Вот о чем думала Альба-демон, в то время как Альба-ангел мило шутила с племянником. Обе жили в согласии под одной оболочкой.
Но пока приходилось ждать. Свисток собирался сначала выполнить другую миссию. А ожидание становилось невыносимым.
Как-то Йонас заснул над комедией Фрэнка Капры, и Альба склонилась над ним. Есть ли способ увидеть, бьется ли в его груди сердце Тора? Мать наверняка сумеет угадать это. Даже органы чувств тут ни при чем — сработает инстинкт. Надо приникнуть к его груди и настроиться на чуткое восприятие.
Она пристально смотрела на подростка.
Ее затопило сильное чувство близости. Нет, перед ней был не только Йонас, она улавливала нечто большее. В нем было новое, идущее извне движение, оживлявшее очерк губ, шевелившее длинные, девчоночьи ресницы, пробегавшее по тонким венам на молочно-белых предплечьях, поднимавшее и опускавшее узкую грудную клетку. В племяннике просвечивал ее сын. Все, что было лучшего в этом подростке, что было в нем здорового и полноценного, все шло от Тора. И убили Тора для того, чтобы этот заморыш жил. Так и есть.
Альфа решила покончить с этим. Она больше не в силах улыбаться убийце своего сына. Немыслимо продолжать сюсюканье с ним. Ее затянувшееся притворство сродни предательству.
«Не сердись, Тор, я отомщу».
Но как? Да очень просто: устраивать сквозняки, кормить несвежей пищей… Нет, не годится: выяснится, что виновата она. Так что же?
Гениально: детский праздник! Надо пригласить пару десятков мальчуганов, и они станут взводом убийц. Биологическая война! Полчища микробов! Мальчишки, как известно, основные носители всякой заразы. Йонас подцепит бактерию или вирус, против которых его ослабленная иммунная система окажется бессильной. Гоп-ля! Праздник с плохим концом! Никто не виноват — или же виноваты все. С помощью приятелей Йонаса она заразит его и весь дом.
Она уединилась в другой комнате и составила список.
Как успеть осуществить задуманное до возвращения Катрины? Надо поторопиться. Можно приготовить эту человеческую бомбу до шестнадцатого апреля? А точно ли, что Катрина вернется шестнадцатого? Альба не могла вспомнить наверняка. Сегодня уже четырнадцатое.
Утром пятнадцатого апреля Катрина оставила тревожное сообщение на автоответчике:
«Йонас, Альба, я не вернусь завтра, как собиралась. Швейцария закрывает воздушное пространство. Из-за нас, из-за Эйяфьоля! Вот уж повезло! Вам придется еще какое-то время справляться без меня. Не знаю, как долго. Целую вас».
Когда Йонас проснулся, они с Альбой прослушали новости. Вулканический пепел при юго-восточном ветре распространился по Северной Европе. Поскольку эксперты полагают, что частицы пепла могут забить двигатель самолета или привнести ошибку в показания приборов, то близлежащее воздушное пространство закрывается. Сначала закрылись Англия и Польша, за ними последовали Бельгия, Швейцария, Норвегия, Дания и Ирландия.
Тетя и племянник по-разному восприняли новость.
Йонас испытал прилив национальной гордости:
— Представь себе, крестная: наша скромная страна может перекрыть международные перелеты! Классно! Вон уже сколько рейсов отменили!
Альба усмотрела в этом событии перст судьбы: раз Катрина застряла в Женеве, она как раз успеет покончить с Йонасом. Значит, путь ей открыт.
Она объявила племяннику, что готовит ему большой сюрприз, и закрылась, чтобы обзвонить приглашенных. Она назначила праздник на четверг, послезавтра вечером. В течение дня человек двадцать отозвались, что придут.
В среду, когда она изучала расценки заведений, доставляющих блюда на дом, раздался звонок мобильника. Это была Вильма:
— Я нашла!
— Что?
— Знаю, что они сделали с моей девочкой!
— Откуда?
— Стурлусон! В Центре трансплантации. Как и ты, я пошла туда попытаться задобрить его, но мне не пришлось даже разговаривать с ним. Я услышала разговор из-за двери. Он говорил с хирургом об одной операции. В тот день и умерла моя девочка.
— Этого недостаточно, Вильма!
— Я знаю, что говорю!
Альба со страхом узнала себя в этой запальчивости.
— Давай встретимся в нашем кафе, — требовала Вильма.
Альба смущенно пробормотала какое-то объяснение Йонасу, прыгнула в машину и помчалась в Рейкьявик.
Когда она влетела в кафе, Вильма схватила ее за руку. Альба со страхом смотрела на ее птичью лапку, вцепившуюся ей в руку.
— Помоги мне.
— Каким образом?
— Выкрасть ребенка.
— Какого?
