На деревянном полу каютки, связанные спиной к спине и с кляпами во ртах, сидели стюард и матрос. Оба были живы, и оба с мольбой глядели на Костю с Димой.
Костя сунулся было назад, подобрать сломанный ножик рядом с мертвым капитаном, но Дима его остановил:
– Погоди! Надо сначала кормовые каюты осмотреть.
Говорил он по-русски.
Они вернулись к трапу и вошли в кормовой твиндек. Кают в корме было две, одна побольше (она занимала все пространство по левому борту), вторая поменьше, рядом с которой помещались гальюн и умывальня. Обе каюты были пусты; каюта поменьше, по-видимому, капитанская, осталась в полном порядке, тогда как во второй, где, без сомнений, ночевал Фертье, виднелись следы борьбы. Пол был усеян шахматными фигурками и посудой, которые в пылу схватки смахнули со столика, постель пребывала в беспорядке. Но крови видно не было.
Гальюн и умывальня тоже оказались пусты.
Убедившись в этом, Дима вынул из узкого чехольчика, расположенного горизонтально вдоль ремня, нож, протянул Косте и распорядился:
– Освободи их.
Сам он принялся подниматься по трапу.
Костя с ножом в руках поспешил в кубрик. Первым делом он вынул бедолагам кляпы – это оказалось, кстати, не такой уж простой задачей. Потом перерезал путы. Самостоятельно встать ни матрос, ни стюард не могли – у них отнялись и руки, и ноги. Костя принялся их по очереди массировать, чтобы кровообращение побыстрее восстановилось. Стюард пытался что-то сказать, но одеревеневший язык тоже не слушался.
«Во досталось ребятам», – подумал Костя сочувственно.
Но потом вспомнил о мертвом капитане и отсутствующем кочегаре, чья судьба вряд ли оказалась светлее капитанской, и решил, что матросу со стюардом на самом деле очень повезло – они по крайней мере остались в живых.
Первым на ноги встать сумел матрос. И он же сумел произнести первые слова, которые Костя понял. Пристойных среди них не оказалось.
Матрос помог стюарду перебраться с пола на рундук, а сам деревянной походкой направился к трапу. Костя пошел за ним.
В рубке, увидев мертвого капитана, матрос еще раз выругался, неловко присел на колени и закрыл капитану глаза, хотя это не очень изменило картину – уж слишком неестественно у мертвеца была вывернута голова.
– Тебя как зовут? – спросил из-под навеса в кокпите Дима.
– Серас, – отозвался матрос.
– Ты знаешь, кто напал ночью на катер, убил капитана и похитил советника?
– Бандиты какие-то, – пожал плечами Серас. – Их тут много. Правда, на клондальцев они обычно не нападают. Отморозки, значит.
– А куда подевался кочегар?
На лице матроса отразилась сначала нерешительность, потом, если Костя правильно истолковал мимику, досада.
– Ушел с бандитами, – неохотно пробурчал Серас.
– Он с ними заодно? – предположил Дима.
Вероятно, Дима был уверен в положительном ответе, но матрос неожиданно покачал головой:
– Не думаю.
Дима вопросительно приподнял брови.
– Тогда почему его не связали вместе с вами? Я могу понять, зачем бандитам советник Клондала. Но зачем им кочегар? На шлюпках вроде котлов нет.
Серас поморщился и объяснил:
– Один из бандитов – его родственник. Хавар.
На лице Димы отразилось понимание. Он повернулся к Косте и спросил:
– Знаешь, кто такой хавар?
– Нет, – признался Костя.
– Шурин. Брат жены.
– Нас с Вейзом потому и не убили, что Лода-кочегар попросил, – добавил матрос. – Только связали.
Упомянутый Вейз, стюард, как раз взбирался по трапу – по-собачьи, опираясь на ступени и руками тоже, потому что поручней у трапа не было, а на ногах он все еще держался нетвердо. Увидев труп, Вейз вздрогнул и торопливо прошмыгнул мимо него на корму.
