Нгок легонько стукнул пистолетом Тао по руке и показал дулом на дверь. Они вышли из чулана.
Хоанг и Лан приникли к щели, но тут же отпрянули от нее, изумленно глядя друг на друга. Лан открыла было рот, но Хоанг предостерегающе поднес палец к губам. Оба снова стали смотреть сквозь щель в соседнюю комнату.
По ту сторону дверей стоял Уоррел. У колченогого стола на табурете спиной к Хоангу и Лан сидел человек.
— Слушай, — негромко произнес Уоррел, — ты ведешь двойную игру, и нам все прекрасно известно.
Собеседник Уоррела что-то тихо ответил, но Хоанг не расслышал слов.
— Ложь! — жестко отрезал Уоррел. — Ты работаешь на коммунистов. Хотел провести нас? С нами эти номера не проходят.
— Уверяю вас, господин Браун... — сказал громче сидевший на табурете человек, и Хоанг вздрогнул, услышав его голос.
«Нет, такого просто не может быть, — подумал он. — Мне показалось...»
— Не надо меня ни в чем уверять! Твоя игра окончена.
— Я прошу выслушать меня, — оправдывающимся тоном произнес человек, сидевший на табурете.
— К черту объяснения! — прошипел Уоррел. — С какой целью ты убил Фам Тху, вместо того чтобы установить личность Рекса? Ведь она была его связной, и ты это прекрасно знал!
— Я... я не убивал, господин Браун...
— Врешь! На месте убийства нашли зажигалку Уайта, которую он дал тебе. Ну! Ты и теперь будешь отрицать, что работаешь на вьетконговцев?!
«Кто же? Кто?» — нетерпение Хоанга росло с каждой секундой.
В этот момент, когда Уоррел проходил мимо него, провокатор развернулся. Хоанг почувствовал такую боль в висках, словно по ним били молотком: перед ним сидел его родной брат. Шон! Хоангу показалось, что у него галлюцинация. Невозможно! Шон, с которым они вместе начинали подпольную деятельность! Шон, убитый жандармами и выбравшийся почти из могилы с четырьмя пулями в теле! Шон — сын и брат революционеров — стал предателем! Немыслимо! Невероятно! Какая-то чудовищная ошибка!
— Я сейчас все объясню, господин Браун, — быстро и жалобно заговорил Шон. — Я вам все объясню. Это я убил Фам Тху и не сказал вам, потому что боялся...
— Чего?
— Боялся, что вы подумаете... ну... как вы сейчас сказали... что я работаю на них.
— Так почему же ты ее убил?
— Понимаете, она узнала меня. Узнала. И если... если бы я не убил ее... все, конец... я не смог бы больше оставаться среди них...
— Так ты был знаком с ней раньше? — прищурился Уоррел.
— Да. Если позволите, я вам все расскажу. Все до мелочей.
— Рассказывай, — усмехнулся Уоррел. — И желательно с подробностями. С убедительными подробностями. От этого будет зависеть твоя жизнь.
— Я понимаю, понимаю, — лепетал Шон. — Сейчас я все расскажу. Это началось давно, очень давно. Двадцать лет назад. Даже больше. Я тогда работал в одной подпольной группе вместе с Фам Тху — ее настоящее имя Лан — и ее женихом Хоангом, моим братом.
— Хоанг — твой брат? Почему же ты не сказал мне об этом раньше?
— По той же причине. Боялся. Боялся, что вы перестанете мне доверять, если узнаете, что мой брат — вьетконговец. Ну, вот. Я тогда сотрудничал с ва... с вашими коллегами. Об этом — не знаю, каким образом, — пронюхала Лан. Однажды она застала меня врасплох, безоружного, и всадила в меня четыре пули. Я чудом остался жив. А позже до меня дошли слухи, что она погибла. И я успокоился, потому что никто больше не знал о моих связях с вами. И...
— Стоп, стоп, — перебил Шона Уоррел, — не очень убедительно. Что же, она никому не рассказывала об этом, даже твоему брату? И ты спокойно встречаешься с ним, не опасаясь мести с его стороны?
— Дело в том, что Лан всегда была... ну, чересчур эмоциональной, что ли. Перед тем как выстрелить в меня, она произнесла целую речь. Она всегда любила болтать языком. Несла какую-то чепуху про совесть, про патриотизм. Я уже толком и не помню. И заявила, что никогда не осмелится сказать Хоангу, что его брат... ну...
— Предатель, — подсказал Уоррел.
— В общем, она сказала, что не причинит ему горя таким известием, потому что слишком любит его. Сказала, пусть лучше Хоанг считает меня погибшим... Короче говоря, когда я очухался после того случая, я понял, что она действительно никому ничего не сказала. Я случайно встретился с одним из нашей группы — он ничего не знал. А когда я недавно встретился с Хоангом, я подстраховался на всякий случай. Я его сразу узнал на рынке. А потом, когда мы пришли ко мне, я сделал вид, что не узнал его, вернее, что спутал с каким-то провокатором, выхватил пистолет. А он стал говорить, что рад встрече, что не ожидал увидеть меня живым, потому что Лан в каком-то письме писала ему, что меня убили полицейские на ее глазах. Ну, тогда я понял, что все в порядке. А если бы я понял, что ему все известно и что он играет, я застрелил бы его. Если бы он все знал, он не смог бы сыграть. Он действительно не ожидал увидеть меня живым. Я ненавидел его всю жизнь, потому что он во всем был впереди меня. И в детстве и потом... Даже успел вперед меня понравиться Лан...
Шон говорил быстро, на одном дыхании, видимо боясь, что Уоррел не дослушает его.
«Подлец! Какой подлец!» — с горечью думал Хоанг, все еще не веря тому, что услышал.
— А кто убил Уайта? — спросил Уоррел.
— Динь.
Уоррел непонимающе наморщил лоб.
— Ну, один из нашей группы. Он получал информацию от Лан... от Фам Тху. Я долго не мог выяснить, куда он ходит. Осторожный он был. А потом узнал — в особняк Фам Тху. Ну я и вызвал Уайта на встречу. Но где-то, наверное, ошибся. Динь пошел следом, а я не заметил. И когда мы с Уайтом встретились, он выстрелил сзади. Целился в меня... Уайт упал, а он бросился бежать. Ну, я выстрелил вслед и попал... А вам не сказал, что встречался с Уайтом, потому что, опять же, боялся.
— Неплохо придумано, — помолчав, обронил Уоррел.
— Клянусь вам, я ничего не придумал, господин Браун! — испуганно возразил Шон. — И я могу доказать, что я с вами, а не с ними.
— Интересно, как же?
— Завтра Рекс в двенадцать дня будет в кафе «Виньлой». Хоанг ходил туда в прошлый четверг, но там его вроде бы кто-то узнал. Он не смог переговорить с Рексом и велел отправиться в «Виньлой» мне.
— Вот как? Что ж, неплохо. Иди на встречу. Завтра в кафе будет наш человек.
Хоанг был настолько ошеломлен, что находился в состоянии какого-то оцепенения. Он был потрясен лицемерием, коварством Шона, а еще больше тем, что брат оказался провокатором и убийцей его жены. И только сейчас Хоанг осознал, что случилось непоправимое. Уоррел узнал о завтрашней встрече! Как же Хоанг мог допустить такое? Почему не выстрелил в Шона несколькими минутами раньше? Как смел дать волю чувствам, забыв о главном? Мысль лихорадочно работала в поисках выхода. Что делать? Незаметно уйти, отправиться к Виену? А если не он автор записки? Нет! За одну ночь не убедить сына, что он должен помочь вьетконговцам. Даже с помощью Лан. Пусть Виен и не побежит доносить на отца, но и помогать он не станет. Слишком крутой поворот должен произойти в его взглядах, в сознании... Выход один — застрелить Шона и Уоррела. Пусть не удастся выбраться отсюда живым — Уоррела наверняка страхуют его люди, — но убрать этих двоих нужно во что бы то ни стало. Хоанг нащупал рукоятку пистолета под пиджаком. Потом повернулся к Лан:
— Уходи.
— А вы? — прошептала девушка.
— Никто больше не должен узнать о завтрашней встрече, — ответил Хоанг, вынимая пистолет.
— Я остаюсь с вами, — в шепоте Лан звучала твердость.
Она вытащила из сумочки небольшую книжку и раскрыла ее: в вырезанных страницах лежал дамский браунинг.
— Спасибо тебе, дочка, — Хоанг положил ей руку на плечо. — Но один из нас должен завтра появиться в «Виньлое». Связь с Рексом — у нас его зовут Смелый — нельзя терять. Если со мной что-то случится — пойдешь ты. Смелый будет сидеть за столиком, держать в руках пятипиастровую монету. Найди возможность заговорить с ним. Скажешь ему, что медальон из розового нефрита тебе не успели переправить. Потом все ему объяснишь. Пусть он назовет новое место встречи. В «Виньлое» встречаться опасно. И завтра же разыщешь в Национальном музее служителя по имени Дак. Дядюшка Дак. Расскажешь ему обо всем.
Хоанг сказал девушке пароль и отзыв для связи в Национальном музее и легонько подтолкнул ее к двери:
— Иди.
Хоанг еще раз посмотрел в щель. Уоррел что-то говорил Шону, но Хоанг не стал прислушиваться. Он тихо подкрался к заколоченной ржавыми гвоздями двери, потому что сквозь узкую щель стрелять было нельзя. Подождал несколько секунд, затем взялся за ручку и с силой рванул дверь на себя. С другой стороны ее прикрывала бамбуковая циновка. Хоанг сдернул ее рукой и оказался лицом к лицу с Уоррелом, Шоном и еще каким-то мужчиной, вошедшим в помещение. От неожиданности те замерли.
Но Уоррел моментально пришел в себя.
— Ах, это вы, господин торговец! — злорадно произнес он, выхватывая пистолет.
Его слова потонули в грохоте выстрелов. Хоанг выпустил две пули прямо в грудь Шону, затем выстрелил в Уоррела и в его человека. Но пока Хоанг стрелял в брата, американец успел прыгнуть в сторону и сделать ответный выстрел. Хоанг почувствовал острую боль в правом предплечье. Он перехватил пистолет левой рукой и отпрянул назад, в чулан. Рядом просвистели еще две пули: Уоррел стрелял из-за шкафа, стоявшего в углу комнаты. Хоанг дважды разрядил свой пистолет в то место, где находился Уоррел. Но пули, видимо, не достигли цели.
Но Уоррел моментально пришел в себя.
— Ах, это вы, господин торговец! — злорадно произнес он, выхватывая пистолет.
Его слова потонули в грохоте выстрелов. Хоанг выпустил две пули прямо в грудь Шону, затем выстрелил в Уоррела и в его человека. Но пока Хоанг стрелял в брата, американец успел прыгнуть в сторону и сделать ответный выстрел. Хоанг почувствовал острую боль в правом предплечье. Он перехватил пистолет левой рукой и отпрянул назад, в чулан. Рядом просвистели еще две пули: Уоррел стрелял из-за шкафа, стоявшего в углу комнаты. Хоанг дважды разрядил свой пистолет в то место, где находился Уоррел. Но пули, видимо, не достигли цели.
— Брать живым, — сказал кому-то Уоррел.
Хоанг захлопнул дверь. В комнате послышался топот. Видимо, туда вбегали еще несколько человек. Но никто больше не стрелял и к двери не приближался: боялись выстрелов из чулана.
Хоанг посмотрел на свой восьмизарядный «кобра-33». В нем оставался один патрон. Увидев длинную железную трубу на полу, Хоанг схватил ее, один конец упер в дверь, другой — в противоположный угол. Затем кубарем скатился с лестницы вниз и проскользнул через дыру в заборе во дворик Фыока. Там с браунингом в руках стояла Лан. Она молча показала ему на небольшую калитку в каменной стене. Они пробежали через нее и оказались на соседней улице, рядом с машиной, которую для них оставил Нгок.
— Мы поедем ко мне, — сказала Лан, садясь за руль. — Мамы нет дома.
— Хорошо, — отозвался Хоанг.
Дома Лан промыла рану и перевязала Хоангу руку. И только после этого спросила:
— Удалось?
Хоанг покачал головой:
— Уоррел... Я не попал в него. И он меня видел.
— Что же теперь делать?
— Не знаю. Выход один — поговорить с Виеном. Я все время думал об этом в машине.
— Боюсь, что ничего не выйдет, — Лан грустно улыбнулась. — Может, когда-нибудь Виен поймет... Но для этого нужно время. Одними словами его не переубедить. Здесь нужно что-то... что-то особенное... К тому же и Уоррел видел вас. Он наверняка сообразит, что Виен — ваш единственный шанс. И не спустит с него глаз до тех пор, пока Смелый не появится в «Виньлое».
— Да, да, ты права, дочка, — рассеянно отозвался Хоанг, задумавшись вдруг о чем-то. — Слов для Виена будет мало. И насчет Уоррела ты права. Он догадается... И об этом я думал в машине.
Хоанг резко поднялся с кресла:
— Поехали.
— Куда?
— К Виену.
— Но...
— Поехали, — твердо сказал Хоанг. — Я нашел выход. Нам только нужно опередить Уоррела.
Где-то в глубине души Хоанг все-таки надеялся, что записку написал Виен. Но на всякий случай он продумал еще и запасной вариант.
Через пятнадцать минут они уже находились перед домом, в котором жил Виен.
— Вы уверены, что сможете найти с ним общий язык? — спросила Лан, когда они поднимались по лестнице.
— Мы сделаем это вместе.
— Он не послушает нас.
— Мне уже нечего терять. Иначе Смелого завтра возьмут в «Виньлое».
Хоанг нажал кнопку звонка.
— Отец? — удивленно спросил Виен, открыв дверь. — Лан?
Он отступил в сторону, пропуская поздних гостей. Все трое прошли в комнату. Виен повернулся к отцу. В его глазах сверкнул недобрый огонек, черты лица стали жесткими. В упор глядя на Хоанга, он спросил:
— Что вам нужно в моем доме?
— Виен, как ты разговариваешь с отцом? — возмутилась Лан.
— Подожди, Лан, — чуть мягче произнес Виен. — Я хочу выяснить, что этому человеку нужно от меня. Ты, видимо, не знаешь, что он вьетконговец и что он убил мою мать.
«Кажется, успел, — облегченно подумал Хоанг. — Уоррел еще не звонил».
Он все моментально понял. Не Виен написал ему о встрече Шона с Уоррелом. Письмо подготовили в охранке. А из Виена хотели сделать подсадную утку. Но у них ничего не вышло: Виен не научился лицемерить.
— Ложь! — коротко бросил Хоанг сыну.
— Ложь? — переспросил Виен, прищурившись. — Вы будете отрицать, что вы — вьетконговец? Не надейтесь, я не поверю.
— Нет, этого я отрицать не буду. Но я буду отрицать, что убил Лан.
— Кого? — непонимающе наморщил лоб Виен.
— Настоящее имя твоей матери — Лан, а Фам Тху — псевдоним. В партию мы с ней вступали вместе двадцать лет назад. Так называемым агентом майора Туана она стала по заданию подполья. А убил ее мой брат. Он состоял в нашей группе и оказался провокатором. Я только что застрелил его.
Увидев, что Виен пришел в замешательство, Хоанг решил перейти в атаку.
— Я отвечу на вопрос, что мне нужно в твоем доме, — сказал он. — Но сначала я хочу задать вопрос тебе. Майор Туан дал тебе указание убедить меня в том, что ты сочувствуешь вьетконговцам?
— Какое это имеет значение? — хмуро спросил Виен.
— Да или нет?
— Предположим, — неохотно отозвался Виен.
— Почему же ты не выполнил его приказ?
— Это неважно.
— Неважно так неважно, — согласился Хоанг. — А теперь я скажу, зачем мы с Лан здесь.
Виен медленно повернул голову к Лан:
— И ты... тоже с ним?
— Да, Виен. Я — с коммунистами.
— Значит, он уже успел тебя обработать? — покривился Виен.
— Уже три года я состою в подпольной студенческой группе.
— Та-ак. И что же вы от меня хотите? Судя по этому, — Виен кивком головы указал на перевязанную руку Хоанга, — вы участвовали в какой-то перестрелке. И теперь хотите, чтобы я спрятал вас у себя или помог добраться до какого-нибудь безопасного места: ведь на улице комендантский час. Я угадал?
— Нет, — ответил Хоанг. — Тебе звонил сейчас Уоррел?
— А при чем здесь Уоррел?
— Это он ранил меня.
— Вот оно что! — Виен снова повернулся к Лан: — Значит, ты участвовала в покушении на собственного отца? Кто же после этого убедит меня, что у коммунистов есть что-либо святое?
— Есть, Виен, — сказала Лан. — Родина — вот самое святое, что есть у каждого человека. Во имя родины я стреляла в своего отца. Он — враг моей родины.
Виен саркастически засмеялся:
— Родина, патриотизм... Слова. Пустой звук. Все одинаковы — и вы, и те, против кого вы воюете. Каждый умеет порассуждать о родине, о высоких идеалах. Но когда речь заходит о жизни, каждый выбирает жизнь. И желательно с тугим кошельком.
— Неправда! — воскликнула Лан.
— Неправда? — Виен удивленно поднял брови. — Ну почему же? Вот вы, например. Зачем вы пришли ко мне? Вы боитесь за свою жизнь после неудавшегося покушения. Вы пришли, чтобы я помог вам выжить. Что ж, я сделаю это. Для человека, которого я считал своим отцом... и для девушки, к которой я — чего скрывать? — неравнодушен. В отличие от тебя, Лан, я чту родственные отношения. Я спрячу вас у себя и ничего не скажу Уоррелу. Но завтра мы расстанемся. Навсегда.
— Нам не нужна твоя помощь, Виен, — горячо заговорила Лан, — твоя помощь нужна другому человеку. Его жизнь — в твоих руках.
— Вы хотите, чтобы я еще помог вашим сообщникам? — Виен покачал головой. — Нет, этого я не стану делать. Достаточно того, что я сделаю для вас, хотя это противоречит моим убеждениям и хотя вы — мои враги. Точнее, были ими. Сейчас вы подняли руки, и не в моих правилах добивать людей, молящих о пощаде. Сдавшийся враг вызывает только жалость — не больше.
Хоанг жадно ловил каждое слово сына, не вмешиваясь пока в разговор. Времени оставалось в обрез, и он хотел за эти считанные минуты хоть как-то убедиться, что не напрасно пришел сюда.
— Пойми, Виен... — начала Лан.
— Подожди, дочка, — остановил ее Хоанг и повернулся к сыну: — Мы пришли к тебе не для того, чтобы искать здесь убежища. Лан не нуждается в этом, потому что Уоррел видел только меня. А я...
В прихожей раздался телефонный звонок.
— Не надо подходить к телефону, — сказал Хоанг.
— Не волнуйтесь, — усмехнулся Виен. — Если это Уоррел, я ничего ему не скажу.
— Уоррел позвонит еще раз. И тогда ты ответишь ему, что я у тебя.
В глазах Виена мелькнуло удивление. Лан недоуменно посмотрела на Хоанга.
— Хватит шутить! — резко произнес Виен. — Я же сказал, что вы можете не волноваться за свою жизнь.
— Мне не до шуток, Виен. Уоррел обязательно позвонит еще раз. И ты ему скажешь, что я нахожусь у тебя.
Хоанг уже все обдумал и теперь говорит спокойно, неторопливо, не пытаясь угадать, какие мысли появляются в голове Виена.
— Тогда я не понимаю, зачем вы пришли ко мне? — сказал тот.
— Сейчас поймешь. У подполья оборвалась связь с нашим человеком, который работает там же, где и ты...
— Не хотите ли вы предложить мне восстановить эту связь? — на губах Виена вновь заиграла саркастическая усмешка.
— Давай договоримся, что ты не станешь перебивать меня, — твердо и властно произнес Хоанг. — Я скажу все, что хотел сказать, а потом наступит твоя очередь. Итак, вернемся к оборванной связи. Я восстановил ее. Очередная встреча намечена на завтра в кафе «Виньлой» в двенадцать часов. Вместо меня туда должен был пойти мой брат, потому что мне в «Виньлое» появляться нельзя. Час назад я узнал, что мой брат — агент Уоррела. И Уоррелу стало известно о завтрашней встрече. Я хотел застрелить обоих, но это мне не удалось. Тогда я вспомнил о тебе. Ты единственный, кто может предупредить нашего человека о грозящей ему опасности.