— И не пытайся, — улыбнулся Делакруа, — я плотно закрыл весь дворец как только вы проникли в него.
— Теперь ты работаешь на страндарскую корону? — поинтересовался Гершон.
— Не совсем, — покачал головой Делакруа, — у меня тут свои интересы. И ты мне очень мешаешь. Я знаешь ли тут инкогнито, так что твоё присутствие крайне нежелательно.
Гершон решил не продолжать беседу. Быстрым движением он выхватил меч, но Делакруа был быстрее. Клинок его словно соткался из чистой тьмы, Профессор почувствовал лишь ледяной холод, когда он вошёл в его грудь и пронзил сердце. Когда тело Мартина Гершона опустилось на пол, Делакруа развеял свой меч и растворился в темноте коридора.
— Вы в ловушке, — обратился к "покойникам" Золотой лев. — Сложите оружие!
— Мы всё одно покойники, — бросил Телль с усмешкой, — так лучше унесём за собой побольше вас! — Он вскинул арбалет, но тут из груди его вышли полдюйма окровавленной стали — наконечник гвардейской алебарды.
Один из стражей укрылся под пролётом лестницы и как раз сейчас выбрал момент для удара. Это повергло "покойников" в лёгкий шок. Они замерли подобно статуям в королевском музее, что дало гвардейцам время для атаки. "Покойники" не продержались и пары минут. Я и мечом взмахнуть не успел.
— Куда побежали те трое?! — схватил меня за плечи Золотой лев. — Куда?!
— В королевские покои, — за меня ответил Алек, тяжело опиравшийся на перила лестницы. — И они уже там, отец.
— За мной! — крикнул Александр Руан и я сразу каким-то шестым чувством понял, что обращается он не к нам, а к гвардейцам, следующие слова подтвердили мою догадку. — Двое остаётесь с моим сыном и его спутником!
Загрохотали сапоги, два гвардейца, находившиеся в арьергарде привалились к перилам рядом с нами, приставив к ним свои алебарды. А вот Алек бросился за отцом и остальными стражами.
— Эй вы! — опешил один из приставленных к нам солдат. — Куда?!
— Насчёт нас Александр Руан распоряжений не давал, — заметил я, следуя за Алеком. — Мы вольны делать что захотим.
Его величество король Страндара, герцог Нагльский, граф Рочестер, Сент-Гард, Сеффроу и Гаррон, маркиз Тренор, Гронор, Занор и Уидолон, проснулся от холода клинка, прикоснувшегося к горлу. Ему стало страшно до дрожи в коленках, зубы застучали, лоб покрылся холодным потом. Только теперь тридцатиоднолетний человек, привыкший всю сознательную жизнь повелевать и не знавший ни в чём отказа, почувствовал что смертен, что через мгновение может отправиться на тот свет. Он закричал, как кричат мелкие зверьки при виде зубов крупных хищников, готовых впиться в их дрожащие тела. Но холодный клинок-зуб не прошёлся по его горлу в ту ночь. Какая-то показавшаяся его величеству громадной тень сбила нависавшего над ним убийцу (такую же жуткую тень) и они покатились по ковру, до высочайшего слуха донеслись звуки ударов и какой-то чавкающий звук, от которого у короля побежали мурашки по спине.
И тут дал себе знать наследственный недуг — королей Адранды, перешедший к его величеству от деда по матери Шарля IX. Его величество забила дрожь, рот наполнился слюной, новый крик был и вовсе животным, ничем не напоминающим о человеке.
Ворвавшиеся в королевские покои стражи во главе Александром Руаном застали там бьющиеся в простынях существо, плачущее и измаранное в соплях и слезах. Вот таким был теперь его величество король Страндара, герцог Нагльский et cetera, et cetera…
Я опоздал лишь на мгновение. Оглядевшись, увидел Золотого льва у постели его величества и троих эрландеров, лежавших на полу. Одним из них был Грег. Над ним как раз склонился гвардеец, проверяя жив он или нет.
— Он говорит что-то, сэр, — сказал гвардеец Золотому льву.
— Что именно? — спросил тот.
— Эрик, вроде, — пожал плечами гвардеец. — Эрик Фарроу.
Меня как будто порыв ветра бросил к ним. Я опустился перед загадочным Грегом на колени, вгляделся в заросшее бородой лицо эрландера.
— Эрик, — прошептал он. — Ты здесь?
— Да, — кивнул я, замечая наконец знакомые черты. — Я здесь, Грегори.
— Узнал? — растянул белеющие губы в улыбке он. — Теперь я тебе некому заботится… — Он замолчал, словно копил силы на следующие слова. — Береги себя… И скажи отцу, я сделал для тебя и Страндара всё, что мог…
Он закрыл глаза и умер.