– Что ж, расклад более-менее понятен, – подытожил Дима. – Теперь надо определиться, что делать дальше.
Тут Дима внезапно перешел на русский и обратился к Косте:
– Ну что, напарник? У нас есть два варианта. Вариант первый, куда более разумный: попробовать уйти домой прямо отсюда. И вариант второй, на мой взгляд, не очень сейчас уместный: добраться-таки до Тала-Мазу и найти твоего Хетауцэ, хотя, на кой он тебе сдался, лично я не понимаю.
– Я хотел узнать, он действительно расплатился с погранцами за Виорела или нет? От него самого, – хмуро объяснил Костя.
– Решать в любом случае тебе, – пожал плечами Дима. – Так что решай. И желательно побыстрее.
«А ход-то прямо отсюда я смогу открыть? – подумал Костя с сомнением, припомнив бесплодные попытки в резиденции клондальцев. – Надо попробовать».
И он попробовал. Увы, тщетно.
Костины действия не ускользнули от внимания Димы. Напарник внимательно глядел на него и обо всем, конечно же, догадался.
– Облом, – вздохнул Костя.
– Понятно. Значит, пока по второму варианту. Но ты время от времени пробуй открыть – мы все-таки движемся, пусть и очень медленно. Как только сумеешь открыть – сообщи, опять прикинем, что делать.
– Хорошо, – пообещал Костя.
– А мы покуда придумаем, как двигаться быстрее, – добавил Дима и снова перешел на джавальский: – Эй, Серас, а что с вашим пароходом?
– Винт потеряли, – ответил матрос мрачно. – И что-то мне подсказывает, шплинты там ни фига не срезало. Срубили их нарочно, еще на стоянке. Багор мне в задницу, если вру.
– Задницу лучше побереги, – невозмутимо посоветовал Дима. – Значит, от машины проку никакого. Ладно. Тогда надо наладить какой-нибудь парус, вон хоть бы и из одеяла. Сумеешь?
– Чего там уметь… – скривился Серас. – Сейчас. Вейз, подсоби…
– Я подсоблю, – возразил Дима. – А Вейз пусть лучше пожрать сообразит. Война войной, а обед по распорядку.
Стюард с виду несколько повеселел. По-видимому, орудовать на камбузе ему нравилось куда больше, чем помогать по морскому делу.
Серас обернулся к рубке, потом снова взглянул на Диму, окончательно признав его право командовать:
– Может, сначала капитана похороним?
– Было бы неплохо – по такой жаре сами понимаете… А как именно?
– По-нашему, по-моряцки. Сейчас простынь принесу…
Серас смотался куда-то вниз и принес грубое серое полотнище. Постояв с полминуты над телом капитана, они с Вейзом завернули его в простыню и наскоро подшили края, чтоб не разворачивалась. Потом вынесли на корму и уложили у самого края, у проема в борту. Встали рядом. Стюард неслышно зашевелил губами, видимо, читал молитву.
В конце концов Серасу пришлось еще раз сбегать вниз, за грузом, который затем привязали трупу прямо к ноге. И только после этого похожий на мумию кокон с железякой на короткой веревке столкнули в воду.
Капитан ушел в море с легким всплеском и сразу исчез в глубине.
– Покойся с миром, – вздохнул Дима. – Все, теперь за работу!
Вейз ушел на камбуз, а Серас принялся колдовать с веревками, багром, веслом и одеялами. Косте с Димой выпала работа по части «подержи-потяни». Тем не менее очень скоро катер обрел даже не один парус, а два, растянутые между трубой и закрепленными в вертикальном положении багром и веслом. Серас показал, каким образом импровизированные паруса можно подобрать или же, наоборот, отпустить, и убежал к штурвалу. Косте проделанная работа показалась пустым баловством, однако все оказалось не так: катерок, к немалому Костиному удивлению, действительно набрал вполне ощутимый ход.
