– Делать нечего. Кроме всего прочего, она полковник морской пехоты. Как-нибудь выживет.
Еще Вагнер заказал себе виски, а для Зорга сырой свиной печенки и валериановых капель.
– Анджей, – негритянка машинально прикоснулась к своему поясу. Скорее всего, там были зашиты золотые доллары. Они вполне могли произвести впечатление в Британии, может быть, в Осло, слегка – в Познани. Здесь же весь ее пояс стоил скромного обеда в такой забегаловке. – Во сколько тебе это обойдется?
– Не глупи. Плачу я.
– Но все-таки сколько?
– Каких-нибудь сто двадцать, сто тридцать тысяч злотых.
– Сколько это в долларах?
– Два-три миллиона. Точно не скажу, поскольку на них нашу валюту не меняют.
Она тяжело вздохнула.
– Два-три миллиона. Столько я не потяну.
– Я тебя пригласил.
– Не глупи, – повторила она его слова. – Сколько ты зарабатываешь?
– Зося. Не имеет смысла сравнивать цены и заработки во Вроцлаве. Здесь эксклюзивные цены и небывало огромные зарплаты: для того, чтобы никто сюда не приезжал и не пытался совать нос в наши дела. Ты думаешь, люди не хотят жить в раю? Хотят. И чтобы нас не называли ксенофобами, расистами, мы никому не запрещаем этого делать. Вот только ни у кого не хватит денег на жизнь здесь. Но это уже их проблемы. Не наши.
– Однако... здесь и вправду рай.
– Конечно, – он замолчал, поскольку кельнер стал выставлять на стол заказанные напитки, кушанья, и продолжил, когда тот отошел. – А как ты думаешь, почему?
– Вам повезло, и вы успели перед войной поставить фуллереновый купол.
Вагнер возмутился.
– Ты глупа, Шоколадка. Видела познаньскую твердыню? Она кивнула.
– Видела? Там наше войско отчаянно дерется за власть над автострадой и портом. Для того, чтобы можно было снабжать Вроцлав. Солдаты живут в бункерах, гибнут на каком-то забытом всеми шоссе. Только для того, чтобы тут можно было есть свежую пищу. Знаешь, как это объяснить? Я тебе скажу, – он поднес к губам стакан с отличным американским виски. – Настоящее Войско Польское стоит в почетных караулах при памятниках, охраняет входы в учреждения. Воюют наемники. Поляки у них могут быть только высшими офицерами. Однако этих наемников надо чем-то подкупить. Например, картинкой рая. Представляешь, какие легенды бродят о Фестунг Бреслау в рейхе или в России? Люди жертвуют своими семьями, чтобы достигнуть мечты. Видела Ивана Долгорукова? Был в Москве бухгалтером. В одиночку перебрался через пустыню, без оружия и припасов. Попал к нам, и, несмотря на то, что он не имел понятия о военной службе, мы сразу сделали его поручиком. Если кто-то умеет выживать и убивать голыми руками, это означает, что он настоящий солдат и никакие академии ему не нужны. А Хейни? Мейне либер Хейни? Он был утилизатором трупов в бункере Штутгарта, но сумел сюда добраться и вместо документов показал сотню ушей убитых мутантов. У него был «хеклер-кох», в котором за пару недель до нашей встречи кончились патроны... А пришел он к нам целым и невредимым. Даже не сильно устал. А Марта? Была палачом в Будапеште, однако что-то там не склеилось, и ее семья сильно пострадала...
– Зачем ты мне это рассказываешь?
– Я только хочу сказать, что наемник может драться за золото, но деньги не значат ничего. У нас наемники дерутся за право жить в раю. Никто не будет каждый день подставлять задницу или рисковать быть съеденным только лишь за деньги. Эти ребята творят чудеса, чтобы вернуться сюда. У них здесь жены, любовники и любовницы... У них есть перспектива нормальной жизни, о которой весь остальной мир может только читать в старых книгах. И именно поэтому польская армия здесь может вести себя так беспечно.
