Денни слушал с невозмутимым видом, но с растущим беспокойством. Он уже пару раз говорил об этом с Пейтонами и знал, какова реальная подоплека предвыборной гонки. Манипуляции и маркетинговые ходы Фиска были противны ему до тошноты. Он оглядел других священников и задумался о том, скольких людей, убитых «Крейн кемикл», им довелось хоронить. Округ Кэри станет последним местом, где поддержат кандидатуру такого человека, как Рон Фиск.
Речь брата Теда зазвучала по-ханжески, когда он перешел к обсуждению Шейлы Маккарти. Она была католичкой с побережья, а в сельских христианских кругах подобное означало, что это женщина невысоких моральных устоев. Она была разведена. Она с удовольствием посещала вечеринки, и ходили сплетни о том, что у нее есть любовники. Она была безнадежной либералкой, противницей смертной казни, и ей нельзя доверять в том, что касается решений, связанных с однополыми браками, нелегальной иммиграцией и так далее.
Когда брат Тед закончил проповедь, кто-то предположил, что, быть может, церкви не следует так активно вмешиваться в дела политические. Это высказывание было воспринято с резким неодобрением. Брат Тед прочитал краткую лекцию о культурных войнах и храбрости, которой необходимо обладать, сражаясь за Бога. Для христиан пришло время сойти со вторых ролей и ступить на арену активных действий. Это привело к бурной дискуссии о разложении ценностей. Во всем обвинили телевидение, Голливуд и Интернет. Список полнился, становясь все длиннее и уродливее.
Какова их стратегия, поинтересовался кто-то.
Организация! Верующие люди намного превосходят числом язычников в южном Миссисипи, так что пора мобилизовать войска. Работа в кампании, обход прихожан, наблюдение за опросами. Передача этого послания из церкви в церковь, от дома к дому. До выборов всего три недели. Их движение должно охватить все и вся, словно пожар.
Через час Денни Отт не выдержал. Он извинился, поехал в свой кабинет в церкви и оттуда позвонил Мэри-Грейс.
Директора СЮМ собрались на экстренное заседание через два дня после того, как в кампании Фиска стали подниматься вопросы противостояния геям. В рядах собравшихся царила депрессия. Вопрос был очевиден: как такая проблема вышла на передний план? И какие шаги может предпринять предвыборный штаб Маккарти, чтобы отразить эту атаку?
Нат Лестер тоже пришел на заседание и кратко рассказал об их планах на оставшиеся три недели. У Маккарти на ответные действия было 700 тысяч долларов — намного меньше, чем у Фиска. Половина ее бюджета уже была отложена на телевизионную рекламу, которая начинала транслироваться через двадцать четыре часа. Оставшиеся деньги они намеревались потратить на почтовую рассылку и рекламу на радио и по телевидению в последние минуты. Больше денег не было. Небольшие взносы поступали от рабочих, борцов за охрану природы, проправительственных групп и совсем немного от более умеренных лоббистских организаций, но 92 процента денег Маккарти было собрано юристами-судебниками.
Затем Нат представил последние результаты опроса. Выходила ничья с двумя фаворитами, набиравшими около 30 процентов голосов, притом что такое же количество избирателей еще не определились. Коули набирал около 10 процентов. Однако опрос проводился за неделю до этого и не отражал изменений, произошедших после запуска рекламы против однополых браков. Из-за этих роликов Нат снова начнет проводить опрос в течение выходных.
Неудивительно, что юристы-судебники высказали самые невообразимые и разнообразные мнения по поводу того, что нужно делать. И воплощение всех их идей стоило довольно дорого, о чем Нат постоянно напоминал. Он слушал, как они спорят. Некоторые высказывали разумные мысли, другие предлагали решения более радикальные. Большинство полагало, что разбираются в кампаниях лучше других, и все принимали как должное то, что какой бы курс действий они ни избрали, это немедленно будет реализовано в кампании Маккарти.
Нат не стал делиться с ними кое-какими плохими новостями. Тем утром ему позвонил репортер из газеты Билокси и задал несколько вопросов. Его интересовала история об охватившей местные умы проблеме однополых браков. За время десятиминутного интервью он рассказал Нату, что самый главный телевизионный канал на побережье продал кампании Фиска на миллион долларов эфирного времени на следующие три недели. Считалось, что это самая крупная сделка, заключенная при политической предвыборной гонке.
Один миллион долларов на побережье означал не меньше, чем на остальных рынках.
Эта новость настолько расстроила Ната, что он еще долго думал, говорить ли об этом Шейле. В тот момент он склонялся к тому, чтобы промолчать. И уж конечно, он не станет делиться этим с юристами-судебниками. Сумма была настолько ошеломительной, что могла деморализовать сторонников Шейлы.
