Не откладывая, я позвонила и оторвала дядюшку от утреннего моциона — он прогуливался где-то за городом.
— Ты можешь мне помочь? — спросила я сразу, не тратя времени на разговоры о здоровье.
— А когда ты мне звонила просто так? — хохотнул он. — Думаю, что и не дождусь уже. Что ты хочешь?
— Мне нужно досье на Кирилла Мельникова.
Повисла пауза.
— Мельникова? — наконец переспросил дядя каким-то странным голосом. — Это кто?
— Это один мой однокурсник, давно не виделись, интересно стало.
— Интересно стало — и сразу досье? А среди товарок бывших поспрашивать?
— Ты ведь знаешь, что у меня нет времени на посиделки в кругу бывших однокурсников. Так поможешь?
— Постараюсь, если он, конечно, в Москве.
Вот как же я не люблю, когда дядя пытается набить себе цену! С его связами вообще неважно, где находится человек — хоть в Зимбабве, а он — «в Москве, Москве»…
Разговор оставил неприятный осадок: мне снова показалось, что дядя напрягается из-за моих просьб, они ему то ли обременительны, то ли неприятны. Но тогда почему честно не скажет? Я поняла бы…
В дверь постучали — Светик деликатно спросил, может ли войти.
— Если ты собираешься говорить о вчерашнем, то лучше воздержись, хорошо? — попросила я ледяным тоном.
И он поспешно пообещал:
— Нет-нет, что ты… я насчет юбилея Тамары Борисовны, нужно ведь решить что-то.
Слава богу, он найдет себе занятие на ближайшую неделю. Ему можно поручать подобные вопросы: Светик может организовать что-то, может найти достойное место для празднования, он же и о подарке позаботится, и о списке гостей. А я пока займусь Мельниковым. Мне не нравится, что он знает о «Снежинке», и я должна выяснить, откуда у него эта информация.
В понедельник в офисе меня ждал неприятный сюрприз. Войдя, я остолбенела на пороге: все бумаги из папок были вывернуты на пол, а среди этого бардака на коленках ползала Нина и ревела в голос.
— Что произошло? — потрясенно выговорила я, оглядывая помещение.
— Варвара Валерьевна, я пришла… а тут… — заговорила Нина, оправдываясь.
— Погоди, я же тебя не обвиняю. Дверь была открыта?
— Нет, заперта на ключ. И на охрану все сдано, я снимала, как обычно.
— Странно… а охранники? Охранники здания? Ты не разговаривала с ними?
— Нет еще… — всхлипнула секретарша. — Я хотела сперва бумаги найти, с которыми вам в суд сегодня… но что тут найдешь…
— Распечатай то, что в компьютере есть.
Однако по лицу секретарши я вдруг поняла, что еще не все видела…
— Варвара Валерьевна… а системник тоже пропал…
— Пропал?! Системный блок?! Ну… — Тут я вставила выражение, коими обычно пользуются люди определенного образа жизни, но именно оно ясно отражало состояние моей нервной системы. — Ничего не трогай больше, выйди в коридор и прикрой дверь.
Я вылетела из офиса и побежала вниз, к начальнику охраны здания. Толстый, одышливый мужик с седыми, коротко стриженными волосами сидел в кабинете, и под его тушей не было видно кресла. На столе перед ним стояли большая кружка и тарелка с бутербродом.
— Завтракаете? — едва сдерживаясь, чтобы не кричать, поинтересовалась я. — Приятного аппетита.
— Спасибо. Что-то хотели, госпожа Жигульская?
— Хотела. Хотела бы, чтобы за те деньги, которые я плачу за охрану, эта самая охрана хоть иногда отрывала зад во время дежурства и проверяла, что происходит в здании!
— Что вы хотите этим сказать? — напрягся начальник охраны, опираясь руками о столешницу и пытаясь вытянуть свои телеса из кресла.
— Только то, что мой офис разгромили, а системный блок компьютера вообще вынесли, понятно? Вызывайте полицию.
— Погодите, погодите, — забормотал он, став сразу заметно тише и даже как-то шустрее, — надо самим сперва посмотреть…
— Нечего там смотреть! — отрезала я. — Звоните. Без полиции я никого в офис не пущу.
Сделав это заявление, я развернулась и покинула кабинет начальника охраны. Злости моей не было предела — сумма, которую я ежемесячно плачу за охрану, позволяла надеяться на сохранность офиса, однако на деле вышло абсолютно иначе. Пропал компьютер — вот что самое ужасное, а там все: документы по клиентам, масса договоров. Конечно, у меня есть съемный диск, но то, что информация попала кому-то в руки, меня совершенно не устраивает.