Сначала изменился характер качки: катер перестал бестолково плясать на волнах и пошел под углом к ним. Медленно, гораздо медленнее, чем под мотором, но тем не менее!
– Ну и ну! – поразился Костя. – Пара паршивых одеял движут такое здоровенное корыто? Поверить не могу!
Дима поглядел на него снисходительно.
– Нынешние ботаники сильно недооценивают тысячелетние технологии. Как видишь – зря. Они потому и тысячелетние, что проверены временем.
Костя уже догадался, что напарник доверяет не слишком технологичным вещам: среди его снаряжения он замечал спортивную рогатку. Тоже ведь проверенное тысячелетиями оружие! Почему-то Костя не сомневался: в руках Димы оно непременно окажется смертоносным.
Позавтракали они в полном молчании – бутербродами и холодным чаем. Обычно стюард разогревал снедь и напитки у котла, на специальной приступочке, но котел давно остыл, и раскочегаривать его никто не собирался.
Заговорил Дима только когда Вейз унес пустую посуду.
– Если мы сейчас подойдем к берегу, – спросил он Сераса, – где мы окажемся?
– В смысле – где? Где-то на побережье, между Авурой и Бранцу. Ближе к Бранцу.
– Бранцу – это что?
Матрос скривился:
– Дыра. По сравнению с той же Авурой. Авура – нормальный городок, а Бранцу – хутор на десяток мазанок. На улицах пылюка и козье дерьмо кучами. Причал еле стоит, если зимой вовсе смыло – не удивлюсь. И вода у них плохая, соленая, машину только портит.
– А уехать оттуда можно? В Харитму или хотя бы в Авуру?
– На чем? – переспросил Серас с иронией. – На козах разве что. В Бранцу живет только забитая деревенщина, да бандиты иногда ночуют. Даже если высадимся и уйдем в степь, один хрен перехватят. Лучше уж до Тала-Мазу дотянуть, там бандитов хоть и больше, да ведут они себя чинно, если не нарываться – никто не тронет. А там, может, какая посудина с югов на запад пойдет…
– А уехать оттуда можно? В Харитму или хотя бы в Авуру?
– На чем? – переспросил Серас с иронией. – На козах разве что. В Бранцу живет только забитая деревенщина, да бандиты иногда ночуют. Даже если высадимся и уйдем в степь, один хрен перехватят. Лучше уж до Тала-Мазу дотянуть, там бандитов хоть и больше, да ведут они себя чинно, если не нарываться – никто не тронет. А там, может, какая посудина с югов на запад пойдет…
– А если назад повернуть? К Авуре?
Матрос с сомнением поглядел на далекий берег, потом на море.
– С таким ветром месяц идти будем. А вечерний бриз обычно короткий, минут сорок – сорок пять, на самом закате. Не, под парусами только на восток…
– А сколько идти до Тала-Мазу?
– Если как сейчас – суток трое-четверо. Если дунет сильнее – чуть меньше, но тут уж паруса и рангоут могут не выдержать. Ну а если опять заштилеет – сами понимаете…
– М-да, – вздохнул Дима разочарованно и внимательно поглядел на Костю.
– Ты пробуй, пробуй, и почаще. Раз в полчаса, – сказал он.
Костя на всякий случай попробовал. Безуспешно.
Так они и шли под шелест волн и мерное покачивание. Единственное, что еще произошло в этот день, – катерок нагнал что-то плавающее в воде у самой поверхности. Когда подплыли поближе, оказалось, что это один из охранников советника Фертье. Мертвый, конечно же. Над лицом уже успели потрудиться чайки, так что опознали охранника только по одежде.
Ход на Землю Костя до темноты так и не открыл.
* * *Ближе к закату ветер изменился и задул с моря на берег. Серас кинулся переставлять паруса на другой галс, но, пока он возился, ветер почти стих, и катер вновь принялся бестолково колыхаться на бьющей в борт слабой волне.
– Приехали, – мрачно буркнул Серас.