— Того, которому достался трансплантат.
Альба в ужасе отпрянула:
— Я думала, ты хочешь только знать подробности.
— Я затеяла все это для того, чтобы вернуть свою дочь!
— Вернуть твою дочь? Твоя дочь погибла, Вильма!
— Нет, ты ошибаешься, — вздохнула Вильма, — если сердце моей дочери где-то бьется, значит она жива. Если ее сердце оживляет чье-то тело, она меня узнает. Если ее сердце бьется, значит я ей нужна. Ей не хватает меня, Альба, ей не хватает меня, она призывает меня, мы будем жить, как жили раньше.
Глаза Вильмы затуманились слезами.
— Если я буду медлить, она подумает, что я ее покинула.
Альба поняла, что Вильма свихнулась. Вот куда завело ее страдание.
— Альба, помоги мне, поедем вместе.
— Нет, я с тобой не согласна.
— Ты не хочешь мне помочь?
— Я хочу тебе помочь, но не собираюсь делать черт знает что. Это бред, Вильма.
— Дай мне твою машину.
— Нет.
— Ну и ладно! Без тебя обойдусь.
Пунцовая, с дрожащими губами, решительная, как воительница, худенькая Вильма вскочила и бросилась к выходу. Альба хотела удержать ее:
— Оставь свою затею, Вильма, это бред! Ты столкнешься с незнакомым ребенком, а не с дочерью.
— Тебе не понять!
С этими словами Вильма вылетела на улицу. Пока Альба оплачивала выпитое пиво, обезумевшая подруга исчезла в снежной пурге, которая поднималась над городом.
Альба растерялась. Надо что-то предпринять… безусловно… но что? Обратиться в полицию? Пока что рано. Остановить Вильму? Но Альба не знала, где та живет.
Она вернулась к себе и написала Эрику Рыжему, шефу «Либерарии». Он тотчас ответил, подтвердив, что Вильма была не в себе, но главный вопрос надо ставить так: кто ее довел до этого? Дальше следовало четыре страницы, на которые он выплеснул свою обычную обвинительную речь, подкрепленную аргументами и гневную, в адрес исландского правительства.
Альба поняла, что оттуда ей помощи ждать не придется.
Вошел Магнус. Впервые за долгие недели ей захотелось близости с ним. Она приникла к мужу.
— Ты вернулась, чтобы увидеться со мной?
— Конечно.
Они обнялись.
— Ты же знаешь, Магнус, я люблю тебя.
Она и не сомневалась, что результат этих слов тотчас оформится в джинсах Магнуса. Ей было приятно сознавать свою власть над мужчиной, она продолжала любовную игру, шепча, что ей его не хватало, что она больше не в силах быть так от него далеко, и удивлялась себе, слушая свой голос со стороны, и спрашивала себя, насколько ее импровизация искренна.
Магнус поднял ее на руки, положил на диван и не торопясь раздел ее.
Они занимались любовью несколько раз; прятаться теперь было незачем: Тора больше не было. А с Йонасом побудет Лив.
Одеваясь, Альба вспомнила о Вильме. Стоит ли рассказать о ней Магнусу? Нет, иначе ей придется открыть и все свои карты.
— Магнус, а может, поедешь со мной к Катрине? Останешься с Йонасом и со мной?
— Как же я завтра пойду на работу?
— Я отвезу тебя.
Согласие Магнуса было выражено таким влажным и долгим поцелуем, что они чуть снова не оказались на диване.
Когда они припарковались у дома Катрины, то сразу заметили подозрительные признаки. Наружный свет был потушен — Йонас всегда оставлял его в пургу, чтобы машины могли ориентироваться. Внутри света тоже не было видно.
Они поднялись на три пролета; дверь хлопала под порывами ветра.
Они поспешили войти.
Магнус вошел первым, чтобы сокрушить взломщика. Но все было тихо. Они подали голос. Ответа не последовало.
— Невозможно! Йонас должен быть дома! — прошептала Альба.
Они покричали, обыскали все комнаты. Йонаса не было. На кухне возле стола лежала без сознания распростертая Лив.
Магнус привел ее в чувство, Альба тем временем звонила в полицию и вызывала неотложку.
Еще до приезда медиков Лив очнулась и рассказала, что произошло:
— В дверь позвонила незнакомая женщина. Я открыла ей, решив, что она заблудилась в пургу. Она спросила, здесь ли проживает Йонас. Это удивило меня. Тогда она назвалась медсестрой из больницы, где Йонасу делали пересадку, и сказала, что ей хотелось бы навестить их всеобщего любимца. Я поверила ей, она была такая милая, похожая на рыженькую мышку. Я проводила ее к Йонасу, и дальше началось странное… Сначала была такая милая и вдруг стала кричать на нашего мальчика, тут я подошла, и она со всей силы мне врезала. Дальше не помню. Боже мой, а с Йонасом что? Она его тоже избила?