— Кто он такой? — склонился над нами Алек.
— Мой друг и воспитатель, — буркнул я.
Да уж, друг, куда там… Я и забыл об обещании зайти в "Еловую шишку", где он ждал меня. А ведь за эти годы не раз и не два бывал в Престоне, куролеся с приятелями-кадетами…
— Что с его величеством? — чтобы хоть как-то уйти от горьких мыслей, спросил я Алека.
— Это он так вопит, — буркнул тот, — что аж зубы ломит.
Только после его слов до моего слуха дошёл дикий вопль, звенящий в комнате, от него и вправду едва не ломило в зубах.
— Для всех его величество болен! — заглушая его, произнёс Золотой лев. — Об этом покушении никто не должен знать. Воин, — обратился он к одному из гвардейцев, неуверенно топтавшемуся в дверях королевского покоя, — найди графа Орвика, пусть идёт сюда так быстро, как сможет собраться.
— Да, сир, — облегчённо бросил тот и поторопился удалиться, вместе с ним убрались и остальные гвардейцы.
— А теперь, — обратился к нам с Алеком Руан, — когда мы остались практически одни, — даже его величество изволил угомониться, услышав спокойные нотки в голосе наследника престола (или уже нет?), — извольте поведать мне, во что вы умудрились влезть. Кстати, юноша, я что-то не припомню вас?
— Моё имя Эрик, — ответил я, — я младший сын графа Бертрама Фарроу.
Золотой лев кивнул своим мыслям и сделал нам знак рассказывать. Что мы и сделали, дополняя друг друга. Александр Руан кивал нам, подбадривал, когда мы сбивались, задавал уточняющие вопросы и в целом пространным повествованием остался доволен. Хотя я бы на его месте не поверил и десятой части — слишком уж неправдоподобным оно казалось сейчас. Из безвестной деревушки у речки Вайл, через разбойничий посад Робина Гуда и полулегендарную базу "Весёлых покойников" прямиком в Престон, да ещё в королевский дворец — такие истории для рыцарских романов, а не реальной жизни.
На середине рассказа появился заспанный и полуодетый Орвик, переспрашивать не стал, внимательно дослушав оставшуюся часть повествования.
— Что теперь? — спросил он у Александра Руана. — Тебя можно короновать.
— Ну, что его величество не способен править страной очевидно, — пожал плечами тот, — но об этом народу знать не обязательно. Аредин вполне может использовать этот факт против нас.
— А почему бы нам не использовать его против него, а, Сандер? — протянул Орвик, как раз зарабатывавший себе в те дни прозвище "Сажающий на троны". — Ты — наследник престола, всё ещё, пока парламент не издал закон о лишении тебя этого высокого звания, но сделать это он уже не сможет, так как его величество невменяем и подписать ничего не сможет.
— Очень легко вложить в его королевскую руку перо и поводить им по бумаге, — оборвал его герцог Руанский, — потому что его величество для людей вполне вменяем.
— Его величество можно достаточно быстро, на утро, объявить безумным, — на эти слова король отреагировал длинным захлёбывающимся полувоем-полуплачем, оборвавшимся после испепеляющего взгляда графа, — главное, до того, как об этом прознает Аредин с её величеством. После парламент единогласно признает тебя, Сандер, королём, императором, хоть наместником Господа в Страндаре.
— Ты так уверен в наших господах народных избранниках?
— В них-то, как раз — да, — без улыбки кивнул Орвик, — а вот в пэрах королевства. — Он лишь покачал головой. Хотя реального оппонента у тебя нет, Аредин слишком утомил всех.
— Хорошо, — кивнул Золотой лев, — но на королевский титул замахиваться рано. Его величество всё ещё жив.
— Ну, покушение могло быть и удачным, — задумчиво протянул Орвик, глядя на забившееся в угол ложа величество.
— Нет, — отмахнулся герцог Руан, — народ любит короля, не смотря ни на что, а обвинить в его безвременной кончине меня проще всего. У меня были реальные шансы получить трон, но с рождением Уильяма, они развеялись как таймский туман поутру. Выходит, пока я ещё наследник, от его величества надо избавляться.
— В этом свете нападение выглядит и вовсе неприятно для нас. Покушение было выгодно тебе…
— Удачное, да, — кивнул Золотой лев, — но такое как сейчас — нет. Мы, выходит, как бы сами себя подставляем под подозрение. Ни один пэр не поверит в этакую басню. Образуем регентский совет со всеми вытекающими.
