Безмятежный вид девушки бесил ее. Конечно! Она чужая, что ей? Подумаешь, пересуды пойдут по селу. Люди шептаться начнут по углам и пальцем на них показывать. Элине на это плевать. Она даже рада будет.
– Вот еще! – возмутилась девушка. – Почему это вы, баба Надя, так плохо обо мне думаете? Будто я рада вашему несчастью? Я вас всех люблю.
– Тьфу ты! У меня и в мыслях такого не было!
Баба Надя сняла со сковороды очередной горелый блинчик, досадуя на Элину. Насквозь все видит, поганка! Уже и подумать спокойно ни о чем нельзя!
Элина улыбнулась и стала наливать себе чай из самовара.
– А где Лида?
– Спит еще…
Баба Надя уселась за стол и наклонилась к девушке:
– Ты знаешь, что следователь удумал? Он считает, что мы тут организовали целую банду – убиваем людей!
– На шашлыки, что ли? – хихикнула Элина. – Или на пельмени?
– Не на шашлыки! – свистящим шепотом возразила баба Надя. – Дурья твоя башка! Он говорит, что мы у них внутренности вытаскиваем, а Сергей, муж Аленкин, продает их за границу. Его этот… Ин-тер-пол разыскивает. Он, оказывается, настоящий гангстер! Не зря он мне по сердцу не пришелся. Я жизнь прожила, кое-что в людях понимаю. А Лидка-то, балда, влюбилась в этого мерзавца как полоумная. Свету белого не видит, только об нем и думает, о бандите этом…
Глаза у Элины округлились, и она чуть не подавилась блинчиком.
– Ты покашляй, покашляй, – испуганно забормотала баба Надя, колотя девушку по спине.
– Потише. Вы мне так позвоночник сломаете. А потом вытащите органы, – засмеялась Элина сквозь кашель.
– Ишь, разговорилась! Когда ты молчала, гораздо лучше было!
Элина на бабу Надю не обижалась. Следователь из города ей самой очень не нравился. Мысли у него были запутанные и темные.
– Ерунда все, – сказала она, откашлявшись. – Иван утонул. Это следователь его убил. Когда лед на озере растает, труп всплывет.
«Совсем рехнулась девка!» – подумала баба Надя, но виду не подала.
Единственным здравомыслящим человеком в доме она считала себя, и защитить доброе имя семьи – ее долг. Остальным этакая задача не по зубам. Она не позволит поливать грязью себя и своих внучек! На мужиков надежды никакой – Иван слаб умом, Илья стар, а Горский скрывается от полиции. Так что помощников у нее нет и не будет. Ну да ей не привыкать. Что-что, а воевать она умеет! И с людьми, которые не в себе, она тоже справится, опыт у нее есть.
– Знаешь что, Элина? Ты пока никому не говори, что Ивана следователь убил. Я схожу в село, позвоню в город. Узнаю, откуда этот Игорь Петрович. Кто его к нам послал.
– Ага, – заговорщически кивнула девушка. – А что мы ему скажем?
– Скажете, что ушла Илью проведать. Один совсем старик, мало ли что… К вечеру я вернусь.
– Зря вы мне не верите, – усмехнулась Элина. – Я вам не враг.
Но баба Надя махнула на нее рукой и сердито насупилась:
– Следователя надо остановить, а то он опозорит нас на всю деревню.
Элина покачала головой:
– Он не следователь… Никто его сюда не посылал. Он сам явился.
Ее слова были неожиданными и пугающими, но отчего-то на сей раз не вызвали сомнений у бабы Нади. Дело принимало совершенно иной оборот.
– Ладно… Я ему покажу, где раки зимуют… – прошептала она.
«Ах, негодник! Самозванец чертов! – поносила про себя следователя баба Надя. – Ишь ты! Ну, погоди у меня! Я тебе покажу “банду”! Милиционером прикинулся, а сам, видать, решил иконы украсть… Они немалых денег стоят. Готовился как следует, все разузнал про Ивана, Аленку и явился. Думал, на дураков напал!»