Рот у американки был наполнен слюной. Вместо того чтобы продолжить разговор, она принялась за салат. Похоже, он не очень ей понравился. Сказывалась привычка к синтетике. Вот вино, наоборот, пришлось по вкусу... Она выпила целый бокал быстрее, чем майор прикончил свое виски. Ну а булка... булка, толсто намазанная маслом и щедро посыпанная солью, была великолепна.
Сью запихнула в рот еще одну порцию салата и промолвила:
– Знаешь... на вкус он, как трава. Я когда-то из любопытства пожевала стебелек...
– В Детройтском музее? – спросил Вагнер.
Зорг, уже расправившийся с печенкой, зевнул и вытянул свой длинный, заканчивающийся жалом скорпиона хвост. Узрев его, спаниель тут же уткнулся в ноги своей хозяйки. Подобные шавки, конечно же, любят потявкать, но тупицами их назвать нельзя.
Вагнер расплатился и приказал кельнеру вызвать фиакр...
Когда фиакр тронулся, Сью показала на оставшееся за спиной здание и спросила:
– Что это?
– Его построили еще во времена Гитлера... Министерство контрабанды, названное для конспирации Управой Воеводства.
Дорога свернула вправо. Солдаты в тропических шлемах, охраняющие городских чиновников, при виде майора взяли оружие «на караул». Потом фиакр выехал на набережную Высьпянского. Имперский стиль городской архитектуры сменили роскошные виллы, буквально затопленные зеленью высоких пальм. Огромные лопасти Монастырского острова теперь оказались ближе, и ветер от них был сильнее. Сью Кристи-Андерсон с любопытством оглядывала окрестности.
«Довести ее до слез», – припомнился Вагнеру приказ генерала Ба-рилы.
Ну, сделать это не так уж трудно. Вот только – зачем?
Они еще раз свернули возле Зала народных собраний и выехали на улицу Мицкевича. Сью первый раз в жизни увидела настоящий парк и не успела удивиться сотням деревьев, как фиакр остановился перед небольшой, укрытой в зелени виллой. Вагнер заплатил вознице сумму, равную паре миллионов долларов. Пани полковник покинула фиакр, едва держась на ногах. Однако главное было впереди.
Стоило Вагнеру открыть калитку, как Анна, его жена, выбежала на порог.
– Анджей! – она бросилась ему в объятия. – Все в порядке? Ничего не случилось? Вы удачно миновали пустыню?
Он не успел ответить. Анна уже здоровалась с американкой, потом поцеловала Зорга.
– Приветствую тебя, кот. Охранял моего мужа? Гепард лизнул ее в лицо.
– Ну, проходите, проходите. Перекусите с дороги? Может быть, устроим на воздухе барбекю?
Хозяйка провела их в гостиную с большим панорамным светоотражающим стеклом. В следующие несколько секунд она успела отругать расшалившегося и разбившего вазу ребенка, подать выпивку и распечь служанку. Потом сходила на кухню и вернулась с широкой улыбкой на лице, а также с блюдом тарталеток в руках.
– Прощу садиться, – щебетала она. – Зорг, хочешь немого сырого мяса?
Они еще только устраивались в креслах, а она уже успела похвалиться перед негритянкой заработком мужа, великолепным здоровьем ребенка, тем, что у нее в гараже стоит настоящий конь, а также двумя спальнями на втором этаже, отделанными в арабском стиле. Единственное, чего она не сделала, так это не открыла шкаф и не продемонстрировала свои наряды, но зато решила выстрелить из главного калибра. Преисполненная гордости, принесла их семейную книжку и показала первую страницу с огромной печатью и текстом, подтверждавшим, что супруги имеют первый класс чистоты, и в связи с этим правительство дает им разрешение иметь пять детей. Ниже была еще одна печать с записью: «Одно разрешение использовано».
