно прочитав, подтвердила:
– Да, узнаю его подпись.
– Изволите платить? – хладнокровно поинтересовалась Бунчак-Высоковская.
В попытке сохранить остатки достоинства Наина Кузьминична продолжила объяснения:
– Да что это за страсти такие? Конечно, я заплачу. Только сейчас у меня нет этих средств. Дела мужа расстроены после его смерти…
– Повторяю вам: если не заплатите сейчас же, завтра векселя будут проданы. – Дама раскрыла сумочку и, достав связку писем, спрятала в нее документы.
С этого момента Ферапонтова не отрывала взгляда от писем покойного мужа.
– Молю вас, – она заговорила грудным низким голосом. – Дайте отсрочку. Я соберу эти деньги в течение месяца.
– Так долго я ждать не могу.
– Пощадите. Не допустите, чтобы правда о вашей связи с Петром Васильевичем сделалась темой для общественных пересудов. Наш сын в прошлом месяце подал прошение о дворянстве. Дочери, Лидочке, представилась серьезная партия. Помолвка отсрочена по причине кончины Петра Васильевича. Из-за его испорченной репутации помолвка может расстроиться. Что скажет семья жениха, узнав, что отец невесты должник и… развратник. – Последнее слово Наина Кузьминична произнесла трагическим ше потом.
– Прошу заплатить по долговым обязательствам здесь и сейчас.
И как ни спокойно была произнесена эта фраза, вдова Ферапонтова во всей полноте представила, какими ужасными будут последствия. Казалось, у нее не было выхода.
Но тут снова заговорила Бунчак-Высоковская:
– Послушайте. Я готова пойти на уступки. – В ответ на полный надежды взгляд Ферапонтовой она предложила: – В счет оплаты я могу принять от вас «Le Noir De La Roche»[10].
Лицо Наины Кузьминичны приобрело непередаваемо-серый, землистый оттенок.
– Откуда вы знаете о его существовании? Покойный муж никогда…
Молодая дама с улыбкой прервала ее:
– Вы забыли, что мы с ним…
– Ах да… Простите… Я и правда все забываю. – Всплеснув руками, Ферапонтова на глазах одряхлела.
– Что ж, вы заплатите? – спросила Бунчак-Высоковская.
– Ожидайте меня здесь, – промолвила Наина Кузьминична и вышла из залы через дверь, ведущую во внутренние покои дома.
Минут через десять она вернулась с ювелирным футляром красного плюша и, поколебавшись, передала его гостье.
Бунчак-Высоковская открыла крышку футляра, подбитую белым шелком, заглянула в него и снова закрыла. Затем расщелкнула фермуар, вытащила из сумочки векселя и передала их вдове.
Наина Кузьминична указала на связку писем, которую Бунчак-Высоковская держала в руках:
– Их – тоже.
– Ну, разумеется. – Отдав письма, дама простилась и быстрым шагом покинула залу.
Ферапонтова поспешила к окну. Трясущимися пальцами она развязала ленту, которой были перевязаны письма. Выбрав одно, порывисто развернула.
Каково же было ее удивление, когда она обнаружила, что листок девственно чист. Осмотрев его оборот и убедившись, что и там ничего нет, Наина Кузьминична немедля развернула все остальные. Ни в одном из них она не нашла ни единого слова. Взглянув на векселя, которые до того оставила без внимания, Ферапонтова пронзительно вскрикнула. Здесь на свету ей многое стало ясно.
Несчастная вдова взглянула в окно и увидела, как недавняя визитерша села в коляску, извозчик взмахнул хлыстом, и пара гнедых умчала ее прочь.
Глава 11 Неслучайное совпадение
В воскресенье позвонил журналист Стас Успенский. Дуло спросил:
– Откуда у тебя мой телефон?
– Я мог позвонить вам на работу, но сегодня выходной, – сказал Стас.
Сергей усмехнулся:
– А где, по-твоему, я сейчас нахожусь?
– Неужели работаете?
– Откуда у тебя номер моего мобильника? – снова спросил Дуло.
– В ресторане вы направо и налево раздавали свои визитки на случай, если кто-нибудь что-то вспомнит.
– И что?
– В каком смысле?
– Что ты вспомнил?
– Об этом вы узнаете, если…
Сергей перебил журналиста:
– Условие ставишь?
– Нет, – ответил Успенский. – Просто лучше вам приехать в редакцию.
– Это еще зачем?
– Просто потому, что я тоже сегодня работаю.
– Ну, тогда назови хоть одну причину, чтобы мне захотелось туда поехать. – Сергей Дуло встал из-за стола, выпрямил уставшую спину и с удовольствием потянулся. Взяв со стола сигарету, снова спросил: – Ну, так что?
– Вы слышали про человека по фамилии Шешель?
Сергей притих:
– Ну, предположим.
– Слышали или нет?
– Слышал.
– Та информация, которая у меня есть, касается этого человека.
Сергей присел на край стола и закурил:
– Так ведь… был Шешель, да весь «вышель». Убили его, если тебе не известно.
– Приедете или нет? – напрямую спросил Успенский.
– Приеду, – неохотно согласился Сергей. – Куда?
– Редакция «Ночного дозора».
– Я и спрашиваю, где находится твоя выгребная яма.
– Эй-эй… Нельзя ли полегче?
– Давай адрес.
* * *Здание редакции бульварной газеты было не таким, каким по дороге сюда его представлял Сергей Дуло, – огромное помещение в заводском корпусе, организованное по принципу «опен спейс»[11]. У Стаса Успенского был небольшой угол с обыкновенным серым столом, на котором стоял видавший виды компьютер.
Сергей с ходу уселся:
– Ну?..
– Во-первых, здравствуйте.
– В чем дело? Зачем позвал? – Сергей намеренно был груб. Его не оставляла мысль, что, приехав сюда, он свалял дурака. – Не заставляй меня думать, что я потерял время.
Успенский тихо спросил:
– Можем поговорить?
– А мы уже говорим.
– Точнее – договориться.
– Вот оно что… – Дуло встал и направился к выходу.
– Постойте! – Стас немного сконфузился. – Я просто хотел…
– Что ты хотел, мне понятно. Только я сюда не торговаться пришел.
– Ну хорошо. Давайте без дураков. Только почему бы не предоставить мне эксклюзивное право на информацию о взрыве в ресторане «Камилла»? Безусловно, по окончании следствия.
Дуло обернулся:
– А сам сказал – без дураков.
– Значит, нет?
– Нет, – твердо сказал Сергей.
– Это не конструктивно. И все-таки я расскажу…
Дуло вернулся и снова сел. Успенский же, напротив, встал, порылся на столе в каких-то бумагах и, разыскав нужную, протянул ее Дуло. Тот спросил:
– Что это?
– Прочитайте.
Сергей начал читать вслух, сначала без интереса, потом, вчитавшись, с паузами, осмысливая прочитанное:
– «Десятого сентября тысяча девятьсот девяносто пятого года в Москве был взорван автомобиль «Мерседес» шестисотой серии, в салоне которого находился знаменитый преступный авторитет Роман Шешель. В день своей гибели Шешель вышел из собственного дома со своим шофером. Взрыв произошел сразу, как только они сели в машину. По оценкам специалистов ФСБ, масса тротилового заряда, прикрепленного к днищу автомобиля, равнялась шестистам граммам. Предположительно, бомба могла быть заложена в машину, когда та находилась в мойке, поскольку все остальное время она была под наблюдением». – Прервавшись, Дуло поднял глаза. – Ну и что?