Приехавшие полицейские долго осматривали замок, проверяли состояние сигнализации, и в конце концов, старший сказал мне на ухо:
— Похоже, кто-то ключиками воспользовался. И код сигнализации тоже знал. Звонок был на пульт, офис сняли, а потом снова поставили. Подумайте, кому выгодно. — И что-то мне вдруг показалось, что он Нину имеет в виду. Ключи были у нее, у меня и у охраны здания. Но я могла голову на отсечение дать: Нинка здесь вообще ни при чем, корень зла в подчиненных толстого начальника.
Все это я аккуратно изложила оперативнику, дав понять, что моя секретарша — человек совершенно надежный и проверенный. Я на самом деле не подозревала Нину — за все время работы она не дала мне повода, да и сегодня выглядела подавленной и деморализованной. Она прекрасно понимала, что значит для конторы потеря клиентской базы.
Влетел запыхавшийся Димочка, выпучил глаза, озираясь кругом:
— Ой, что это у нас?!
— Нас утро встречает прохладой, — мрачно сообщила я, поддевая ногой пустую папку, валявшуюся около стола. — Ты почему опоздал?
— Так я ж у клиента был. — Димочка открыл пижонскую папку из натуральной крокодиловой кожи и вручил мне несколько справок. — Вот все, что удалось найти.
Я не стала вникать в детали — во-первых, не до того, во-вторых, дело будет Димочкино. Я и вопрос об опоздании задала скорее так, для порядка: ключей от офиса у него не было. Правда, не исключался вариант, что мой помощник сделал слепки. Но это я почему-то сразу отмела — ну незачем было Димочке так подставляться, он уже без пяти минут партнер, все хорошо, денег полно, а будет еще больше. Нет, он не стал бы тюкать топориком по ветке под собственным задом, не из таких. Но тогда — кто? Ни за что не поверю, что ради клиентской базы можно вот так вломиться в офис — к чему? Нет никакой ценной информации, я не связываюсь с криминалом, все только в рамках законодательства. Да, есть небедные люди, но и только. Никому это не может быть интересно. Если только…
Если только не одно «но» — Анастасия Потемкина. Эта фамилия была единственной интересной в списке моих клиентов.
– И что мне делать с этим агрегатом?
— Вызвать хорошего компьютерщика и покопаться внутри. Возможно, там есть то, что вас интересовало.
— Если бы она была такой же дурой, как ты и твои люди, то там, разумеется, все это было бы. Но, к твоему несчастью, она не из ваших. И я уверен на сто процентов, что хранить информацию о таком клиенте, как Потемкина, в рабочем компьютере она не станет.
— И все же я бы не исключал…
— «Не исключал»! А я вот исключаю! Еще и подставились так глупо! А ну как сдаст тебя этот боров?
— Не сдаст.
— Ну-ну…
Вот верно говорят: как понедельник начнется, так и вся неделя покатится. Моя, похоже, к концу превратится в неделю кошмаров, если так пойдет.
Во вторник, выйдя из машины на парковке и отдав новому водителю распоряжения, где и в какое время забрать меня, я заметила, что у дверей здания полно народу, а дверь заперта. Мало того — на крыльце стояли трое полицейских. Еще лучше…
Подойдя ближе, я начала прислушиваться к разговорам в толпе, выхватывая обрывки. Выходило, что нечто произошло с начальником охраны здания. Очень интересно…
Нас продержали на холоде и в неведении еще полчаса, а потом из открывшихся дверей вынесли носилки, на которых, покрытая черным полиэтиленом, расплылась туша начальника охраны. Значит, точно. Что же случилось?
Сгорая от любопытства, я миновала вместе со всеми холл, бросив взгляд на опечатанный кабинет, поднялась к себе и потребовала у вошедшей чуть раньше Нины чашку кофе и сигариллу:
— Имею право — замерзла и перенервничала.
Вчера почти до ночи мы наводили порядок в своем разгромленном офисе, чтобы можно было хотя бы ногу на пол поставить без боязни затоптать какой-то документ, потом я самостоятельно добиралась до дома, отпустив водителя, выдержала очередную обиду Светика, жаждавшего подробностей и получившего отказ, а сегодня с утра топталась на улице вместе с сотрудниками других офисов. Не нравится мне эта неделя, ох не нравится…
Нина принесла кофе и сигариллу и собралась выйти, но я попросила ее присесть. Как известно, лучшие информаторы — это секретари, они обычно знают все обо всем и обо всех. «Такая профессия», — говаривала героиня одного советского фильма. Моя Нина тоже не была исключением.
Нина принесла кофе и сигариллу и собралась выйти, но я попросила ее присесть. Как известно, лучшие информаторы — это секретари, они обычно знают все обо всем и обо всех. «Такая профессия», — говаривала героиня одного советского фильма. Моя Нина тоже не была исключением.
— Ну, что думаешь?
— А что думать? — отозвалась она. — Пришел человек на работу, решил чайку вскипятить, тут его и накрыло.