Президент СЮМ, Бобби Нил, наконец предложил план, который стоил совсем недорого. Он собирался отправить восьмистам членам организации электронное письмо с пометкой «срочно» с детальным описанием этой страшной ситуации и просьбой о реальных действиях. Каждый юрист-судебник получит указание, чтобы 1) составить список как минимум из десяти клиентов, которые хотят и могут выписать чек на 100 долларов, и 2) составить другой список клиентов и друзей, которых можно убедить участвовать в кампании и работать в штабе в день выборов. Поддержка широких масс имела решающее значение.
Уже ближе к завершению встречи в дальнем конце стола поднялся Уилли Бентон и привлек всеобщее внимание.
— Это вексель, для того чтобы взять кредит в банке «Гольф» в Паскагуле, — объявил он, и не одному присутствующему захотелось нырнуть под стол. Бентон не мыслил мелкими категориями и славился тем, что всегда устраивал небольшие спектакли.
— На полмиллиона долларов, — медленно произнес он, и его слова, словно гром, разнеслись по комнате. — В пользу кампании по переизбранию Шейлы Маккарти. Я уже подписал его и собираюсь пустить по столу. Нас здесь двенадцать. Требуется десять подписей, чтобы он имел силу. Каждый возьмет на себя пятьдесят тысяч.
Мертвая тишина. Взгляды блуждали по лицам друг друга. Некоторые уже внесли больше 50 тысяч, другие — намного меньше. Некоторые потратят 50 тысяч на топливо для личного самолета в следующем месяце, а другие изо всех сил бьются со своими кредиторами. Каков бы ни был баланс на банковском счете, каждый хотел придушить этого маленького ублюдка.
Бентон передал вексель несчастному парню слева, у которого как раз не было собственного самолета. К счастью, такие моменты редко случаются в профессиональной жизни. Подпиши — и станешь крутым парнем, который умеет рисковать. Передай документ дальше неподписанным — и можешь пойти домой и заняться продажей недвижимости.
Все двенадцать членов подписали вексель.
Глава 28
Извращенца звали Даррел Сакетт. Когда его видели в последний раз, ему было тридцать семь лет, он сидел в окружной тюрьме и дожидался нового суда по обвинению в сексуальных домогательствах к маленьким детям. Его внешность, безусловно, способствовала признанию его виновным: высокий покатый лоб, выпученные бегающие глаза, которые казались еще больше за толстыми стеклами очков, грязная недельная щетина, широкий шрам на подбородке — такое лицо привело бы в ужас любого родителя, да и кого угодно, если уж на то пошло. Как неисправимый педофил, он был впервые арестован в возрасте шестнадцати лет. Потом было еще много арестов, и его осуждали как минимум четыре раза в четырех разных штатах.
Сакетт с его страшным лицом и отвратительным криминальным прошлым был представлен зарегистрированным избирателям Миссисипи в ярком письме от очередной новой организации, которая на этот раз называлась «Объединение жертв». Письмо из двух страниц содержало как биографию жалкого преступника, так и перечисление недостатков судебной системы.
«Почему этот человек до сих пор на свободе?» — возмущенно спрашивалось в письме. Ответ: потому что судья Шейла Маккарти отменила постановление о его осуждении по шестнадцати делам о домогательствах к детям. Восемь лет назад присяжные осудили Сакетта, а судья приговорил его к пожизненному заключению без права досрочного освобождения. Его юрист, услуги которого оплачиваются на деньги налогоплательщиков, подал апелляцию в Верховный суд, и «там Даррел Сакетт встретил сочувствие в лице судьи Шейлы Маккарти». Маккарти подвергла сомнению работу честных и усердных детективов, которые добились от Сакетта полного признания. Она жестоко раскритиковала их за ошибочные методы в стиле поимки и захвата силой. Она не одобрила поведение председательствовавшего на процессе судьи, который пользовался большим уважением и всегда строго относился к преступникам, за то, что он принял в качестве доказательств признание Сакетта и материалы, найденные в его квартире. (Присяжные были явно потрясены, когда их заставили смотреть собрание детской порнографии Сакетта, изъятое полицейскими во время «правильного» осмотра.) Она заявила, что испытывает отвращение к подсудимому, но вместе с тем сказала, что у нее нет иного выбора, кроме как отменить приговор и отправить дело на новое рассмотрение.
Сакетта перевели из тюрьмы штата обратно в окружную тюрьму округа Лодердейл, откуда он сбежал неделю спустя. С тех пор о нем никто не слышал. И он ходил по свету «свободным человеком», совершенно точно продолжая применять насилие к невинным детям.
Последний абзац, как обычно, был посвящен нападкам на судей-либералов. Мелким шрифтом ниже давалось стандартное одобрение письма Роном Фиском.
