Подумав секунду, Чудовище спросил:
- А... собственно, что я должен сделать, чтобы ты смилостивился?
Иван тоже подумал и заявил:
- Стань человеком!
- Но я не могу! - всплеснул руками Чудовище. - Я ведь уже был человеком.
Разве ты не знаешь, что все мы, чудовища, были когда-то людьми? И я тоже. Но вдруг меня обуяла невероятная жажда и я стал отовсюду тянуть соки. Наконец моя жажда стала такой огромной и такой всесильной, что я начал тянуть соки из самой земли.
Вот как я превратился в Чудовище. И посмотри, сколько у меня сотрапезников? Даже если бы я и хотел, они мне просто не дадут опять стать человеком: им-то, бедным, куда потом деваться?
- Ладно! - прервал его Иван. - Тогда давай - кто кого.
- Постой! - вдруг вскочил Чудовище. - Мне на ум пришла чудовищная мысль:
зачем мне становиться человеком? Стань лучше ты Чудовищем! Это ведь не так трудно.
- Не слушай его, Вань! - испугалась Дунька-Репка.
- Ага! - всё больше распалялся Чудовище. - Ты знаешь, что в характере людей превращаться в чудовищ. Слушай, Ваня... Это неправда, что все мы страшилища!
Посмотри на меня. Ну?.. Твоё лицо останется твоим лицом, никто ничего сразу и не заметит. Только один раз заставь себя равнодушно посмотреть на чужую беду, только один раз равнодушно пройди мимо человеческих слез, только один раз...
- Замолчи! - бросилась на него Дунька-Репка.
- Нет, нет, слушай, Ваня! - не обращая на неё внимания, продолжал говорить Чудовище. - Только однажды случайно раздави птенца, выпавшего из гнезда, и не обрати на это внимания - а дальше всё придёт само собой: ты станешь Равнодушным!
Я буду тянуть отовсюду соки, а ты не будешь этого замечать. А?.. Ты станешь ещё чудовищнее, чем я, но я согласен: вдвоём мы будем всемогущи. Ага! Ты побледнел, в глазах твоих сверкнули огоньки тщеславия - о, как мне это знакомо!
Тщеславие и жажда всего - вот начало чудовищного в людях! Соглашайся, и нам не надо будет сейчас сражаться. Ведь кто-то из нас погибнет. А вдруг это будешь ты?
Чудовище торжествовал. Победа была рядом. Дунька-Репка метнулась к Душам деревьев, появившимся в логове и, схватив за руку Душу Берёзы, подтащила её к Ивану:
Взгляни-ка, Ваня: девица Берёза!
Весёлая, поди, была. Весною,
Как будто бы в зажатых кулачках,
В набухших почках листики таила
И разжимала кулачки навстречу
Дождям весенним, птичьим пересвистам...
Иван отстранил Дуньку-Репку и сделал шаг к Чудовищу:
- Только один раз заставить себя равнодушно посмотреть на чужую беду?
- Только один раз, Ваня, - подтвердил Чудовище.
Дунька-Репка схватила Ивана за плечи и попробовала повернуть к Берёзе:
Ни сока не осталось в ней, ни силы,
Ни радости, ни сладости девичьей...
А ей земля нужна, всего местечко,
Чтоб листья развернула, как ладошки,
И с них росой весёлых птиц поила...
Иван снова отстранил Дуньку-Репку и сделал ещё один шаг к Чудовищу:
- Только один раз пройти равнодушно мимо человеческих слез?
- Только один, - ещё не веря в удачу, подтвердил Чудовище.
Дунька-Репка вцепилась в Ивана:
Ты можешь всё вернуть ей, всё на свете,
Чтоб листья развернула, как ладошки...
Не слушая её, Иван сделал ещё один шаг к Чудовищу:
- Только однажды случайно раздавить выпавшего из гнезда птенца и не обратить на это внимания?
- Только один, - согласился Чудовище.
Иван закрыл лицо руками, его меч упал к ногам Чудовища. Тот наступил на меч и выжидательно посмотрел на Ивана.
- Ваня!.. - закричала в отчаяньи Дунька-Репка.
