— Благодарю вас, Тойво, — сказал Бромберг. Итак, попробуем оценить силы, которыми будет располагать великий магистр к моменту гипотетического сражения за побережье. 50 тысяч орденских солдат. 10 тысяч имперских, которые совершенно не горят желанием воевать началом чужих командиров, к тому же только что проигравших два крупных сражения. Около 160 тысяч мобилизованных крестьян и ремесленников, которых приходится охранять, чтобы они не разбежались.
— Айзек, что вы хотите нам доказать? — спросил Павел, — что если Румата с двадцатитысячной армией высадится в Метрополии, то орденская армия не продержится и трех дней? Мы это и без вас знаем.
— Значит, по этому вопросу у нас нет разногласий, — заключил Бромберг, — таким образом, можно уверенно говорить о неизбежности разрушения Метрополии и единого культурно-религиозного пространства в случае, если ничто не помешает десанту.
— Теперь, как я понимаю, вы расскажете, что же ему помешает, — предположил Слон.
— Вы совершенно правы — именно к этому я и намерен перейти. На мой взгляд, единственное, что может ему помешать — это одновременная блокада Арко с моря и с суши. Тогда, с одной стороны, он не получит необходимых ему ста кораблей, а с другой — лишится потока продовольствия, необходимого городу и армии. Через 10–15 дней ему придется уйти из Арко, а его армия в отсутствие питания и денег попросту разбежится. У Ордена в барканском порту есть еще по моим оценкам более 40 тяжелых боевых судов и, как минимум, вдвое больше легких сторожевиков. Для морской блокады вполне достаточно…
— Все понятно, — сказал Клавдий, — версия разумная. Морская блокада возможна, а как Вы предлагаете организовать сухопутную блокаду? Ведь без нее ваш план не работает. Ну, задержите вы Румату тем, что он будет вынужден построить корабли прямо в Арко. А потом…
Бромберг кивнул.
— Полностью согласен. Итак, надо перебросить мобильный корпус численностью около 10 тысяч на Ируканский тракт, примерно между Арко и Нардом. Они могли бы привести в негодность большой участок самого тракта, а также и уничтожить источники продовольствия на значительной площади вокруг него.
— Как они туда попадут? — спросил Тойво, — все пригодные для высадки участки побережья под наблюдением у разведчиков дона Кси и Араты Горбатого. Высадке они, конечно, помешать не смогут, но сообщат в Арко. Ваш корпус будет атакован на подходе к тракту и закопан в полном составе.
— И здесь я полностью согласен. Поэтому мобильный корпус должен быть переброшен, минуя наблюдаемые точки.
— Это как? По воздуху что ли? — язвительно спросил Слон.
— Совершенно верно, — подтвердил Бромберг.
— Тогда, — спокойно сказала Ольга, — операция откладывается до момента, когда на Эврите изобретут авиацию. По нашим прогнозам это произойдет через 10–15 веков.
— Авиация есть у вас.
— Что?
— Я просто констатирую факт, — пояснил Бромберг, — авиация есть у вас. Переброска возможна.
Клавдий вздохнул.
— Айзек, правило о технологиях никто не отменял.
— Но ведь никто не предлагает передать вертолеты Ордену. Речь идет только о переброске людей. Уважаемый Александр Васильевич подтвердит, что переброска людей вертолетами уже осуществлялась на Эврите, и не раз. Из Арко, например, во время орденского переворота было вывезено несколько человек.
— Несколько гражданских лиц, — сказал Клавдий, — ученых. А не 10 тысяч военных, как вы предлагаете.
— Кроме того, — добавил Тойво, — это все равно не выход. Крестьяне сочувствуют Румате, а если быть точным — Румате и этой девушке. По их поверьям это — Светлые, посланцы двух старых богов. От них ждут снижения налогов, отмены ряда повинностей и множества других вполне понятных вещей. Кстати, на «Землях Хозяйки» теперь действуют старые законы, известные как «кодекс Литена». Крестьянин платит только так называемую древнюю подать своему лэндлорду, а тот сам разбирается с королями и богами. Если быть точным — вместо короля теперь дон Румата, а церкви вообще закрыты. Так что крестьяне спят и видят, как со следующего урожая у них в семьях останется раза в полтора больше, чем с прошлых. И о любом появлении в зоне видимости каких-то людей Ордена первый же крестьянин помчится докладывать полковникам Руматы. Что дальше — понятно.
— Знаете, я опять с вами соглашусь, — сказал Бромберг, — в обычное время так и произойдет. Но есть одно исключение — десять дней, когда цветет тао. Это наркотическое растение, спутник местной разновидности винограда. Согласно древнему обычаю, который не смогла до конца изжить даже церковь, в эти дни происходят массовые оргии. Пыльца тао действует довольно своеобразно… В общем, люди, находящиеся в состоянии наркотического экстаза практически не способны к осознанным действиям. За эти десять дней мобильный корпус может успеть выполнить свою задачу и даже закрепиться на каких-то позициях.
Возникла длинная пауза.
Слон принялся молча набивать свою трубку.
Александр Васильевич сосредоточенно разглядывал свои ногти.
Тойво искал что-то в своем хэндбуке.
Павел аккуратно складывал из листа бумаги кораблик.
Ольга растеряно вертела в руках кофейную чашечку. Она и нарушила молчание первой.
— Айзек, а вы не находите, что это, мягко говоря, очень некрасиво?
— Что поделаешь, — Бромберг пожал плечами, — война вообще штука некрасивая. Я бы даже сказал уродливая. То, о чем я говорю столь же гадко, как все остальное.
— А меня интересует другое, — сказал Слон, — с чего это вы вообще решили нам помочь?
— Ну, это же очевидно. Если Румата доведет свою игру до логического завершения — то есть, называя все своими именами, полностью уничтожит на Эврите главный потенциальный центр культурного развития… Разразится грандиозный скандал, появится КОМКОН, институт лишат права заниматься чем-либо кроме пассивного наблюдения… Это еще в лучшем случае. Фактически, в силу такого запрета, экспериментальная история прекратит свое существование, как самостоятельное научное направление. Ведь естественная наука без эксперимента — ничто. А мое отношение к запретам в науке всем, я полагаю, известно.
— В таком случае, почему вы не предложили нам помощь раньше, когда дело не зашло так далеко?
— Именно потому, что оно не зашло слишком далеко. До определенного момента мне казалось, что Румата тоже занимается проведением некого научного эксперимента.
— А теперь?
— А теперь мне так не кажется. Зато мне кажется, мы обсуждаем здесь не мои мотивы, а ваши проблемы. Если бы мне казалось наоборот, уважаемый Теминалунго, я бы вообще не стал с вами разговаривать. Я пришел только указать вам на возможный выход из ситуации — и не более. Это не значит, что я намерен возвратиться в лоно вашей «истинной традиционной науки». Просто на короткое время у нас оказались одинаковые интересы. Но принципы и цели были и останутся разными. Мы работаем ради расширения человеческих горизонтов, а вы — ради удовлетворения человеческого нарциссизма. Так что нам слегка не по пути. Извините за патетику в финале и разрешите откланяться. Бромберг отвесил короткий, исполненный ледяного достоинства, поклон, по кратчайшему пути пересек зал и, не оборачиваясь, вышел.
— Неудобно получилось, — заметил Клавдий, проводив его взглядом, — человек помочь пришел…
— Откуда ты знаешь? — спросил Слон, закуривая трубку.
— В смысле — откуда? На мой взгляд, он предложил вполне приемлемый выход из ситуации. Да, слегка на грани фола, но ведь не за гранью. Несколько тысяч солдат волшебным образом перенеслись в глубокий тыл противника. Чудо? Да, конечно, но всего лишь одно из многих, в которые верит население. Это не нарушение правил о технологии и не нарушение правил о вмешательстве. Они будут воевать сами, своим обычным оружием, своими обычными методами.
— Вы действительно намерены воспользоваться советом доктора Бромберга? — спросил Тойво.
— У вас есть другие предложения?
— Да. У меня есть предложение его советом не пользоваться.
— Так. А что взамен?
— Простите, Клавдий, но иногда лучше бездействовать, чем действовать недостаточно обдуманно.
— Тойво, давайте конструктивно. В чем вы видите недостаток плана Айзека?
— В том же, в чем и Ольга. Это очень некрасиво. И всем понятно, что это очень некрасиво. А очень некрасивыми обычно кажутся вещи, в которых скрыт серьезный дефект. Принципиальный.
— Молодой человек прав, — сказал Слон, — эволюция не случайно выработала у человека эстетическое чувство. Кроме того, есть еще одно обстоятельство.
— Какое? — поинтересовался Клавдий.
— Вся эта история затеяна ни кем иным, как Бромбергом. Я имею в виду и двойника Киры, и переброску Антона на Эвриту в обход обычных туристических правил, и… Быть может, еще многое другое.
— Какое? — поинтересовался Клавдий.
— Вся эта история затеяна ни кем иным, как Бромбергом. Я имею в виду и двойника Киры, и переброску Антона на Эвриту в обход обычных туристических правил, и… Быть может, еще многое другое.
