– Мы, я думаю, себя еще не один раз в Историю-то впишем. Луна есть. Марс… Мы ведь с тобой теперь специалисты. Нас раз-два и обчелся…
– Специалисты по Великой Пустоте!
Они посмотрели друг на друга и, усмехнувшись, сдвинули кружки.
– Там проблем – в двух руках не унести! Решать и решать… Те же пустолазы возьми… Там еще работать и работать…
– А чем тебе те, что есть, не нравятся?
– Это не костюм… Это карцер какой-то… Не знаю, как ты, а я себя устрицей почувствовал…
– Ну ты сказал… Холод держит? Держит! Работать позволяет? Позволяет. Чего тебе еще нужно?
Агент Коминтерна хлебнул и зажмурился от удовольствия. Глядя на него, и Федосей хлебнул от души.
– Удобств бы… Ну ничего… Профессор чего-нибудь придумает…
– Это точно, – сказал Деготь уже без улыбки. – Вообще-то странно это. Чудно…
– Чего тебе чудно?
– Легко у него все как-то получается… Летали в первый раз, а откуда ему знать, что человек при невесомости испытывает?
На мгновение задумавшись, Федосей объяснил:
– Это, брат, гениальность… Ульрих Федорович из тех, кто в капле воды океан разглядит, каждую рыбинку в нем и еще посоветует, как её лучше поймать, на какой крючок…
СССР. Москва Апрель 1929 года
В кабинете их было двое, и каждый хотел предвидеть будущее. Хотя бы самое ближайшее.
Важность этого трудно было описать словами. Начатые несколько месяцев назад работы по проектированию шли не так уж быстро, но не могли идти быстрее. Первопроходцам приходилось сталкиваться с такими трудностями, о которых никто не мог знать. Генеральный понимал, что ему докладывали не все, но в кое-какие проблемы посвящали и его. Как, например, сделать станцию и такой, чтоб её не повредили ни холод Великой Пустоты, ни жар Солнца? Чем дышать? Воздухом или только кислородом? Как решать проблемы гигиены, в конце концов? И ответ приходилось находить чаще всего опытным путем. И таких вот проблем возникало множество.
Все это отнимало время, а враги его не теряли… Они чувствовали, что что-то меняется, и как могли противодействовали этому. Пока, к счастью, вслепую…
Но вечно скрывать нельзя ни одну тайну.
Время! Время!! Время!!! Откуда его взять?
Тухачевский стоял около карты, Сталин вполоборота к нему читал бумаги. Перевернув последний лист, спросил:
– И что они, по-вашему, сделают?
Тухачевский взметнул указку к карте.
– С точки зрения военного аспекта проблемы, наиболее вероятным, товарищ Сталин, будет следующее развитие событий…
Он прокашлялся.
– Во-первых, англичане постараются высадить морские десанты вот тут или тут…
Указка, словно шпага, уколола Турцию в двух местах – около Трабзона и Искандеруна.
– Во-вторых…
Сталин жестом остановил его. Можно было задаться вопросом о суверенитете Турецкой Республики, но вряд ли англичане будут об этом думать. Он спросил о другом.
– Сколько времени на это потребуется?
– Не менее месяца. В настоящее время, по нашим сведениям, у них нет кораблей в Черном море, а на Средиземноморском бассейне всего три линкора.
– Неужели этого мало?
– Они без морской пехоты, товарищ Сталин, а палубная команда…
Сталин кивнул. Понятно. Только красные моряки готовы воевать на суше, иные же – нет.
– А что-нибудь другое они могут предпринять?
– Чисто военно – нет. У них нет для этого достаточных сил. Правда, они могут попытаться решить вопрос политически, сменив правительство Турецкой Республики, поставив во главе его политиков прозападной ориентации и использовать турецкую армию, но…
– Но?
– Но и на это нужно время…
– А Франция? Французов вы сбрасываете со счетов?
– И французов и американцев. Американцы далеко, а французы… Пока Леон Блюм заседает во французском парламенте, я думаю, фракция социалистов сумеет провалить любое действие, направленное против СССР.
Великобритания. Лондон Апрель 1929 года
…Мистер Макдональд Джеймс, британский премьер-министр, ждал гостей, прохаживаясь по кабинету. Двенадцать шагов вперед, двенадцать назад… Ковер на полу скрадывал шаги, и слышно было только гудки пароходов и катеров на Темзе. Вчерашний разговор с американцем заставил его испытать несколько неприятных минут.
Время и впрямь не стоит на месте.
