— Это обсуждаемо, но не среди ночи.
— А что прикажешь делать, если сотовый ты сменил, а секретарша не соединяет? Давай договоримся так: звоню завтра в одиннадцать и обговариваем детали.
— Хорошо, звони.
3Панин был зол как никогда. И на войне он считался жестким командиром, в горах никому спуску не давал, но редко когда повышал голос. Сейчас же на Гречихина — повысил.
— Мне не нужна художественная самодеятельность, понимаешь? Не нужна! Режиссеры-операторы! Голливуд покоя не дает, что ли?
— Командир, — оправдывался Мишка. — Скажи, в чем мы не правы? Рассадин неплохо бьет, но сам удары держать не умеет. Мы на это сделали расчет, и все оказалось верно!
— А на крыше? Когда все миллиметры и секунды решали? Если б не повезло тебе, как бы я Ольге и Олежке в глаза смотрел, а?
— Вадик, на войне в сто раз все сложнее было...
— На ней вы свое сполна и получили! И я тебе тут не командир! Про атаки и драки забудь, понял?
— А о чем же мне тогда помнить? Я другому ничему не обучен. Как пошел после школы служить, так и служу. И когда мне говорят, ты, мол, списан, то вроде как в жизни и списывают. И ты туда же! В строю учил, чтоб гордились погонами и себя не жалели, а сейчас по-другому все, да?
Панин сник. Он подошел к Мишке, положил ему руку на плечо:
— Закрыли тему. Миш, я немного раскручусь — найду тебе работу, такую, какой ты достоин, вот увидишь, но сейчас... Пойми, Миша, мне с вами, с тобой и Андрюхой, тяжелее будет, понимаешь? Можешь обижаться, конечно...
— Ладно, пойду в свои книжные ряды. Тем более как раз просили подменить человека...
Мишка вышел в приемную, где сидел Коленька. Тот спросил:
— Что он там так шумел?
— Стружку снимал. Сказал, что неэффективно работаем, с поздним зажиганием. Ты связывайся со мной сразу, как только что происходит, понял?
— Чего ж не понять.
4Абрамов пригласил Рассадина на беседу в знакомое урочище — туда, где когда-то, а в принципе, не так давно, Константин Евгеньевич закупал у бывшего полковника оружие. Тогда Рассадин чувствовал себя на равных с ним, а ныне стоит чуть ли не по стойке «смирно», наблюдает, как тот стреляет по мишеням с другим покупателем. Зовут его Седой Дрозд. Бандит бандитом, что по лексикону, что по внешнему виду. Даже фикса золотая. Но к нему Абрамов благосклонен, а вот с Рассадиным разговаривает, как с нашкодившим пацаном.
— Я надеялся, что сюда ты приедешь не с пустыми карманами.
— О долге помню, Анатолий Сергеевич, и деньги отдам. На днях.
Абрамов стреляет метко, пули ложатся кучно. Значит, тренируется тут регулярно.
— Я военный человек, Рассадин. На днях — это все равно что обещать построить коммунизм в обозримом будущем. Послезавтра мы встречаемся в девятнадцать ноль-ноль. И отдаешь не частями, а всю сумму. Хотя по большому счету и компенсацию с тебя еще взять надо. Вы чуть моего человека не убили. И какого человека! Его опасно злить.
Он, конечно же, имеет в виду Волина. Сам Волин занимает исходную позицию и стреляет с двух рук. Посылает пулю в поле.
— Дайте мне хотя бы неделю, Анатолий Сергеевич. Я сейчас проворачиваю одно дело...
— Со мной не надо торговаться. Послезавтра в восемнадцать ноль-ноль.
— Но я действительно могу не уложиться...
— В семнадцать ноль-ноль. Время пошло, чего стоишь? Иди и укладывайся.
Рассадин смотрит на часы. Сейчас десять. Через час предстоит разговор со Стасом. Придется принимать все его условия. Нет, конечно, первоначальную цену надо назвать высокую, а там уже все будет зависеть от обстоятельств...
Ровно в одиннадцать Рассадин позвонил Станиславу Викторовичу. Разговор был коротким, и шеф, положив трубку, сказал Панину и Коленьке, сидевшим в его кабинете:
— Встреча сегодня, в шестнадцать ноль-ноль, у меня на даче. Один на один.
— Коленька, выйди, — попросил Панин и, когда за тем закрылась дверь, обратился к шефу: — Я бы не советовал вам соглашаться на все его условия.
— Вадим, давайте так: денежные вопросы — это мое дело. Только я знаю истинную цену бумагам, которыми располагает Рассадин.
— Значит, мое дело — обеспечить, чтобы платежка прошла без эксцессов?
— Вот именно. И еще, повторюсь, он настаивает, чтоб на даче не было посторонних.
— А вот тут я специалист, Станислав Викторович. Не переживайте, вы будете под защитой. Мне надо идти...