– Вы знаете, – сказала Анна, усаживаясь напротив Сью, у которой кусок бутерброда едва не застрял в горле. – На пять детей мы никогда не решимся. Однако еще одного ребенка планируем. А если мужа в будущем году повысят, то, может быть, и еще одного. Я здорова и могу рожать. А вы? Есть у вас дети? Сколько? Какие?
Кристи-Андерсон, подавившись бутербродом, закашлялась, да так, что у нее на глазах выступили слезы.
«Выжать из нее слезы», – вспомнил Вагнер. Боже, как это просто. Знать бы, зачем.
Анна показывала фотографии ребенка: сокровище в предшколе, чудовище на маскараде (определить, кем он является на фотографии было нелегко, поскольку чадо вырядилось мутантом и надо было показывать пальцем, где оно находится), а вот мальчик возлагает букет цветов к памятнику Пана Яна, Воскресителя Польши. Полковник морской пехоты сумела даже разобрать надпись на цоколе монумента: «Путник, поведай Польше, что сделал я это для своего народа. Вы должны выжить любой ценой!»
– Ну, чем займемся? Устроим гриль в саду? Зорг, ты хочешь?
– Тоооолькхооо мне не суйй мххххяса, Анкххха! – промурлыкал гепард. – Не йййем жаррреного...
Служанка приготовила все в мгновение ока. Они уселись на плетеные стулья под огромной пальмой. Вагнер занялся приправами и очагом. Пили водку с мартини. Анна упорно работала языком, доводя негритянку до остервенения. Боже! Самый легкий приказ в жизни. Пять минут в обществе Анны.
Вагнер снял пробковый шлем и при помощи пластикового снаряжения влез на пальму. Там, орудуя мачете, срезал кокосовый орех. Анна приказала служанке вскрыть его и подать негритянке. Боже! Кокосовое молоко. «Довести до слез». Сэр! Шоколадка всхлипнула. Нет проблем. Только для чего все это нужно?
Американскому агенту не так уж много потребовалось для полного улета. Даже без амфетамина Х-12. Немного погодя Анна подала стейки. До этого был салат и немецкий коктейль: вино, водка, пиво. У Шоколадки голова закружилась после первого глотка. В гостиной заплакал ребенок, и Анна пошла его унимать. Оказалось, что на автостраде Сью даже не стала пробовать эскалопы, поскольку поверила идиотскому слуху, будто они из человечины. Теперь она в первый раз в жизни ела свинину. Лицо у нее было не очень довольное, поскольку синтетическая пища испортила ее вкусовые рецепторы, однако она все еще усиленно моргала, стараясь избавиться от проклятых, привязавшихся к ней слез. Зорг, нажравшийся от пуза, свернулся в клубок на траве и вознамерился вздремнуть. Домашняя такса попыталась докучать ему и даже схватила поручика за ухо, но враз образумилась и удрала, стоило Зоргу сонно зевнуть, демонстрируя свои добавочные, выдвигающиеся из-за клыков зубы.
Вагнер взял в баре бутылку коньяка, два больших бокала и провел Зосю в Верхний парк. Она смотрела на стройные ряды деревьев и глотала слезы. Вагнер решил ее дожать. Он всегда очень тщательно выполнял приказы.
Они шли в наступающем сумраке мимо хихикающих пар, отгоняли белок, которые пытались выпрашивать орехи, зайцев и кроликов, так и норовивших сунуться им под ноги. Потом они оказались возле ровной, как стрела, дозорной башни девятнадцатого столетия. По узким, вытертым ступеням они поднялись на площадку под крышей. Вагнер уселся, опершись о стену и поставив ноги на барьер. Тут, над вершинами деревьев, ветер от лопастей Монастырского острова был еще сильнее. Солнце заходило, и по стеклянному куполу играли отблески. Ниже простиралось море зелени, виднелись крыши резиденций влиятельных особ и важнейших контрабандистов. Где-то внизу трещал конный трамвай, экипажи лавировали между стволами. Зажигали первые лампионы и газовые фонари. Люди располагались на лужайках целыми семьями, чтобы поужинать, женщины степенно распаковывали корзинки с едой. В парке открывались павильоны вечерних рестораций.