Игорь Петрович вел себя как ни в чем не бывало и съел на ужин гору вареников со сметаной. Он умело притворялся.
Когда все разошлись по комнатам, баба Надя задула свечу и сняла тапочки. Босиком по половицам можно ходить абсолютно бесшумно. Она некоторое время постояла на кухне, затаив дыхание и прислушиваясь. Тихо потрескивали, догорая, дрова в печке, по крыше мерно постукивал дождь со снегом. К ночи разыгралась непогода.
Комната «следователя» располагалась рядом с большой горницей, стенка в стенку. Дверь была плотно закрыта. Баба Надя босиком прокралась в коридор и затаилась. Из комнаты Игоря Петровича раздавался странный шорох. Глаза у бабы Нади привыкли к темноте. В двери, за которой она наблюдала, образовалась небольшая щелка… расширилась… и оттуда выплыла темная фигура. Именно выплыла, потому что движения у нее были плавные и бесшумные, как у бесплотной тени. По росту и комплекции баба Надя без труда узнала Игоря Петровича. Что он собирается делать? Грабить?
«Следователь» проскользнул в горницу и принялся обшаривать шкафы, комоды и сундуки. Как ему удавалось открывать их без ключей, баба Надя представить себе не могла.
«Ворюга! – возмутилась она. – Вон как с замками управляется… Видать, опытный. Ну, здесь ему работы хватит надолго!»
В шкафах и сундуках ничего, кроме пропахшего нафталином барахла, не было. Пока Игорь Петрович в этом убедится, она успеет посмотреть, что он прячет в своем портфеле, и проверит его карманы.
Баба Надя без сожаления оставила «объект наблюдения» и поспешила в его комнату. Раздумывать было некогда, – она посветила фонариком, залезла в портфель «следователя» и вытащила папку с бумагами. Кроме папки там лежали носовые платки и какой-то браслет. Браслет баба Надя сунула за пазуху, а бумаги решила просмотреть. Все листы были исписаны непонятным шрифтом.
– Ничего не понимаю, – пробормотала она, откладывая бумаги в сторону и принимаясь за обследование карманов пальто и пиджака гостя.
Никакого удостоверения она там не обнаружила: карманы были пусты. Для верности баба Надя заглянула под подушку, под кровать, в шкаф и обшарила все углы. Ничего… Что за документ ей показывал Игорь Петрович? И вообще, где его вещи? Ни белья, ни расчески, ни бритвы, наконец… Как он справляется со своей щетиной?
В горнице что-то упало, и баба Надя вздрогнула. Еще раз оглядевшись, она поспешила на шум. Ну, сейчас она задаст этому «следователю»!
– Ты чего тут делаешь? – громко спросила она, вырастая, словно из-под земли, за спиной увлеченного поисками постояльца. – Потерял что? Так в темноте искать несподручно. Свечку бы зажег…
«Следователь» растерялся, но только на секунду. Он действительно увлекся поисками и не заметил, как к нему подкралась проклятая баба. Давно надо было свернуть ей шею! Но этим он мог все испортить. Приходилось постоянно прикидываться, задавать нелепые вопросы и выслушивать ее глупую болтовню. Черт, как она ему надоела!
– Я произвожу обыск, – заявил он сердито. – Разыскиваю вещественные доказательства ваших преступлений. Может, вы прячете в доме вещи убитых вами людей?
– Может, – охотно согласилась баба Надя. – Ты ищи, ищи, не стесняйся! Я тебе сейчас свет налажу. – Она достала из кармана спички и зажгла керосиновую лампу. – А то мы здесь электричеством не избалованы. Так лучше?
Игорь Петрович скривился, как от зубной боли, через силу кивнул головой. Ему хотелось шарахнуть этой лампой сварливую бабу по башке, чтобы ее куриные мозги вылетели прочь! Великого труда ему стоило сдержаться. Какая-то батрачка, холопка разговаривает с ним, как с нашкодившим несмышленышем!