То, что год назад виделось далекой угрозой, оказывается, не осталось в прошлом, а пришло в настоящее… Немцы, большевики, ракеты, турки…
Послышались приближающиеся шаги. Дверь кабинета отворилась, и вошли Черчилль, адмирал Тови и шеф «МИ-6». Потрясая пачкой бумаг, Черчилль дошел до стола и с грохотом бросил их перед премьером.
– Да, господа… Если все это правда – то это трагедия!
– Что «это»?
Черчилль поднял брови.
– Вы не знаете? Большевики в Турции!
– Вы правы. Боюсь, что правды тут больше, чем лжи. Шеф нашей разведки ручается, по крайней мере, за три четверти.
Черчилль посмотрел на шефа «МИ-6», словно ища подтверждения.
– Добрый вечер, сэр… Адмирал…
– Не такой уж он и добрый… Информация о большевиках в Турции? Она достоверна?
– Сейчас мы проверяем её… Учитывая их особые отношения с Кемалем – это не выглядит фантастичным. Пока доподлинно известно, что в районе Армянского нагорья расквартировался отряд военных советников численностью до восьмисот человек.
– Как они там очутились?
– Через западную Армению… У них теперь это называется Закавказской республикой.
Черчилль трудно вздохнул.
– Этот вопрос был риторическим…
Адмирал Тови отодвинул тяжелое дубовое кресло.
– Самое главное, насколько я владею проблемой, это пресловутый турецкий плацдарм большевиков?
– Все несколько сложнее, – сказал мистер Макдональд Джеймс. – Вчера я говорил с президентом Североамериканских Соединенных Штатов и он рассказал о планах большевиков использовать этот плацдарм для создания нового сверхоружия.
– Сверхоружия? – переспросил адмирал, недоуменно оглядывая соседей. – Что там за сверхоружие?
– Пока рано говорить об этом, – поспешил сказать премьер. – Главное в другом. Мы не представляем, что там такое, с чем придется столкнуться. Турецкую армию я в расчет не беру.
– Если то, что сказали американцы, правда, то там сейчас огромная строительная площадка. Что мы можем сделать?
Адмирал кашлянул, привлекая внимание премьера.
– Лучший выход из положения – несколько эскадрилий «Болтон-Пол-Р 29». Что бы там ни устроили большевики, бомбардировщики разотрут все в пыль.
– Насколько я осведомлен, их дальность действия 750 миль? – спросил разведчик.
– Вы хорошо осведомлены.
– А разве у нас в тех местах есть хотя бы одна эскадрилья ночных бомбардировщиков?
– А я и не говорил, что они есть, – проворчал адмирал. – Просто это действительно было бы наилучшим выходом для всех. Пролетели, отбомбились и все…
– Странно слышать это от адмирала.
– Ничего странного. Если я вижу наилучший выход, то я его и называю.
– Он, однако, не наилучший. В окрестностях Арарата у нас нет бомбардировщиков. А что мы можем сделать силами флота?
Он перевел взгляд на адмирала.
– Когда? Обозначьте приемлемое время.
– Завтра…
Адмирал нахмурился, и премьер сам понял, что желает невозможного. Все-таки действовать придется не на море, а на суше.
– Через неделю.
Изломанная удивлением бровь невозмутимого адмирала разгладилась.
– Практически ничего.
– Как?
– Ничего… – повторил он. – В лучшем случае мы произведем демонстрацию силы в Средиземном море.
Это был удар по самолюбию премьера! Черт с ними, с большевиками и турками… Но в своей собственной стране? Быть главой правительства самой сильной, самой уважаемой страны в мире и чего-то не мочь… Это было оскорбительно!
– Но почему, дьявол вас раздери? Что вам мешает?
– Обстоятельства… Флот не приспособлен для действий на суше. У нас нет морской пехоты, а артиллерия флота не способна достать указанную вами цель даже главным калибром. Ближайшее место, где мы можем взять морскую пехоту, – Александрия… С учетом этого – дней через пятнадцать.
Молча пыхавший сигарой Черчилль вдруг сказал:
– Прошу прощения, господа…
Все посмотрели на лорда Адмиралтейства.
– Вы слышали что-нибудь о гомеопатии?
– Нам не до шуток, сэр…
– Я и не шучу. Хотел бы я пошутить, я бы… – Он ухмыльнулся, проговорил про себя какую-то шутку. – Ну ладно. Я хочу предложить гомеопатический выход из положения. Русские…
– Эти чертовы русские! – в сердцах добавил адмирал.
Черчилль взмахнул рукой.
– Не «эти чертовы русские», а русские, что сейчас находятся в Турции и Болгарии. Тех, что большевики называют «белыми»… Они там всегда под руками. Они злы и умеют воевать… Насколько я знаю, их там десятки тысяч боевых офицеров. Вооружите их, погрузите на корабли вместо морской пехоты…
Насколько я знаю, Русский Общевоинский Союз реальная организация, и они с радостью сделают все, чтоб досадить своим «красным» соотечественникам…
Премьер требовательно посмотрел на адмирала. Тот, скосив глаза в окно, что-то быстро подсчитал.