— Его здесь нет, — ответил Магнус.
— Она забрала его с собой, — уточнила Альба. — Это похищение.
Магнус и Лив разом обернулись к ней, удивленные ее уверенностью.
До поздней ночи Альба рассказывала полицейским все, что знала, потом все, о чем подозревала. У нее не осталось сомнений, что похитительницей была Вильма.
Магнус сидел рядом и слушал, ведь Альба рассказывала и для него тоже.
К сожалению, о Вильме она всего-то и знала что имя и номер мобильного, который сейчас не отвечал, и локализовать его не удавалось. Для его идентификации полицейским нужно было опереться на дату смерти ее дочери; Альба знала, что эта дата совпадает с днем операции Йонаса.
На мониторе высветился результат: в тот день в Исландии было всего два подростка, которые могли стать донорами органов: некая Хельга Вильмадоттир и Тор Магнуссон.
Альба опустила голову, будто ее уличили в преступлении и ей предстоит суд. Одна бросила взгляд на Магнуса, который уже понял, что за дружба связывала Альбу и Вильму, понял смысл ее фанатичных розысков и ее отстраненности.
Полицейский удивленно спросил:
— Сердце девочки пересаживают мальчику?
— Сердце не половой орган, — ответил Магнус.
— Нет прямого доказательства, что Йонас получил именно ее сердце, — добавила Альба.
— Тут с ума сойдешь! — заключил полицейский.
Альба задумалась о причине ее бегства: Вильма хотела завладеть Йонасом, чтобы любить его, а Альба — чтобы его убить. Как же она могла? Она внезапно поняла, какая страшная глупость претендовать на то, что вам принадлежит чье-либо тело, но еще глупее заявлять права на человека, которому пересадили орган. Казалось, она пробуждается от затянувшегося кошмара.
Да… Но начался другой кошмар: пропал Йонас.
Полицейские ушли. Альба и Магнус обогнули дом и молча вернулись в Рейкьявик. Они думали о хрупком Йонасе, оказавшемся в руках чокнутой.
Вернувшись к себе, Магнус взял два стула и попросил Альбу сесть напротив него. Она было обняла его и пылко к нему прильнула, но он ее отстранил:
— Ты сидишь здесь и слушаешь меня, Альба.
— Но…
— Отойди от меня, а то я тебя свяжу.
Она послушалась и села, понуро опустив голову, как наказанная девочка.
— Я поделюсь с тобой своими мыслями, Альба, а ты меня поправишь, если я ошибаюсь. Ты так раскаиваешься, что бросила Тора после ссоры, оскорбив его, пригрозив ему, ну прямо фурия, что ты стараешься подавить это воспоминание. Ты не хочешь чувствовать себя виноватой. И чтобы защититься от угрызений, твоя злая воля подталкивает тебя забыть Тора, ты начинаешь беситься и направляешь на Йонаса и на всех окружающих агрессию, которая предназначалась тебе самой.
Альба заплакала:
— Я была плохой матерью!
— Вовсе нет. Хотя в тот вечер — да, ты не контролировала себя, тебя понесло. Но были и другие дни, и немало. А Тор был вовсе не ангелом. И любить его было куда труднее, чем Йонаса. И тем не менее мы с тобой оба души в нем не чаяли и воспитывали как умели.
Он опустился перед ней на колени:
— Ты рассердилась на Йонаса, что он жив. Ты выдумала бог знает что, будто Тора прикончили для спасения Йонаса, короче, бред, который тебя устраивал, поскольку мешал тебе заглянуть своему горю в глаза. Хватит заниматься глупостями, Альба.
— Я больше так не думаю.
— Знаю, потому что сейчас ты слушаешь меня.
Он отечески взял ее за плечи и дал ей успокоиться.
Когда она пришла в себя, он встал и открыл дверцу буфета:
— Немного «черной смерти»?
Она вздрогнула, забыв, что «черной смертью» называют местную водку, ароматизированную бергамотом.
Они выпили по рюмке. Магнус налил себе вторую.
— А теперь ты подумаешь и расскажешь мне как можно больше подробностей о Вильме, и мы попытаемся угадать, где она прячет Йонаса.
Альба до рассвета не сомкнула глаз. Ворочаясь с боку на бок, едва дыша, чтобы не разбудить Магнуса, она старалась поставить себя на место Вильмы — и не могла.
В семь утра она позвонила инспектору полиции, который оставил ей свой номер, в надежде, что профессионалы окажутся эффективнее, чем она.
Инспектор, замявшись, сказал, что расследование, конечно, продвигается, но пока еще не удалось выяснить, где Вильма укрывает пленного Йонаса. Выяснилось, что она была безработной, а после смерти дочери не осталось близких родственников и постоянного места жительства.
