– Пожалуйста, примите мои наилучшие пожелания в День вашего рождения.
– С радостью, – ответил я. – Как они умудрились затащить вас на это шоу уродцев?
Он вздохнул:
– Обязательства.
– Не поспоришь. – Я кивнул в сторону своей спутницы. – Позвольте представить вам Сариссу. Она помогала мне оправиться от моих ран. Сарисса, это…
– Лорд Бебека, – произнесла она с любезностью, в которой не чувствовалось ни грана фальши. – Очень рада вновь встретиться с вами, сэр.
– И я рад видеть тебя, дитя, – ответил Старейшина Бебека. – Ты просто цветешь, вопреки здешнему климату.
– Это слишком высокая оценка, – возразила Сарисса.
– Я бы сказал: вселяющая надежду, – сказал Бебека. – Вижу, ты связала судьбу с новым Рыцарем.
– Нет, – быстро вмешался я. – Не так. Не было никакого… связывания судеб. Она лечила меня.
Сарисса, глядя на меня, чуть приподняла бровь и ответила Бебеке:
– Таково было условие Мэб.
– А, – вздохнул Бебека. – Бремя обязательств может быть тяжелым, как для Зимних, так и для Летних, – он искоса посмотрел на меня:
– Известно ли ему о твоем…
– Этой темы мы еще не касались, – быстро прервала его Сарисса.
– А, – воздев руки, произнес Бебека. У него были странные ногти, напоминающие копытца. – Тогда и мне следует хранить молчание.
Сарисса склонила голову:
– Благодарю вас.
– Конечно же.
К нам подошли еще две фигуры, и обе выше семи футов. Я не привык быть самым маленьким в компании. Или даже просто не самым высоким. Я могу заменять лампочки, не вытягиваясь в струнку. И украсить звездой рождественскую ель, не становясь на цыпочки. Я почти как Бамбл[12], разве что зубы у меня гораздо лучше, и не люблю, когда кто-то нависает надо мной.
(Соседство с этими двумя гигантами уже должно было дать мне понять, какой эффект я сам произвожу на других, особенно когда задираю нос перед могущественными созданиями, уступающими мне ростом, однако не похоже, чтобы такое озарение принесло мне пользу нынешним вечером.)
С одним из подошедших я был, к моему сожалению, знаком. На нем был охотничий костюм из кожи, расшитый серым, зеленым и коричневым; на боку висел меч с рукояткой из оленьего рога. Я впервые видел его без шлема; светло-каштановые, начавшие седеть космы спадали до самых плеч. Лицо асимметричное, но не безобразное – он был не лишен своеобразного диковатого шарма. Глаза великана отливали пугающей золотистой зеленцой. Настоящего имени его я не знал, но это был Эрлкинг[13] – один из фэйри, достаточно могущественный для того, чтобы возглавить Дикую Охоту, и на данный момент верховный правитель гоблинов.
(Говоря «гоблины», я не имею в виду уродливых чурбанов из «Хоббита». Настоящие гоблины – это что-то вроде мутантов-терминаторов и психопатов-ниндзя со склонностью к серийным убийствам. Проще говоря, представьте себе помесь Ганнибала Лектора с Джеки Чаном.)
Ах да, и однажды я нанес ему оскорбление, заключив в магический круг. Сидхе любого размера это просто ненавидят.
– Бебека, – сказал Эрлкинг, наклонив голову.
Старейшина Бебека ответил легким поклоном:
– Лорд Херн.
– Вы знакомы с этими детьми?
– О да, – ответил Старейшина Бебека и начал представлять нас друг другу.
Пока он это делал, я изучал мужчину, стоящего рядом с Эрлкингом, и являющего разительный контраст с ним. Эрлкинг был огромен, но в нем присутствовало нечто, выдающее проворство и грациозность – словно перед тобой тигр. Сейчас, понятно, он стоял совершенно спокойно и расслабленно, но было очевидно, что в любую секунду он готов сорваться с места с бешеной скоростью и кровожадными намерениями, и жертва, если и поймет, что происходит, то слишком поздно.
