— Вам просто надоели покорные восточные гурии, — попыталась я отшутиться.
— Возможно. Но, как вы понимаете, среди западных женщин у меня тоже немало знакомых, так вот в них меня все вышеперечисленные качества обычно безумно раздражают. Впрочем, мы еще успеем поговорить с вами обо всем через полчаса. Если позволите, я приду в домашней одежде.
— Вы у себя дома, Исмаил-бей, — улыбнулась я. — Можете позволить себе все, что только пожелаете. Если вы не возражаете, я тоже переоденусь, а то в этих доспехах даже мне жарко стало.
— Думаю, горничная все для вас уже приготовила, — небрежно заметил Исмаил-бей. — Так я не прощаюсь, дорогая Фэриде.
Так, уже не «ханум». Ну что ж, «процесс пошел», как любил выражаться один наш популярный политик.
Горничная действительно все приготовила. Более того, она еще ждала меня, чтобы помочь приготовиться ко сну. Но я как-то не привыкла к такой опеке, произнесла по-турецки то, что успела мимоходом выудить из разговорника или просто усвоить на ходу, мол, спасибо, ничего не нужно, до свидания. Горничная тут же испарилась. А я тут же об этом пожалела.
Ну, линзы из глаз я, допустим, сумела вытащить сама и поместить их в специальную кюветку, как учила визажистка. А вот пользоваться джакузи так и не научилась, а спросить уже было не у кого. Пришлось ограничиться душем и снятием верхнего слоя макияжа, поскольку ресницы мне трогать не рекомендовалось, а вот подводить глаза и пудриться мне завтра предстояло самостоятельно.
Ну, впрочем, до завтра нужно было еще дожить. А пока я была наполовину Викторией, наполовину Фэриде, что само по себе было достаточно занятно: серые глаза на фоне темной шевелюры и слегка загорелого лица гляделись достаточно эффектно.
Я облачилась в то, что дожидалось меня на постели. Теоретически это была ночная рубашка и пеньюар, и если первое не оставляло практически ничего для воображения, то пеньюар, наоборот, очень удачно скрывал все, хотя тоже был из какой-то невероятно легкой ткани.
Ко всему этому великолепию, выдержанному в перламутрово-зеленых тонах, полагались еще домашние туфли на небольшом каблучке, отороченные, по-моему, лебедиными перьями. Видела я как-то такие в одном из бутиков Москвы, где они стоили ровно столько, сколько я зарабатывала за месяц. Могу себе представить, во что обошелся весь ансамбль!
Исмаил-бей был невероятно пунктуален, и стук в дверь раздался через полчаса после того, как мы разошлись по своим комнатам: ни секундой раньше, ни секундой позже. Мой хозяин и покровитель появился в сказочной красоты атласном халате с отворотами роскошного винного цвета. Именно о такой одежке всю жизнь грезил мой папочка, да так и не обрел. Надо будет перед отъездом все-таки походить по магазинам, купить сувениры для родственников и знакомых. Благо финансовые возможности у меня для этого имелись весьма основательные.
Мы действительно выпили шампанского, покурили, поболтали о каких-то пустяках, а потом случилось то, что неизбежно должно было случиться. Если я и была разочарована, то только приятно. Исмаил-бей обращался со мной так, как если бы я была из тончайшего стекла, осторожно, не торопясь, вел меня по дороге, которую все, если честно, проходят по-разному, только финал для мужчины всегда однозначен, а для женщины… это как еще посмотреть.
Уже где-то на рассвете я провально и позорно заснула прямо в объятиях Исмаил-бея. Как и когда он покинул мое ложе — понятия не имею. Я даже сновидений на сей раз не смотрела, состояние эйфории, в которую я впала где-то в середине ночи, длилось даже во сне. Я была почти невесома и одновременно до краев наполнена каким-то еще неведомым мне чувством. Не счастьем, нет, скорее это все-таки можно назвать блаженством…
Когда я проснулась, то поняла, что от наших планов на сегодня остались клочки. Время близилось к полудню, ни о какой морской прогулке на далекие острова и думать не приходилось. Да и не хотелось, если честно. Я сладко потянулась и задела локтем стоявший на тумбочке колокольчик, который ответил мне мелодичным звоном.
Горничная с подносом появилась так быстро, что похоже, давно караулила под дверью. На подносе помимо кофейника, чашки и корзинки с круассанами была еще невероятно красивая роза какого-то кремово-палевого оттенка и записка. Конечно, я тут же вцепилась именно в нее.
«Дорогая Фэриде! Такой сладкий сон я не решаюсь нарушить, так что яхта на сегодня отменяется. Вы позволите мне разделить ваш утренний кофе с вами? Ваш Исмаил».