– Ищи, мил-человек, – не догадываясь, какие мысли бродят в голове «следователя», продолжала ворковать хозяйка. – Может, ты и самих убитых найдешь, засушенных, как эти… как их… Запамятовала. Прости меня, старую… А-а! Мумии! Вот. Видал, у нас во дворе сушилка построена? Так это для трупов. Да. А что? Очень удобно. В свежем виде их за границу переправить не удается, зато в сушеном – пожалуйста!
– Вы отдаете себе отчет в том, что говорите? – процедил сквозь зубы «следователь».
– А как же! Полностью и целиком. Это у нас только Иван умом не вышел и Элинушка. А все остальные нормальные, не сомневайся. Ты еще в погреб спустись обязательно… Мы некоторые части тела приспособились засаливать в бочках. Там, прямо в квашеной капусте, они и запрятаны.
Игорь Петрович прорычал нечто невразумительное и двинулся на бабу Надю. Сейчас он задушит ее собственными руками. О, какое это будет наслаждение! Сказочная награда за преданное служение.
– Ты это… похлопочешь, чтобы мне срок убавили? – ничуть не пугаясь, поинтересовалась баба Надя. – За чистосердечное признание? А?
Запахло дымом. В своей комнате проснулась Лида. Прошлепала босыми ногами Элина, крикнула на ходу:
– Лидка, вставай, горит что-то!
Из большой горницы вырывались клубы дыма, раздавался грохот. Истошно вопила баба Надя:
– Держи вора!.. Лови злодея!.. Хватай!..
Девушки бросились на крики. В дыму ничего не было видно. Горел половик, метались какие-то тени, что-то падало…
– Воду неси, половик горит! Лампа упала!
Элина притащила ведро из кухни и вылила на горящий половик. Лида распахнула окно.
– Антихрист в доме! – вопила баба Надя. – Убить меня хотел!
Свежая струя холодного воздуха немного остудила ее.
– Что случилось? – растерянно спросила Лида.
– Следователь убежал! – радостно сообщила Элина, стоя с ведром на мокром половике.
– Как убежал? – вскинулась баба Надя. – Не позволю! Ловите бандита! От меня не уйдет! Несите свечи!
Она схватила палку, которой выбивала перины, и бросилась в комнату Игоря Петровича. Там было пусто. В открытое настежь окно врывался ветер с мокрым снегом, раздувал вышитую занавеску. На полу валялся портфель, вокруг него – разбросанные бумаги. Лида подняла одну из них, удивилась:
– Какие буквы странные… Вроде не по-нашему написано. Гляди, Элина.
Элина долго рассматривала исписанные листы, думала.
– Вроде латынь… Поднеси свечу поближе.
Лида с недоумением качнула головой:
– Латынь?!
– Ага… Точно не могу сказать, но похоже. Мертвый язык… Его только в медицине изучают.
– Странно… Что ж, этот Игорь Петрович свои протоколы по-латыни писал?
– Смотри, – показала Элина на пол в углу. – Пепел какой-то… Может, он что-то сжигал?
Она подошла, присела на корточки и потрогала пепел пальцами. На руках ничего не осталось. Странный черный порошок словно растаял, поднявшись в воздух.
– Его ветром унесло, – сказала Лида. – Пойдем. А то баба Надя простудится. Она небось так босиком и побежала ловить следователя.
Вдвоем они еле уговорили бабу Надю вернуться в дом. Игоря Петровича и след простыл! Его нигде не оказалось – ни в доме, ни в сарае, ни в погребе, ни на чердаке, ни в лесу поблизости.
– Убежал, злодей! – сокрушалась баба Надя, сидя у печки и держа ноги в тазике с горячей водой. – Ночь на дворе. Разве в темноте углядишь, куда он метнулся? Ах паразит! Жулик! Ворюга эдакий!