Царь Горох тоже бросился было к Ивану, но его схватили Часы Золотые Усы.
Плечи Ивана начали сотрясаться. Дунька осторожно отвела руки от лица и всем стало видно, что Иван беззвучно хохочет.
- Да разве такого мечом возьмёшь? Его разруби пополам - обе половинки в разные стороны разбегуться, заместо одного - два чудовища станет. Ему другой меч нужен!
- крикнул Иван и, схватившись за высохшие стволы деревьев, стал раздвигать их.
На поляну упал солнечный лучик.
- Эй, эй, прекрати сейчас же! - забеспокоился Чудовище.
- Что, света боишься? - обрадовался Иван. - Конечно, при твоих делах только и прятаться по тёмным углам.
Схватив меч, Чудовище кинулся на безоружного Ивана. Но, опередив его, Души деревьев и Дунька-Репка тоже вцепилась в стволы, помогая Ивану.
И не успел Чудовище занести меч, как из-за раздвинутых веток вырвался луч солнца и ударил в глаза Чудовищу.
Взвыв и схватившись за глаза, Чудовище отскочил. Покатился выпавший из его рук меч.
- Сейчас же перестань! Это нечестно! - завопил он.
- Ишь чего! Нечестно! - расхохотался Иван и ещё шире раздвинул ветви. Да я тебе тёмного места не оставлю! Что, колет свет?
- Я лишь в ладоши хлопну - погибнет всё! - вопил Чудовище, пытаясь увернуться от солнечных лучей.
- Неправда! - смеялся Иван. - Слышишь гул? Гудят в деревьях соки! Слушай...
- Лопну сейчас от злости! Лопну! Караул!.. - схватился за грудь Чудовище.
Воздух стал наполняться гулом, словно пошли в наступление талые воды.
Развернулись на солнце листья деревьев, засверкали прежней зеленью. А Чудовище стал раздуваться.
И вдруг...
Словно лопнул мяч: одежда Чудовища осела. В груде тряпья только поблёскивали большие тёмные очки. Попятились, расползаясь в разные стороны, чертополохи, мухоморы, ощипанная Злючка-Колючка.
Только испуганный шепоток вился над ними:
- От мощи всей его остались мощи!
- Он лопнул! Здесь! При всех!
- Позор! Скандал!
- Раздулся и погиб!.. Душа Дуба ткнула палкой в останки Чудовища:
- А я бы проще сказала про эту пакость: дуба дал!
- Ну, Дуня, пошли, - взял её за руку Иван.
- Ты куда? - насторожился царь Горох.
- Да вот, надо ещё полцарства получить, - почесал в голове Иван.
- Избу поставим, огород разведём, репок посадим... - подхватила Дунька-Репка.
- Да ведь далеко ходить не надо! - кивнул на сидящего в сторонке подле Нянюшки-мамки Пиф-Пафа царь Горох и спросил хитровато Ивана: - А со всем царством управился бы?
- Со всем? - задумался Иван. Часы Золотые Усы подошли к Пиф-Пафу и тронули его за плечо.
- Где-то бегали, а теперь явились, - обиженно захныкал Пиф-Паф. Интересно, зачем пожаловали?
- Бить, - спокойно ответили Часы.
- Только не гирей! - мгновенно съёжился царь-прецарь.
- Очень надо пачкать свою гирю! - обиделись в свою очередь Часы. - Мы пробьём последний час твоему царствованию.
- Назад! - вскочил Пиф-Паф.
- Время не может повернуть назад, - философски заметили Часы и стали бить.
При первом ударе Нянюшка-мамка сняла с головы Пиф-Пафа корону. На втором - протянула её Ивану. При третьем - надела корону Ивану на голову и поклонилась.
- При дворе-то хоть оставишь? - захныкал бывший король-прекороль.
- А чего не оставить? - ухмыльнулся Иван. - Двор у нас теперь большой, работы хватит. При самом дворе и будешь, придворником, значит.
Он подмигнул Нянюшке-мамке и Пиф-Паф тут же оказался в дворницком фартуке с огромной метлой в руке.