— И ты станешь правителем не только de iure, но и de facto.
Мне было как-то не по себе от того, что я присутствую при настолько судьбоносной для Страндара беседе. Эти двое фактически разговаривали о будущем королевства да так просто, что у меня ещё долго мурашки по коже бегали. А уж когда вспомнили о нас…
— С этими двоими, что делать будем? — спросил у герцога Руана Орвик.
— В Гартанг им возвращаться нельзя, — протянул Золотой лев, — но и так запросто оставлять здесь — тоже.
— После академии кадеты становятся оруженосцами, — усмехнулся граф. — Я возьму, к примеру, этого юного Фарроу, а ты — своего сыночка. По рукам?
Золотой лев кивнул. Наше с Алеком мнение их не заботило.
Так я стал оруженосцем Генриха графа Орвика.
Глава 3
Церемония назначения герцога Руана лорд-хранителем королевства была самой пышной из тех, что я когда-либо видел до того. После объявления его величества безумным парламент (самая радикальная его часть) не пожелал связываться с новым регентским советом, как ни настаивали на том её величество и герцог Аредин. Повторения не столь уж давно минувших событий и произвола графа Скриана, ни пэры ни представители не желали, — как сказал мне мой сэр, граф Орвик.
И вот в солнечный майский день я замер в торжественном оцепенении за спиной своего сэра, глядя на площадь перед дворцом, едва ли не всю застеленную прекрасным халинским ковром, два изукрашенных тонкой резьбой и раззолоченных трона (лишь один был занят — её величеством, его величество по состоянию здоровья был помещён в Таймский замок до полного выздоровления), на пэра и представителя парламента, разодетых в лучших шелка и меха (и это по такой-то жаре). Ни герцога Руана, ни Алека ещё не было — ровно через пять минут они выйдут из ворот дворца и двинуться к тронам, где…
А вот, впрочем, и они. Пять минут пролетели как на крыльях. Одетые в родовые цвета Руанов — чёрный и золотой — они прошли мимо нас с Орвиком, стоящих среди дворян, образовавших живую цепочку от дворцовых ворот к тронам. На середине пути Алек остановился, вытянувшись во фрунт, а его отец прошагал дальше и опустился на колено перед пэром и представителем. Первый вручил ему королевский меч — для сохранения, — второй — небольшую шкатулку из слоновой кости, украшенную золотом и драгоценными камнями, олицетворявшую казну. Следом с трона поднялась её величество и надела на его голову малую корону. Отныне и до выздоровления его величества (в которое мало кто верил), либо до совершеннолетия наследника престола, Александр герцог Руан является лорд-хранителем королевства со всей полнотой власти.
Мы — все кто были на площади — трижды прокричали "Виват!"
Празднества по этому случаю гремели по Престону и всему Страндару не одну неделю. Пиры во дворце, гуляния по столице, охоты а провинциях et cetera, et cetera. Как в подобной обстановке постоянного праздника можно управлять государством — не представляю. Как-то раз я, набравшись храбрости, спросил об этом Орвика, тот в ответ лишь рассмеялся и сказал, что в этом-то и состоит главная тяжесть участи короля. "Особенно, — добавил он, — тяжело управлять королевством с похмелья". Большего я от него добиться так и не сумел.
Однако со временем за этой празднично-бесшабашной атмосферой начало прорисовываться нечто. И нечто это было довольно зловещим. Первым делом из королевского дворца и Престона вообще исчез герцог Аредин, выехал он тайно, ночью, после прислав из своего поместья письмо с извинениями и просьбой даровать ему несколько месяцев отдыха от службы Страндару из-за ухудшения здоровья, этой неустанной службой подорванного.
— Устал от разврата и алчности, — бросил, услышав об этом, мой сэр. — Думает, что воровать в родном Арединшире будет легче. Ничего, мы его и там достанем.
— По-моему, он что-то замышляет, мой сэр, — рискнул предположить я. — Если правда хотя бы половина из слухов о наворованном им, то у него достаточно денег для того, чтобы нанять хорошую армию.
— А ты и вправду так умён, как отзывался о тебя Алек, — потёр затылок граф. — Может быть, оно и так, но пока в наших руках его и её величество, он ничего не посмеет предпринять.
И как вводу глядел!