– Да ведь он ничего не украл у нас, – возразила Лида.
– Это потому, что не успел. Я его на горячем поймала, когда он в шкафах рылся. Как ему удалось на меня туману напустить? Я ему почти поверила. Змей окаянный! Удостоверение мне показывал, а я как овца, даже в руки не взяла его корочку, глянула, и все… Дурища!
Они долго обсуждали ночное происшествие. Пришлось ставить самовар, жарить яичницу с салом. На голодный желудок баба Надя думать не могла. К тому же она здорово промерзла, бегая с палкой наперевес вокруг дома, и выпила полстакана можжевеловой водки.
– Чтоб грудь прогрелась, – вздохнула она, закусывая мочеными яблоками и капустой. – Жаль, не удалось догнать следователя. А то бы отведал моей палки!
– Что ж вы ружье не взяли с собой? – с невинным выражением лица поинтересовалась Элина.
Баба Надя поперхнулась, бросила яблоко на стол и всплеснула руками:
– И правда! У меня ружье заряженное в углу стоит! Как же так, а? Память отшибло в нужный момент. Это все следователь мне мозги затуркал. Черт хвостатый!
Спать разошлись под утро. Дом остыл, в холодных комнатах пахло дымом. Пришлось натягивать на себя по два одеяла. Благо этого добра в лесном доме было предостаточно.
После переполоха и выпитой водки баба Надя спала как младенец. Элина с Лидой улеглись на одну кровать, долго шептались, обсуждали, что теперь будет. Почему до сих пор нет весточки от Сергея? Может, в далекой чужой Франции он забыл и думать о Лиде?
– Не бойся, – успокаивала ее Элина. – Сергей тебя любит, я знаю. Не сомневайся. Он скоро вернется.
– Как ты думаешь, что с Иваном? Неужели утонул?
Лида, которую Иван вырастил как родную дочь, не называла его отцом, но искренне привязалась к нему.
– Утонул, – подтвердила Элина. – Не хочется верить, а придется. Вот увидишь, весной его тело отыщут в озере. Жаль дядю Ваню, да ничего не поделаешь… Не плачь, ему сейчас хорошо, он с самой Царицей Змей беседы ведет…
Так, за разговором, они и заснули, прижавшись друг к другу…
Под утро подморозило, повалил снег.
Когда баба Надя проснулась и вышла на крыльцо, вокруг было белым-бело. Пухлые пласты свисали с веток деревьев. Ни одного следа во дворе не было видно – только девственно чистый, нетронутый снежный покров.
«Нужно нынче борща наварить пожирнее, пирогов поставить, – рассудила она. – Вечером баню истопить с травами, попариться. А то с этим следователем ни до чего было… Все мозги набекрень! Ох-хо-хо! Нехорошо так-то одним в лесу, без мужика…»
Баба Надя делала все быстро и ловко – набросала дров в печку, развела дрожжи, поставила вариться фасоль. Отвлекала себя то одним, то другим – убрала в горнице, вымыла полы, горелый половик вынесла во двор. Потом привела в порядок комнату «следователя», все вытерла, выскребла. Вокруг дома стояла тишина, только шуршали, сползая, пласты снега с крыши. А сердце у бабы Нади ныло, чуя недоброе.
Она проверила ружье, заряжено ли, поставила его обратно в угол. Осмотрела окна, двери – заперто. Села, сложив руки. В окно был виден угол двора, где птицы суетились, расклевывая куски хлеба, которые она им бросила. Это все нервы, суматошная ночь, успокаивала себя баба Надя. Водки, что ли, еще выпить? Или окурить дом зверобоем, чтоб очистить от всего злого?
Она встала, поставила пироги в печь, вытащила кастрюлю с борщом…
– Все! Мочи моей больше нету! Что за тоска сердце грызет?
Ладан и мешочек с засушенным зверобоем хранились в комнате Марфы. Баба Надя старалась ступать неслышно, чтобы не разбудить девчонок. Пусть поспят подольше… А она тем временем изгонит из дома всю нечистую силу.
