— Извините, но я вынужден прервать вашу беседу, — заявил он бесстрастным голосом. — Дорогая, будь любезна, оставить нас наедине.
Слово «дорогая» было проформой — просто обращение, носившее оттенок вежливости. Алиса молча встала и направилась к выходу, но уже у самой двери, не совладав, как всегда, со своим ироническим вторым "я", пробормотала по-русски:
— Главное — соблюсти приличия, — и закрыла дверь.
На самом деле уходить она не собиралась, а решила остаться у двери и подслушать что-нибудь полезное для себя.
— Что она сказала? Что это означает? — спросила Памела из-за двери.
— Да ничего особенного, — откликнулся Винсент. — Всего лишь то, что ее нынешний любовник — русский. Когда она спит с испанцем, то говорит по-испански, ты разве не заметила?
По всему было видно, что Винсент сорвался. На секунду позволил себе выйти из роли, которую почему-то взвалил на себя: покладистый муж, практически всепрощенец. Сейчас в его голосе прозвучали и ирония, и задетое самолюбие.
— Этот Георгий… — с омерзением произнесла Памела. — Зачем она все время ставит тебя в унизительное положение? Почему ты все это терпишь? Я не могу понять, Винс?!
— Мама, ты опять за свое. Давай оставим эти разговоры. Я же не просто так женился на Элис.
— Но у нее другие мужчины!
— Пусть. Я все равно не хочу разводиться.
— Ничего не понимаю…
— Забудь, пожалуйста, о разводе. Мы будем вместе, так сказать, пока смерть не разлучит нас…
Алиса вздрогнула. Пока смерть не разлучит нас? Это что же — зловещее обещание? Что, если Винсент Хэммерсмит и есть инициатор всех покушений? Что, если он, не имея возможности в силу каких-то обстоятельств развестись со своей женой, решил нанять убийц, чтобы избавиться от неудобной супруги? И от этих убийц ее сестра вынуждена теперь прятаться?
Так что, когда Винсент распахнул дверь в холл, он застал Алису полумертвой от страха — она стояла, прислонившись к стене, глаза ее лихорадочно блестели. «Возможно, он собирается меня убить прямо сегодня ночью! Надо соглашаться на развод, может быть, тогда он передумает и не пойдет на преступление. Только придется сказать о разводе как-то повнушительней, чтобы он поверил».
Винсент тем временем с неприятной медлительностью надвигался на нее.
— Ты хочешь мне что-то сказать?
— Ну, да. Знаешь, ты зря меня не выслушал. Дело в том, что в последнее время мысль о разводе кажется мне безумно привлекательной, — совершенно неубедительно ответила Алиса, ежась под пристальным взглядом Хэммерсмита. — Развод — это выход из положения, как я полагаю. Я и раньше думала: хорошо бы нам развестись, да все как-то не могла решиться, понимаешь?
Винсент хмыкнул. Алиса в ответ глупо хихикнула. Внезапно он схватил ее за плечи и прижал к стене.
— Не надо поспешных решений, — пробормотал он. — Я никогда не разведусь с тобой, Элис.
— Я тебя заставлю! — воскликнула она и, вздернув подбородок, птичкой взлетела по лестнице. Хэммерсмит остался стоять внизу. Он горько усмехался, глядя ей вслед. Она могла говорить о разводе хоть каждый день. Однако развод совершенно невозможен. Винсент подозревал, что его жена отлично осведомлена — по какой причине. А подобные сцены — всего лишь мерзкая и отвратительная игра.
Алиса вбежала в спальню и упала на кровать. Кажется, у нее будет передышка. Главное, чтобы Хэммерсмит поверил ей и не пытался устранить ее физически. Она понимала, почему испытывает такое раздражение при виде его. Этот тип был чертовски привлекателен, но она не могла себе позволить положительные чувства по отношению к нему, а эти чувства — подсознательно — возникли у нее с момента первой встречи. Такое противоречие, собственно, и рождало дискомфорт. Она должна ненавидеть его и бояться. Ненавидеть за отношение к своей сестре. И бояться потому, что Винсент, если он действительно решил убить жену, думает, что попытка не удалась. И способен предпринять вторую, а жертвой в этом случае станет она, Алиса.
По правде говоря, она тяготилась тем, что ввязалась в такое опасное дело в одиночку. Ей нужен был кто-то, с кем можно разделить ответственность, а возможно, и опасность. Галка с Денисом были далеко. Они могли обеспечить ей, так сказать, информационную поддержку. Алиса подумала о том, чтобы позвонить Лэрри и все ему рассказать. Но что Лэрри сможет сделать? Конечно, Алиса вспоминала и о Гарри. Ведь формально они еще женаты. Интересно, как он отнесся к известию о ее гибели? Переживает ли он? Алиса почти не сомневалась в этом. Представив скорбящего Гарри, она даже испытала мстительное удовольствие.