— Хорошо, допустим, ты прав — и что? Айзек ясно сказал: в начале речь шла о неком эксперименте. А потом Антон занялся чем-то… скажем так, выходящим за рамки любых допустимых экспериментов, в силу чего Айзек и пришел к нам.
— И ты ему веришь?
— Почему бы и нет? Выглядит логично.
Слон неожиданно — легко для своего не маленького веса поднялся и начал бесшумно двигаться по залу. Сейчас было в нем что-то от матерого хищника, сужающего круги вокруг жертвы.
— Скажи, Клавдий, а тебе не приходило в голову, что визит сюда и предложенный план — просто следующая фаза эксперимента? Что предложение Бромберга — просто наживка? И если мы ее проглотим, то…
— То — что?
— Не знаю, — фыркнул Слон, — но зато знаю, что Бромберг хитрее нас всех вместе взятых. Он даже хитрее, чем Каммерер, а ведь Каммерер, еще будучи мальчишкой, обвел вокруг пальца великого Сикорски.
— Не надо демонизировать Айзека, — строго сказал Клавдий, — он тоже иногда ошибается. И, надо отдать ему должное, всегда старается исправить свои ошибки.
— Да, — усмехнулся Слон, — вопрос только в том, что именно он считает ошибкой, а что — ее исправлением.
— Знаете, коллеги, а у меня другой вопрос, — подал голос Павел, — что мы вообще можем потерять, приняв предложение Бромберга? Вот, допустим, мы выбираем бездействие, как предлагает Тойво. Дальше все понятно. Армия Хозяйки переправится через пролив, раздавит Орден вместе с остатками Империи, вторгнется в Соан, а потом — в Кайсан…. В общем, снесет все островки организованной цивилизации на планете, как кегли.
— А почему ты думаешь, что Антон не остановится на захвате Метрополии? — спросила Ольга.
— Потому, — вмешался Александр Васильевич, — что такова неизбежная логика любой агрессивной войны на этом историческом этапе. Так действовали Тутмос, Саргон, Чандрагупта, Александр Македонский, Юлий Цезарь, Аттила, Хлодвиг, Гастинг, Чингисхан. Армия воюет до тех пор, пока может побеждать и пока есть, куда идти.
— То есть, терять нам нечего, я так понимаю? — резюмировал Клавдий, — или у кого-то есть другое мнение?
— У меня, — сказал Слон, — я полагаю, что лучше Румата в качестве Александра Македонского, чем Антон, загнанный в угол вертолетным десантом имени Бромберга.
— Почему? — спросил Павел.
— Потому, что первое цивилизация переживет, а переживет ли второе — не знаю.
Клавдий сосредоточенно покивал головой и объявил:
— Мнения разделились. Будем голосовать. Ольга?
— Я против. Мое мнение не изменилось.
— Я тоже против, — добавил Тойво.
— Я — за, — сказал Павел, — я все это видел и… надо это остановить.
— Понятно, — Клавдий посмотрел на оставшихся, — а что скажет старая гвардия?
— За, — уверенно ответил Александр Васильевич.
— Против, — буркнул Слон.
— Я голосую за, — сообщил Клавдий, — и, поскольку при равенстве голосов мой голос является решающим, выбор сделан. Теперь переходим к деталям.
— Простите, Клавдий, — спокойно сказал Тойво, вставая из-за стола, — но я в этом участвовать не буду. Я ухожу.
— Подожди, Тойво… — Павел собирался что-то сказать, но встретил холодный взгляд светло-серых, холодных как айсберг глаз и… махнул рукой.
** 20 **
… Беда, Светлые!
За спиной у дежурного офицера стояла безмолвная толпа.
— Что случилось, родные мои? — ровным голосом спросила Кира?
— Разведчики передали. На полдороги к Нарду… орденские солдаты жгут тао!
— Орденские солдаты на полдороги к Нарду? — переспросил Румата, — ты ничего не перепутал, парень?
— Нет, Светлый!
— Им неоткуда там взяться!
— Я не знаю, Светлый…
— Понятно, — перебил Румата, — неоткуда, но, все-таки, они там есть… Вот что, парень. Быстро дона Пину, Верцонгера, дона Шаруха и дона Кси ко мне.
…
— То, что случилось — это очень плохо, — сказала Кира.
— Еще бы. У нас в тылу откуда-то появляется орденская армия, а мы узнаем об этом, когда они уже что-то жгут.
— Не «что-то», любимый, — строго поправила Кира, — они жгут тао.