Панин вышел в приемную, и Коленька ему тотчас доложил:
— Я уже связался с Гречихиным, сказал ему о сегодняшней встрече.
— Как это — сказал? — остолбенел Панин.
— Ну, вы же сделали ему замечание насчет оперативности, и он от вашего имени попросил, чтоб я не медлил, сразу ставил в известность...
— Туды твою дивизию!..
Через полчаса Панин уже входил в комнату милиции того самого метро, откуда когда-то освобождал Мишку. Та же ослепительная и уверенная улыбка играет на его лице.
— Ребята, привет! Виски, если я правильно понимаю, выдули без меня?
Капитан Куропаткин подозрительно щурит глаза, но Панин открывает дипломат, достает такую же бутылку.
— На хороших людей зла не держу. Вот вам еще. Но опять не могу присоединиться. Слышали же, что в Гонолупе с нашими творится? Сейчас этим срочно занимаюсь, завтра с утра — предложения по разруливанию ситуации.
Сержант смотрит на бутылку:
— Так это... Дружок ваш вроде не у нас, выручать вроде некого...
— Правильно понимаете, сержант Садов. Читаете ситуацию. Только теперь мне надо наоборот. Эх, наливайте по пять капель!..
Выпили, Панин тотчас ушел, а сержант, сметая крошки со стола, спросил у Куропаткина:
— Товарищ капитан, а что там произошло, в Гонолупе?
— А это где?
...С Гречихиным вопрос решен, думает Панин, садясь за руль, теперь бы еще Андрюху из игры вывести. И он берет мобильник:
— Андрей? Выручай, Андрюха, архиважное дело. Надо тебе срочно с одним человеком встретиться, в четырнадцать тридцать. Приказывать не могу, конечно, но очень надо, понимаешь? Записывай: Алехина Анастасия Ивановна, улица... Нет, ну что такое — постараюсь?.. В том-то и дело, что нет у нее телефона. Заберешь у нее записку для меня...
Андрей в это время стоит рядом с Мишкой. Улыбается и говорит другу:
— Заслать хочет куда подальше. Ну командир! Хотя время еще есть.
— Может, он рассчитывает на обстоятельства, которые там тебя могут задержать?
— Это нас с тобой обстоятельства задержать могут?
Они смеются. Потом Мишка говорит:
— Значит, так. Не знаю, на какой машине Рассадин поедет, потому я снабдил маячками обе его кареты. Главное, чтоб они нас не подвели.
— О чем ты! Космические технологии! Нет, эту Алехину я посещу после дачи.
ГЛАВА 9
1
Время еще есть, можно не особо торопиться, и потому Гречихин останавливается в переходе метро у девушки, играющей на скрипке. Мишка и на барабане дробь выбить не может, ему медведь с рождения на ухо наступил, даже во время срочной службы в солдатском строю его просили петь тише, не орать, но слушать музыку он любит. Даже вот такую — жалобно-щемящую.
Постояв минуты три, Гречихин бросил десятку в футляр от инструмента и пошел к эскалатору. Уже ступил было на плывущую вниз ленту, но тут на плечо его легла чья-то рука. Спокойно легла, по-дружески, потому Мишка решил никого не бить с разворота. И правильно сделал. За его спиной стоял сержант Садов, милиционер подземки.
— Гражданин, ваши деньги?
Сержант показал ему десятку.
— Уже нет. Я их скрипачке оставил. Товарищ сержант, что-то мы часто с вами встречаемся. Не узнаете разве?
— Ну как же: драка с музыкантами, нападение на мужчину, теперь вот дензнаки фальшивые разбрасываем.
— Как фальшивые? — удивился Мишка.
— А так. Держите и смотрите.
Сержант протянул ему купюру, Гречихин, естественно, взял, а милиционер послюнявил палец и провел им по десятке. Вслед за пальцем с дензнака полезла краска. Садов тотчас забрал десятку и спросил:
— Теперь все понятно?
— Погодите! Так это не мои деньги! Моя десятка помятая была!
— Рассказывать можно что угодно. Пальчики на купюре ваши, гражданин Гречихин, и это — факт. Прошу следовать за мной.
Еще по пути в комнату милиции Мишка все понял и сказал капитану Куропаткину, встретившему его весьма радушно и даже предложившему чай:
— Это Панин вас попросил меня задержать, да? Если б не деньги, вы бы что-нибудь другое придумали?
Куропаткин только улыбнулся, а ответил сержант:
— Раз понял, базар разводить не будем, посидишь тут пару часов — и свободен!
Куропаткин же сказал о другом:
— Слушай, Михаил, ты все же скажи нам, кто такой Панин? Из службы собственной безопасности, что ли?
— Рассказать можно, только без бутылки это сложно сделать — не поймете и не поверите! Он коньяку не принес?
