— Будем вам очень благодарны, — согласился с женой генерал.
— Но с одним условием, — вмешался, улыбаясь Соков, — только лёгкие закуски, а то я знаю ваш хлебосольный дом. Очень вас прошу: пока без горячего. Это помешает эффекту от нашего сюрприза.
— Да что же это за изобретение для армии, — недоумённо поднял брови Бороздин, — перед осмотром которого даже перекусить как следует нельзя?
— Потерпите немного, Михаил Михайлович. Всё поймёте.
В общем, последующие минут сорок я усердно "развешивал лапшу" на органы слуха гостеприимных хозяев, разливаясь соловьём по поводу страны, в которой никогда не был.
Фантазия уже стала иссякать, когда подошёл, наконец, Егорка и доложил о прибытии Тихона с нашим чудом-юдом.
Генерал с супругой отчаянным усилием воли заставили себя не броситься вприпрыжку, посмотреть наконец-то на предмет, которым их так долго интриговал подполковник, а отправились к дороге солидно и степенно.
Вид печки на колёсах здорово ошеломил генеральскую чету.
— Сергей Васильевич. Вадим Фёдорович, что это?
— Приглашаю вас подойти поближе и отведать горячей каши, приготовленной в дороге, — сделал приглашающий жест рукой Соков.
Всё-таки генералами к сорока годам становятся личности незаурядные: Бороздин сразу понял суть нашей кухни на колёсах. Он застыл на несколько секунд, потом повернулся ко мне и протянул руку.
— Я не знаю, что за каша у вас получилась, Вадим Фёдорович, но идея великолепна. Примите мои поздравления и благодарность. От всей армии России.
— Ну, в армии этого пока нет, — я никак не ожидал такой быстрой и адекватной реакции.
— Будет, чёрт побери! Все силы приложу. Хоть дураков у нас в министерстве и достаточно, но даже они оценят… Господи! Как просто-то! Когда это видишь – сплошное недоумение: почему до этого не додумались раньше? Впрочем, пойдёмте, попробуем кашу.
Тихон уже щедро раскладывал угощение по мискам и, судя по его довольной физиономии, варево удалось. Наверняка попробовал сам, подъезжая к генеральской усадьбе.
— Прекрасно! — высказался Бороздин, проглотив первую ложку каши. — Солдатам, разумеется, столько мяса не положат, но всё равно – здорово!
Я уже наворачивал так, что только за ушами трещало. Действительно очень вкусно. Пусть можно вычесть от этого несколько килограммов мяса, но приправьте такой обед маршем в несколько десятков вёрст – шикарно.
Даже юной супруге генерала понравилось. В общем, все вычистили миски до дна.
Позже вернулись к столу и всё-таки отдали должное запечённым кабаньим окорокам под красное вино. Бороздин не мог прийти в себя от восторга и продолжал засыпать меня комплиментами. Он явно всерьёз решил пробить идею полевых кухонь в ближайшее время.
— Нет, ведь сколько преимуществ сразу даёт войскам это нехитрое изобретение: можно ведь либо увеличить длину маршей, либо дать солдатам больше времени для отдыха…
— А малое количество костров в тёмное время, легко может запутать разведку противника, — вставил Соков.
— Можно будет делать прямо на марше короткие остановки на обед, — добавил я.
— Правильно! — подхватил генерал. — И солдаты реже болеть будут.
— И заботу государя о них лишний раз почувствуют, — это уже Екатерина Александровна поддержала.
В общем, ещё достаточно долго разговор вертелся вокруг нашей печки на колёсах. Договорились, что Бороздин заедет за мной через неделю, и мы вместе отправимся в Петербург.
Заночевали мы, разумеется, у Бороздиных – совершенно не улыбалось отправляться в такой длинный путь на ночь глядя.
Тихон с кухней двинулся домой ещё с рассветом. Вчера он, по совету Сергея Васильевича и с разрешения генерала, облагодетельствовал благотворительным ужином ближайшую деревеньку аналогично нашему мероприятию в Выгузовке. Столько благословений, как мой слуга рассказал позже, он не получал за всю предыдущую жизнь.
Мы отправились часиков в десять, и снова я клял вовсю неторопливую поступь девятнадцатого века. Это же с ума сдуреть можно – шестьдесят километров за шесть часов! И ни видика тебе с фильмами, ни музыки. Даже почитать толком нельзя – трясёт. Только разговор ни о чём со спутниками.
Хотя… Слегка призадумавшись понял, что слегка оборзел. Вспомнил, как в конце того самого двадцатого века, во время срочной, служил я в ПВО, сидел под землёй и тупо писал в тетрадь всю ту цифирь, что считывал оператор со своего экрана для планшетистов. Два раза по шесть часов в сутки. Неделями без перерыва в таком режиме. Это называлось "объективный контроль". Чтобы если какой-то самолёт грохнется или пересечёт границу страны не по делу, или ещё какой-то форс-мажор: мы цель выдавали – "все ходы записаны".