Спутник Эрлкинга не был тигром. Это был медведь с настолько широкими плечами, что по сравнению с ним лорд Херн мог показаться худощавым. Предплечья почти толщиной с бицепс, а такую шею, как у него, можно встретить разве только у бодибилдеров и профессиональных головорезов. Его руки покрывали шрамы, еще больше их было на лице. Многие из шрамов превратились в выцветшие белые линии, как у байкеров с многолетним стажем. Одет в кольчугу – но, поскольку фэйри не выносят прикосновения железа, она, вероятно, была сделана из чего-нибудь другого.
Поверх кольчуги накинут алый плащ, отделанный белым мехом и перехваченный широким черным кожаным ремнем. Грудная клетка была настолько массивной, что даже вполне умеренный живот казался громадиной на его гигантском торсе. Перчатки из черной кожи, также обрамленные белым мехом, были заткнуты за пояс рядом с немудреным, но удобным эфесом широкого и простого – безо всяких там прибамбасов – меча. Короткие белые волосы великана сияли чистотой, а белоснежная борода ниспадала на грудь словно белая пена обрушивающейся на берег волны. Да еще ясные глаза цвета голубого зимнего неба.
Я потерял нить речи Старейшины Бебеки, потому что у меня отвисла челюсть.
Спутник Эрлкинга заметил мою реакцию и низко раскатисто хохотнул. Это не был ироничный смешок. Это был громоподобный веселый смех, от которого живот его затрясся как… да позволено мне будет такое сравнение.
Словно чан, полный желе.
– А это, – продолжал Старейшина Бебека, – новый Рыцарь Мэб.
– Э… – выдавил я. – Извините. Я… кгм. Привет, – я протянул руку. – Гарри Дрезден.
Великан ухватил мою руку своей, продолжая давиться смехом. Его пальцы запросто могли переломать мне кости.
– Я знаю, кто ты такой, Гарри Дрезден, – прогремел он. – Зови меня Кринглом[14].
– Что, правда? Да ведь это же… ух ты!..
– Боже, какая прелесть, – улыбнулась Сарисса. – Да ты, оказывается, такой фанат, Дрезден.
– Просто… Такой встречи я не ожидал!
Крингл издал еще один громоподобный смешок, сотрясший воздух вокруг нас.
– Ты же знал, что я поселился среди фэйри. Не думал ведь ты, юноша, что я стану вассалом Летнего двора?
– Честно? – спросил я. – Да я вообще никогда об этом не думал.
– Мало кто задумывается, – кивнул он. – Как тебе твоя новая работа, устраивает?
– Нет, – ответил я.
– Тогда зачем ты на нее согласился?
– В свое время это казалось правильным решением.
Крингл улыбнулся:
– А. Твой предшественник был мне не слишком по душе.
– Та же история, – сказал я. – Так вы всегда приходите на эти сборища?
– Как правило, – ответил Крингл. – Прихожу повидаться с теми, кого редко встретишь в других местах, – он кивнул в сторону Эрлкинга и Старейшины Бебеки. – Разузнать, что у них новенького.
– И поохотиться, – добавил Эрлкинг и улыбнулся, обнажив острые зубы.
– И поохотиться, – согласился Крингл, взглянув на Бебеку: – Присоединишься к нам в нынешнем году?
Бебека умудрился выдавить подобие улыбки:
– Ты всегда спрашиваешь.
– А ты всегда отвечаешь отказом.
Старейшина Бебека пожал плечами и промолчал.
– Погодите, – я обращался к Кринглу. – Вы ездите на охоту? – Я показал на Эрлкинга. – С ним? Вы?
Крингл снова хохотнул, упершись руками в бока.
– А почему нет?
– Чувак, – сказал я, – Чувак. Но ты же… черт тебя дери, Санта-Клаус!
– Только после Хэллоуина, – сказал он. – Всему свое время. Даже у меня должны быть какие-то рамки.
– Ха, – сказал я, – кроме шуток?
Он буркнул что-то, и улыбка исчезла с его лица.
– Так вот, паренек, позволь мне пояснить тебе кое-что здесь и сейчас. Никто из нас уже не тот, кем был когда-то. У каждого своя история. Каждый пришел откуда-то, каждый следует куда-то. А в течение жизни, особенно такой долгой, как моя, путь может заводить далеко и делать странные повороты – о чем, думаю, и ты кое-что знаешь.
Я нахмурился:
– В смысле?
Он указал на себя:
– Вот это стало знакомой тебе сказкой в совсем недавние времена. До сих пор живы чародеи, которые ничего знать не знали о зимнем дедушке, когда в детстве ожидали зимних праздников.
Я задумчиво кивнул:
– Ты стал чем-то другим.
Старикан заговорщицки подмигнул.
– А кем же ты был прежде?
Крингл улыбнулся, довольный тем, что ничего не нужно говорить.
Я повернулся к Сариссе:
– Кажется, ты более или менее знаешь их. Что…?
Сариссы не было на месте.
Я осмотрелся вокруг, но нигде ее не увидел. Перевел взгляд на Крингла и Эрлкинга. Оба смотрели на меня спокойно, без какого-либо выражения на лицах. Я бросил взгляд на Старейшину Бебеку, чье длинное свисающее правое ухо дернулось один раз.
Я тут же посмотрел налево, следуя этому движению, и увидел, что Сариссу вели на танцпол под копией моего оригинального постера «Звездных войн». Постер был размером с роспись на небоскребе, а танцпол под ним – не меньше парковочной площадки. Большая часть пола была занята Сидхе, танцующими с фантастической грацией, переливаясь при этом всеми цветами радуги и время от времени поблескивая кошачьими глазами, которые сверкали словно драгоценные камни в такт их движениям.
Молодой Сидхе вел Сариссу за запястье, и по ее плечам было видно, что ей больно, однако по выражению лица трудно было это понять. Лица же Сидхе, одетого в черный кожаный пиджак и бейсбольную кепку Цинциннати я не рассмотрел.
– Похоже на новое испытание, – пробормотал Эрлкинг.
– Да, – сказал я. – Джентльмены, прошу прощения.
– Тебе знакомы законы двора Мэб, э? – спросил Крингл. – Ты знаешь цену за их нарушение?
– Да.
– И что же ты собираешься делать, паренек?
– Мне кажется, у нас здесь сбой по части взаимопонимания, – сказал я. – Пожалуй, пойду налажу диалог.
Глава 6
Пробираться по танцполу, полному Сидхе – все равно, что закинуться ЛСД.
Отчасти потому, что они дьявольски привлекательны. Девицы Сидхе все без исключения не уступали Мэйв по части физической привлекательности. Некоторые из них так же, как и она, танцевали практически обнаженными, не считая того, что считалось, должно быть, последним писком моды в чикагских клубах – моды вызывающе-соблазнительной. Парни были так же красивы и распутны, как и девицы, но отвлекали они меня в гораздо меньшей степени.
Такое наркотическое ощущение возникало отчасти благодаря их грациозности. Сидхе – не люди, хотя и выглядят так, словно состоят с нами в близком родстве. Когда видишь олимпийскую гимнастку, фигуристку или профессиональную танцовщицу во время исполнения ими своей программы, невозможно не поражаться абсолютной легкости и грации, с которыми они двигаются – так, словно их тела легче воздуха. Короче говоря, самые неуклюжие Сидхе не уступают им ни на йоту, а лучших из них бессмысленно даже сравнивать с любыми из смертных. Все это трудно описать, потому что мозг не в состоянии справиться с впечатлениями – то, что я видел, попросту не с чем сопоставлять: движение, балансировку, энергию, точность, лишенную намека на малейшее усилие. У тебя словно открывается еще одно, прежде неизвестное чувство, обрушивающее на сознание огромный объем информации. То, что я видел, заставляло мой бедный мозг вопить и умолять меня остановиться и позволить ему хоть как-то осознать увиденное.