Альба ужаснулась. Где может быть Йонас? Не иначе, Вильма держит его связанным, с кляпом во рту, чтобы он не мог сбежать или позвать на помощь. А если он и вырвется на улицу, переохлаждение окажется для него роковым.
Она стала бродить по квартире из угла в угол. Ходьба всегда помогала ей думать. Время от времени она доходила до двери Тора, вздыхала и разворачивалась.
Вдруг ее внимание привлекла одна деталь. Что-то не так. Чего-то не хватает. Она осмотрелась внимательнее: не было ключа от хижины.
— Магнус!
Она бросилась к мужу, разбудила его и поделилась своим открытием; вывод очевиден: не иначе, Вильма скрылась в их горном домишке.
— Но как она туда добралась? Ты же сказала, что у нее нет машины.
— Очень просто: угнала. Если крадешь ребенка, то почему бы не угнать машину? Магнус, она увезла Йонаса в самое опасное место Исландии.
Он рывком открыл платяной шкаф и выхватил теплую одежду:
— Одеваемся и вперед!
Пепел преобразил все вокруг, придав пейзажу печальный вид.
Вулканическое облако плыло над их головами, бескрайнее, неизбывное, влекомое ветром, который упорно препятствовал движению машины. То раздуваясь, то сгущаясь, этот шлейф образовывал пугающие фигуры: трубу, возвещающую о начале Страшного суда, демонов, быков, буйволов, троллей и химер — целое воинство чудищ, жестоких и невиданных.
По мере того как машина приближалась к зоне извержения, облако пепла утрачивало формы, спускалось, обращалось в темный свод, застилавший свет. Потом, за перевалом, эта свинцовая крыша стала жаться к земле, видимость резко упала, и машина въехала в хмурую непрозрачную кашу.
Альба и Магнус боялись, как бы путь им не преградил завал. Ввиду опасности посещение региона было запрещено. Они дрожали при мысли, что Йонас вынужден дышать этим загрязненным воздухом.
Они увидели вдали светящиеся точки: власти окружили опасную зону цепью огней. Магнус из осторожности выключил фары и двинулся по проселочной дороге, тянувшейся параллельно шоссе.
— Как Вильма ухитрилась сюда добраться? — спросила Альба, засомневавшись в своих выводах.
— Не забывай, что с ней был Йонас, а он прекрасно знает все здешние лазейки.
— Он бы ей никогда их не выдал!
— Угрозами можно вытянуть все что угодно.
Альба судорожно сглотнула. Йонас попал в настоящий ад. Только бы у него хватило сил…
Их колымагу все больше кидало из стороны в сторону: дорожка была усыпана не только пеплом, но и камнями.
Вдруг Магнус резко затормозил. Дорогу пересекал мощный поток. Дальше ехать нельзя.
Они надели капюшоны, защитные маски и продолжили путь пешком.
Вокруг царил апокалипсис.
Вихрь завивался вокруг них, мешая продвижению; он спускался с вершин, оттачивался на оселке скал и набрасывался на путника, беспощадный и острый как бритва.
Когда они добрались до плато, на котором была построена хижина, вокруг внезапно прояснилось благодаря встречному порыву ветра. Несколько секунд окрестность была погружена в летаргический сон, похожий на агонию; и тут они увидели внедорожник, припаркованный в пяти метрах от дома.
— Ого, они доехали до самого дома! Они наверняка там!
Альба и Магнус бросились вперед, но все было против них. Пепел после недавнего дождя смешался со снегом и превратился в комковатую клейкую кашу, в которой вязли ноги, и каждый шаг давался путникам с большим трудом. Ветер на плоскогорье измывался над ними иначе: он их обшаривал, царапал, нахлестывал, мешал сосредоточиться. Его дикий рев убивал всякую способность мыслить и сметал с земной поверхности все подряд.
Наконец они приблизились к домику. Тощий дымок выползал из трубы, и тотчас ветер растаскивал его клочьями во все стороны.
Магнус дал Альбе знак молчать. Он хотел застигнуть Вильму врасплох.
Резким ударом плеча он распахнул дверь.
Вильма сидела у ног дремавшего Йонаса; она едва успела заметить вбежавшего человека. Ударом по голове Магнус оглушил ее и связал ей руки.
Вильма усиленно заморгала; поняв, что произошло, она взвыла.
Альба бросилась к Йонасу: он осунулся, похудел, дышал с усилием. Она похлопала его по бледным щекам.
Йонас открыл глаза, увидел крестную:
— Я знал, что ты придешь за мной.
Услышав его голос, Вильма с удвоенным пылом заговорила:
— Оставьте нас в покое. Не трогайте ее. Это моя дочь. Я ее узнала. Она не противилась, была со мной ласкова, разве это не доказательство?