На командном пункте был и магнитофон, который вполне мог заменить солдата в наушниках, но ведь в случае чего это приспособление "стрелочником" не выставишь – разберись потом, после ЧП, с чего это техника вдруг перестала работать в самый нужный момент. А у техники такая тенденция всегда имелась.
Вот и сидели мы в наушниках по двенадцать часов в сутки. А "всё небо в самолётах". А уж летом, когда учения за учениями – просто кошмар. Эти летуны сами ночью покоя не знали и нам не давали.
Но один случай запомнился. Какой-то литовский крестьянин заехал после работы прямо к себе во двор на сенокосилке и "скосил" ножки своей маленькой дочери… Напрочь.
Шли учения по всему Прибалтийскому округу. В течение нескольких минут посадили на землю всё, что летает. Рябившие засветками экраны почернели почти мгновенно – это из Риги подняли военный борт, девочку к тому времени уже доставили вертолётом в Вильнюс, и Рига-Вильнюс-Москва. Где грузинский хирург "приделал" ей обе ножки обратно.
И ведь качественно приделал. Где-то через год, в редчайшем увольнении в город, в кинотеатре, когда перед фильмом показывали киножурнал, увидел на экране эту самую девчонку. Приплясывающую.
И наших после этого ещё во всей Прибалтике оккупантами считают. Или считали? Или будут считать? М-мать!
Но это я очередной раз отвлёкся на эмоции.
Я к чему вообще: действительно оборзел ты, Вадим Демидов – сидел себе в наушниках по двенадцать часов в сутки на одном месте и слушал не музыку, а бессмысленную цифирь. Теперь же тебя, блин, пейзажи раздражают. Аж целых пять часов. Да ещё в компании не самых неинтересных в общении людей. Да уж. К хорошему быстро привыкаешь.
А ведь сунуть тебя опять в те же условия… Дать понять, что ты ДОЛЖЕН это сделать – и не пискнешь по поводу дискомфорта, даже сам себе. Потому, что знаешь, что это важно. Важно и нужно. И не тебе рассуждать насколько – просто выполняй приказ.
Самокопанием я занимался в длительных паузах между пустой болтовнёй, но в конце концов приехали.
Кроме дворни нас встретила, естественно и Анастасия. И, пользуясь правом единственной и любимой дочери, а Сергей Васильевич действительно относился к ней с некоторым "придыханием", чуть ли не немедленно заявила права на моё внимание:
— Вадим Фёдорович, вы когда-нибудь можете уделить частичку своего времени и мне? — девушка капризно надула свои тонкие губки. — Право обидно: вы или с Алексеем в речке плещетесь, либо с батюшкой беседуете, а то и вообще с кузнецом…
— Анастасия Сергеевна, — оторопел я, — позвольте только умыться с дороги – и я полностью в вашем распоряжении. Если конечно Сергей Васильевич позволит.
— На этот счёт не беспокойтесь, — улыбнулась девушка. — Тогда после ужина. Я ведь понимаю, что вас надо отдохнуть и привести себя в порядок. Дорога была дальней и наверняка утомительной. И пока подумайте: что интересного вы можете рассказать провинциальной девушке во время прогулки.
Вот же язва! Напрягла по полной в самый последний момент. Чувствуют красивые женщины, что они могут управлять мужчинами так, как им заблагорассудится. А если они при этом ещё и умные – то и умеют это делать. Мне оставалось лишь почтительно поклониться.
Но несколько часов до ужина провёл всё-таки с пользой: приведя себя в порядок, отправил Тихона к подполковнику, испросить для меня аудиенцию. Право на это мне было сразу предоставлено. Соков принял меня в своём кабинете и я незамедлительно начал делиться с ним мыслями, которые кроме всего прочего, посетили меня по пути от Бороздиных. То есть мысли-то были давно, но то, как их можно донести, оформилось только сегодня.
— Сергей Васильевич, — начал я, усаживаясь в кресло, в направлении которого сделал мне приглашающий жест хозяин усадьбы, — позвольте поделиться дорожными мыслями?
— Я нисколько не сомневался, что они у вас будут. И наверняка на пользу России. Был бы очень удивлён, если бы вы не поспешили поделиться после столь долгой и скучной дороги. Наверняка ведь о чём-то думали, а направление ваших мыслей угадать не трудно. Что я только приветствую. Итак?
— Скажите, а у вас в усадьбе есть оружие с нарезами?
— Конечно есть, и не один ствол, а почему вы об этом спрашиваете?