Конечно, она не забыла Гарри. Но она больше не могла доверять ему. Один раз он предал, может предать и во второй. Чувства к Гарри до сих пор разрывали ее сердце, но это были уже не те чувства, что прежде, это была боль, как после удачной операции, когда все самое страшное позади и пациент знает, что страдания идут на убыль.
Остаток дня Алиса не выходила из комнаты, задавая себе сотни вопросов. Почему Памела Хэммерсмит собирается заплатить за развод Элис с ее сыном? Откуда Фред узнал, что я уехала из «Морской жемчужины» и меня надо искать не в центре Сочи, а в пригороде? Если он следил за мной, то почему же тогда взял вещи не из моего номера, а из номера настоящей жены Хэммерсмита? Какое расследование вела сестра вместе с Фредом? Кто такой и куда подевался таинственный Георгий, с которым Элис удрала в Россию? И куда подевалась сама Элис?
В конце концов Алиса поняла, что одной ей ни за что не справиться со столь сложным делом. Ей нужен помощник — человек, которому она могла бы безоглядно довериться. Этим человеком мог быть кто-то из ее прошлой, или вернее было бы сказать, настоящей жизни, или кто-то совершенно незнакомый, но понимающий толк в распутывании загадок. Профессионал. Алиса на секунду замерла, обдумывая только что пришедшую в голову мысль, затем широко улыбнулась.
Глава 5
Денис Серегин открыл дверь своим ключом и, сбросив обувь, промчался в кабинет, где его жена корпела над очередным рекламным текстом.
— Как правильнее: не струшу или не перетрушу? — задумчиво спросила она мужа, появившегося на пороге.
— А почему ты не поинтересуешься у меня, как дела?
— Привет! Как дела? — очнулась Галка. — Ты был в роддоме?
— Ну. Я прямо оттуда.
— Вижу, ты не слишком-то доволен.
— Еще бы. Я столько не врал за один присест, наверное, с пятого класса.
— А выяснил хоть что-нибудь?
— Мизер. Только имя и адрес бывшей заведующей.
— И все? — Галка была откровенно разочарована. — Может быть, все-таки нанять частных сыщиков, как Алиска и просила?
— Ты мне не доверяешь.
— Доверяю. Просто… Ты ведь не профессионал!
— Я когда-нибудь тебя подводил?
— Ладно-ладно, я тебя еще не уволила. А теперь расскажи все в подробностях.
— Да рассказывать-то, в сущности, и нечего. Можешь себе представить, что личные дела персонала никто столь долго не хранит. Сначала их свозят в общий архив, а потом уничтожают. Так что персонал роддома тридцатилетней давности — по-прежнему тайна, покрытая мраком.
— Прошло слишком много времени! — с сожалением констатировала его жена.
— Единственное, что мне сообщили, это имя и адрес женщины, которая заведовала всем этим хозяйством раньше. Вот она-то — настоящий старожил. Возможно, это наша ниточка.
— Как ее зовут?
— Все записано в моем ежедневнике. — Денис достал толстую книжицу в мягком переплете и, быстро пролистав первые страницы, зачитал:
— Ее зовут Софья Аркадьевна Полевая. У меня есть ее адрес и даже телефон.
— Звони, — приказала Галка.
— Может быть, ты сначала покормишь меня ужином? — обиделся Денис. — Я набегался, как барбос.
— Подумай об Алиске, — покачала головой Галка. — Представляешь, в каком она состоянии? Наверное, кусок не идет ей в горло. А ты тут будешь набивать желудок.
Денис кисло поглядел на телефон и сказал:
— Может быть, напроситься на ужин к Софье Аркадьевне?
— Только попробуй!
— Ей, должно быть, лет двести.
— Это еще надо проверить. Кстати, — Галка нахмурилась, — ты собираешься блефовать или будешь вести с ней осторожную игру?
— Посмотрю по обстановке.
Денис набрал телефонный номер и замер, ожидая ответа. На женщину, которая должна была взять трубку, они оба возлагали большие надежды. Продвижение вперед сейчас зависело от ее желания быть искренней. Денис, как нормальный мужчина, все еще верил в женскую искренность. Галка, как нормальная женщина, естественно, нет.
Софья Аркадьевна Полевая оказалась дамой весьма словоохотливой и доброжелательной. Она жила в одной квартире со своей дочерью, зятем и тремя внуками, и Денис решил, что это обстоятельство в большой мере содействовало тому, что старушка не превратилась в злобную каргу. Ей исполнилось 77 лет, и Денис молил бога, чтобы у Софьи Аркадьевны не было досадных провалов в памяти.