Отчасти же дело было в их магии. Сидхе пользуются магией так же свободно, как мы дышим: инстинктивно и ни капли о том не задумываясь. Мне приходилось сражаться с ними раньше, и их сила высвобождалась в основном посредством простых движений, словно заклинания были врожденной частью их рефлекторной моторики. Само движение и было их магией, а с особой мощью это проявлялось во время танца.
Фейрийская магия не нацеливалась на меня умышленно – я, скорее, погрузился в нее, словно в бассейн, наполненный водой на месте танцпола. Она почти сразу же впитала мое сознание, и мне оставалось лишь стиснуть зубы и стараться удержаться на поверхности. Сполохи цветных огней вспыхивали вокруг танцующих Сидхе. Их ноги ударяли по полу, а руки – по телам, своим или чужим, дополняя музыку слоями синкопированных ритмов. Вздохи и вскрики, яростные и первобытные, сливались с ритмом и музыкой, отдаваясь соперничающим эхом во всех уголках зала – так, словно они отрепетировали это до идеальной слаженности. Но нет, они ничего не репетировали. Они попросту были такими.
Звук и ритм атаковали меня со всех сторон, барабаня по ушам и дезориентируя. Свет танцевал и порхал от одного края спектра до другого, создавая изящные соблазнительные узоры. Тела изгибались с нечеловеческим артистизмом, а сама их грациозность способна была свести с ума. Частью своего существа я жаждал стоять и впитывать, пить все это, пялясь на танец словно неуклюжий уродливый бегемот, случайно затесавшийся в толпу Сидхе. Многих смертных, случалось, затягивал обессиливающий восторг подобных танцев – и, как правило, добром для них это не кончалось.
Я включил всю доступную для меня ментальную защиту, черпая из самой сердцевины холодной и ясной мощи, которая жила во мне с той ночи, когда я убил своего предшественника бронзовым кинжалом Медеи. В тот момент я даже не понимал, что со мной происходит, – голова была занята совсем другим – но сейчас я знал, что именно эта мощь восстановила мое искалеченное тело, наделив меня силой, скоростью и выносливостью на пределе человеческих возможностей – а, вполне вероятно, и за этими пределами. Я ощущал их только тогда, когда сам призывал, но похоже, моего инстинкта самосохранения было достаточно для того, чтобы вызвать эти силы – как тогда, когда я отправился на спасение моей дочери от вампиров Красной Коллегии, с тех пор канувших в небытие.
Сейчас эта сила вливалась в мое сознание словно ледяной бриз, выметая из моих мыслей ослепленность танцем Сидхе. Я двинулся сквозь толпу, первые несколько футов пригибаясь и проскальзывая в толчее пляшущей массы, стараясь никого не сбить с ног. Но довольно быстро понял, что какие бы преимущества ни получил в ранге Зимнего Рыцаря, я по-прежнему слишком медленно соображаю и двигаюсь в сравнении с Сидхе.
И тогда я двинулся напролом, предоставив им самим убираться с дороги. И, кстати, это мне больше пришлось по душе. Им, похоже, тоже. Вроде бы, и ненамеренно, но некоторые из них размахивали руками и ногами в доле дюйма от меня, однако удара так никто и нанес.