— Хотелось бы к визиту генерала, удивить его ещё одним сюрпризом. На этот раз уже боевым.
— Слушаю вас, — подполковник уже перестал удивляться моим изобретениям.
— Всё очень просто и дёшево. Позвольте листок бумаги? Спасибо, смотрите: я стал набрасывать нехитрый рисунок – вот канал ствола, вот порох, вот пуля. Лежит она на нарезах штуцера неплотно, а если более-менее плотно, то загонять её в ствол штуцера тяжело и долго. Не так?
— Правильно, а что вы хотите предложить?
— Всё просто как блин: в донышке пули делается небольшое углубление, туда же устанавливается стальной усечённый конус и, в момент выстрела, пороховые газы давят на него, он раздвигает стенки этого углубления, края пули плотно ложатся в нарезы и вся мощь расширяющегося газа идёт на разгон пули в стволе, не прорываясь между ней и стенками. То есть и заряжать штуцер будет быстрее, и выстрел получим более далёкий, и более мощный. Что скажете?
— Звучит убедительно, выглядит – тоже, — сразу согласился подполковник. — Впрочем, я уже привык вам доверять и в результатах не сомневаюсь. Давайте попробуем.
— Если позволите – завтра, — слегка замялся я.
— А что так? — лукаво улыбнулся Соков.
Чёрт! Ведь не мальчишка я уже, чего краснею как молокосос перед первым своим свиданием с одноклассницей?
— Понимаете… Ваша дочь… Анастасия Сергеевна попросила меня составить ей компанию на прогулке. После ужина… — слышал свой жалкий мямлящий голос, презирал себя за это, но ничего поделать не мог и продолжал чуть ли не заикаясь. — Если вы не будете возражать, конечно.
— С чего бы это я стал возражать? — Настин отец смотрел на меня весело и приветливо. — Моя дочь – девушка взрослая, вы – умный и приятный в общении человек. Почему бы вам с нею не погулять и не побеседовать?
— Ну-у… Я не очень хорошо знаком с правилами приличия в таких вопросах. Возможно, не совсем удобно, чтобы девушка гуляла вдвоём с мужчиной.
— Вадим Фёдорович, давайте будем откровенны. Я успел узнать вас как человека порядочного и умного, надеюсь, вы тоже поняли, что я не глуп и не напыщенный сноб. И Настя девушка разумная. Конечно, некоторые условности имеются, но не в данном случае и не в этом доме.
— Простите, я просто не хотел…
— Понимаю. И благодарен вам за тактичность. Но дочка действительно скучает в нашей глуши и, если провидению было угодно предоставить моей семье ваше общество, то почему бы этим не воспользоваться? Вон и Алёша в вас души не чает, почему бы и Насте внимание не уделить?
— Спасибо вам за благожелательное ко мне отношение, — я действительно был очень благодарен этому "екатерининскому орлу" за всё: за то, как он меня принял, а потом и понял, за помощь, за радушие… Сколько раз я уже благодарил Судьбу, что занесла она меня именно к нему, а не к какому-нибудь "Троекурову", которых в России наверняка хватало.
Ужин я как-то пропустил мимо вкусовых сосочков на языке. Задним умом понимал, что всё, что поглощаю, действительно очень вкусно, но удовольствия не получал. Все мысли были о предстоящем "свидании". Свидании с девушкой, которая мне действительно нравилась "по-бешеному".
Ну да. Пусть это и не свидание даже, а просто совместная прогулка… Всё равно. Робел как никогда.
Казалось бы: ну что за "нафиг"? Сколько у меня было женщин в прошлой жизни? Да до чёрта! Вот честное слово – умел им нравиться. А тут просто "клин" какой-то. Трепещу как пацанёнок.
И при этом… Настя – просто разрыв мозга. Совершенно не "модельная" по меркам двадцатого века. И всё равно: она даже стоит с такой умопомрачительной грацией, что просто "искры сыпятся". Во всяком случае, от меня. С сегодняшнего дня.
Нет, девушка мне понравилась с первой встречи, но здравый смысл, помимо моей воли сразу благоразумно поставил некую блокировку: "И не думай даже!". Действительно было бы верхом самонадеянности предполагать, что помещичья дочь может всерьёз обратить на какого-то сомнительного проходимца внимание как на мужчину, а уж рассчитывать при этом на благосклонное отношение её отца – вообще сумасшествие натуральное. Но сегодня…
Мне недвусмысленно дали понять, что ни сама Настя, ни подполковник, не возражают против нашего более, близкого что ли, общения. И маленькая искорка надежды снесла всю блокировку к чертям собачьим. Хоть мне было просто предложено вместе погулять, и просто получено на это разрешение. Никаких авансов, ни намёка на что-то большее. И тем не менее…
С удивлением обнаружил, что "приплыл". Влюбился по уши. А зря. Теперь буду почти наверняка выглядеть идиотом и делать одну глупость за другой. Общеизвестный факт, что влюблённые глупеют прямо на глазах. На себе уже испытал, когда Ленку в первый раз встретил. Хотя до этого был тем ещё ловеласом…
— Папа, этим вечером я лишаю вас общества Вадима Фёдоровича, — обратилась к отцу Анастасия, промокнув губки салфеткой. — Он обещал сегодня составить мне компанию на прогулке.