– И воды совсем мало осталось… – вторя ему, пробормотал стюард Вейз.
Воды вокруг катера плескалось сколько угодно, но нетрудно было сообразить, что имелась в виду пресная вода.
Тем не менее теперь катер медленно дрейфовал к еле видимому на горизонте берегу, а не к косе справа. Коса просматривалась куда хуже, и Костя понимал почему – берег довольно высокий, с обрывом у воды. А коса и есть коса, просто широкая песчаная отмель, макушка которой немного выступает из воды. Естественно, что берег можно разглядеть с существенно бо́льшего расстояния, чем невысокую косу. Тем более что далеко на востоке, почти съеденные дымкой, проступали некие темные громады – то ли холмы, то ли даже настоящие горы. Уж горы-то издалека видны, а если долина Тала-Мазу считается доступной только с моря, горы там должны быть настоящие, крутые и отвесные.
Быстро темнело. Над морем бесшумными тенями метались летучие мыши – наверное, ловили жуков, которых тоже летало предостаточно. Начали донимать комары. Костя чертыхался и ворчал: дескать, не представляет, что эти сволочные кровопийцы делают так далеко от берега, однако комаров расстояние до суши нимало не смущало. Продолжали виться, жужжать и жалить.
– Вот они, прелести дикой природы, – вздохнул Костя, прихлопнув на щеке сразу трех комаров, хотя собирался убить одного. – Дикий, отсталый мир…
– Да я тебя умоляю, – отозвался Дима. – В нашем страшно цивилизованном Маранге не так же, что ли? Выберись куда-нибудь за Белозерск, в леса. Здешние комары раем покажутся.
В этом напарник был совершенно прав: комарье донимает даже в городах, особенно если расплодится во влажных подвалах многоэтажек. А уж в лесах, причем не обязательно вологодских… А ведь еще есть Сибирь, которую Костя никогда въяве не видел, но рассказов о ней слышал предостаточно. Обычно рассказы получались весьма занимательными.
– На, не страдай. – Дима метнул вынутый из сумочки алюминиевый пузырек.
– Это что? – поинтересовался Костя, страшно довольный тем, что сумел поймать пузырек на лету.
– Репеллент. Мажься.
Костя воодушевленно принялся наносить на неприкрытую одеждой кожу белесую пахучую мазь и равномерно размазывать ее слоем потоньше.
– Знал бы ты, каких трудов стоило найти такой, который в Центруме живет больше месяца, не распадается… – вздохнул Дима. – Сортов тридцать перепробовал, пока нашел…
«Да уж, – подумал Костя. – Несчастный мир. Многих удобств лишены жители Центрума, очень многих. Не говоря уж о возможности открывать ходы в другие миры. Чем Центрум так прогневал мироздание?»
До сих пор Костя вполне искренне считал наинесчастливейшим местом мира Россию, которая ничего не может построить и ни одно дело не умеет воплотить так, как изначально задумывалось. Теперь он понимал, что в России все обстоит еще сравнительно благополучно.
Когда есть с чем сравнивать, взгляд на окружающий мир всегда трезвее и объективнее.
Спать устроились внизу, Серас и Вейз наскоро прибрали в каюте Фертье, а Косте досталась капитанская. Дима сказал, что устроится на палубе, заодно и подежурит, а то мало ли, вдруг опять гости пожалуют. Предложенную помощь отверг, сказал, что в одиночку ему сподручнее, никто не мешает. Велел спать и не высовываться, если только он сам не позовет наверх. Оговорили команду, по которой надлежит покидать каюты, и разошлись. В очередной раз в Центруме Костя уснул чуть ли не мгновенно – видимо, сказывались ранние подъемы и долгое пребывание на свежем воздухе, от которого он, офисная крыса, конечно же, порядком отвык.
Засыпал Костя с твердым намерением реагировать на посторонние шумы и, буде прозвучит Димина команда, немедленно мчаться на зов. Но ничегошеньки он не услышал и благополучно продрых до самого утра, пока в дверь не сунулся стюард и вежливо не пригласил наверх, на совет.
Почему на совет, Костя понял, едва поднялся на палубу.
Связанный по рукам и ногам, спиной к рубке сидел бородатый тип, живо напоминающий какого-нибудь афганского душмана. Кроме того, и это Костя тоже сразу заметил, к корме катера была привязана рыбацкая лодчонка с парой весел, которые в данный момент валялись на ее дне.
Берег вроде бы за ночь стал поближе, да и горы на востоке теперь просматривались отчетливее.
Когда Костя осмотрелся, к нему обратился Дима, выглядящий вполне буднично, разве только глаза были красноватые от недосыпа.
– Ну чего, диспозиция такова: нас опять ищут. На этот раз местные бандиты. Прошлой ночью они искали только советника, а нас встретить не ожидали, да и опознать не сумели, потому и не тронули. А сегодня вернулись, уже целенаправленно. Вшестером, между прочим. Вчера было только четверо.
Костя невольно обернулся и поглядел на пленного.
– И где же… остальные?
Дима мельком взглянул на море.
– Извини, коллекционировать их нет смысла. «Языка» взял, остальных в расход, пока не очухались.
– М-да, – озадаченно вздохнул Костя.
В целом он понимал: раз Виорел назначил Диму приглядывать за ним в Центруме, тот кое-что умеет. Но что Дима – сущий Рэмбо, этого все же не ожидал. Если, конечно, Дима не приукрашивает ночные события. Но с другой стороны, а зачем ему приукрашивать?
– Я предлагаю все-таки покинуть катер, благо теперь есть на чем догрести до суши. Да, там бандиты, да, там практически никто не живет, но в море вообще никто не живет, а питьевая вода у нас заканчивается. Бандитам мы нужны живыми, так что сразу нас не шлепнут, ну а взять пусть сначала попробуют. А то, может, еще и договоримся. Так что решай, шеф.
– Что, прямо сейчас? На лодку – и на берег?
– А чего ждать? Еще одной порции бандитов? Как раз утречко, весь световой день впереди. Много успеть можно.
– Может, все-таки перекусим на дорожку? – осторожно спросил Вейз. – Там осталось чем.
– Это можно, – не стал возражать Дима. – И с собой надо взять все, что получится. Хрен его знает, что нас там в холмах ожидает.
– А там разве не степь? – хмуро уточнил Костя, покосившись в сторону берега.
– Степь. Но холмистая. Как перед Севастополем, если с севера ехать.
Костя никогда не подъезжал к Севастополю с севера. Он вообще в Севастополе никогда не бывал, но вот от Гаспры и Симеиза осталось впечатление полноценных гор, а никаких не холмов и уж точно не степи. Но раз Дима так говорит, может, и правда оно так.
Стюард наскоро сообразил приевшихся уже бутербродов, а вот чай со вчерашнего дня закончился. И новый заварить было попросту не на чем, поэтому запивали водой, которой всем досталось по половине кружки. Еще половиной кружки Дима напоил пленного. Все, что оставалось, он перелил в свою флягу. Потом вспомнили о чайнике на камбузе – Вейз сбегал, но там плескалось совсем уж немного, на самом дне. Это просто вылили в кружку и пустили по кругу.
– Ну, что? Вперед? – Дима выжидательно взглянул на Костю.
По-прежнему он ничего не делал без Костиного решения.
– А с этим что? – кивнул Костя на пленного.
– Да пусть сидит, что ему сделается? Свои освободят, – ответил Дима равнодушно.
Наверное, нормальный человек сейчас должен был содрогнуться, возмутиться – как-то отреагировать. Может быть, не столь бурно, но хоть как-то. Костя с удивлением отметил, что не испытывает по поводу пленного никаких особых эмоций. Оставить так оставить. Капитан катера, может, тоже жить хотел, но его убили. С волками жить…