* * *Когда её величество засобиралась на охоту, никто не предал этому особого внимания. Адрандка, практически лишённая власти и устранённая от казны, а теперь и лишившаяся ещё и верного друга и соратника (многие считали, что ещё и любовника, но на самом деле это было не так), она стала апатичной и равнодушной почти ко всему, кроме любимой псовой охоты. Орвик, назначенный королевским ловчим скорее в шутку — охоту он не любил и часто заявлял об этом во всеуслышанье, — отрядил меня приглядывать за её величеством. С самого утра в тот день я носился по конюшням и псарням, выслушивая доклады конюшего (по традиции именуемого маршалом), по совместительству и главного над дворцовыми собаками. Этот могучий хмурый человек, прихрамывающий на левую ногу — во время одной охоты кабан разорвал её клыками, что не помешало ему как говаривали профессионалы охотники "взять на нож" могучую бестию, — проникся к нам с Алеком искренним уважением. Мы с сыном и оруженосцем Золотого льва были едва ли единственными дворянами, что сами каждое утро приходили в его вотчину ухаживать за своими лошадьми и конями своих сэров. Именно там мы и могли встречаться, зачастую в первый и последний раз за день, вообще наши контакты свелись к минимуму, практически сошли на нет.
Когда с инспекцией было покончено, я вышел во двор, выглядевший менее шикарно, нежели при церемонии дарования титула Александру Руану, где уже ждала целая делегация от её величества, горевшая желанием проинспектировать уже меня. Они долго и пристрастием допрашивали меня, уподобившись опытным профосам из пыточных подвалов, обмениваясь при этом ехидными шуточками и замечаниями по поводу того, что от меня воняет навозом, как и от всякого дворянчика из деревни, набившегося каким-то чудом к графу в оруженосцы. Я начал подумывать, а не затеять ли с ними ссору — благо шпагой, входившей в моду как дуэльное оружие, я владел куда лучше их всех вместе взятых, меня учил обращаться с ней мой сэр, по праву считавшийся лучшим бретёром Престона. Однако, решив, что распорядителю нынешней охоты её величества, коим я с благословения графа являлся, заменяя его самого, затевать дуэли как-то несолидно, я лишь отмахнулся от наглецов, напомнив, что и у дворян воняющих навозом есть шпаги, которыми они вполне умеют пользоваться. Королевские присные, все в основном из свиты Аредина, заткнулись и поспешили убраться, сообщив, что её величество прибудет через полчаса и будет очень недовольно если хоть что-то не так, как она любит.
Старый маршал (а он, действительно, был маршалом на конюшнях и в псарнях) отлично знал вкусы её величества и она осталась довольна. В тот день я впервые увидел королеву Елизавету не на приёме или официальной церемонии. Это была обычная с виду женщина, по-своему даже красивая — высокая, смуглая, но жутко надменная, что отталкивало сразу и окончательно. Она окинула готовую к выезду процессию наигранно-усталым взглядом и ловко, не воспользовавшись предложенной мной помощью, заскочила в седло. Присные за моей спиной захихикали. Я тронул рукоять шпаги, заставляя их замолчать и запрыгнул на своего верного коня, товарища по приключениям на севере. Его нашли в разгромленном лагере "покойников" и вернули мне, исключительно потому что операцией по их разгрому командовал мой старший брат.
Поначалу охота, проходившая в леске, расположенном в паре миль от Престона, проходила вполне нормально. Мы затравили нескольких зверей разного вида и размера, в основном, кабанов. А вот на пятом часу, когда все притомились и высматривали место для лагеря, охота затягивалась на несколько дней, её величество не растратила всего запала, вместо очередного ожидаемого нами кабана, из чащи вылетел отряд конников во главе с рыцарем без герба на щите и табарде. Я выхватил шпагу, но что мог противопоставить один оруженосец двум десяткам воителей, тем более что присные и сама её величество ничуть не возражали против пленения и, главное, моей безвременной кончины.
Вот это никак в мои планы не входило. Я дёрнул поводья своего коня, заставляя его отступить на пару шагов, и сорвал с плеча одного из ловчих, они также были на стороне нападавших или же просто не сопротивлялись им, новомодную винтовку с замковым механизмом, он не успел и бровью повести, а я уже выстрелил в упор, всадив пулю в грудь одному из особенно рьяных атакующих. В ответ получил целый град пуль и болтов. От лютой смерти меня спас конь и отличная кольчуга гномьей ковки — подарок моего сэра, но в большей части — тот самый незадачливый ловчий, закрывший врагам три четверти сектора обстрела. Хотя в тот момент мне казалось, что жизнь моя окончена. С седла словно смело ураганным ветром, боль пришла только после удара о землю, а после и вовсе мир поглотила непроглядная тьма…
— Баал, жалость какая, — раздался во тьме голос моего сэра, — смышлёный был паренёк.
— Он жив ещё. — Этого голоса я не знал. — Хотя где в нём жизнь держится не ведаю — всего вон как разворотило, месиво сплошное.