Лихо! Этак запросто родителю, да ещё родителю "тех времён", да при всех… Но видимо знала, что делала: Соков только усмехнулся и никаких признаков неудовольствия столь вопиющим "нарушением субординации" не выказал.
— Раз обещал, то не могу же я его ставить в неловкое положение. Гуляйте.
— Я с вами, можно? — Алексей с надеждой посмотрел на меня.
Вот тебя-то нам, конечно, остро недоставало! Не, ну надо же быть таким ребёнком! В пятнадцать-то лет.
— Нет уж, Лёшенька, — пришла мне на помощь девушка, — вы с отцом и так постоянно с нашим гостем общаетесь. Дайте, наконец, и мне спокойно и не на бегу побеседовать с господином Демидовым о том, что интересно мне.
Я, честно говоря, испугался: не хватало ещё стать "яблоком раздора" в этой семье. Но Соков-старший быстро пришёл на выручку:
— Сегодня, Алексей, у меня с тобой будет серьёзный разговор. О твоём будущем. Так что сразу после ужина – прошу ко мне в кабинет.
— Да, отец, — как-то сразу сник Настин братец.
Интересно: в самом деле разговор серьёзный или Сергей Васильевич просто нас от назойливого присутствия парня избавляет?
— Ну, мы пойдём? — Анастасия встала из-за стола.
Я поднялся следом.
— Только не увлекайтесь, — напутствовал нас хозяин усадьбы, — скоро уже темнеть начнёт.
Стрела Купидона и пуля Минье
Хоть и лето, но всё-таки уже на излёте: до заката оставалось где-то полчаса. Солнце начало багроветь и вскоре собиралось коснуться своим краем дальнего леса.
Вечерок был вполне себе приятный, всё располагало к разговору, но начать его никак не получалось. Вот совершенно не шло в голову ни одной темы, с которой можно было бы завязать общение.
А Настя тоже молчала. Мы мерно вышагивали по дорожке, и я материл себя последними словами за тупость, но всё равно никаких идей и тем в череп не заявилось.
— Так и будем молчать? — слегка разочарованно повернулась ко мне девушка.
— Анастасия Сергеевна, простите великодушно, но я, в самом деле, не могу найти тему для разговора, который был бы вам интересен. Боюсь показаться скучным, но уже сам понимаю, что именно таким и кажусь. Помогите мне, пожалуйста, спросите о чём-нибудь.
— Откуда же я знаю, о чём вас спрашивать, — засмеялась Настя. — Я ведь тоже боюсь показаться провинциальной дурочкой и, задав вопрос, выглядеть глупо.
— Понимаете, я ведь не совсем знаком с современными российскими условностями. Очень боюсь сказать что-нибудь такое, что может быть воспринято с обидой. Там, откуда я приехал, нравы совсем простые, там нет сословного деления, нет какого-то этикета. Люди общаются непринуждённо и свободно. Нет, естественно имеются определённые рамки приличий, но они диктуются… Даже не знаю, как сказать… Христовыми заповедями, что ли. А вы аристократка. И я не знаю досконально правил хорошего тона, принятых в вашей среде.
— Но вы же нормально разговариваете и с отцом, и с Алёшей, и даже с месье Жоффре. С мужиками опять же.
— Это другое дело. Понимаете, мужчинам между собой, значительно легче разговаривать… Нет-нет! Мне очень приятно общение с вами, не подумайте чего обидного, но…
— Да перестаньте извиняться, Вадим Фёдорович, я всё поняла. Но постарайтесь понять и меня: я дочь офицера. Старшая дочь. Вы уже могли заметить, что мой отец не сноб и не ханжа. И меня он воспитал так же. Держитесь со мной спокойно и естественно. Как с мужчиной.
— Простите, Анастасия Сергеевна, но это у меня вряд ли получится. Вы не мужчина, а очаровательная девушка. И мои глаза никогда не позволят об этом забыть своему хозяину. Увы.
— Ого! Так вы и комплименты говорить мастер, — мне показалось или в её голосе действительно чувствовалось некое удовольствие? — Только давайте не будем обсуждать мою внешность, ладно?