– В этом случае мы уложимся в неделю!
Французская Республика. Париж Апрель 1929 года
… Со смотровой площадки четырехногого железного монстра, поднятого над Парижем гением великого Эйфеля в память Всемирной выставки, город отчего-то казался спящим. Этого ощущения не исправляли ни огни рекламы, ни мчащиеся по улицам автомобили, ни даже туристы, бродившие вокруг по площадке.
Город словно притворялся веселым, а на самом деле всемирная столица мод и веселья словно позевывала в кулак, устав от легкой жизни, посматривая на гостей, радуясь, что вновь обманула их.
Возможно, это ощущение он испытывал оттого, что видал Париж и в более веселом настроении.
Жизнь становилась все тяжелее. Она брала некогда легкомысленных парижан за горло, заставляя задуматься не о шампанском, а о хлебе насущном.
А уж что говорить о невольных гостях города – русских эмигрантах…
Александр Павлович Кутепов, глава РОВС – Российского Общевоинского Союза, провел рукой в перчатке по пруту металлической решетки, собирая капли влаги. Конец зимы, а тут…
Позади послышался шум подъезжающего лифта. Металлические двери с лязгом раскрылись, выпустив нескольких человек. По их заносчиво-удивленному виду сразу было видно туристов из-за океана. Как ни плохо у них там шли дела, а все-таки кого-то кризис не затронул.
Последним из лифта выскочил человек в цивильном пальто, но в военной фуражке. Увидев Кутепова, остановился и стал дышать, хватая ртом воздух, словно не на лифте поднимался, а пробежал эти сто метров вверх своими ногами. Несколько мгновений он обмахивался ладонью, потом сказал, прерывая фразы глубокими вздохами:
– Здравствуйте, Александр Павлович… Слава богу, нашел я вас… Так и знал, что тут застану.
– Здравствуйте, Николай Владимирович. Что еще случилось?
– Вы срочно нужны в штаб-квартире.
– Зачем?
– Приехали англичане и хотят видеть вас по какому-то важному и секретному делу…
– Неужели настолько секретному, что и вам не сказали?
– Представьте себе…
Он усмехнулся.
– Только и мы не в сенях пальцем деланы. Скорее всего, будут склонять нас к сотрудничеству. Что-то они затевают то ли в Турции, то ли в Греции…
Александр Павлович, прикрыв глаза, припомнил, какой он – Константинополь, так и не ставший Царьградом. Вспомнил летний город в потоках солнечного света, тепло, запах жареной рыбы, свежий запах моря. Открыв глаза, он увидел холодный туман внизу и передернул плечами.
– А ведь хорошо теперь в Турции…
Турецкая Республика. Армянское нагорье Апрель 1929 года
… Сверху, с высоты в полторы мили Армянское нагорье выглядело не бог весть каким интересным. Под крыльями «Савойи», трехместной летающей лодки, тянулись бело-коричневые горы, изредка прерываемые то горной рекой, то дорогой. За полтора часа эта гамма еще не успела надоесть. Привычные к полетам над то голубым, то свинцово-серым морем, глаза летчиков отдыхали на снегу и камнях. Тоже, конечно, однообразие, но хоть цвет другой. К тому же тут иногда встречались маленькие городки! Хоть и редко встречались, да и проносились под крыльями, не оставляя возможности рассмотреть себя. Но не они сегодня были главной целью.
Сдержав зевок, пилот повернулся назад, к штурману.
– Скоро?
Из-за шума его, конечно, никто не услышал, но тот показал согнутый палец, а другой рукой повертел перед лицом ладонью, явно показывая неопределенность. Понятно. Полчаса. Примерно. Собственно, можно было бы и не спрашивать – горы уже поднимались на горизонте. Погода была – лучше не придумаешь, видимость – сто на сто, и Большой Арарат уже выпирал из общей горной массы острым локтем. Говорят, что где-то там до сих пор лежат останки ковчега Праотца Ноя… Вот уж повезет тому, кто найдет… Деньги, слава…
В переговорном устройстве, перебивая шум кабины, раздался голос летчика-наблюдателя.
– Командир. Смотрите. Нас не за этим посылали?
Под крыльями промелькнули черные извилистые линии окопов, и пилот, толкнув штурвал к приборной доске, направил самолет вниз. Рев мотора стал тише, словно отстал, горизонт качнулся и стал заполнять собой иллюминаторы.
Их заметили.
По снегу забегали темные фигурки. Невооруженным глазом разобрать, кто там бегает, было нельзя, но в бинокль было видно, что одеты они в турецкую военную форму. Потом показались палатки.
– Считать!
Это, конечно, было делом наблюдателя, он сочтет и запишет, но командир и сам не поленился, насчитал двадцать одну. Их заметили…
– Стреляют!
Вспышки снизу говорили, что на их счет там, внизу, не ошибаются. Опознавательных знаков на крыльях, конечно, не было, но любому было ясно, что не могла быть эта летающая лодка турецкой. Заложив вираж, пилот еще ниже прижался к земле и вывел машину из сектора обстрела.
СССР. Москва Апрель 1929 года
…Менжинский негромко продолжил:
– Наш источник в РОВСе сообщает, что в Париж прибыли эмиссары Британского флота. Речь идет не больше не меньше чем об участии белогвардейских офицерских частей в вооруженных действиях на территории Турецкой Республики…
Сталин подошел к карте, поводил пальцем по территории Турции.
– Это они о секретных протоколах узнали… Наши войска как там?
– Заняли позиции в тридцати километрах от Арарата. Перекрыли дороги.
– То есть все по плану?
– Все по плану, товарищ Сталин.
– А строители?
– На месте…
– Хорошо…
Вождь прошелся от стола к окну, спросил:
– По вашему мнению, товарищ Менжинский, РОВС – это серьёзная организация?
– Да, товарищ Сталин. Реальные враги. Они ведь не пропагандой занимаются…
Менжинскому не нужно было как-то по-особенному напрягать память, чтобы вспомнить дела РОВСа и в СССР, и в Европе… За боевиками Российского Общевоинского Союза тянулся длинный кровавый след. Это сейчас они как-то попритихли, все-таки операция «Синдикат» делает свое дело, а ведь всего несколько лет назад…
В феврале 1926 года покушение на советских дипкурьеров. Теодор Нетте погиб, а Иоганн Мамасталь тяжело ранен… В том же году, в июне в Париже убийство редактора советской газеты «Новая Грузия» Вешапели… 26 сентября – покушение на полномочного представителя ОГПУ в Ленинградском военном округе Станислава Мессинга. Убийца умудрился пробраться в кабинет и несколько раз выстрелить в Станислава, но… промахнулся. В июне 1927 года троица боевиков попыталась в Москве взорвать дом, в котором проживали чекисты, но там все обошлось. А вот в Ленинградском партклубе – нет… Июль – взрыв в бюро пропусков ОГПУ в Москве…
– Англичане знают кому деньги давать…
– А сам Кутепов – значительная фигура?
– Да, товарищ Сталин. Значительная. Бывший командир лейб-гвардии Преображенского полка. Дрался с нами до последнего. Ушел из Крыма вместе с бароном Врангелем… Враг. Матерый вражина.
Сталин коснулся мундштуком трубки щеки.
– Это хорошо, товарищ Менжинский, что вы так наших врагов знаете… Хорошо…
Он вернулся к карте, посмотрел на Арарат, в котором торчал красный флажок.
– Без этого белого генерала британцам сложнее будет поднять эмигрантов на борьбу с нами?
– Думаю, да, товарищ Сталин… Кутепов – это знамя.
– В таком случае незачем нам его в Париже оставлять. У нас там и без него врагов хватает… Как вы полагаете?
Вождь повернулся.
– Согласен, товарищ Сталин. Возможности в Париже у нас есть. Можно похитить генерала хоть завтра.
Сталин сделал протестующий жест рукой.
– Ну, прямо завтра не надо. Пусть они там с англичанами еще немножечко поговорят, посмотрим, до чего договорятся, а вот недельки через две…
СССР. Свердловск Апрель 1929 года
… То, что с профессором что-то неладно, Федосей почувствовал еще в понедельник.
Тогда он застал его с коробкой конфет в руках. Коробка простая, конфеты, правда, шоколадные – начали такие выпускать последнее время в Москве, на фабрике «Красный Октябрь», вот он и привез в подарок одну для немца. Ульрих Федорович смотрел на изображение Кремля на крышке, словно старался различить что-то скрытно изображенное художником.
Деготь тогда окликнул профессора и тот вроде как очнулся, даже пошутил что-то о Кремле…
А в среду оно и случилось.
Аппаратов теперь при лаборатории числилось четыре, и Малюков с Дегтем обкатывали каждый свой. Дёготь – «Емельяна Пугачёва», а Федосей – «Степана Разина». До собранного позавчера «Пролетария» пока руки не доходили, и он, готовый уже подняться в небо, стоял в лаборатории, дожидаясь пилота.