Вагнер наполнил бокалы коньяком. Сью осушила свой одним глотком. Она уже плакала в открытую.
– Знаешь, – глотала она слезы, – ваш ребенок... знаешь... у меня шестой класс чистоты.
– Что тебе сделали? – спросил он.
– Меня стерилизовали.
– Как это? Женщин невозможно стерилизовать!
– Можно, – сказала она. – У меня шестой класс. Фактически я почти мутант, – тут она уже зарыдала. – Твоя жена... В таком красивом платье. Служанка, ребенок, салат, возделывание огорода. Она занимается этим. Я же умею только с завязанными глазами разбирать и собирать автоматический карабин. Знаю, как командовать группой усмирения, как организовать огневую оборону, оказавшись в окружении. Боже! Я не умею делать салат и никогда не носила платьев. Никогда у меня не будет ребенка...
Вагнер подлил ей коньяка.
Интересно, какие планы имеет на нее Барила?
Она снова выпила содержимое большого бокала залпом.
– Никогда у меня не будет маленькой собачки. – Сью забрала у него бутылку и сделала несколько глотков из горлышка. – И никогда мне не жить среди деревьев.
Вагнер испугался, что переборщил. Впрочем, он искренне надеялся, что негритянка не бросится с этой проклятой башни. Он помог спутнице подняться и проводил ее вниз. Поддерживая под руку пьяную в дым женщину, он довел ее до дома. Анна знала, что делать в таких ситуациях. Она раздела пани полковника, умыла, надела на нее кружевную ночную рубашку и уложила в одной из спален, обставленных в арабском стиле.
* * *Утром Сью выглядела лучше. Вагнер прихватил ее на том, как она разглядывала себя в зеркале, поправляя смявшиеся кружева. Половину ночи она провела в туалете, однако у нее хватило сил умыться и сесть уже в мундире за завтрак. Поручик Зорг, увидев ее, почесал задней лапой за ухом. Наверняка он заключил пари с Анной, что пани полковник, хоть с риском повторить ночные подвиги, все же не откажется от гренок и странно пахнущего напитка под названием «чай»... Зорг и Анна, с интересом следили за тем, как Зося, с выражением лица «в Перл Харборе было тоже тяжело... », грызла гренки. Вагнера интересовало, кто же выиграл, но спросить об этом при гостье не мог. Служанка помогла хозяину запрячь изящную двуколку. На то, чтобы усадить в нее пани полковника и поручика, ушло всего несколько минут. Тут Кристи-Андерсон закрыла глаза солнечными очками, и теперь он не мог проследить направление ее взгляда. Щелкая кнутом, он погнал коня. В это время движение на улице уже нарастало, но им повезло, и они доехали до Грюнвальдского моста быстро. А за ним было уже рукой подать до конюшен Министерства контрабан... тьфу... Управы Воеводства.
Вагнер оставил свой экипаж на бравых конюших и повел всю компанию мимо огромных колонн, а потом широкими, вселявшими почтение к власти коридорами. В вестибюле царила приятная прохлада. Сандалии неприятно шлепали по гранитным плитам. Потом был контроль, беглый обыск, после чего адъютант доложил генералу о визитерах. Сью сняла черные очки только на пороге кабинета.
Генерал Барила отвернулся от окна, выходящего на Одер и Монастырский остров. При этом движении ему каким-то чудом удалось не оборвать ни одной пуговицы со своего мундира, плотно обтягивавшего чудовищной величины брюхо. Он подошел к гостям, проворно переставляя короткие, кривые ноги, и протянул руку. Пальцы его напоминали сардельки, поросшие редким волосом. Причем, несмотря на такой вид, мутантом он не был. Первый класс генетической чистоты. Он имел жену и пятерых детей.