— Вы могли бы вспомнить события, которые происходили довольно давно? Больше тридцати лет назад? — спросил он, глядя на нее почти по-юношески пытливо.
— Молодой человек! — рассмеялась старушка. — Если бы вы спросили меня, что произошло две недели назад, я бы, возможно, и не рассказала вам нужных подробностей. А вот прошлое… Это мой конек. Я могу говорить об этом часами. А что, собственно, вас интересует?
Софья Аркадьевна сидела на крошечном диванчике в просторной гостиной. Она была маленькой, живенькой и подкрашивала свои короткие седые волосы чем-то голубоватым. Денис устроился в кресле напротив. Хозяйка предложила ему чаю, но он отказался — так был взволнован предстоящим разговором.
— Руководство журнала заказало мне материал о старейших медицинских работниках. Я решил: а почему бы не сузить тему репортажа до столичных роддомов? В общем, меня интересует ваша работа. Люди, которые были вместе с вами десятилетия назад на боевом, так сказать, посту, какие-нибудь интересные события…
— А конкретнее? У вас ведь на уме что-то совершенно определенное. Думаю, какая-то гадость.
— С чего вы взяли? — опешил Денис.
— Я же смотрю телевизор, молодой человек. Какому журналисту сейчас позволят тратить время на столь некровожадную информацию? Я, конечно, старая, но не тупая.
— Ну ладно, ваша взяла, — после небольшой паузы Денис хлопнул себя ладонями по коленкам. — Дело тут вовсе нее репортаже. Это я немножко присочинил, чтобы придать всему делу солидности. На самом деле я пишу книгу. Художественное произведение, — быстро добавил он. — Там, конечно, полно вымысла, но некоторые детали я просто не могу сочинить. Мне нужна фактура.
— А что там у вас в сюжете? — Софья Аркадьевна склонила голову к плечу, сделавшись похожей на любопытную птичку.
— Там в роддоме крадут ребенка, — как можно небрежнее сказал Денис. — Или, может быть, меняют детей. Мне нужно знать: такое в принципе возможно?
— Конечно, — энергично кивнула старушка. — Жизнь научила меня тому, что в ней возможно абсолютно все. Так, значит, вы подозреваете, что из моего роддома похитили ребенка?
— Да нет, я же сказал, я пишу кни…
— Молодой человек! — Софья Аркадьевна посмотрела на него укоризненно. — Как говорит мой старший внук, не вешайте мне на уши лапшу.
— Но я…
— Как бы то ни было, я ни о чем подобном не слышала и не знаю. Странно, что вы явились через столько лет. Кого же, по-вашему, украли? Вашего братишку?
— Вы напрасно иронизируете, — совершенно серьезно ответил Денис. — На самом деле у меня нет никаких фактов или доказательств должностного преступления.
— Тогда что же?
— Представьте себе, что тридцатидвухлетняя женщина внезапно узнает о том, что у нее есть сестра-близнец. По документам они обе родились в вашем роддоме в один и тот же день. Но по тем же документам у них разные матери.
— И эти женщины.., близнецы.., больше тридцати лет не знали друг о друге?
— Вот именно.
— Но тогда нужно призвать к ответу их матерей!
— К несчастью, ни той, ни другой матери уже нет в живых.
— А папаши?
— С папашами вообще полная неясность.
— С ума сойти можно! И вы пришли ко мне, надеясь, что если я во всем этом участвовала, то просто вот так вот возьму и все вам расскажу?
— Честно говоря, я ни на что не надеялся. Просто хотел поговорить по душам. Возможно, вы могли бы что-то вспомнить. Дело в том, что одной из мамаш была американка.
— Ну и что с того?
— Я думал, иностранная гражданка в советском роддоме в шестьдесят седьмом году — вещь нетривиальная. Может быть, вы бы вспомнили. Вы — или кто-то из персонала, с кем вы поддерживаете отношения.
— Я ни с кем не поддерживаю отношений, это раз. А во-вторых, иностранка именно в нашем роддоме не вызвала бы ни у кого особого удивления.
— Почему?
— А вы хоть знаете, что у нас был за роддом?
— Нет, — сказал Денис. Он злился на себя за то, что упустил инициативу в разговоре и Софья Полевая вела себя с ним совсем уж как с мальчишкой.
— У нас было специальное отделение для высокопоставленных рожениц.
— Управленческий аппарат и все такое?
— Ну да. К нам привозили и обычных женщин, что называется, с улицы, и рожениц особой категории. Ваша иностранка вполне могла попасть в особую категорию, и никто бы не удивился, я вас уверяю.
