Майор проговорил:
– Что-то я никак не пойму, для чего вы отрабатываете этого старлея? Выходите на контакт с ним, что-то запрашиваете, открываете интерес к его персоне нашей разведки? Не думаете, что он просто сдаст все эти движения Фархади?
Генерал улыбнулся:
– Я не обязан отчитываться перед тобой, Сергей, что и почему предпринимает разведка в отношении Баженова. Но все же отвечу. В принципе, весь расчет и строится на том, что Баженов сдаст Фархади наш интерес к его персоне. Но что он сдаст? То, что советская разведка пытается завербовать человека из состава пленных, содержащихся в лагере. Баженов для этого самая подходящая фигура. Мы запрашиваем его о готовности продолжать выполнять свой долг в условиях плена и сообщаем, что при согласии он получит конкретные инструкции по каналу, использованному при доставке в лагерь письма. Особо отмечу, получит инструкции в понедельник 24 июня или вторник 25-го числа. Свое согласие или отказ Баженов должен передать через якобы уже внедренного в лагерь агента до полудня субботы, 22 июня. А операцию по захвату объекта мы проведем рано утром в пятницу 21-го числа. Улавливаешь ход мысли, майор?
Дросов проговорил:
– Так, значит, работа по Баженову – всего лишь отвлекающий маневр?
– Да, Сережа! – согласился генерал. – Отвлекающий маневр. Если Баженов раскроет Фархади информацию о том, что с ним пытается установить контакт советская разведка, да еще использует какого-то уже «внедренного» в лагерь агента, то господин Фархади будет вынужден начать контригру против нашей разведки. Он должен узнать цели противника и вычислить мифического агента. Следовательно, дать указание Баженову встретиться с агентом, которого возьмет под контроль, передать согласие старшего лейтенанта на продолжение исполнения своих обязанностей в условиях плена, а главное, заполучить те инструкции, которые и помогут полевому командиру узнать цели, преследуемые нашей разведкой в отношении подчиненного ему особого лагеря. Но… повторюсь, Фархади будет привязан к датам, которые обозначены нами. А операцию мы проведем раньше!
Еременко погасил окурок в пепельнице.
Майор прошелся по кабинету:
– Понятно. Баженов – подстава. А если он не откроется Фархади?
– Что ж! Тем лучше для него. Мы получим доказательство, что Баженов не предатель и в дальнейшем поможем старшему лейтенанту реабилитировать свое честное имя!
– Но деза-то не пройдет?
– Не пройдет через Баженова, запустим ее по другому каналу, у нашей резидентуры в Пакистане есть возможность дезинформировать Фархади. Было бы лучше, для нас, естественно, чтобы сработал вариант с Баженовым. Но, посмотрим. Главное, заставить Фархади все внимание уделить лагерю. И мы заставим его искать черную кошку в темной комнате. Что позволит нам подготовить штурм его гадюшника.
Полковник поинтересовался:
– Вы, помнится, хотели сами выйти на сержанта Слейтера. Удалось?
– Нет! Американец не пошел на контакт! Он себе на уме. Ну, да бог с ним. Свою роль в нашей игре он сыграл, а большего от Слейтера и не требовалось. Конечно, неплохо было бы заполучить сержанта в качестве агента, но мы, в принципе, знали, что на вербовку он не пойдет.
– А инструктор не выдаст Баженова? – спросил Дросов.
– Это было бы нам на руку!
– Но тогда жизнь старшего лейтенанта реально подвергнется смертельной угрозе.
– Думаю, Баженов сумеет выкрутиться. Достаточно уничтожить письмо – и против него не будет никаких улик, а Фархади известно, как американцы, и особенно Слейтер, относятся к предателям из «Призрака». И потом, первую встречу с нашим агентом он не сдал Фархади. А ведь мог!
– Мог! И не сдал! Да, сдавать вторую встречу ему резона нет, даже если очень захочется. Придется давать объяснения по поводу первого контакта с представителем нашей разведки. Да и сдавать Фаруха тоже невыгодно американцу. Где потом он с друзьями будет расслабляться и брать виски? Не пойму, и чего янки нашли в виски? Не пойло, а дерьмо. Другое дело, водочка наша. А виски даже с похмелья страшного нормальный человек пить не станет!
Полковник усмехнулся:
– Кто о чем, а наш легендарный спецназовец о своем. О бабах и водке!
– Что совершенно не мешает мне руководить отрядом спецназа, – заметил майор.
Смирнов поднял руки:
– Да я не в упрек, Сергей Иванович! Напротив, мне симпатично ваше поведение. Впереди сложная задача, боевой выход, а вы… о виски!
– Эх, уважаемый полковник. Если бы я все время думал лишь о боевых заданиях, акциях и операциях, то наверняка уже отдыхал бы в какой-нибудь психиатрической лечебнице. Шутка!
Генерал хлопнул ладонью по столу:
– Шутки в сторону! Как будут развиваться события в лагере, тебя, Сережа, не касается. Твоя задача завтра, в понедельник, 17 июня, в 4 утра начать выдвижение в квадрат «Z». Полковнику Смирнову обеспечить отряд «Карат-2» техникой на тех этапах переброски подразделения, где она запланирована к применению. По предварительному расчету, отряд должен выйти в заданный квадрат во вторник, ближе к обеду. После отдыха установить наблюдение за лагерем и определить участки размещения оперативно-тактической группы. Последнее необходимо сделать до утра среды, чтобы успеть перебросить в район применения штурмовую роту до обеда четверга, 20 июня.
Еременко повернулся к полковнику:
– Роту привести в боевую готовность «полная» завтра же. Это задание на вас, Евгений Дмитриевич. На вас же, полковник, организация выставления постов обеспечения защищенной от перехвата связи по всему маршруту выдвижения штурмовых подразделений. Для этого используйте личный состав и аппаратуру отдельной роты связи. Она, как известно, дислоцируется здесь, на аэродроме, ее командир и местные вертолетчики уже получили соответствующий приказ. Переброску связистов вторым вертолетом следует осуществить также завтра в 15.00. Позывные постов передать Дросову и командиру штурмовой роты Сергиенко непосредственно перед выходом. Утром проводите отряд «Карат-2», Евгений Дмитриевич!
– Есть, товарищ генерал! – ответил полковник.
– Ну, что ж! Задача определена, порядок выдвижения штурмовых подразделений согласован. Приказ на начало активных действий в районе боевого применения отдам лично! Без приказа никакой самодеятельности! Вопросы ко мне, товарищи офицеры?
Вопросов ни у Смирнова, ни у Дросова не было.
Майор пожал плечами:
– Все ясно! Да и смысл сейчас задавать вопросы? Они, если возникнут, то в квадрате «Z». И в ходе штурма, когда обстановка может измениться в любую минуту! Все же, как ни крути, сколько ни виси над картой в штабе, ни согласовывай действия с кем бы то ни было, а работать в данном случае придется почти вслепую, принимая решения непосредственно в ходе боя! А бой, как известно, непредсказуем. Но, ничего, прорвемся! Не в первый раз!
Генерал улыбнулся:
– Правильно, Сережа! Обязательно прорвемся. Потому что ничего другого нам не остается. Так! Вы знаете, чем заниматься, а я в штаб армии! Воспользуюсь вашей машиной, Евгений Дмитриевич?
– Конечно! Что за вопрос?
– Благодарю! Удачи всем!
Еременко пожал руки офицерам и вышел из кабинета.
Проводив генерала, майор сказал:
– Ну что ж, товарищ полковник! Пойду и я готовить своих орлов.
– Так они же у вас всегда готовы, Сергей Иванович?
– Но задачу-то должны знать? И потом, полковник, мы, как правило, обыгрываем все возможные варианты развития событий на выходе, до убытия в район применения! Прямо скажу, занятие не благодарное, ибо, как уже говорил, бой непредсказуем, и просчитать ход его развития удается крайне редко, но штабная игра организует, концентрирует ребят, а это очень важно.
– Что ж, вам видней, Сергей Иванович! Вы будете в ангаре?
– Да!
– Тогда, если что, какие-то вводные поступят, найду вас там!
– Добро! До связи!
– До связи, майор!
Дросов вышел в приемную. Лида сказала:
– Обед и ужин для ваших подчиненных, товарищ майор, будет доставлен в соответствии с распорядком.
Офицер ответил:
– Весьма вам благодарен, очаровательная Лида! Жаль, не могу пригласить вас в хороший ресторан по простой причине – такового, ни хорошего, ни плохого, здесь просто нет. А вот предложить вечернюю прогулку по аллеям гарнизона могу. Как вы смотрите на мое предложение?
Девушка улыбнулась:
– А вы ловелас, товарищ майор! Наверное, каждой женщине предлагаете нечто подобное? Сначала прогулку, потом постель! Я неправа?
Майор вздохнул:
– Где бы еще взять этих женщин? Мы, Лида, все больше проводим время в строгой мужской компании и общаемся с разного рода террористами, повстанцами, моджахедами. Среди них, как правило, женщин нет. А если и есть, то тем дамам прогулку и постель не предложишь! Те почему-то более склонны стрелять в нас. Какая уж тут может быть прогулка? Или постель? Так что вы неправы! И почему, если мужчина обращает внимание на красивую женщину, то он сразу ловелас? Почему вы не допускаете, что просто можете нравиться мужчине?
Лида почувствовала себя неловко:
– Извините, я не хотела вас обидеть!
– А я и не обиделся. Так что не надо никаких извинений! Просто завтра опять в горы. Опять холодный свет луны при ночном переходе, изматывающее нервы ожидание предстоящей схватки. Опять духи, будь они неладны, стрельба, кровь, боль. Смерть на расстоянии вытянутой руки. А так хочется вместо этого кошмара немного женской ласки, нежности. И необязательно в постели. Так не хватает человеческого тепла, что аж выть тянет. Но вам, к сожалению, этого не понять. Хотя, почему к сожалению? К счастью! Да, к вашему счастью! Черт! И с чего это я вдруг разоткровенничался? Нервы, наверное, сдают. Или старею! При нашей работе стареют рано и умирают молодыми. Забудьте все, о чем я говорил. И… прощайте!
Тряхнув головой, Сергей направился к выходу, но девушка остановила его:
– Подождите, майор!
Дросов обернулся.
Она подошла к офицеру:
– Не надо прощаться! Я согласна! Согласна провести с вами вечер!
– Пожалела? Только я, Лида, в жалости не нуждаюсь!
– Я не пожалела. Я поняла, вам сейчас плохо. Скорей всего оттого, что вы устали от войны. И от одиночества. Мне тоже плохо от одиночества, хотя я и не подаю вида. И тоже холодно в этой жаркой стране. Как вы точно заметили – холодный свет луны. Это нечто большее, чем характеристика небесного тела, это определение состояния души.
– А вы лирик, Лида. Стихи, случайно, не пишете?
– Пишу! Вот сегодня вечером, если пожелаете, и оцените мои творения! Когда и где встретимся?
– Да здесь, возле штаба! Часов в восемь! Пойдет?
– Хорошо! В восемь возле штаба! И не надо прощаться. Я боюсь этого слова – прощай! Лучше до свидания, даже если оно никогда не состоится!
Майор не нашел, что ответить девушке. Развернувшись, он покинул штаб.
Но встретиться вечером молодым людям было не суждено.
Полковник отправил Лиду в штаб армии. Дросов воспринял это известие философски. Что бог ни делает, все к лучшему. Да и что дала бы им эта встреча? Ночь любви? Вряд ли девушка сразу же отдалась бы Сергею. А в 4 утра ему уходить в неизвестность. Туда, откуда обратной дороги может и не быть!
Пакистан. Дом Фаруха в Чеваре.Воскресенье, 16 июня. 8.00.Гуля разбудила Слейтера. Сержант открыл глаза, повернулся к девушке:
– Слушай, у меня было много женщин, разных, еще до супруги, да и после развода с ней, но ты – это нечто. Вас что, в разведшколе и искусству любви обучали?
Гульнара улыбнулась:
– Нас, Энди, многому обучают. Но ночью я не играла. Мне действительно было очень хорошо с тобой! Может, оттого, что я просто давно не была близка с мужчиной. Все работа да работа. На личную жизнь времени практически не остается.
Сержант вздохнул:
– Неубедительно! Ты так говоришь для того, чтобы я не изменил решения передать письмо вашему Баженову. Искренность людям твоей профессии противопоказана.
Гуля обняла американца:
– Эх, Энди! Ты такой сильный, умный, а говоришь глупости. Ну, отказался бы сейчас передать письмо в лагерь, ну и что? Я бы доложила руководству об этом, и все! Говоришь, женщин у тебя было много? Почему же ты не научился понимать их сущность? Различать, кто лжет, а кто правдив с тобой. Нет, не верю, чтобы у тебя было много женщин. Проституток, возможно, с которыми ты валился в постель без единого слова, пьяным, используя их тела как средство удовлетворения собственной прихоти. Но не женщин, которые были бы тебе интересны и как собеседницы. Но да ладно! Мне пора покинуть эту комнату, этот дом. Буду ждать тебя в следующую субботу.
– Надеюсь, твоя страсть за эту неделю не ослабеет? Или это будет зависеть от того, что за информацию я тебе солью?
– Глупый ты все же, сержант! Будь аккуратен при передаче письма. Не спались сам. А я, извини, ухожу!
– А деньги? За прекрасную ночь, подаренную тобой?
– Прибереги их для шлюх! Или отдай Фаруху, он не откажется. Мне твои доллары не нужны.
– Конечно! Как я забыл, что ты разведчик? Какое звание, если не секрет, имеешь?
– Офицерское, этого достаточно!
– Значит, старше меня?
– Это как смотреть. Но все!
Гуля поцеловала Слейтера в щеку, поднялась, быстро приняла душ, оделась в белый балахон, замоталась в такой же белый платок, пошевелила миниатюрными пальчиками, прощаясь, и вышла из комнаты свиданий! Слейтер встал, подошел к окну, из которого был виден внутренний двор. Но Гули не увидел. Видимо, она покинула усадьбу Фаруха, воспользовавшись тыловой калиткой, где ее наверняка ждал автомобиль с охраной. И сейчас, возможно, она уже докладывает руководству о результатах встречи с американским морским пехотинцем Энди Слейтером.
Сержант оделся, вышел в гостиную. Там его встретил Фарух:
– Ассолом аллейкум, уважаемый господин сержант, как провели ночь?
– Прекрасно!
Слейтер достал бумажник, вытащил из него три купюры, протянул их хозяину дома:
– Держи!
Взяв деньги, Фарух поклонился:
– Вы, как всегда, щедры, господин сержант! Благодарю.
– Не за что! Думаю, не стоит повторяться, что Гуля, кроме меня, не должна принимать никаких клиентов?
– Конечно, не надо! Для других мужчин у меня есть другие женщины.
– Вот и хорошо! Что-то мои подчиненные задерживаются.
– Сейчас должны выйти. Женщины покинули комнаты минут двадцать назад.
– Тогда пошли кого-нибудь поторопить моих парней.
Фарух поднял вверх руки:
– Как можно, господин сержант? Ваши парни – народ горячий, они не любят, когда кто-то пытается диктовать им свои условия. И у вас всегда при себе весьма веский аргумент против подобных попыток – ваше оружие.
Сержант рявкнул:
– Ты что, не понял меня, старый идиот?
Фарух вздрогнул:
– Понял, понял! Я все понял. Одну минуту, господин сержант!
Посылать никого не пришлось.
Сразу после окрика в помещение вошли Умберг с Паслером. Капрал спросил:
– Ты, Энди, так до смерти Фаруха испугаешь. Что потом без него делать будем в этой стране?
– Так надо вам за временем следить. Разболтались.
Паслер поинтересовался:
– У тебя что, сегодня ночью были проблемы с эрекцией, сержант? Чего ты на нас собак спускаешь?
Слейтер набычился:
– Это у тебя сейчас проблемы возникнут, если ты не заткнешься!
Паслер взглянул на Умберга:
– Нет, капрал, у нашего командира сегодня с проституткой точно облом вышел. Что поделать, годы дают знать о себе!
Сержант прорычал:
– Паслер, ты попал! Как вернемся, пойдешь на тренажер. И будешь крутить педали, пока не свалишься с «велосипеда». Понял?
– Слушаюсь, господин сержант!
Слейтер обернулся к Фаруху:
– Виски в машину загрузили?
Хозяин дома поклонился:
– Конечно, господин сержант! Вот только, как насчет оплаты? В прошлый раз тоже за спиртное не заплатили. А мне оно ой как непросто и дорого достается.
Сержант вновь достал бумажник, отдал Фаруху деньги. Рассчитались с сутенером и подчиненные сержанта.
В 9.00 «Хаммер» вышел с территории усадьбы Фаруха и взял курс в сторону расположения особого лагеря.
Машину американцев на КПП спецобъекта пропустили без досмотра. Выгрузив виски, Умберг повел джип к стоянке. Паслер же игриво вытянулся перед Слейтером:
– Разрешите вопрос, сэр?
– Чего тебе?
– Когда прикажите начать крутить педали тренажера?
– Да пошел ты!
– Извините, сэр, куда?
– Сам не догадываешься?
– Думаю, в комнату, накрыть стол. Или я неправ?
– Прав! Проваливай и не зли меня больше. Что-то сегодня настроение в минусе.
– Так значит, действительно проблемы с этим самым?
– Я сказал, проваливай!
Рядовой козырнул:
– Слушаюсь, сэр. – Четко развернувшись, он вошел в барак.
Мрачно глядя на лагерь, Слейтер закурил. У него на самом деле после ухода Гули резко испортилось настроение. Почему, он и сам объяснить не мог. Наверное, потому, что прошедшей ночью он впервые за долгие годы под ласками женщины забыл о войне, о своей работе, обо всем на свете. Подобное он испытывал только в первые месяцы близости с супругой. Выбросив окурок, сержант проследовал за Паслером.
В коридоре барака, осмотревшись и убедившись, что его никто не видит, открыл дверь комнаты, где был размещен пленный офицер.
Баженов стоял возле окна. Обернулся на шум. Увидев американца, спросил:
– Что вам нужно?
Сержант приказал по-русски:
– Представься!
Баженов пожал плечами:
– Ради бога! Старший лейтенант Советской армии Сергей Баженов! А вот вы, по-моему, старший команды инструкторов?
Слейтер, проигнорировав вопрос пленного, проговорил:
– Старшие лейтенанты Советской армии, господин Баженов, воют против душманов в Афганистане, здесь же, в лагере, содержат лишь тех, кто волей или неволей, что не меняет дела, предал свою родину!
– Я никогда никого не предавал!
– Да что ты говоришь? За какие же тогда заслуги Фархади определил тебя в отдельную благоустроенную комнату?