Сидхе в основном народ высокий, но мой рост вполне годился для НБА, так что я смотрел поверх толпы. Я выловил взглядом красную бейсболку и вспышку глаз Сариссы – и двинувшись в их сторону, догнал у внутренней стены зальчика-пещеры. Сидхе, уведший Сариссу, стоял сзади нее, обхватив девушку одной рукой за шею, другой – за талию, и прижав ее спину к своей груди. Глаза Сариссы были широко распахнуты. Я увидел покрасневшую кожу на ее запястье, на котором уже проявлялись синяки в форме пальцев Сидхе.
Я почувствовал, как мои кулаки сжимаются, а в глубине глотки начинает клокотать яростный рев.
Танцпол в радиусе десяти футов от нас троих вдруг сам собой очистился от танцующих: фэйри освободили место для схватки. Они не сводили с нас внимательных и сверкающих словно драгоценные камни глаз. Танец, однако, продолжался.
– Сэр Рыцарь, – сказал Сидхе, удерживавший Сариссу. Его волосы под бейсболкой были прямыми и черными, а скулы настолько выступавшими, что на них можно было повесить кислородные баллоны. Он улыбался, но в его улыбке было что-то хищное и коварное. – Рад побеседовать с вами.
Его клыки были чуточку великоваты и слишком остры.
– Через минуту этой радости может поубавиться, – сказал я. – Отпусти ее.
Он еще плотнее прижался к Сариссе и потянул носом.
– Странно, – сказал он. – Не чувствую на ней твоего запаха. Ты не можешь заявлять на нее свои права.
– Ты тоже, – сказал я. – Отпусти ее. Не заставляй меня повторять это еще раз.
– Она всего лишь смертная, – он расплылся в улыбке. – Смертная, не имеющая положения в Арктис-Торе, положения при дворе. Здесь не место смертным. Ее тело, сознание, жизнь будут отняты безнаказанно, если мы решим это сделать.
– Мы только что решили. Ее. Отпустить. – Я двинулся по направлению к нему.
В его глазах появился лихорадочный блеск, и мне стали видны все кости и сухожилия его руки, плотно обтянутые кожей. Его ногти были слишком длинными, слишком мощными, и чересчур острыми для нормальных ногтей. Сарисса пыталась заговорить, но издала лишь сдавленный звук и умолкла.
– Чем ближе ты подойдешь, – сказал Сидхе, – тем сильнее я буду сжимать руку. Игра становится чертовски любопытной. Интересно, насколько сильно мне придется сжать кисть, чтобы раздавить ей трахею?
Я остановился, потому что знал ответ на вопрос: не намного. Не больше, чем нужно, чтобы раздавить пустую банку из-под пива. Это пугает: насколько легко убить человека, если знаешь, как это сделать.
– А как же закон Мэб? – спросил я.
– Я и не пролью ни капли ее крови, – мгновенно отреагировал он. – Когда я перекрою ей дыхание или сломаю шею, она просто перестанет существовать – жаль, конечно, но закон есть закон.
С тяжелым чувством в груди я внезапно понял, что этот Сидхе, стоявший передо мной в черной кожаной куртке и красной бейсболке, знает, как это сделать.
– Эй, да ведь ты не болельщик «Цинциннати Редс», верно?
– А! – воскликнул Сидхе с улыбкой. – Вот видишь, Сарисса, он все-таки разобрался, что к чему. Не сразу, но все же.
– Ты красная шапка, – сказал я.
– Не просто красная шапка, – раздраженно возразил он. – Я та самая Красная Шапка[15], мой маленький Рыцарь.
Красная Шапка был существом, которое мне всегда хотелось считать сказочным персонажем. Согласно легенде, которую я знал, он получил свое прозвище потому, что дружески приветствовал путников, после чего убивал их самым зверским образом. Совершив убийство, он погружал свою шапку в еще не остывшую кровь жертвы. Похоже было, что это весьма агрессивная и подлая особь. Легенда не более достоверна, чем любой другой слух на планете, но глядя на этого типа, я не мог избавиться от впечатления, что он пришел бы в эротическое возбуждение, убивая Сариссу. Или меня.