— К сожалению, медицинские карты уже давно уничтожены.
— Чего же вы хотите? Прошло тридцать два года, уже и власть переменилась!
— А что такого особого делалось для этой особой категории?
— Масса совершенно банальных льгот и удобств. Во-первых, за такими женщинами приезжала наша специальная неотложка. После родов их отвозили на третий этаж, где только одноместные палаты. С холодильниками и телевизорами. В-третьих, у них было усиленное питание. С фруктами, соками и так далее. Ну, и лучшие лекарства. Допустим, обычным женщинам для профилактики мастита раздавали зеленку, а на третьем этаже на каждом столике стояли баллончики с дорогим немецким препаратом.
— А рожали они тоже не так, как простые смертные?
— Да нет, как раз точно так же. Предродовая, родовая — все самое обычное. Заботой их окружали потом.
— Софья Аркадьевна, — Денис в упор посмотрел на задумавшуюся хозяйку. — А вы способны придумать схему, по которой одного из близнецов можно было бы отдать совершенно другой женщине?
Полевая усмехнулась:
— Я могу придумать десяток таких схем. Все зависит от того, кто из персонала был в этом замешан.
— А персонал точно был замешан?
— Безусловно. Иначе как вы представляете себе ход событий? — Старушка помолчала, потом поднялась и сказала:
— Знаете что? Единственное, чем я могу вам помочь, так это написать имена тех, кто работал примерно в то время, которое вас интересует. Конечно, нянечек и акушерок я вряд ли вспомню всех до одной, но тем не менее… И вот еще что, молодой человек. Если будете с кем-то из них встречаться, не заливайте про репортаж о лучших работниках прошлых лет. Это неактуально.
* * *В тот день Энди Торвил отпустил своего помощника пораньше, чтобы тот подчистил наконец хвосты по текущим делам. Дома Том работал продуктивнее, и не имело смысла держать его в приемной вместо секретарши, которая на прошлой неделе благополучно вышла замуж. А стоит ли нанимать новую, если он сам еще не решил окончательно, будет ли продолжать дело или закроет агентство. Раздумывая о своем неясном будущем, Торвил закинул руки за голову и прикрыл глаза. У него наконец-то есть деньги, так что не надо думать о хлебе насущном. И если заниматься сыском и дальше, то только из любви к искусству.
Когда внизу хлопнула дверь, Энди моментально занял вертикальную позицию и пригладил волосы. Ему недавно исполнилось двадцать девять, и он был отличным психологом и актером одновременно. Имидж спокойного и доброжелательного, очень уверенного в себе человека привлекал клиентов больше, чем отчеты о профессиональных успехах. Спрятав за дымчатыми стеклами очков серые, вечно прищуренные глаза, глава агентства схватил ручку и разворошил на столе бумаги. В этот момент постучали.
— Прошу вас! — крикнул Энди и уставился на дверь.
Дверь медленно распахнулась, и на пороге возникла молодая женщина, решительные манеры которой находились в явном противоречии с ее глазами. Глаза сомневались. На ней было желтое платье, украшенное кружевными воланами, которое вкупе с привлекательным лицом делало ее похожей на розочку с праздничного торта.
Энди встал, вышел из-за стола и представился. Женщина кивнула и отрывисто спросила:
— Это вы — частный детектив?
Она не улыбнулась, а пытливо посмотрела Энди прямо в лицо.
— Чем я могу вам помочь? — спросил тот, показывая ей на кресло напротив стола.
Как десятки женщин до нее, она немного помолчала, устраивая сумочку на коленях, потом подняла глаза и уставилась в окно позади Энди.
— Послушайте, я попала в затруднительное положение.
«Как будто я не знаю, — про себя подумал тот. — Я только и делаю, что выслушиваю идиотские истории. Если бы я вдруг стал писать правдивые романы, они бы вышли чудовищными, потому что люди разводят в своей жизни такую грязь, что порой в это просто не верится».
— Надеюсь, что помочь вам в моих силах, — сказал он вслух добрым и одновременно твердым голосом, что всегда неотразимо действовало на клиенток.
— Но уж больно моя проблема.., э-э-э.., нетривиальная.
— Я готов вас выслушать, — осторожно произнес Торвил. Он чувствовал, что женщина колеблется, что она и не хотела бы ничего рассказывать, но не видит другого выхода. — Начните с чего-нибудь, даже несущественного, а потом мы выясним детали.
Энди ждал, что, начав говорить, она выложит все одним махом. Как правило, так происходит со всеми взвинченными людьми.
— Ну, хорошо, — она глубоко вздохнула и передернула плечами. — Недавно меня сбил автомобиль.