– Приветствую, пани полковник, – просипел он. – Я очень рад видеть вас живой и здоровой.
– Мне тоже очень приятно, пан генерал.
– О... вы великолепно говорите по-польски. Она усмехнулась.
– Я наполовину полька.
– Ага, а Кристи в вашей фамилии от англизированного «Кищак»?
– Нет. Андерсон от Анджиевская.
Барила усмехнулся, в свою очередь. Показал посетителям на кресла.
– Я знаю, что майор Вагнер любит коньяк, однако мне хотелось бы угостить вас чем-то произведенным у нас. Это местная продукция, – он продемонстрировал им граненую бутылку.
– Местная продукция? – негритянка решила слегка показать зубки. – Неужели амфетамин Х-12?
Генерал рассмеялся. Вопреки своему виду, он был человеком очень умным и ценил ум в других людях.
– Мне кажется, в данный момент стоит забыть о пикировке, – он наполнил маленькие рюмочки. – Пока же я вам предлагаю чистую водку.
– Ваше здоровье! – Сью выпила, демонстрируя знание польских обычаев.
– Вас все лучше учат в этом вашем ЦРУ, – Барила с трудом разместился в кресле, стоявшем за огромным столом.
– Что вы сказали?
– Ну нет. Агент, у которого имеются проблемы со слухом. Так не бывает.
– Вы сказали – ЦРУ.
Дымчатое стекло купола над городом вспыхнуло ярким светом, который, пройдя через жалюзи, расчертил лицо генерала густыми тенями. Атмосфера кабинета казалась сонной, словно не до конца реальной.
– Конечно. Хотя вы наверняка прошли обучение у морских пехотинцев. Никогда не забываете о «прикрытии», но на самом деле вы не полковник. Ведь правда?
– Не понимаю вас, генерал.
Барила тяжко вздохнул и выпятил толстые губы.
– Я сказал, что вы агент ЦРУ. Ваш шеф – Терри Робинсон. Вы занимаете тринадцатый кабинет шестого отдела в бункере Ленгли. Кроме того, что ваш отец, пан Анджиевский, действительно чистокровный поляк, вы к тому же интенсивно учили польский язык в течение года в отделе криптографии в Детройте. Вами занимались шесть учителей, в том числе двое поляков – пани Врублевская и пан Мартыняк... Я должен рассказывать дальше?
Негритянка закусила губу.
– Вы совершили ряд федеральных преступлений, – заявил генерал. – Вы попробовали на вкус траву в Народном парке бункера Детройт. Хотя... тоже мне парк, – он пожал плечами. – Десять метров на десять. К тому же вы позволили себя сфотографировать. Ну и, кроме того, есть меньшие провинности, вроде небольшого бизнеса по продаже марок среди коллег. На вас было заведено дело, но тут подвернулась данная миссия, и все как-то устроилось. Не так ли?
– Я хочу видеть консула Соединенных Штатов Северной Америки!
Она сказала это чуть быстрее, чем нужно.
Барила захохотал так, что чудовищное брюхо заходило ходуном. Однако портной генерала, видимо, был специалистом высшего класса, поскольку опять каким-то чудом все пуговицы остались целы.
– Прошу прощения... Вы, конечно, удивитесь, но во Вроцлаве нет официального консула. Есть почетный. Он даже раз в полгода получает какую-то почту. Ничто не связывает наши народы со времени бомбы Чен, но мы все-таки держим вашего консула. Его можно показывать в зоопарке, но он есть. Прошу. – Барила добродушно помахал рукой. – Вызвать его?
Теперь дыхание американки участилось. Вагнер понял, что она испугалась по-настоящему.