Дунька-Репка по-хозяйски оглядела Пиф-Пафа, поправила на нём фартук:
- И чтоб чисто было в царстве-королевстве!
- Эта штука - царство! - задумчиво сказал Иван, сняв корону и внимательно её разглядывая. - Да как же управлять-то им?
- А как печь хлеба печёт, - подсказал царь Горох.
- Это как же? - не понял Иван.
- А очень просто: для самой печи не нужен ни полдник, ни ужин. Так зачем же хлеб ей печь? - ответил вопросом на вопрос Горох: - О других печётся печь!
- Голова на плечах сидит, руки есть, ноги ходят. Управимся, Ваня! обняла его Дунька-Репка.
Тут весело стали бить часы, царь Горох поднёс к губам рожок, Дунька-Репка вошла в круг.
Человеку голова, голова,
не затем, чтоб выговаривать слова,
а затем, чтоб, значит, мысли в голове,
ну, хотя бы-то одна, а лучше - две!
Человеку две руки, две руки,
чтобы, значит, дело каждое с руки,
чтобы слабых, коли надо, защищать,
и ни-ни, чтобы тащить и не пущать!
- Дуня! - с укором воскликнул царь Горох.
Но Дунька цокала и цокала каблучками вокруг Ивана:
Человеку две ноги, две ноги, чтобы мчаться, коли крикнут "помоги"!
Чтобы по сердцу дорожку выбирать.
И ни-ни, чтобы от дела удирать!
Она схватила за шиворот попытавшегося улизнуть Пиф-Пафа, в последний раз цокнула каблучками и объявила:
- Всё!
Опустела глухая поляна в самой чаще леса. Иван с Дунькой, Нянюшкой-мамкой, Пиф-Пафом и Часами отправились во дворец налаживать хозяйство. Души деревьев вернулись в родные места, а довольный царь Горох отряхнул кафтан из листьев и трав, расправил гороховые усы, уселся на знакомый пень и, наигрывая на рожке, тихонько пропел:
Это было где-то, когда-то,
Не припомню места и даты,
Но скажу: "Когда-то" и "Где-то"
Приключилось именно это!
Коростылев Вадим Король Пиф-Паф или Про Ивана не великана
Вадим Коростылев
Король Пиф-Паф или Про Ивана не великана
Однажды, ранним утром, когда едва выглянувшее солнце лишь начало пробивать косыми лучами лес, на глухую поляну в самой его чаще выбрался царь Горох.
Отряхнул кафтан из листьев и трав, расправил гороховые усы, уселся на пень и заиграл в рожок. А лес словно большой оркестр тотчас стал вторить ему многими голосами. Царь Горох отнял от губ рожок, прислушался и торжественно объявил:
Я - царь Горох,
Лесной скоморох.
Небо - корона.
Пень - вроде трона.
Была ворона при троне,
Чтобы царства не проворонить.
Сидела, хвостом вертела,
Повертела и улетела...
А царство моё такое:
Не обведёшь рукою!
И рощи-то в нём, и птицы,
А главное - небылицы,
Такие уж Были-небыли,
Что и на свете не были.
А на самом-то деле были
Это Небыли-были:
Про Чудовище из чащобы
Всё мало ему, всё ещё бы!
Про Ивана-не-великана,
Да про невесту Ивана...
А сказка идёт по росам
Тук, тук, тук,
И вот она,
Милости просим,
Тут, как тут!
Не успел царь Горох закончить, как из-под его руки выскочил Чудовище.
Чудовище, как Чудовище: брюки, пиджак, галстук бабочкой. В руке саквояж:
переселяется. Только лицо - словно пруд, заросший тиной - безликое лицо.
Огляделся Чудовище по сторонам, заметил под ногами хилый кустик и горестно всплеснул руками:
- Крапива-то, крапива как заглохла!
Сорвал кустик, вставил себе в петличку и погрозил кому-то:
- Ну, погодите у меня!
Тут луч солнца ударил ему в глаза. Отскочил он в сторону, выхватил из кармана огромные тёмные очки, закрыл ими пол-лица и кинулся в чащу. А лучи за ним, как будто поймать хотят. Шарахается Чудовище из стороны в строну, на деревья натыкается, а они сцепились ветвями - не пускают.
- Эй, вы чего? - закричал Чудовище.
- Кто ты? - откликнулись деревья.
- Я - Чудовище! Да вы что, не знаете? Первый раз в сказке, что ли? затрясся Чудовище от возмущения.
Замерли деревья, пригляделись:
- Что-то не похоже.
- А я теперь хитрый, - заявил Чудовище и запел:
Появлюсь я - все окрест
Говорят: да он не съест!
Если надо - спину гну,
Надо - я высокий
И из всех кругом тяну
Со-о-оки!
Открываюсь я не вдруг,
Говорю любому: друг!
Если надо - спину гну,
Надо - я высокий
И из всех кругом тяну
Со-о-оки!
А попробуй, задержи,
А попробуй, докажи!
Если надо - спину гну,
Надо - я высокий
И из всех кругом тяну
Со-о-оки!
- Уходи из нашей сказки! - замахали деревья ветвями.
- Да как вы смеете? - затопал ногами Чудовище. - Да я... я из вас души вытряхну!
Всё равно расступитесь!
И Чудовище схватил стволы тех деревьев, что были поближе и так их тряхнул, что из них в самом деле вывалились... души.
- Вы кто такие? - изумился Чудовище.
- Мы Души деревьев, ты нас вытряхнул! - объявила первая Душа. - Я Душа вот этого старого Дуба, а это - Душа Ивы и Душа Берёзы. Не плачь, Душа Ивы!
- Я - плакучая, я не могу не плакать, - отозвалась Душа Ивы и, всхлипнув, добавила: - Особенно теперь.
- Берёзовых бы розог тебе! - накинулась Душа Берёзы на Чудовище.
- Ты сильный, ты натворишь у нас бед! - расстроилась Душа Дуба.
- Дуб, дуб, а понял с кем имеет дело. А ну-ка убирайтесь отсюда! самодовольно расхохотался Чудовище.
- Но деревья без нас перестанут быть живыми! - хором воскликнули Души деревьев.
- Я не люблю, когда деревья живые, - топнул ногой Чудовище. - Я люблю, когда деревья мёртвые! Нечего зря тянуть соки из земли. Вон, какая крапива у вас... - поправив в петлице сорванный кустик крапивы, возмутился Чудовище. - Разве это порядок?
- Чудовище! - разом выдохнули Души.
- Да, Чудовище! Каждому своё. Вон, остальные деревья - стоят, и ничего.
Лес, как лес. А вы... тоже мне, герои нашлись!
- Каждому своё, - возразила Душа Дуба, - а лес... он и зашуметь может.
- Перекричу! - отмахнулся Чудовище. - А чем это так противно пахнет в лесу? - спросил он, втянув воздух носом.
- Это цветы, - улыбнулась сквозь слёзы Душа Ивы, - они распустились. Я, Плакучая Ива, всегда плачу от радости, когда цветы распускаются.
- Я вижу, вы все здесь распустились! - возмущению Чудовища не было предела. - Вон из моего леса! И не сметь больше плакать от радости! Плакать надо от горя.
Ну, в крайнем случае - от обиды. Вон!
- Это даже хорошо, что мы можем двигаться, - вздохнула Душа Дуба.
- Что значит "хорошо", что значит "хорошо"? Не должно быть для вас такого слова!
Вам должно быть только "плохо"! - перебил её Чудовище.
- Плохо теперь стоять без дела, - возразила ему Душа Дуба. - А мы понесём плач Ивы далеко-далеко, чтобы и люди, и птицы, и цветы знали: Чудовище пришло в сказку!
- Чем дальше, тем лучше! - передразнил её Чудовище.
Тут Душа Ивы утёрла глаза зелёным листочком и улыбнулась: "А, действительно, зачем плакать? У меня высохли слёзы. Теперь я заплачу только от радости, когда ты лопнешь от злости!" - И, взмахнув руками-ветками, закружилась вокруг Чудовища, напевая:
Над рекою Ива
Грустила,
Распускала косы.
Густые,
Жаловалась вниз
Отраженью:
Сколько лет стоим
Без движенья!
Подпевая, вслед за ней поплыли в хороводе Душа Дуба и Душа Берёзы.
Проплывали понизу
Гусли,
Величали Ивушку
Грустной,
Проплывали поверху
Тучи,
Величали Иву
Плакучей...
С окрестных деревьев, вплетаясь в песню, понеслись тревожные трели соловьев.
Голос Ивы стал ещё звонче:
А теперь пойду
По дубравам
Хочешь - прямо,
Хочешь - направо,
Нету ни дверей,
Ни порога,
Мне теперь повсюду
Дорога...
От такой дерзости Чудовище даже оцепенел. Не знает что и сказать! А Души деревьев продолжали кружиться и петь:
Соловьёв возьму
Я на ветви,
Пусть расскажут людям
И ветру,
Что леса Чудовище
Душит,
Что пора спасать
Наши души!
Закончив песню, Души деревьев плюнули в сторону Чудовища и удалились.
А из-под земли стали выбиваться мухоморы и чертополохи. Все снаряжённые по-походному - с заплечными мешками, в шляпах. Только у мухоморов мешки красные, в белую крапинку, а у чертополохов - из продолговатых чертополошьих листьев. И там где они не выбивались, у окрестных деревьев тотчас опускались ветви и вяли листья.
Потом распахнулся зелёный куст, и на поляну выпорхнула Злючка-Колючка модная дама в зелёных туфельках на высоких колючках, в зелёном плаще и перчатках с крагами на колючках, с пучком из колючек на голове и с веером из длинных колючек в руках.
- Кавалергарды! - оглядев своё войско, восторженно воскликнул Чудовище. - Как есть, кавалергады! - И простёрши руку, торжественно произнёс:
Всё кругом переиначу, Тишиной назначу гром, Мухомора я назначу При себе боровиком...
В ответ на эту речь вверх взлетели красные, в белую крапинку шляпы, и мухоморы, все как один, склонились в благодарственном поклоне. Чудовище ещё в больший раж вошёл:
Пусть крапивные гуляют,
Пусть крапивные поют,
Все поляны заселяют
И земные соки пьют!
Хороши лишь те, что плохи,
Обещаю я всерьёз,
Что при мне чертополохи
Расцветут пышнее роз!
При этих словах чертополохи упали на колени...
А Колючку, не иначе,
Как берёзой назовём.
Это значит, я назначил!
Я - гуляю! Мы живём!
Прижав руки к сердцу, Злючка-Колючка присела в реверансе, потом послала Чудовищу воздушный поцелуй и восторженно закричала:
- Чудовищно!
- Назначаю тебя своей придворной дамой! - продолжал распоряжаться Чудовище. - Эй, Дикий Хмель!.. Или нет в лесу такого?
- Как не быть, как не быть! - выскочил из чащи Хмель, на ходу застегивая зелёный ливрейный фрак с вьющимися аксельбантами. - С приездом, Ваша Немилость!
Всё ждали, когда же к нам пожалуете, не обойдёте. Дождались!
- Что ж не вьёшься тогда возле меня? - усмехнулся Чудовище.
- А вот и вьюсь, а вот и вьюсь! - заюлил Хмель и поднёс ему, непонятно как появившуюся в его руках, желудёвую кружку. - Прошу, стопочка наилучшей белены.
Особой!
Его Немилость лихо опрокинул кружку и крякнул от удовольствия:
- Повторить!
Тут откуда ни возьмись выскочила на поляну Девка-Бузина в фартуке из лопуха. В ушах серьги из гроздьев бузинных ягод, острые листики на голове в бигудях видать врасплох застали, не успела прихорошиться. В руках у неё была вторая желудёвая кружечка.
Чудовище кружку взял и Хмелю поднёс. Но тот головой замотал, стал отказываться.
- Не потребляю-с! На молочной диете-с! Только для вас, Ваша Немилость...
- Ты же Хмель! - удивился Чудовище.
Хмель вьюном прошёлся по поляне, взмахнул рукой - и среди деревьев вспыхнула неоновым светом вывеска: ТАВЕРНА "ЛЕСНАЯ МАЛИНА". Чудовище обрадовался, ногами затопал и закричал: