— И это не воровство?
— Любимый, не кипишись. Нас никто не видел. Мы можем завтра же уехать в Монако, забыть про это убожество, — она обвела рукой минималистичный интерьер студии, — начать новую жизнь. Никто никогда не узнает. Ты понимаешь, как нам повезло?!
Но Антон не был готов разделить с Анжеликой трактовку этого события как везение. К тому же он слегка обиделся на убожество. То, что произошло два часа назад, являлось типичным воровством, кражей со взломом. И вместо Монако, пляжей и замков ему мерещились Воркута, тундра и барак.
— Это надо вернуть, — твердо сказал он.
— Любимый, тебе мозг надо вернуть, не знаю уж, где ты его оставил. Во‑первых, ты не сможешь этого сделать — Вован уже, наверное, дома. Во‑вторых, попробуй для начала отними.
Анжелика была крупной женщиной, но Антону никогда не приходило в голову оценивать ее физическую силу. Сейчас она стояла перед ним, как Родина‑мать — высокая, мощная, готовая к праведной битве. Стояла, сверкая глазами, грозно шевеля ноздрями и улыбаясь.
— Антон, — рассудительно сказала Анжелика. — Ты малахольный, хоть и художник. Твое дело — рисовать, писать стихи. А хозяйство, — она похлопала по чемоданчику, — предоставь уж мне. Так и будем жить. Согласен?
— Это преступление, — упрямо пробормотал художник. — Нас посадят в тюрьму. Тебе хорошо, ты сильная, знаешь тюремные слова — «не кипишись», «малахольный»… А мне в тюрьму нельзя.
Анжелика ничего не ответила, встала, подошла к Антону, внимательно, как хозяйка собаку, осмотрела его с головы до ног и заключила в свои тяжелые объятия. Объятия сопровождались поцелуем такой силы, что Антону показалось, будто Анжелика хочет его проглотить. Влечение к ней было еще свежо, поэтому дискуссия на морально‑этическую тему кончилась в спальне.
Обхватив Антона руками и ногами, Анжелика уснула богатырским сном. Но ему не спалось. Он крутил в голове эту ситуацию так и сяк, честно пытался примерять на себя образ безнаказанного похитителя, прожигающего жизнь в Монако, но совесть потомственного интеллигента неизменно возвращала его в Воркуту. Ему казалось, что он лежит в бараке на нарах, фонарь на вышке освещает холодным светом стену, а в объятиях его сжимает не Анжелика, а… Антон вскочил с кровати и побежал в ванную. Умывшись холодной водой и посмотрев на себя в зеркало, он понял, что будет дальше.
8
Через полтора часа Volvo в третий раз за этот долгий день остановилась возле дома Володи. Из машины вылез человек в спортивной куртке и капюшоне, надвинутом на лицо. В руках он сжимал чемоданчик‑дипломат. Неловкими прыжками добежав до задней калитки, он открыл ее ключом и вошел на участок.
Чемодан жег руки, и Антон боролся с желанием бросить его в любой комнате и бежать сломя голову. Планировка дома была его собственным произведением, поэтому он легко добрался в темноте до кабинета Володи и медленными шагами приблизился к портьере. В доме было тихо. Наверное, хозяин еще не возвращался. Оставалось ввести простой код, сунуть злосчастный чемодан обратно в сейф, возможно, взять другой, со свинкой, если таковой там окажется, и тем же маршрутом вернуться к машине. Совсем без добычи Антон показаться дома боялся. Он вообще заметил, что на смену сексуальному влечению к Анжелике пришло вовсе не равнодушие. Доминирующим чувством к ней стал страх. Эта женщина несомненно обладала властью над мужчинами. Какой же молодец Володя, как ловко все провернул! Понятно теперь, почему он плакал у меня на плече. По‑хорошему говоря, нужно было бы взять немного из чемоданчика в качестве приданого.
Антон зашел за портьеру, поставил чемодан на пол, включил фонарик и осветил им дверцу сейфа. Он уже занес палец, чтобы нажать цифры, которые на всякий случай твердил про себя всю ночную дорогу, как вдруг в глубине дома послышались шум и голоса. Обмирая от ужаса, Антон выключил фонарик, обхватил чемодан двумя руками и замер. Сердце колотилось так, как будто он только что пробежал три километра, жонглируя гантелями. «Только бы пронесло», — думал он.
Но не пронесло. Шаги и голоса приближались, дверь открылась, зажегся свет. В щелочку между портьерами открывался отличный вид на кабинет. Антон увидел Володю, его охранников, еще каких‑то людей в черных костюмах и кожаных куртках. Даже если бы в кабинет вошел детский хор, Антон все равно поседел бы от страха, а это были неприятного вида мужчины криминальной наружности.