— Чем накрыло? — не поняла я, и Нина объяснила:
— Током его убило.
— В смысле?
— Ну, вы вот не знаете, а кое-кто говорит, что любил он сперва чайку выпить, а потом уж идти по объекту. Приходил, разувался, садился в кресло, ноги на коврик — лежал у него такой… ворсистый… чайник в розетку, через пять минут — чаек готов. Попил, переобулся и пошел. Отекал он сильно, говорят, сердце больное, потому и переобувался в фетровые боты…
«Ну-ну, а тут кто-то чайник подрихтовал, а на коврик водички плеснул — вот и нет мужика», — почему-то пронеслось у меня в голове, даже не знаю, с чего я это взяла.
— …а сегодня, видимо, рука дрогнула, пролил что-то на коврик… — вплыл в мое сознание голос Нины, и я вздрогнула.
— Что?!
— Полицейский сказал, что коврик под ногами мокрый был.
— Если ты не знала, то при сильном ударе током происходит… — начала я с иронией, хотя понимала, что говорю это скорее для вида, потому что знаю: это было иначе.
Нина перебила:
— Знать-то я знаю, да вот полицейский сказал, что вода это, а не то, о чем вы подумали.
«Ты смотри… а ведь все было именно так, как я представляла. Выходит, начальник охраны как-то причастен к разгрому моего офиса. Только что-то быстро и неаккуратно его убрали. Грубовато получилось — прямо на следующий день. На месте полиции я бы насторожилась — два вызова подряд в одно здание».
Выпив кофе и выкурив сигариллу, я почувствовала себя немного лучше. Но где-то внутри все равно скреблась мышка-тревога. Даже мелькнула пакостная мыслишка об охране, мелькнула и зацепилась коготком. Да, нужно об этом подумать… Я, конечно, чай в офисе босиком не распиваю, однако… Кирпичи, поди, сами по себе на голову тоже не падают, мало ли…
— Нина, поищи у себя визитку охранного агентства, — нажав на кнопку интеркома, попросила я, — помнишь, как-то обращался к нам владелец, я не помню названия… но визитку он точно оставлял.
— Да, Варвара Валерьевна, сейчас поищу.
В голову ничего не шло, мне хотелось поскорее покинуть здание, где недавно произошло убийство. Не знаю, как полиция, а я не сомневалась в этом ни секунды. Вот уже второй труп на моей дороге, и появляться они начали аккурат после моего согласия работать с Потемкиной. Видимо, пора взяться за эту кровавую «Снежинку» покрепче, попытаться понять, что там и как. И главное — как мне остаться с деньгами и с головой на плечах.
— Нина, вызовите водителя, мне нужно уехать, — попросила я, когда секретарша пришла с визиткой охранного агентства.
— Хорошо. А с этим что делать? — Она помахала карточкой.
— А с этим разберитесь самостоятельно, хорошо? Мне нужен телохранитель.
Лицо Ниночки вытянулось:
— Что — все так?..
— Пока нет. Но ведь не хочется, чтобы было, правда?
Я поехала в тот самый «санаторий», где «отдыхал» Александр Потемкин. У меня не было четкого плана, но я чувствовала, что должна непременно с ним встретиться и поговорить. Хорошо, что перед отъездом Анастасии я убедила ее написать на мое имя доверенность, позволявшую проникнуть на территорию закрытого учреждения и разрешавшую общение с наследником Потемкина. Уже у ворот я убедилась в мудрости этого решения, потому что первое, что у меня спросили, — это разрешение. Сунув в нос охраннику бумагу с подписью Анастасии и печатью нотариальной конторы, я спокойно прошла на территорию.
Лечебница, она же «санаторий», располагалась в старом здании, приведенном в отличное состояние и оборудованном по последнему слову техники и дизайна: камеры видеонаблюдения на каждом углу, витые решетки на окнах, нежно-зеленые стены внутри. В просторном холле меня встретила главный врач:
— Добрый день, госпожа Жигульская.
— Добрый день.
— Меня зовут Яна Михайловна Левензон, я, так сказать, глава этого богоугодного места. — Чуть поклонившись, худенькая верткая женщина лет шестидесяти с сахарно-белой головой и розовыми бусами взяла меня под руку. — Пройдем ко мне в кабинет?
— Я, собственно, сперва хотела…
— Нет-нет, ни в коем случае! — зачастила она, чуть не силой увлекая меня за собой. — Сперва мы выпьем кофе, я обрисую вам ситуацию со здоровьем Александра Игоревича, а потом вы сможете с ним встретиться.