В спальне Марфы пахло свечным воском, лавандой и сушеными травами. На комоде стояла деревянная коробочка с ладаном. Баба Надя смахнула непрошеную слезу, взяла коробочку, пучок зверобоя, несколько толстых свеч и вышла. Ей показалось, что у лестницы кто-то стоит. Она хотела крикнуть, но звук застрял у нее в горле… Коробочка с ладаном и свечи выпали из рук и покатились по ступенькам.
Внизу, держась за перила и глядя на мать пустыми глазами, стоял Иван…
Глава 11
Никита стряхнул снег с валенок и толкнул ногой дверь. Большая охапка дров едва помещалась у него в руках, на непокрытой голове таяли снежинки. Пока он ходил в сарай, вода для кофе вскипела. На сковороде дожаривались отбивные. Он перевернул мясо на другую сторону и отправился в гостиную.
Валерия еще спала, и он боялся разбудить ее. Всю сегодняшнюю ночь она прокашляла и вчерашнюю тоже. Ни травы, ни мед, ни горячее вино не помогали. Забываясь коротким сном, Валерия просыпалась от мучивших ее кошмаров.
«Почему мне так плохо, Никита? – спрашивала она со слезами в голосе. – Давай уедем куда-нибудь на юг, в Крым… Я хочу смотреть, как солнце садится в море, и гулять по горячему песку…»
«Крымские зимы не такие теплые, как ты себе представляешь», – мягко уговаривал ее Никита.
«Ах, мне все равно! Пусть будет прохладно, зато под окнами будет шуметь прибой, днем и ночью… Как мне надоели снег и холод! Я ненавижу белый цвет!»
Она плакала, а Никита гладил ее по голове, как маленькую девочку, пока она не отбрасывала в раздражении его руку.
«Прекрати относиться ко мне снисходительно, будто к больному ребенку! Тебя же бесит моя тоска, мои жалобы?! Так выскажи свое недовольство! Что ты прикидываешься святым мучеником, который вынужден безропотно сносить мои капризы?! Будь же искренним, в конце концов!»
После таких вспышек ярости и горя у Валерии начинался приступ кашля. Никита не обижался на ее несправедливые обвинения, он понимал, что происходит, и ждал, когда придет время перемен. Он любил эту женщину со всеми проявлениями ее сложной и пылкой натуры, с ее болезнями, бессонницей, с ее смятенным внутренним миром, похожим на течение бурной реки. Кто-то слабее мог бы захлебнуться и утонуть, но только не Никита. Он любил все грозное и прекрасное, словно горный поток, срывающийся с отвесных скал, грохочущий и сверкающий в солнечных лучах. Стихия, а не тихая заводь была песней его сердца. Он ничего не боялся, кроме неподвижности и бездействия.
Вспышки Валерии огорчали его лишь постольку, поскольку они мучили ее саму, провоцируя ужасный кашель, от которого она таяла на глазах. Может быть, она права? Им действительно лучше сменить обстановку?
Никита задумался, и мясо чуть не пригорело. Оно покрылось ровной румяной корочкой, лишние пара минут на огне могли все испортить. В гостиной зазвонил телефон.
– Черт! Разбудит Валерию! – Никита поспешно взял трубку. – Алло?
Сбивчивый рассказ Лиды был плохо слышен. Она звонила с сельской почты: связь работала из рук вон плохо и половину сказанного не удалось разобрать.
– Никита?
Валерия, бледная, в теплом свитере и лосинах, медленно спускалась вниз по лестнице. Ее пышные черные волосы были собраны сзади в пучок.
– Прости, я тебя разбудил…
Она недовольно скривилась. Его терпимость и доброта казались Валерии фальшивыми.
– Мясом пахнет, – сказала она, прогоняя неприятные мысли. – Будем завтракать?
– Садись! – обрадовался он, подвигая кресло к накрытому столу. – Выпьем красного вина?