Чем хорош английский, это отсутствием обращения «ты» вообще. Поэтому, в отличие от русскоязычных аналогичных случаев, не приходилось мучительно соображать, являются ли совместно проведенная ночь, а затем и совместный завтрак поводом для фамильярности. Поэтому я, ничтоже сумняшеся, написала внизу все той же записки: «Буду счастлива видеть Вас через четверть часа», вручила горничной и сказала, кому это передать. На это моих познаний в турецком уже хватало.
А сама, накинув собственный легкий халатик, а не вчерашний невероятный пеньюар, кинулась в ванную комнату приводить себя в относительно божеский вид, то есть хотя бы умыться и почистить зубы. В критических ситуациях мне, как правило, удается делать все молниеносно и одновременно правильно. Так что на террасу у спальни, где меня поджидал Исмаил-бей, я вышла свежей «как роза в утро битвы». Не помню, откуда я стащила это сравнение, но оно мне ужасно нравится, несмотря на некоторую абстрактность.
— А так вы нравитесь мне еще больше, — заметил Исмаил-бей, поднимаясь из-за столика, на котором уже был сервирован завтрак на двоих.
Контраст со вчерашним образом действительно имел место. Собираясь чуть ли не впервые в жизни на заграничный курорт, да еще с любовником, я купила вещь, в Москве сугубо бессмысленную из-за климата. «Вещь» представляла собой шелковую рубашку-мини персикового цвета на бретельках. А сверх этого надевался еще халатик, тоже мини, но черный с какими-то персиковыми цветками.
Я представляла себе, как будет поражен Олег, увидев меня в совершенно новом имидже. Но, оказывается, во-первых, Олег вообще не собирался меня видеть, а во-вторых, имидж у меня вообще изменился в прямом смысле слова до неузнаваемости.
— Спасибо за комплимент, — улыбнулась я. — До вчерашнего дня я, пожалуй, не рискнула бы надеть столь смелую вещь.
— Значит, ночь была проведена правильно, — сделал вывод Исмаил-бей. — Впрочем, мне кажется, для вас она прошла неплохо, вы просто светитесь изнутри.
— Благодарить за это нужно вас, — кажется, мне даже удалось слегка покраснеть. — Могу я в свою очередь спросить: вы не разочарованы?
— Дорогая моя! Такой ночью может быть разочарован только человек, лишенный всех пяти чувств одновременно. Это было божественно!
— Тогда все прекрасно, — подвела я итог. — Давайте завтракать, иначе я умру от голода прямо здесь на ваших глазах.
— А кто-то вчера собирался не есть целую неделю, — поддел меня Исмаил-бей.
— Ситуация изменилась, — деланно вздохнула я. — Знаете, Исмаил-бей, мне все время кажется, что это сон. Настолько все волшебно и нереально.
— Вы счастливы?
— Вы еще спрашиваете! Между прочим, до сих пор для меня существовало только одно четкое обозначение понятия «счастье». Это — когда я утром с наслаждением завтракаю. Значит, вчера все было прекрасно и в ближайшее время особых неприятностей не предвидится. Но, похоже, рамки расширились. И завтрак сегодня просто великолепен.
— Я очень рад, — просто ответил Исмаил-бей.
— На море уже поздно, понимаю, но я спала, как в раю. Какие планы на сегодня?
— А вы не хотите еще немного побыть в состоянии абсолютного счастья? — осведомился Исмаил-бей. — Планы, если вы не передумали со вчерашнего вечера, оптимизма могут не добавить.
— Вечно счастливыми могут быть только идиоты, — философски вздохнула я. — В вашем городе убили двух человек, чего, как вы говорите, не наблюдалось уже лет десять. Оба человека связаны только одним — какими-то бумагами, из-за которых идет охота. Поскольку косвенно я к этому все-таки причастна…
— Причастна к этому была Виктория, — перебил меня Исмаил-бей. — А сейчас передо мной Фэриде, которая может наплевать на все эти сложности и спокойно отдыхать.
— Вы же понимаете, что любопытства еще никто не отменял. Например, мне крайне любопытно, кто же поселился в снятой в том числе и для меня квартире.
— Поселился тот, кто ее арендовал, — усмехнулся Исмаил-бей. — Ваш бой-френд… хорошо, хорошо, бывший бой-френд все-таки осчастливил Кемер своим личным присутствием. Вчера вечером управляющий дал ему ключи. Интересно другое: он попросил два комплекта.
— Кому же предназначается второй? — изумилась я.
— Тому, кто приехал сегодня рано утром. И, судя по всему, собирается здесь провести как минимум неделю. Во всяком случае, сейчас они на пляже.
— Кому же предназначается второй? — изумилась я.
— Тому, кто приехал сегодня рано утром. И, судя по всему, собирается здесь провести как минимум неделю. Во всяком случае, сейчас они на пляже.
— Они?
— Мне крайне неприятно сообщать вам об этом, Фэриде, но приехала молодая дама, которая, судя по всему, находится с вашим… знакомым в довольно давних и близких отношениях. Видите ли, как человек предусмотрительный, я приказал поставить в этой квартире жучки, когда ее приводили в божеский вид. Так что мы можем слушать и писать все разговоры.
— И вы уже услышали что-нибудь интересное? — осведомилась я, берясь за спасительную сигарету.
Я не огорчилась и даже не расстроилась. Иллюзий о том, что я у Олега — единственная и неповторимая, не считая жены, никогда не питала. Но мне совершенно не понравилось то, что мне не было отведено, хотя бы девять дней траура: новая любовница появилась на второй день после моей трагической гибели.
С другой стороны, если это произошло, то Олег поверил в успешность своей затеи со взрывом самолета и просто выкинул из головы абсолютно все со мной связанное. В том числе и меня самое.
— Сейчас я могу предоставить вам возможность послушать запись, — сказал Исмаил-бей. — Сразу предупреждаю, полезной информации там почти нет. Если верить переводчику, конечно.
— В данном случае любая информация будет полезной, — возразила я. — В любом случае, интересной. Можно заказать еще кофе, Исмаил-бей?
— Все, что пожелаете, Фэриде. Сейчас принесут.
Он позвонил и коротко что-то приказал мгновенно явившемуся на звонок слуге. Через несколько минут слуга вернулся с кофе и небольшой коробочкой — диктофоном. Исмаил-бей нажал кнопку воспроизведения и положил диктофон рядом со мной на столик.
— Я покину вас на какое-то время, дорогая, если позволите. Дела, увы…
— Благодарю вас, Исмаил-бей, — церемонно ответила я. — Дело прежде всего, вы абсолютно правы.
— Прежде всего о деле, — прозвучал у меня над ухом голос Олега, так что я даже подскочила от неожиданности. — Нацеловаться еще успеем.
Это, оказывается, пошла запись диктофона.
— Ты все-таки уникальный экземпляр, — услышала я молодой насмешливый женский голос. — Первым делом мы испортим самолеты, ну а девушек испортим уж потом.
— Ну не злись, Анечка. Дела-то действительно невеселые. Но я ведь не стал бы тебя сюда звать, если бы ты была мне безразлична.
Да? А позвать сюда меня — это тоже было проявлением неземной любви и потребности во мне? Хотя звучит, признаюсь, убедительно, особенно для тех, кто знает Олега не первый день. Ну вот такой он эмоционально глухой, что поделаешь? Анечка? Неужели он высвистал сюда свою законную супругу? Вот это был бы номер!
— Ладно, — более мягко сказал женский голос. — Налей мне только что-нибудь холодное, жарко, горло пересохло.
— Это еще не жарко, — усмехнулся Олег. — Жарко будет после полудня.
Послышались звуки, характерные для наполнения сосудов какой-нибудь жидкостью, потом — долгое молчание.
— Ну, отошла немного? — спросил Олег. — Тогда слушай. Все бумаги у меня, так сложилось, что делиться не пришлось. И бриллианты мне тоже удалось сохранить: если один продать, мы здесь с тобой отдохнем по-королевски. Что ты все время озираешься по сторонам? Никаких женщин тут не было. Я же сам сюда приехал только вчера вечером.
— Да знаю я, — рассмеялась пока еще неведомая мною Анна. — Но мы, бабы, ревнивые, это у нас на уровне генотипа заложено.
— Знаешь, сейчас нам только с генотипами разбираться. Вы мне со своей ревностью просто осточертели.
— Кто это «мы»?
— Ты и супруга моя драгоценная. Эта даже к компьютеру ревнует, хотя ничего в нем не понимает. Но если я дома, значит, должен непрерывно с ней общаться, иначе делается логический вывод: ты думаешь о другой бабе.
Так значит, все-таки не жена. Ну это было бы действительно нелогично: сатанеть дома от ее заскоков и везти с собой отдыхать. Стало быть, любовница. Можно сказать, моя коллега. Сестра по несчастью, для меня, слава богу, бывшему.
— Да все женщины такие, мой милый.
— Представь себе, встречаются другие…
Показалось мне, или в голосе Олега все-таки мелькнуло что-то вроде нотки сожаления? Уж чем-чем, а ревнивыми заскоками я никогда не страдала.
— Да? И где ты с такими встречаешься?
— Аня, опять?!!!!
— Молчу, молчу, молчу. Один вопрос можно задать?
— Один — можно.
— Ты говорил, что все бриллианты будут мои. Что если я здесь продам их с умом, то обеспечу себя и сына до конца жизни. А теперь выясняется, что один ты намерен продать…
— У меня были большие текущие расходы, Аня. По нашему, кстати, общему делу. Если хочешь жить скромненько, как все российские туристы, да ради бога, на это у меня бабок хватит. А вот на роскошь, извини, уже нет.
— Что еще за текущие расходы?
— Думаешь, организовать доставку сюда бумаг и камешков без таможенного контроля можно было бесплатно?
— Нет, не думаю. А кстати, как тебе это удалось? Посредник не проболтается?
— Мертвые обычно молчат, — усмехнулся Олег. — А некоторые мертвые просто исчезают, и никакая экспертиза, никакие расследования ничему не помогут. Ты слышала, недавно российский самолет над морем взорвался?
— Что-то такое в гостинице говорили, я не вникала.
— Теперь вникни. В самолете летел на родину курьер. Теперь понятно?
— Но ведь он не один летел? — каким-то потухшим голосом произнесла Анна. — Там же несколько сотен человек, женщины, дети…
— Милая моя, лес рубят — щепки летят. Думаешь, мне легко было все это организовать? Или за бесплатно? А старался я в том числе и для тебя.
— Иногда твоя жестокость меня пугает, — задумчиво произнесла Анна. — Я тоже не грешу сентиментальностью, но вот так…
— Господи, опять не угодил! Ты провела несколько спокойных дней в Алани, пятизвездочная гостиница «Мериан», все двадцать четыре удовольствия, а я мотался по этой гребаной Анталии с одного конца залива до другого и улаживал наши с тобой общие дела. Да еще старался сделать это так, чтобы твой муж меня не заметил, это в мои планы совершенно не входило. Кстати, ему-то ты что сказала, куда летишь?
— В Нефтеюганск.
— Я серьезно спрашиваю.
— И я вполне серьезно отвечаю. Алания не так уж далеко от Кемера, кто знает, что ему в голову взбредет. Я не сторонница анекдотических ситуаций: приходит муж, а у жены любовник…
— Ну, ночью бы он не поехал.
— Трудно сказать. Он и ночью может сорваться куда угодно, если за это посулят хорошие деньги. Впрочем, я тебе об этом уже говорила. Слушай, хватит пока о делах, а? Давай пойдем куда-нибудь позавтракаем, а потом отдохнем на пляже. Теперь ведь можно не опасаться, что мы встретим кого-нибудь из знакомых, раз мой муженек отсюда убрался.
И почему, интересно, Олег решил отдать бриллианты этой самой даме? Она-то сюда каким образом относится? В документах, копии которых дал мне на ознакомление Исмаил-бей, ни о каких дамах даже и не упоминалось. Между прочим, таинственную незнакомку тоже зовут Анной, как и законную супругу Олега.
В первые несколько минут разговора я даже подумала, что мой экс-возлюбленный прилетел, наконец, с женой, но потом все встало на свои места. Значит, ненаглядный все эти дни был практически рядом со мной, возможно, даже следил, но близко не подошел. Ох, и отольются же этой кошке мышкины слезки! По полной программе отольются…
— Дальше уже ерунда, — услышала я голос Исмаил-бея, — мне ведь все это перевели. Они собирались завтракать и сразу идти на пляж, решались чисто практические проблемы полотенец и крема от загара, в общем, ничего интересного. Конечно, я направил своего человечка понаблюдать за этой парочкой, через какое-то время получим фото, посмотрим на новые персонажи в этой пьеске.
— А сами мы не можем пойти и посмотреть?
— Позволю себе заметить, что на улице довольно жарко, — заметил Исмаил-бей. — Здесь жара не так ощущается. Или вы все-таки хотите лично посмотреть на вашего…
— Теперь уже нашего, — усмехнулась я. — Вы же не допускаете мысли о том, что я могу в какой-то форме возобновить отношения с человеком, пытавшимся меня убить. Более того, с человеком, который считает, что ему это удалось. Впрочем, вы скорее всего правы, и тащиться на общий пляж по жаре — довольно глупо. Как ваши дела, Исмаил-бей, вы с ними разобрались?
— Настолько, насколько с делами вообще можно разобраться. Кстати, мне удалось устроить так, что в полицию вас не пригласят: вы неотлучно находились рядом со мной в казино и видели все то же самое. Так что они прекрасно обошлись беседой со мной по телефону.
— Его жене сообщили?
— Ищут. В Москве ее нет, в офисе ее отвечают, что мадам никому не докладывается, сказала только, что вернется через пару недель. Похоже, там к этим ее штучкам уже привыкли, никто не удивился. Единственное, чем они смогли быть полезными, так это дать номер ее мобильника, но телефон она, похоже, отключила. Так что пока будут бить только в эту точку: звонить на мобильный.