Что-то подсказало мне, что именно в этот момент Алика Потемкина начинают приводить в божеский вид… Насколько я смогла понять, стиль работы в этом учреждении ничуть не отличался от любой наркологической клиники, исключая разве что стоимость пребывания. Ладно, это дело не мое…
В кабинете у Левензон было уютно, совсем не так, как обычно бывает в кабинетах главврачей, но странно. Какие-то коврики под книгами на полках, вышитая икона соседствовала с богатым изданием Корана, рядом почему-то лежал свиток Торы… Всюду плюшевые игрушки — можно подумать, что она педиатр, а не нарколог. На столе в тонком металлическом держателе я увидела черно-белый снимок — результат УЗИ.
— Это мои девочки, — перехватив мой взгляд, улыбаясь, пояснила Яна Михайловна.
— Ваши внучки?
Лицо ее стало обиженным:
— Ну что вы! Это мои почечки.
Мне показалось, что я схожу с ума. Никогда в жизни не видела, чтобы человек, пусть и врач, держал на столе результат исследования своих органов в рамке, да еще называл их «мои девочки». Мой папа имел на подобный случай замечательное выражение, немедленно всплывшее в памяти: «полный пердимонокль». Это он и был…
— Голубушка, вы не удивляйтесь, — продолжала докторша, отодвигая для меня кресло, — это очень полезно — разговаривать со своими почками. Вы так не делаете?
«И если вдруг начну, добровольно сдамся в дурдом», — твердо решила я, а вслух сказала:
— Нет.
— Ну и напрасно! Таким образом мы сообщаем органу положительную энергию, не даем ему скучать.
«Интересно, а я точно не в дурке? И она — точно главврач, а не пациентка? Или кто первый халат напялил, тот сегодня и доктор?»
— Собственно, я бы хотела поговорить о состоянии Александра Игоревича Потемкина, — настойчиво проговорила я, чтобы отвлечь собеседницу от ее «девочек».
— Ах да! — спохватилась она и села в кресло. — Так неприятно вышло… Не зря мы запрещаем свидания. Ведь не дети малые, не обыскивать же их, правда? Ну, вот посетитель и передал Александру Игоревичу бутылку водки. Что за люди!
— Скажите, а полиция бутылку изъяла?
— Полиция? Какая полиция? — насторожилась Левензон.
— А что, никому в голову не пришло, что отравление клофелином — это уголовно наказуемое деяние? И откуда узнали, что клофелином?
— По симптомам и результатам анализов. А откуда, позвольте спросить, вы узнали об этом? — подозрительно спросила Яна Михайловна, буравя меня взглядом из-под очков в нежно-розовой оправе.
Но я проигнорировала вопрос:
— А содержимое бутылки? Где она, кстати?
— Кажется, санитары ее выбросили.
— Вы в своем уме? — вырвалось у меня, хотя я четко знала ответ — нет, конечно. — Как можно?! Ведь это дело полиции!
— Послушайте, милочка, — строго сказала Левензон, медленно покрываясь алыми пятнами, — вы аккуратнее с оборотами речи! Я не знаю, кем вы приходитесь Александру Игоревичу, но адвокат семьи категорически настаивал на том, чтобы оградить его от общения с полицией! Категорически!
— Адвокат семьи? — переспросила я. — Забавно. Вообще-то адвокатом госпожи Потемкиной являюсь я.
— Так то — Потемкиной! А ко мне приходил адвокат Александра Игоревича.
— Имя, фамилия? — вцепилась я, однако услышала категорическое:
— Этого я вам сказать не могу, так как обязалась не обсуждать тему болезни господина Потемкина ни с кем, кроме членов семьи!
— Я не спрашиваю о болезни господина Потемкина. Мне нужна фамилия человека, представляющегося адвокатом.
— Я прошу вас покинуть территорию вверенного мне учреждения! — вдруг неожиданно властно приказала не такая уж мягкая Левензон. — Не вынуждайте меня звать санитаров, ничем хорошим для вас это не закончится.
Вот с этим аргументом мне пришлось согласиться. Ясное дело — свидания с Аликом мне не видать тоже. Ну что ж…
Я вышла с территории лечебницы, села в машину и задумалась. Анастасии сообщили про отравление, сказали даже, чем именно. Предупредили? Зачем ей эта информация? Полицию не вызвали — понятное дело, к чему шум? Никакие санитары бутылку с остатками водки не выбрасывали, ее увез с собой тот, кто представился адвокатом семьи. Не исключено, что он же ее изначально Алику и вручил. Но почему я никак не могу найти никаких следов этого адвоката? Кто он вообще? Анастасия на мой вопрос сказала только, что пару раз видела его, но не знает даже имени — муж обращался к нему немецким словом «анвальт». Вроде как больше никаких имен не называл, только вот это — анвальт. Анастасия даже сперва решила, что он иностранец, возможно, латыш с таким именем, но Игорь объяснил, что это и значит «адвокат». Так что от вдовы в этом смысле толку не было. Надо дядюшку потрясти, он у меня все знает.