— Аслан, ты такой нервный, — говорил Володя. — Неужели нельзя было подождать до завтра?..
— Как ты меня назвал? — с кавказским акцентом спросил невысокий человек с бородой.
Володя грузно подошел к столу и стал звенеть ключами.
— Ну вот, я же говорю — нервный… Никак я тебя не назвал, расслабься. — Володя издал что‑то вроде хихиканья, но никто из присутствовавших не поддержал веселья. — Деньги есть, все как договаривались.
— Я нервный? Значит, ты считаешь, Вова, что я нервный, да? Исмаил, скажи, я — нервный?
— Аслан, кончай, э? — ответил кто‑то, видимо Исмаил.
— Я кончай? Ты мне теперь говоришь кончай? Он должен был деньги когда вернуть? В четверг. Вова, сегодня четверг? Исмаил, у тебя телефон с календарем, посмотри, брат, какой сегодня четверг? Сегодня не четверг. И даже не пятница. Сегодня, — Аслан выругался, — вторник.
— Вот твои деньги, Аслан, — сказал Володя, ставя на стол чемоданчик, очень похожий на тот, что сейчас выскальзывал из потных ладоней Антона. — Не получилось в четверг, извини, брат.
— Ты мне не брат, — отрезал Аслан. — Ты в мечеть не ходишь. Пост не держишь. Свиней ешь. Свинья тебе и брат.
— Ладно, — примирительно произнес Володя, — я тебе не брат. Я пошутил. Ты — мой бизнес‑партнер.
— Вова, — медленно проговорил Аслан, — не надо шутить, когда денег должен.
— Открывай, проверяй, — сказал Володя.
Антону не было видно лица Аслана, когда тот щелкнул замочками и открыл чемоданчик. Но Володя просматривался отлично, и цвет, который приобрело его лицо, мог бы идеально гармонировать с белоснежным интерьером квартиры Антона.
— Это что? — тихо спросил Аслан.
— Ой, — сказал Володя, — это недоразумение, это, наверное, не тот…
— Это свинья?
— Это подарок…
— Ты мне свинью?
— Не тебе, это…
— Я понял, — произнес Аслан, — это шутка, да? Я говорил про не шутить? Ты мне в рамадан даришь свинью?!
Антону было хорошо видно, как Аслан выхватил пистолет, и очень хорошо, слишком хорошо слышно, как погремели три выстрела. Володя повалился на стол и с грохотом сполз на пол.
— Собака!!! — услышал Антон сквозь звон в ушах. — Смешно теперь, да? Сдохни тут как собака…
Потом, вспоминая события той ночи, Антон иногда спрашивал себя, что было бы, если бы он остался стоять за портьерой. Нашли бы его или нет? Но ответа на этот вопрос не было, потому что сразу после слова «собака» ноги сами вынесли Антона из‑за портьеры и понесли через кабинет, в холл, по лестнице, прочь, прочь из этого ужасного дома. Он слышал крики у себя за спиной, за ним бежали, но в темном доме, с недоделанными стенами и дверями, перегороженными строительными лесами, он оказался быстрее. Volvo сорвалась с места чуть ли не раньше, чем успела завестись. Не включая фар, Антон рванул по проселочным дорогам. И только минут через двадцать он понял, что погони нет, а коричневый чемоданчик лежит рядом на пассажирском сиденье.
9
Володя при жизни часто оказывался прав. Не ошибся он в своей последней оценке — Аслан Абреков был нервным человеком. Вспыльчивый от природы, он еще умел успокаиваться, когда жил и учился в Грозном, но переехав в Москву, пребывал в постоянном стрессе. Несдержанность и импульсивность принесли ему кличку Асланчик Бешеный, но как ни странно, пошла на пользу карьере. За несколько лет он вырос от рядового выбивателя долгов до предводителя криминальной группировки «Красноогуреченские» и даже числился заместителем главы района по физкультуре и спорту. Но стресс от этого только накапливался. Работать становилось все сложнее. Если раньше для получения долга достаточно было прийти к должнику и посмотреть ему в глаза, то теперь приходилось отвечать на вопросы. А знает ли он Бориса Евгеньевича из ФСБ? В курсе ли Аркадий Борисович из СКР? И уверен ли лично он, Аслан Зелимханович, что Сергей Иванович из ФСКН не расстроится, узнав, что его другу Виктору Тимуровичу отрубили палец. Аслан, человек действия, не мог удержать в голове все эти имена и аббревиатуры. Энергия требовала выхода, он срывался и потом дорого расплачивался за это. Он почти всегда жалел, что убил или покалечил человека. Последующие хлопоты — разговоры с главой района, взятки в полицию — приносили еще больший стресс и явно не стоили жизни тех ничтожных людей.
Во всем мире, и даже в Чечне, мужчины, замотанные на работе, могут расслабиться в кругу семьи. Но и здесь Аслану приходилось нервничать. Сусанна была армянкой. И за тот порыв десятилетней давности, когда юная стройная студентка Чеченского государственного педагогического института на праздновании Дня города посмотрела жгучим взглядом на юного студента Чеченского института бизнеса и управления, за тот порыв Аслану тоже приходилось расплачиваться. Его родители были недовольны, ее родители были недовольны. Но Аслану так хотелось жениться на Сусанне, что причину недовольства родственников он осознал лет через шесть. Когда Сусанна обогатила его тремя наследниками, а себя тридцатью килограммами живого веса. Но это были скорее плюсы. Минусом было то, что каноны армянского отношения жены к мужу сильно расходились с чеченскими. Ни о какой покорности мужу или сдержанности, так красивших чеченских девушек, в случае с Сусанной и речи не могло быть. К тому же она обладала невероятной проницательностью — Аслану не нужно было даже открывать рот, чтобы выдать себя. Она догадывалась обо всех проделках мужа по его походке и осанке. После каждого опоздания на семейный ужин, после каждой шалости на стороне, после каждого убийства она устраивала такие сцены, что Аслан задумывался — а тому ли в их семье досталась кличка Бешеный?
Женщины имели на него гипнотическое влияние. Он не боялся никого. Один раз, не доставая пистолета, Асланчик Бешеный разоружил целую бандитскую делегацию, приехавшую из соседнего Мочекаменска обсуждать территориальные вопросы. В другой раз он целый час, до приезда зоотехников, удерживал за рога племенного быка, когда тот после длительного воздержания увидел стадо коров, сломал забор и вырвался на свободу. Аслана боялись люди, звери и даже представители промежуточной фазы эволюции — его собственные охранники. А Аслан по кличке Бешеный боялся женщин. Он не просто не мог обидеть женщину, он не мог даже с ней спорить. Особенно если она была крупней его, а это было нетрудно при его росте в метр шестьдесят. Поэтому каждый раз, выезжая на дело, он заранее узнавал, не будет ли на стороне противника представителей этой диковинной расы — женщин.
К несчастью для Володи он был мужчиной. И пал жертвой недоразумения с перепутанными чемоданчиками. Аслан разволновался и теперь, как обычно, жалел о своей несдержанности. Тем более что из‑за занавески выскочил и убежал в неизвестном направлении свидетель. Охранники Аслана вернулись в кабинет с виноватым видом.
— Что? — спросил Аслан.
— Ничего, — мрачно ответил Исмаил и почесал бороду. — Ушел.
Охранники Володи стояли тут же, и все трое пребывали в душевном смятении. Во‑первых, им не удалось выполнить свои профессиональные обязанности, шеф был пристрелен на их глазах. Во‑вторых, ничто не мешало теперь охранникам Аслана пристрелить охранников Володи. И в‑третьих, даже если их отпустят, они оставались без работы.
— Так, — сказал Аслан, глядя на Диму, Алика и Юру. — А с вами что будем делать?
Он спросил это грозно, но лимит убийств на сегодня и так был превышен ровно на один труп. Сейчас Аслана больше волновало, что скажет Сусанна, которой он обещал вести себя хорошо.
— Мы это, — начал Дима, переглядываясь с напарниками, — никому не скажем.
— Это че за гомопед был, который убежал? — спросил Аслан.
— Это Антон. Дизайнер. Ремонт тут делает… — отчитался Дима.
— Что, прямо тут делал, да? За занавеской?
Дима не знал, что ответить, поэтому молчал, глядя в пол, как когда‑то в кабинете завуча.
— Аслан, — сказал Исмаил. — У него чемодан был. Такой же.
Некоторое время охранные силы с обеих сторон пытались осмыслить это совпадение. За окном лаяли собаки. Первую версию поспешил выдвинуть Алик:
— Может, это был чемодан с деньгами?
Аслан посмотрел на Алика.
— Слышь, Исмаил. Говорит, что, может, тот был с деньгами?
— Адрес знаешь? — спросил Исмаил Алика.
— Знаем‑знаем, в Москве живет, — закивали Дима, Алик и Юра.
— Аслан Зелимханович, мы вам найдем его, — сказал за всех Дима. — Вы не сомневайтесь, мы здравые пацаны. Может, еще какая работа найдется, да, ребят? — Ребята снова закивали. — А то куда мы теперь?..
— Люди всегда нужны, — сказал Аслан. — Надежные… Вы надежные ребята?
— Владимир Петрович не жаловался.
— А ты спроси, может, сейчас пожалуется? Аххх‑ха‑ха! — пошутил Аслан. — Ладно, разберемся. Поедем сейчас к этому… Как его зовут, говоришь?
— Антон.
— К Антону поедем.
10
Антон тем временем не собирался домой. Скорее, он собирался с мыслями, но испытывал трудности в этом деле. С чемоданом чужих денег, из‑за которых на его глазах убили человека, он сидел среди ночи в машине на обочине неизвестной дороги. Что же делать? Что же делать? Антон был законопослушным человеком. Соблазны нарушить закон ни разу не возникали на его жизненном пути. Он знал, что есть на свете преступники, так же как и то, что есть на свете полиция. Которая специально создана, чтобы охранять законопослушных граждан. В голове начал намечаться план. В сущности, он не совершил ничего плохого, просто взял не тот чемодан. Да! Девушка… Нет, жена, гражданская жена, так убедительнее, послала его забрать принадлежащий ей по закону чемодан. А он случайно стал свидетелем преступления. О чем и считает своим долгом доложить. Если честно все рассказать как было, полиция разберется дальше сама, для того она и есть.
Антон завел машину и поехал вперед в надежде встретить населенный пункт и отыскать в нем отделение. Проплутав около часа по подмосковным дорогам, он встретил рассвет в поселке городского типа Красные Огурцы и, прочесав его пустые улицы вдоль и поперек, увидел, наконец, двухэтажное здание административного типа, чем‑то похожее на отделение милиции, каким он себе его представлял. Интуиция не подвела Антона, на железной ограде висела табличка «Районный отдел полиции п. Красные Огурцы».
Ворота оказались заперты, но на них была коробочка с кнопкой и надписью «Вызов». Антон надавил на кнопку, репетируя про себя речь. Никто не отозвался. Он позвонил еще раз, и еще раз, пока минут через пять из коробочки не донеслось: «Слушаю!».
— Эээ, добрый вечер… Я хочу заявить о… нарушении. Я стал свидетелем…
— В девять утра приходите, — сказала коробочка.
— Но… Это срочно! Дежурный же должен быть?
— Я дежурный.
— Так вот, — оживился Антон, — я хочу сообщить…
— Гражданин, вам сказали, сейчас никого нет, в девять открываемся, — отрезал дежурный и отключился.
Антон постоял с вытянутым в сторону кнопки указательным пальцем, размышляя об услышанном. Дежурный есть. Но при этом никого нет. Как странно… А если чрезвычайное происшествие? Срочный вызов? Антон снова нажал на кнопку.
— Слушаю!
— У меня срочный вызов!
— По срочному звоните 51‑46‑18.
Антон достал телефон и набрал. С минуту послушал долгие гудки и снова нажал кнопку.
— Слу…
— Там никто не подходит!
— Гражданин, я же вам по‑русски объясняю. Сейчас ночь, там никто и не подойдет. В девять все придут. И нечего звонить!
— Так вы сами…
Дежурный отключился. Антон посмотрел на часы — было пять утра. Он вернулся в машину, поставил будильник на телефоне на без десяти девять, откинул спинку кресла и закрыл глаза.
Проборовшись с комарами, с солнцем и с неудобным креслом до половины девятого, Антон вылез из машины, сделал зарядку и стал ждать. Без пятнадцати девять к воротам подошел человек в форме и стал открывать их ключом.
— Доброе утро, — сказал Антон, подходя к полицейскому.
— Добренькое! — жизнерадостно отвечал тот.
— У меня срочное заявление!
— Ну что ж, срочное — это хорошо, — одобрил полицейский. — Приму вас первого. Проходите, ожидайте.
Антон последовал за стражем порядка внутрь здания. За стеклом приемной сидел дежурный.
— Привет ночной смене! — воскликнул прибывший сотрудник. — Как прошла ночь? Происшествия были?
— Никак нет, товарищ капитан, все спокойно, — отвечал дежурный.
Вот негодяй, подумал Антон, написать бы на него жалобу. Капитан пригласил Антона следовать за ним, усадил за стул перед кабинетом, отпер дверь, посмотрел на часы, сказал «Сейчас» и закрыл дверь. Антон сел на стул. На двери висела табличка «Оперуполномоченный капитан Иванов С. И.» Ровно в девять из‑за двери послышалось: «Войдите!»
В аккуратном кабинете за аккуратным столом сидел капитан Иванов и приветливо смотрел на посетителя.
— Садитесь, — сказал он, — рассказывайте.
— Я волнуюсь, — признался Антон, усаживаясь возле стола.
— Не надо волноваться. Вы в полиции, здесь вас защитят.