Садов взглянул на капитана, получил его одобрение и вытащил из стола бутылку и бутерброды с сыром:
— Себе сколько хочешь, а мы — по капле, все-таки на службе.
Мишка клацнул языком:
— Прекрасный напиток! Под него бы... — Он презрительно посмотрел на бутерброды. — Ребята, я сейчас икру принесу. Настоящая красная икра! Минералки захватить?
— Давай! — сказал Садов.
Мишка выскочил из комнаты, сержант довольно отвалился на спинку стула:
— «Хеннесси» с икрой! Сегодня у нас удачный день, да, товарищ капитан?
Куропаткин, кусая губу, смотрел на дверь:
— Садов, — сказал он. — А, Садов?
Теперь до сержанта дошло, что имеет в виду командир. Но он все-таки возразил неуверенно:
— Да ну, чтоб от «Хеннесси» отказываться...
Тут же сорвался с места, выскочил в вестибюль, увидел поток людей, плывущий в обе стороны, и горестно вздохнул.
А Мишка в это время уже усаживался в салон легковушки друга и выслушивал от того информацию:
— Рассадин пока дома, хотя, может быть, уже и отъехал: грузил что-то в багажник.
— А чего гадать? — спрашивает Мишка. — Где твоя игрушка?
Андрей кивает на ноутбук, лежащий на заднем сиденье:
— Разберешься?
— Попробую.
Гречихин находит нужную программу, на экране высвечивается карта Москвы, яркая голубая точка движется по ней:
— Все, он в дороге.
— Я что предлагаю, — говорит Андрей. — Не надо ехать за ним. Сейчас выскочим на Профсоюзную, дальше пойдем по старой Калужской — Коленька мне объяснил, как найти дачу Стаса.
Мишка покачал головой:
— Что объяснил — это хорошо, но Рассадин пока едет в другом направлении.
— Как это — в другом? — Андрей съезжает на обочину и останавливает машину. — Почему — в другом?
Мишка разводит руками:
— Давай догоним и спросим. Так, он тоже остановился.
Рассадин притормозил на окраинной московской улочке, почти пустой от автомобилей. Не выходя из салона, сделал звонок по сотовому:
— У тебя все готово? Ну и хорошо. Стрелять только тогда, когда я сниму пиджак, понял? Но будем надеяться, что обойдется без этой крайней меры. И чтоб тебя — не видно, не слышно!
Сзади него припарковалась машина Стаса. Константин Евгеньевич вышел к нему, сияя улыбкой:
— Ценю пунктуальность. Все-таки правильно мы вас, комсомольцев, воспитывали!
Стас не поддержал веселый тон:
— Почему ты тут встречу назначил? Можно было бы раньше на кольцо выскочить.
— Знаешь, я раздумал ехать на твою дачу.
Стас оглядывается, видит какое-то кафе:
— Предлагаешь тут поговорить?
— Ну что ты! У нас серьезный разговор, и вести его лучше не на людях и не за казенными столами. Приглашаю к себе. Рядом лес, река, удивительный воздух.
— Стены бензином не залиты?
Рассадин сделал вид, что не понял намека:
— Экологи делали заключение: идеальная для проживания обстановка. И еще. Стас, мы ведь оба умные люди, и я почти не сомневаюсь, что наличку с собой ты не везешь, потому на даче я показываю тебе бумаги, мы вместе возвращаемся в Москву и уж там производим акт купли-продажи.
— Идет.
Константин Евгеньевич и Стас садятся в машины, сначала петляют улочками, затем выруливают на трассу, и Мишка, следя за голубой точкой на карте компьютера, говорит убежденно:
— Все ясно, Андрей. Они едут к Рассадину.
— Тогда предлагаю гнать вперед, а то к его даче одноколейка, мало кто ездит, и мы окажемся на виду.
— Давай. Только я сначала звякну одному нашему общему знакомому. Его черную неблагодарность надо забыть, правильно? — И уже в трубку: — Вадим, знаешь автосалон на Куликовской? Мы будем там проездом минут через пятнадцать. Если не успеешь — прости.
Панина удивить трудно, но в этот раз у него, кажется, глаза на лбу:
— Ты где?
— Глупый вопрос. Уж точно не в ментовке, куда ты меня сосватать хотел. Стас едет на дачу к Рассадину, понял? Схема его дачи у нас есть. Если считаешь, что она тебе может пригодиться...
Минут через сорок Мишка и Андрей уже пребывали в другом мире. Горьковато пахло пижмой, поскольку в ней они и лежали, гудел шмель, шелестели над ухом стрекозы. Но Мишка любуется не дикой красотой лета, а столом, сервированным на веранде интересующего его дома. Тут вино, виноград, орехи, высокие фужеры, тарелки с росписью, какие он видел только в музеях. А еще на блюде лежит рыба золотого копчения. Рядом восседает на стуле огромный кот, и по усам его, так кажется Гречихину, текут слюнки. Мишка и сам сглатывает слюну и переводит окуляры бинокля на баньку, расположенную метрах в тридцати от дома. Дверь на ее чердак приоткрыта, туда ведет приставная лестница.
— Хорошая позиция.
— Согласен, — говорит Андрей. — Только я так думаю, она уже занята.
— Сейчас проверим.
Мишка вытаскивает пращу, заряжает в нее камушек и запускает его в сторону стола. Камешек попадает в бокал, кот вякает от неожиданности, прыгает с веранды и бежит через двор к кустарникам. Тотчас из двери чердака высовывается водитель Рассадина, зло называет кота сучарой, слезает по лестнице, идет на веранду, собирает со стола разбитое стекло и заходит в дом.
— Первый пошел! — отдает себе приказ Гречихин, срывается с места, легко преодолевает забор и так же быстро, бесшумно исчезает в проеме чердака.
Теперь в бинокль смотрит Андрей.
Вот водитель вышел из дома, ставит новый фужер, видит появившегося из-за кустов кота, хватает со стола камень и швыряет его в невинную тварь. Идет к лестнице и сам у себя спрашивает:
— Интересно, а откуда камень на столе взялся?
По идее, сейчас он должен напрячь мозги, проявить бдительность, хотя бы оглядеть все вокруг, но лишь хмыкает и лезет на чердак. Что там, на чердаке, происходит, Андрей может только догадываться, но вот лестницу чья-то нога отталкивает, и она падает.
Падает за минуту до того, как к воротам дачи подъезжают две машины. Рассадин самолично открывает ворота, машины въезжают во двор, и Константин Евгеньевич, сопровождая Стаса на веранду, дает ему пояснения:
— Тоже, как видишь, не хоромы. Тоже — для души. Но душа скоро потребует иного, и снесу на хрен все, построю дворец с летним садом, чтоб ананасы вызревали. А пока можем пройтись опушкой, наверняка боровичок найдем.
Стас был настроен жестко:
— Сначала давай наши вопросы порешаем.
— Как скажешь. — Рассадин жестом пригласил его пройти на веранду. — Как насчет выпить?
— Никак. Мы оба за рулем, и нам, если я правильно понял, надо возвращаться в Москву.
— Надо, но здесь есть кому нас довезти.
— Лично я предпочитаю сидеть за рулем и пить минералку.
Рассадин кивает, входит в дом и почти тут же появляется вновь на веранде с дипломатом в руке, открывает его и кладет перед гостем стопку листов.
Теперь это видит и Панин. Он находится с другой стороны от Андрея, в молодом ельнике, почти примыкающем к забору Рассадина.
Стас, попивая воду, листает страницы, подколотые к ним счета, расписки. Он делает это без особого внимания — документы знакомы ему. Просмотрел, отложил в сторону:
— Ну что, едем в Москву?
— Я так понимаю, ты принимаешь мои условия?
— Да, только мне нужны не эти копии, а оригиналы.
— Как мне нужно не твое «да», а деньги. Ты действительно не взял их с собой?
— Я тебя так хорошо знаю, Константин Евгеньевич, что просто не мог их взять.
Рассадин засмеялся. Собрал бумаги, которые смотрел Стас, бросил их в мангал, протянул Стасу зажигалку. Стас поджег листы, но сказал:
— Это вообще-то дешевый трюк. Таких копий может быть и десять.
Рассадин достал из кейса и протянул ему серую папку:
— Вот оригинал.
Панин, наблюдая в бинокль за происходящим, вдруг насторожился: ему показалось, что справа, недалеко, кто-то есть. И тут же он увидел этих «кто-то». Четверо мужчин в бронежилетах, «сферах», с оружием быстрыми беззвучными тенями выходят к забору и вот уже одновременно берут это несерьезное препятствие и мчатся через двор к веранде, теперь не таясь, наоборот, громкими криками вводя сидевших там людей в ступор. Панин последовал за ними, а с другой стороны, через калитку, бежит и Андрей.
Четверых с оружием интересует, похоже, лишь Константин Евгеньевич. Убедившись, что тот без оружия, они чуть отступают, и один из них снимает «сферу». Теперь Панин узнает его: это Славин, начальник погибшего Павла Романовича.
Рассадин наконец приходит в себя настолько, чтобы задать банальный вопрос:
— В чем, собственно, дело?
Славин здоровается за руку с Паниным, Андреем и отвечает, даже не глядя на хозяина дачи:
— Дел, собственно, много, гражданин Рассадин. Целый букет дел.
Вадим берет со стола серую папку, бросает ее в огонь мангала, и это, кажется, никто не видит, кроме Станислава Викторовича.
В двери чердака бани появляется Мишка, кричит: