Должно быть, аббат думал, что, раз он принадлежит к большому, сильному монастырю, это делает его ближе к Единому богу. Он вел себя крайне неуважительно. Однако сейчас перед самым носом у Лоуренса была настоящая богиня, которая ненавидела, когда с ней обращаются как с высшим существом, и избегала подобающего высшим существам поведения. Так почему же Мудрая волчица так делала?
Аббату было наплевать на убытки людей, которые ему продавали; его волновала лишь собственная прибыль. Однако условия, в которых развивалась та ситуация, совершенно не такие, как сейчас, так что и результаты должны быть другими. Должно быть, Хоро надеялась вот на какой ответ…
– Если не едой, то словом или отношением.
– Но как я могу доверять подобным вещам?
Даже клыкастая ухмылка может очаровывать, если знать ту, кто стоит за этой улыбкой. Если бы Лоуренс не доверял Хоро, он мог бы держаться с ней лишь раболепно. Чтобы доказать свою искренность, он должен был либо стоять, либо сидеть неподвижно – но не бежать прочь… оба варианта выглядели привлекательными, и выбрать было трудно.
Отправив в рот остатки вина в своей чашке, Лоуренс ответил:
– Представь себе, что тебя обманывают и в то же время доверяют тебе. Вполне может именно так и получиться.
– …
Слова Ив, волчицы реки Ром, таили в себе немалую силу. Хоро сердито уставилась на Лоуренса; хвост ее метался, показывая недовольство своей владелицы. Ответить на атаку Лоуренса ей было нечего. Лоуренсу редко удавалось одержать над ней верх в споре, и сейчас ему было лучше, чем когда он игрался с портновским подмастерьем. Поражение способно даже могучего орла превратить в покорного цыпленка. А победа может превратить робкого мышонка в яростного волка.
Но истинные волки умны от рождения.
– Я говорила не об этом.
Выражение лица Хоро было печальным и немного сердитым. Подобные споры, по идее, должны быть состязанием умов и самоконтроля. Но Хоро никогда не играла честно. К чему она вообще сейчас подбирается? Пока Лоуренс размышлял об этом, Хоро, не сводя с него глаз, распахнула ставни еще шире.
Раньше, когда Лоуренс заявил, что им надо быть готовыми бежать, он стоял возле окна. Сейчас Хоро выглядывала наружу, но уши ее были по-прежнему обращены к Лоуренсу. Она ни звука не могла позволить себе издать – этим бы она признала поражение, пусть даже самое мелкое. Но думать о том, чтобы победить ее, было со стороны Лоуренса просто глупо.
– Было бы очень мило, если бы ты полегче обходилась с проигравшими.
Он встал и подошел к Хоро, после чего произнес эти слова. Потом сел рядом с Хоро на подоконник, и она тут же молча уселась ему на колени.
– У победителей нет времени на проигравших.
– Сидишь на мне и при этом говоришь такие слова… а знаешь, это не так уж и кошмарно.
Уши сидящей у него на коленях Хоро щекотали ему щеки. Запас ее приемчиков был неисчерпаем.
– Ну… быть может, на этот раз я смогу в тебя немножко поверить.
– Вообще-то торговцы, даже когда мило улыбаются, втайне показывают язык.
Лоуренс сам чувствовал, что фраза получилась неудачной; однако Хоро, как всегда, ответила сильно:
– О да, и звери, и люди забывают про свой язык, когда сдаются.
– Хмм.
Ему не хотелось отдавать Хоро эту победу, но, поскольку ответить было нечего, он лишь вздохнул и прислонился спиной к оконной раме. Хоро улыбнулась и сказала:
– И ты, и я – когда мы уже готовы сдаться, оказывается, что мы не одни.
Это было сильное заявление после такого дня. Лоуренс легонько сжал Хоро в объятиях и ответил:
– Я это запомню.
– Мхм.
Она чуть кивнула, ее хвост колыхнулся. Повисла тишина, нарушаемая лишь храпом мальчика, которого Хоро споила.
Лоуренс не забывал, что Хоро – Мудрая волчица, и это было благом, поскольку оберегало его от недальновидных поступков, однако все «за» и «против» ему были еще не вполне ясны. Однако эта память все-таки лежала на весах, и немалым грузом.
Хоро, похоже, думала примерно так же; она улыбалась, закрыв глаза. Лоуренс согнул руки, чтобы крепче прижать к себе ее хрупкое тельце, но тут –
– Хмм.
– Ч-что такое?
Лоуренс изо всех сил старался сохранять спокойствие, но капли холодного пота выступили над бровями. Хоро всегда обожала доводить его до такого состояния. Улыбка ее стала шире, хвост завилял. Потом она медленно поднялась, двигая ушами взад-вперед. Ее лицо внезапно потемнело – и Лоуренс быстро узнал, почему.
– Иногда тебе стоит хвалить остроту моего шестого чувства.
– Что?
Лоуренс мгновенно понял, что Хоро уже говорит о чем-то другом. Они разом повернулись и выглянули из окна.
– Не видишь? Как там звали этого бедного лавочника?
– Рейнольдс? Ты про него?
Лоуренс заметил, как между пьяными в сторону их постоялого двора пробирается тучный мужчина в маловатом, не по размеру плаще. То, как он шел, стараясь не спускать глаз сразу со всех, выглядело до смешного неестественно.
– У тебя хороший шанс подтвердить свое убеждение.
Лоуренс не стал спорить, что это именно Рейнольдс. Хоро отвернулась, и он тихонько прошептал ей на ухо:
– Тогда не откажи себе в удовольствии послушать, пока «спишь».
Хоро вела себя по-детски, но расплывшаяся по ее лицу зловредная улыбка яснее ясного показывала, что она в восторге.
– Ты имеешь в виду – показать язык?
Это был самый обожаемый ею талант – прятать много значений в одной фразе. Лоуренс знал, что окажется в ловушке, что бы ни ответил, и потому промолчал и лишь невежливо отвел в сторону ее хвост.
Разумеется, тайные сведения потому так и называются, что должны быть известны немногим. Но чтобы один из этих немногих явился лично посреди ночи – это показывало, насколько они были тайными. Ничего общего с манерой Кимана и Ив посылать других, чтобы те доставили к ним Лоуренса.
– Мои извинения, что явился к тебе так поздно.
Несмотря на холод, Рейнольдс пришел не дрожа, но потея… а может, он просто был во власти страха. Он говорил негромко, но едва ли из опасения потревожить сон Хоро и Коула.
– Может, поговорим снаружи?
Услышав предложение Лоуренса, Рейнольдс кинул короткий взгляд на дверь, но тут же повернулся обратно и покачал головой. Он был истинным городским торговцем – говорить снаружи для него было опаснее. А вот бродячие торговцы считают, что тайные переговоры лучше вести в поле, нежели в доме, – кто знает, чьи уши прислушиваются с той стороны стены?
– Вина?
Рейнольдс принял предложение Лоуренса сесть, но, когда тот предложил вина, он сперва помотал головой. Впрочем, быстро передумал.
– Пожалуй, чуточку. По крайней мере ты не пьян… я не зря потратил время.
Комната бродячего торговца была не настолько роскошной, чтобы ублажить нежданного гостя. Лоуренс налил немного вина в чашку, из которой пил Коул. Рейнольдс застенчиво улыбнулся.
– Ты пришел по поводу нарвала?
Судя по тому, какое время выбрал Рейнольдс для своего визита, вполне логично было предположить, что он считал, что Лоуренс уже осведомлен о ситуации. Он ведь прочел рекомендательное письмо Ив, а любой, у кого есть такое письмо, должен с легкостью узнавать все, что происходит в Кербе… по крайней мере так можно предполагать.
Лоуренс не стал утруждаться, спрашивая, откуда Рейнольдс узнал его адрес. Его знал даже Киман, хоть и жил на другом конце города. Для городского торговца Лоуренс – просто мушка, залетевшая в паучью сеть.
С этой мыслью Лоуренс сел.
Рейнольдс кивнул и тем же заискивающим тоном, что и раньше, произнес:
– Я практически разорен. Я надеялся, что ты, господин Лоуренс, что-нибудь знаешь.
Лоуренс припомнил слова одного пьяного торговца; тот говорил, что женщина в свете солнца и в свете свечи выглядит совсем по-разному… это была истина, и относилась она не только к женщинам, но и к торговцам. Рейнольдс вел себя так, как и должен себя вести загнанный в угол владелец маленькой лавочки. Но если бы все так и было, он не пришел бы сюда в столь поздний час. За словами Рейнольдса скрывалось очень, очень многое.
– Прости, мне известно не больше, чем тебе.
– Ты ведь был в Лидоне, правда?
Если Рейнольдс так сразу приступил к делу, значит, времени действительно было в обрез… хотя возможность, что просто это был его стиль обращения с торговцами, тоже оставалась. Лоуренс медленно отвел глаза, потом так же медленно повернулся к Рейнольдсу опять.
– В Лидоне?
Способность Лоуренса сохранять бесстрастное лицо и холодный рассудок была его величайшей защитой не только от других людей, но даже от великой Хоро. Лицо Рейнольдса застыло – видимо, он был поражен, что Лоуренс лжет и не краснеет.
– Ложь сейчас не принесет добра никому из нас. Я знаю, ты там был.
– Ложь сейчас не принесет добра никому из нас. Я знаю, ты там был.
Рейнольдс поставил чашку на стол и протянул к Лоуренсу руки. Это был обычный жест, призывающий к честности, но в разговоре с торговцем он не имел смысла. Лоуренс задумался. Рейнольдс знал, что Лоуренса отвозили к Ив, но не знал цели визита… пусть и дальше не знает.
– Господин Рейнольдс, я полагаю, ты не поверишь, если скажу, что просто зашел в гости к другу.
Лоуренс вздохнул, словно сдаваясь. Такое притворство даже Хоро, умеющая распознавать любую неискренность, почувствовала бы с трудом. В этом мире полуправда бывает так же опасна, как ложь.
Лоуренс продолжил.
– Госпожа Ив рассказала мне, что происходит в городе. И, разумеется, я ей ответил: «И вот в этой подозрительной ситуации меня приглашают в какое-то подозрительное место, да еще и подозрительным способом».
Со стороны кровати до Лоуренса донеслось шуршание материи. Похоже, Хоро перевернулась на другой бок – видимо, чтобы скрыть ухмылку.
– Она, судя по всему, в довольно странном положении… Ее лицо было спокойно, хотя она явно думала о множестве вещей сразу… но в итоге она решила, что делиться со мной всем этим не стоит.
– Правда?
Глаза Рейнольдса округлились. Сейчас его выражение лица было куда более естественным, чем предыдущее, подобострастное.
– Правда.
Чем проще и прямее Лоуренс будет держаться, тем более убедительным это будет выглядеть. Какое-то время Рейнольдс смотрел на него, потом вздохнул и расслабил мышцы.
– Прости мою невежливость.
– Ничего, ничего… ты нервничаешь, это понятно. Это для тебя так много значит?
Подобного рода смена тона во время разговора – обычный трюк; так что, хотя Рейнольдс вроде расслабился, Лоуренс знал, что бдительности терять нельзя.
– Нет, я нервничаю, потому что рискую остаться абсолютно не у дел.
Он вздохнул и подвигался на стуле. Лоуренс вспомнил, что из Торгового дома Джин высасывают соки здешние землевладельцы. Иногда попавшим в такое положение торговым домам можно помочь, но чаще их бросают на произвол судьбы, как только они перестают быть полезными.
Когда жизнь делает поворот к худшему, дружба часто рушится. Так устроен мир. Жизнь торговцев оказывается под угрозой нередко, и потому эта суровая истина знакома им очень хорошо.
Более того, у Рейнольдса уже была неважная репутация – он вел прибыльную торговлю в бедном северном квартале и не тратил денег на то, чтобы купить себе поддержку других. Вполне предсказуемо, что, как только он остался один, ему пришлось туго.
– Ты уже должен знать многое. А у меня по-прежнему хорошие отношения с многими влиятельными людьми в городе.
Было бы лучше, если бы он сказал это, просто желая показать свой вес. Однако слова Рейнольдса были очень важны. Он ожидал, что Ив поведала Лоуренсу немало. Более того, из-за нарвала он втайне пришел к Лоуренсу поздно ночью. Лоуренс начал понимать, о чем он думает.
Он решил, что в этой суматохе вокруг нарвала Ив будет важной фигурой – по крайней мере достаточно важной, чтобы знать о нем все. И верно, совсем недавно Ив с легкостью раскрыла Лоуренсу много того, что впоследствии подтвердилось.
– Но я думаю, ты занимаешься торговлей медью, тогда почему…
Рейнольдс улыбнулся уклончивым словам Лоуренса и, почесав нос, уставился куда-то в пространство – то ли замышляя что-то, то ли просто не зная, что сказать. Лоуренс отхлебнул вина и стал ждать, когда Рейнольдс продолжит. Вскоре тот поднял голову.
– Это как в тот раз, когда ты пришел и стал расспрашивать про кости бога-волка. Я подумал, что нынешняя суматоха поможет мне снова подняться на ноги.
Он поскреб свое гладкое лицо. Улыбался он совершенно бесхитростно – весьма необычно для торговца. Лоуренс был сбит с толку… принимать слова Рейнольдса как есть было непросто. Торговый дом Джин действительно был в тяжелом положении, и Рейнольдс действительно хотел сбросить с себя ярмо северных землевладельцев.
– Я пришел сюда с крохой надежды, что смогу связаться с «волчицей реки Ром»… но, ха-ха… похоже, я лишь досаждаю тебе. Прости.
Он жалко улыбнулся, и его лицо расслабилось. Лоуренсу нечего было сказать, он мог лишь улыбнуться в ответ. Затем последовало молчание, нарушила которое в конце концов проворчавшая что-то во сне Хоро.
– Ах… так поздно уже. Еще раз прошу прощения.
Рейнольдс поднялся на ноги. Похоже было, что его поздний визит был последним средством. Он боялся, что его раскроют, и мог просить о помощи лишь кого-то, кто не живет в Кербе. Лоуренс не мог не пожалеть его мысленно.
– Нет, это я прошу прощения, что ничем не смог помочь.
– А я прошу прощения, что не смог дать достойного ответа на твои вопросы.
Они улыбнулись друг другу, чтобы чуть облегчить атмосферу; но обе улыбки сразу превратились в кривые ухмылки, и в комнате вновь повисло молчание.
Наконец они пожали друг другу руки.
– Если ты еще увидишь волчицу, передай ей, что Рейнольдс на нее в обиде.
– Хех… ладно, понял.
Лоуренс вновь улыбнулся.
– И снова прости, что побеспокоил в такой час.
Рейнольдс извинился в последний раз, уже когда Лоуренс провожал его к двери. И он ушел тяжелыми шагами – совсем не такой походкой, как сюда. Лоуренс вежливо попрощался; Рейнольдс, хмыкнув, попрощался в ответ и принялся спускаться на лестнице.
Несмотря на его связи в городе, несмотря на то, что у него в руках была вся торговля медью (одно это могло обеспечить его достатком на всю жизнь), со спины он походил на брошенную собаку. Ощущение одиночества было чуть ли не осязаемым.
Лоуренс вернулся в комнату, вздохнул и уселся обратно на стул. Отхлебнув еще вина, он начал прокручивать в голове только что завершившийся разговор. Вновь он ощутил вес сложившейся ситуации на своих плечах. Даже Рейнольдс, торговец, обладающий кое-какой властью, охотится за нарвалом. Нет, он не просто охотится… он отчаянно нуждается в нарвале.
– Что ж, пора в постель.
Пробормотав себе под нос эти слова, Лоуренс задул свечу и направился к своей кровати. Миновав кровать, где лежали Хоро и Коул, он улегся, завернулся в одеяло и вздохнул. Его зрение еще не приспособилось к темноте, поэтому открытые глаза Хоро он видел с трудом.
– Похоже, он наконец ушел.
На мгновение она словно исчезла – должно быть, посмотрела куда-то в сторону. Лоуренс закрыл глаза.
– Хорошая работа.
– Хорошо, что ты не стал говорить со мной сразу, – жизнерадостно ответила Хоро и уселась. Как Лоуренс и подозревал, Рейнольдс вернулся, чтобы подслушать, как Лоуренс велит Хоро и Коулу не раскрывать ему правды.
– Я знала, что он крепкий орешек.
Лоуренс улыбнулся в ответ.
– Значит, я сделал все верно.
– Ну… он так хорошо изображал уныние, что даже я почти купилась. Не думала, что он такой хитрый.
– У торговца в кошеле есть место и для горячего, и для холодного. Возможно, это его истинные чувства, хотя он явно перестарался.
– Торговцы бывают и довольно жизнерадостными, разве нет?
– Конечно.
Улыбка Лоуренса стала шире, и он продолжил:
– Кстати… как ты думаешь, какова его цель?
Он задал вопрос, хотя уже знал ответ, и Хоро тоже ответила мгновенно:
– Он хочет поговорить с лисой и делает все возможное, чтобы до нее добраться.
– Я так и думал…
– Тогда почему спросил?
Оттолкнувшись одной рукой, Хоро соскочила с кровати и подалась вперед с озорной улыбкой на лице. Она тоже задала вопрос, ответ на который уже знала.
– Просто так. Просто было интересно.
Хоро улыбнулась и дернула ушами; уловку Лоуренса она явно видела насквозь. Да, в кошеле у торговцев и правду есть место как для горячего, так и для холодного. Лоуренс со стоном потянулся, сцепив пальцы на затылке.
Мнением Хоро он поинтересовался, потому что нервничал, хоть и попытался спрятать это за фразой «просто интересно». Лоуренс знал, что Хоро читает его, как открытую книгу, но все-таки он был мужчиной… он не мог не попытаться хоть как-то спасти лицо.
Но Хоро от подобных вещей была просто в восторге. Она просияла и вновь уселась на кровать. Если Лоуренс сейчас потеряет самообладание, она возликует еще сильнее. У Лоуренса был лишь один способ скрыть волнение – спрятать его за любопытством. Конечно, ее когти могли разломать эту маску без малейшего труда, но разрушить общее настроение сейчас было бы слишком ужасно.
– Я спать.
С этими словами Лоуренс отвернулся от Хоро. Если он вел себя слишком глупо, его спина ощутит это прямо сейчас. Но слышал он лишь шелест хвоста.
– Спокойной ночи.
Хоро завернулась в одеяла, нарочито громко шурша. Похоже, она не желала разрывать свою игрушку в клочья. В эту секунду Лоуренс принял решение: поскольку он любит видеть Хоро счастливой, он продолжит быть ее игрушкой, достаточно прочной, чтобы Хоро наслаждалась игрой.