— Что бы они не жгли, это им дорого обойдется, — проворчал Румата, — но особенно меня интересует, как их проспали наши разведчики на побережье.
Кира вздохнула.
— Ты знаешь, что такое день цветов тао?
— Деревенский праздник. Веселый…
— Значит, ты еще ничего не понял, — сказала она, — цветы тао — это ростки сердца земли. Если их не встретить — земля не родит. От начала времен каждое лето встречают цветение тао, мужчины и женщины любят друг друга на теплой земле, которая дала цветы тао. Земля должна знать, что ее тепла ждут, что ее сердце бьется для всех живущих. Даже глупые монахи, которые не понимают землю — и те никогда не мешали встречать цветение тао. Ведь тепло земли нужно всем — без него нет жизни, поле не родит, скотина не дает приплод, а женщины не могут зачинать детей… Сжечь тао — это… Такого никогда не было, понимаешь? Вообще никогда. Никто не наносил земле такой обиды.
Румата удивленно посмотрел на девушку. Его бесстрашная подруга действительно была не на шутку взволнована, чтобы не сказать: испугана.
— Это точно? — спросил он.
Теперь уже удивилась Кира.
— Но это ведь знают все, — пояснила она, — любой деревенский подросток тебе скажет.
…
… Ситуация понемногу прояснялась. Неизвестно откуда взявшийся военный контингент ордена численностью до 10.000 человек, позапрошлой ночью занял небольшой, но весьма важный участок территории примерно в 70 километрах от Арко. Здесь ируканский тракт шел параллельно реке Ко — и, таким образом, противник взял под контроль сразу же и сухопутный и водный путь, связывавшие столицу с остальной частью страны.
Некоторые затруднение у разведчиков вызвало требование Руматы нанести схему расположения противника на диковинную карту. Таких карт здесь еще не придумали и еще долго не придумают — это был один из трофеев, взятых с успешно захваченного вертолета. В конце концов на карте все-таки образовалась картинка неровной трапеции…
…
— Так, — сказал Румата, — дон Шарух, вы, если я не ошибаюсь, когда-то воевали за Орден?
— За кого я только не воевал, — усмехнулся вольный капитан, — и за Орден, и за Соан, и даже за ируканских пиратов.
— Очень хорошо. А представьте себе, дон Шарух, что вы — военный магистр, командуете вот этими 10 тысячами солдат.
— А зачем?
— В смысле?
— Ну, что я должен делать? — пояснил дон Шарух, — ведь этот мой корпус для чего-то там стоит?
— Действительно, — задумчиво произнес Румата, — для чего? Перекрыть ируканский тракт и реку Ко на несколько суток? Посеять панику среди жителей? Странно…
— Если посеять панику — то зачем укрепляться в одном месте? — добавил дон Пина, — а если удерживать пару суток — то, получается, за пару суток что-то должно произойти?
— То есть, я удерживаю позицию до подхода основных сил? — спросил дон Шарух.
— Подхода откуда? — спросил Румата.
— Вы спрашиваете «откуда», Светлый, а я бы спросил: «куда». В Ордене, конечно, не великие умы сидят, но про наши огнеметные машины уже наверняка знают. Какой смысл перебрасывать дополнительные силы к позиции, которую все равно невозможно удержать? Значит, их будут перебрасывать в другое место. Туда, где вас, Светлый, в это время не будет, да и большинства командиров — тоже. Мы все будем с атакующей армией, не так ли? А Арко останется незащищенным.
— Вы хотите сказать, что Орден готовит еще один десант с моря?
— Ну да, — подтвердил дон Шарух, — и я бы сам себе поставил задачу так: медленно отступать с одной позиции на другую, затягивая армию противника все дальше от моря. И я бы прекрасно с этой задачей справился. Пока противник разносит из метательных машин предыдущую укрепленную позицию, часть моих ребят сгоняет крестьян в полусотне лиг дальше по дороге и они строят мне новую позицию. И я спокойно туда ухожу. У меня еще будет куча времени, пока метательные машины преодолеют разрушенный кусок дороги. В общем, так и буду спокойно отступать до самой ируканской границы. А противник будет тащиться за мной, как привязанный.
— А в это время орденский флот без особых усилий возьмет Арко, — добавил дон Пина.
— Понятно, благородные доны, — сказал Румата, — флот — это, конечно, сила… А скажите, дон Кси, что с нашим флотом? Много купили?
— Купил, — буркнул экс-предводитель мятежников, — но пока эти торгаши пригнали в порт только всякую маломерную ерунду, от легких ладей до гнилых галер времен Вторжения. Вы сказали покупать все — я все и покупаю. Как соанский старьевщик.