Некоторые важные факты были опущены весьма удобным образом. Во-первых, суд проголосовал в соотношении 8 к 1 за отмену решения по делу Сакетта и отправке его на повторное рассмотрение. Действия полиции были столь вопиюще неправомерными, что четверо других судей составили очень похожие заключения, в которых еще более резко осуждались выбивание признания под давлением и неконституционный обыск без ордера. Единственный отличившийся, судья Романо, был заблудшей душой и ни разу не голосовал за отмену решений по уголовным делам, втайне поклявшись, что никогда этого не сделает.
Во-вторых Сакетт уже умер. Четыре года назад его убили в стычке в баре на Аляске. Новость об этом едва ли дошла до Миссисипи, и когда его дело было закрыто в округе Лодердейл, ни один репортер этого не заметил. В результате тщательных поисков Барри Райнхарту удалось выяснить правду, но она вряд ли имела какое-то значение.
Кампания Фиска теперь была далека от правды. Кандидат был слишком занят, чтобы заниматься столь незначительными деталями, и полностью доверил все Тони Закари. Предвыборная гонка превратилась в крестовый поход, высшее призвание, и если факты слегка искажались или даже игнорировались, то это было оправданно вследствие важности его кандидатуры. Кроме того, политика — это грязная игра, где нельзя быть уверенным, что другая сторона играет честно.
Барри Райнхарта правда никогда не смущала. Его заботило только, чтобы не попасться на лжи. Если такой сумасшедший, как Даррел Сакетт, будет живой-здоровый ходить по улицам на свободе и вершить свои грязные делишки, то его история покажется еще более страшной. О смерти Сакетта было приятно думать, но Райнхарт предпочитал силу страха. А он знал, что Маккарти не сможет ничего на это ответить. Она проголосовала за отмену решения, все легко и просто. И любые попытки объяснить, почему она поступила именно так, окажутся бесплодными в мире коротких витиеватых фраз и рекламных роликов длиной тридцать секунд.
Оправившись после шока от этой новой рекламы, она попытается стереть Сакетта из своей памяти.
И все же, оправившись от шока, она ощутила необходимость вновь вернуться к этому делу. Она увидела рекламу онлайн на веб-сайте «Объединения жертв» после звонка обеспокоенного Ната Лестера. Ее секретарь Пол нашел упомянутое дело, и они сели читать его в тишине. Шейла едва помнила, о чем шла речь. С тех пор прошло восемь лет, за которые она прочла тысячи записок и написала сотни заключений.
— Вы все сделали правильно, — сказал Пол, когда закончил.
— Да, но почему тогда сейчас кажется, что я ошиблась? — спросила Шейла. Она была с головой погружена в работу, на ее столе лежали заключения по полудюжине дел. Она выглядела озадаченной и потрясенной.
Пол не ответил.
— Интересно, что дальше? — произнесла она, закрыв глаза.
— Возможно, какое-нибудь дело со смертным приговором. И они опять выберут самые пикантные факты.
— Спасибо. Что-нибудь еще?
— Конечно. В этих книгах масса материала. Вы судья. Каждый раз, когда вы принимаете решение, кто-то проигрывает. Этим ребятам наплевать на правду, так что они могут преподнести любое решение так, что оно покажется неправильным.
— О, замолчите, пожалуйста.
Началась трансляция ее первых роликов, и это немного повышало настроение. Первой Нат решил запустить недвусмысленную рекламу, где Шейла в черной мантии сидит в судейском кресле, сдержанно улыбаясь в камеру, и рассказывает о своем опыте — восьми годах работы судьей в округе Харрисон, девяти годах в Верховном суде. Она терпеть не могла хвалить саму себя, но за прошедшие пять лет службы она дважды удостаивалась высочайшего рейтинга в штате в ежегодном обзоре апелляционных судей, проводимом адвокатской коллегией. Она не была ни судьей-либералом, ни судьей-консерватором. Она отказывалась причислять себя к какой-либо группе. Ее призвание состояло в том, чтобы следовать существующим законам штата Миссисипи, а не создавать новые. Лучшие судьи — те, у которых не существует повестки дня и предвзятых убеждений, влияющих на их решения. Лучшие судьи — это судьи с опытом. Ни один из ее соперников никогда не председательствовал на процессе, не выносил решения, не изучал сложные записки по делу, не заслушивал устные прения сторон, не писал финального заключения. До сих пор ни один из ее соперников не проявлял интереса к тому, чтобы стать судьей. И тем не менее они просят избирателей помочь им начать судейскую карьеру, причем с самого верха. Она заканчивала следующими словами уже без тени улыбки на лице: «Меня назначил на эту должность губернатор девять лет назад, а затем меня переизбрали вы, жители штата. Я судья, а не политик, и у меня нет денег, чтобы подобно некоторым тратить их на покупку этого места. Я прошу вас, уважаемые избиратели, помочь донести до сильных мира сего мысль о том, что место в Верховном суде Миссисипи не продается большому бизнесу. Спасибо».
Нат тратил немного денег на каналы Джексона, в основном реклама шла на побережье. Маккарти никогда не сможет позволить себе такую трансляцию, как Фиск. Нат полагал, что Фиск и все эти богатые парни, стоя́щие за ним, прожигали по 200 тысяч долларов в неделю на одни только ролики об однополых браках.
Первый раунд рекламных роликов Шейлы стоил вдвое меньше, а реакция оказалась довольно вялой. Ее координатор в округе Джексон назвал ролик «некреативным». Шумный юрист-судебник, явно мнивший себя экспертом в делах политических, отправил злобный е-мейл, в котором поносил Ната за столь мягкий подход. С тем, кто пришел с мечом, надо мечом и бороться и отвечать такими же агрессивными роликами. Он напомнил Нату, что его фирма пожертвовала 30 тысяч долларов и, вероятно, не даст больше ничего, если Маккарти не подберет брошенную ей перчатку.
Женщинам реклама, похоже, понравилась. Мужчины отнеслись к ней более критично. Прочитав еще пару дюжин е-мейлов, Нат понял, что просто теряет время.
Барри Райнхарт нетерпеливо ждал, когда последует телевизионный ответ от стратегов Маккарти. Увидев наконец первый ролик, он громко рассмеялся. Какая старомодная, устаревшая, явно провальная попытка: судья в черной мантии, на своем привычном месте с толстыми книгами в качестве реквизита и даже молотком для пущей убедительности. Она выглядела искренне, но в конце концов она была судьей, а не телеведущей. Ее глаза перемещались, по мере того как она считывала текст с телеэкрана перед ней. Очертания ее головы напоминали оленя, подсвеченного автомобильными фарами.
И в самом деле слабый ответ, но на него необходимо отреагировать. Надо его просто похоронить. Райнхарт потянулся к видеобиблиотеке, находившейся в его арсенале, и выбрал следующую бомбу.
Через десять часов после того, как Маккарти запустила свою рекламу, ее прямо-таки смела с экрана атака, поразившая даже самых прожженных политических дельцов. Она начиналась с громкого выстрела винтовки, а затем показывали черно-белую фотографию судьи Маккарти с официального веб-сайта суда. Раздавался громкий ехидный голос: «Судья Шейла Маккарти не любит охотников. Семь лет назад она написала: „Охотники этого штата плохо соблюдают требования безопасности“». Цитату помещали прямо на ее лицо. Фото сменялось на другое, на этот раз из газетного репортажа, где Шейла пожимала руки людям на какой-то встрече. Тот же голос продолжал: «А еще судья Шейла Маккарти не любит владельцев оружия. Пять лет назад она написала: „Чрезмерно активное лобби владельцев оружия всегда будет атаковать любой закон, который каким-либо образом ограничивает использование пистолетов в наиболее опасных местах. Каким бы разумным ни был предложенный закон, лобби владельцев оружия обрушится на него с яростной критикой“». И этот текст тоже слово за словом быстро печатался на экране. Затем раздавался еще один выстрел, теперь уже дробовика в голубое небо. Появлялся Рон Фиск в полном снаряжении истинного охотника, коим и являлся. Он опускал дробовик и пару секунд говорил с избирателями. Он вспоминал о деде, о том, как охотился в этих лесах еще ребенком, о любви к природе, о клятве защищать священные права охотников и владельцев оружия. В конце ролика Рон уходил в леса, а за ним бежала свора шаловливых собак.
Мелким шрифтом в конце рекламы письменно выражалась благодарность организации под названием «Объединение владельцев оружия» (ОВО).
Правда состояла в следующем: первое дело, упомянутое в ролике, было связано со случайным убийством охотника на оленей. Его вдова подала в суд на человека, его застрелившего, последовал отвратительный процесс, и присяжные в округе Калхун присудили ей компенсацию 600 тысяч долларов — самую большую сумму в истории этого зала суда. Сам суд был столь же мерзким, как бракоразводное дело, с обвинениями в алкоголизме, курении травки и плохом поведении. Оба мужчины состояли в охотничьем клубе и неделю прожили в лагере охотников на оленей. На суде основным спорным вопросом стала безопасность, и несколько экспертов давали показания о законах по регулированию владения оружием и просвещению охотников. И хотя многие показания ставились под сомнение, судя по материалам разбирательства, в основной своей массе они говорили о том, что уровень безопасности в штате ниже среднего.