Крайний срок - Мира Грант 24 стр.

Наконец Свенсон остановился перед дверью, рядом с которой было вмонтировано более крупное и сложное тестовое устройство.

— Цикл занимает приблизительно пятнадцать секунд, — объяснил он и прижал ладонь к панели. — Как только я войду, дверь закроется, и прибор перепрограммируется. Пожалуйста, не пытайтесь избежать проверки. Честно говоря, не хотелось бы держать весь коллектив филиала на карантине.

— Понятно, — согласился я. — Мы свою работу знаем.

Загорелся зеленый огонек, послышалось шипение гидравлического механизма. Свенсону не пришлось мне отвечать. Он только поднял брови и шагнул за порог. Дверь захлопнулась.

— По шкале от одного до десяти, насколько все глупо? — спросила Бекс, прижав ладонь к панели.

Десять, — ответила Джорджия.

— О, максимум пять. — Я весело улыбнулся. — Не переживай. Мы всего лишь зададим ему пару-тройку научных вопросов. Ученые такую дребедень обожают.

— Ладно, — кивнула Бекс с нескрываемым сомнением.

Наконец зажегся зеленый огонек, снова зашипела гидравлика. Бекс была чиста.

— Эй, Джорджи, — пробормотал я, прикоснувшись ладонью к панели, — ты уж последи за результатами.

Когда правда превращается в угрозу? В какой момент ложь становится актом милосердия? Жестоко ли сказать родителям, что их ребенок умрет? Есть ли здесь доброта? Можно ли обнадеживать жертв аварии тем, что они выживут, хотя в действительности это ложь? Где линия, отделяющая честность от вреда, лукавство от сострадания, вранье от зла? У меня нет ответа. И все самые умные словоплеты в мире не одарят меня этим знанием. Простите меня. Мне очень жаль.

Но давно я понял одну вещь. Ложь, с какими бы распрекрасными намерениями она ни произносилась, не подготовит вас к беспощадной реальности. Сказать правду — значит вооружиться против мира, в котором слишком много жестокости. Зло не победить притворством. Да уж, здесь не слишком приятно, но правда — не такая высокая цена.

Мне кажется, что мы в долгу перед самими собой. Стоит попробовать сменить удобство самообмана.

Только тогда мы обретем свободу.

Сегодня мы еще раз встретились с сенатором. Мы скоро вырвемся вперед, и он хочет быть уверенным в том, что мы понимаем нашу роль в избирательной кампании. Я не считаю, что он нам стопроцентно доверяет. Думаю, он еще не готов полностью включить нас в игру. И, честно говоря, я не уверена в наших силах. Шон почти ни с кем не разговаривает (включая и меня), да и Баффи молчит. Я постоянно просматриваю видеозапись нападений. Я ищу то, что мы могли упустить, мизерную зацепку, которая подсказала бы мне ответ.

Когда я послала свое резюме в надежде, что меня возьмут на эту работу, я полагала, что оказываю услугу нашей команде. Я не сомневалась, что предоставляю каждому из нас возможность сделать себе имя и мы сумеем изменить мир. Я думала, что поступаю правильно. Но когда я вижу, как Шон колотит кулаком в стену, а я просыпаюсь такой же измученной, будто вовсе не ложилась спать… тогда мне хочется вернуть все назад. Жаль, но я не могу этого сделать. Я устала, я хочу домой.

Но господи, как же я боюсь, что не все мы останемся в живых.

Тринадцать

Комната для переговоров в портлендском отделении ЦКЗ с точки зрения эстетического дизайна оказалась именно такой, как я и ожидал увидеть. Сплошная белизна. Наверное, здесь взяли за пример одежду американских медсестер времен Второй мировой войны. А может, помещения ЦКЗ просто регулярно мыли хлоркой и не хотели лишний раз платить за покраску мебели. Каковы бы ни были соображения, но обстановка меня озадачила. Сочетание молочно-белых стен с белоснежным ковролином, конференц-столом со стеклянной поверхностью и стульями, обтянутыми прямо-таки сияющим кожзаменителем, сразу заставило меня почувствовать себя грубым и немытым. Готов поспорить, сотрудники ЦКЗ часто принимают душ для того, чтобы избавиться от комплекса неполноценности.

Директор Свенсон сразу сел во главе стола. «Альфа-самец во всей красе», — подумал я. Жест предназначался для того, чтобы сказать: «Все мне принадлежит, я — самый главный». Я даже удивился, что он не задрал ногу и не помочился. Ведь моча — это природное отбеливающее вещество, верно? Кроме того, сразу становится понятно, почему в филиале все белым-бело.

Мы с Бекс прошествовали за Свенсоном, как послушные крестьяне за хозяином, и присели рядышком с левой стороны. Бекс — ближе к директору. Конечно, с технической точки зрения нашу маленькую экспедицию по поиску фактов возглавлял я… Но я мог броситься на «большого босса» с желанием разорвать его глотку, а этого мы хотели всеми силами избежать. Нападение на высокопоставленных сотрудников ЦКЗ — не самый лучший способ получить то, чего хочешь.

— Что ж… — проговорил директор, одарив нас отеческой улыбкой — теплой и искусственной одновременно. — Чем могу вам помочь? Признаюсь, я немного удивлен, что вы предварительно не позвонили. Большинство представителей массмедиа поступают именно таким образом.

— О, да, просим нас извинить, — заявил я без тени смущения. — Понимаете, я умудрился оставить свой телефонный справочник… Бекс, не подскажешь где?

— В своем кабинете, — без запинки произнесла она.

Она свое дело знает. Конечно, ведь мы столько лет работаем вместе.

— Совершенно верно.

Я оскалил зубы в некоем подобии улыбки. Уголки губ Свенсона опустились вниз, в глазах прочиталось смятение. Пока ситуация под контролем. Я очень хотел сбить директора с толку.

— Понимаете, вот в чем проблема… Мой офис находится… вернее, находился в Окленде, в самом центре зоны, которую бомбили. В момент объявления карантина мы отдыхали на природе. К сожалению, не всем нашим сотрудникам удалось спастись.

— Понимаю. — Свенсон откинулся на спинку стула с равнодушным видом. Его испуг сменился усталостью. — Вам очень повезло. Вспышка была действительно ужасна.

— Но как она могла произойти. Почему настолько быстро? Разве ЦКЗ не должен предугадывать подобные катастрофы или предупреждать жителей об опасности? — спросила Бекс.

Я бросил на нее резкий взгляд. Она сделала вид, что ничего не заметила. Девушка смотрела на директора Свенсона, как снайпер на свою цель.

Ее друзья оказались в зоне бомбежки, — подсказала Джорджия. — Не только Дейв. Обычные люди.

Мне пришлось сильно сдержаться, чтобы не вздрогнуть. После смерти Джорджии я был сам не свой. Мне и в голову не приходило знакомиться с соседями, обитавшими в нашей пасторальной части Окленда. Бекс была гораздо более общительной. Она знала почти всех, кто жил в нашем квартале. Она могла называть имена умерших, не обращаясь к Стене за подсказкой. Но теперь мы могли быть уверены: ЦКЗ замешан в чем-то жутком. В принципе я мог предоставить Бекс возможность разбираться со Свенсоном. Вопрос заключался в тактике. У нас имелось два варианта — сразу бить в «яблочко» или немного повременить.

— Похоже, кто-то в Окленде разводил питбультерьеров для собачьих боев, — произнес директор, не задумавшись ни на секунду. — Судя по тем событиям, которые нам удалось воссоздать, одна из собак заразилась и напала на остальных. Стая атаковала заводчика, когда он пришел посмотреть, что за шум. Животным удалось вырваться на волю. Собаки, чей вес был достаточен для активации процесса, начали заражать людей по всему району. Вскоре распространение инфекции оказалось невозможно сдержать.

Он выдал нам абсолютно хрестоматийный пример. Но вот в чем беда. Такое почти никогда не случается в реальной жизни. Бекс разжала губы — видимо, собралась именно об этом напомнить Свенсону. Я положил руку на ее колено под столом и чувствительно сжал. Одного жеста хватило, чтобы Бекс промолчала, кинув удивленный взгляд в мою сторону. Я постарался принять спокойный вид и кашлянул.

— А все-таки было бы неплохо, если бы вы отправили… например… спасательный вертолет, чтобы вывезти население из зоны бомбежки, — проговорил я гладко, продолжая крепко сжимать колено Бекс. — В общем, вы поняли, почему мы не могли позвонить вам заранее. Книга с вашим номером сгорела, как и все остальное.

Конечно, информация из Интернета никуда не исчезла, но это не играло большой роли. Причина, указанная мной, была настолько вопиюща, что директор не мог назвать меня лжецом. С другой стороны, моя речь была очень надуманной. Мы оба прекрасно понимали, что я соврал. Краешки ноздрей Свенсона едва заметно покраснели. Ему было трудно оставаться невозмутимым. Я улыбнулся.

— Очень жаль, — проговорил он. — А теперь объясните, чем мы обязаны чести вашего визита?

Конечно, информация из Интернета никуда не исчезла, но это не играло большой роли. Причина, указанная мной, была настолько вопиюща, что директор не мог назвать меня лжецом. С другой стороны, моя речь была очень надуманной. Мы оба прекрасно понимали, что я соврал. Краешки ноздрей Свенсона едва заметно покраснели. Ему было трудно оставаться невозмутимым. Я улыбнулся.

— Очень жаль, — проговорил он. — А теперь объясните, чем мы обязаны чести вашего визита?

— Нам бы хотелось убедиться, что мы трактуем некие события одинаково… Вы помните мою сестру, Джорджию Кэролин Мейсон?

При звуке этого имени Бекс вздрогнула. Наверное, испугалась, как бы я не сорвался с цепи, что со мной происходило при любом упоминании о сестре. Внутри моей головы Джорджия негромко удивленно фыркнула, но промолчала. Но это была моя вечеринка. Думаю, сестра позволит мне рассылать приглашения самостоятельно и тому, кому я пожелаю.

Директор Свенсон кивнул.

— Я видел ее файл. Ее смерть была… собственно, любая смерть — это трагедия… Но то, что совершила ваша сестра, — даже после начала активации процесса… Просто поразительно. Наверное, вы очень ею гордитесь.

— Она погибла на работе, — сказал я, пытаясь сохранять спокойствие. — Именно так, как и хотела.

— Уверен, вас это утешает, — произнес директор.

Похоже, он действительно так думал. Я крепче сжал коленку Бекс. Мне понадобилось все самообладание, чтобы я смог разжать пальцы. Бекс не издала ни звука, хотя ей наверняка пришлось несладко.

— Если честно, я бы предпочел видеть ее живой и сердитой, а не мертвой и счастливой, — выговорил я наконец, положив ладони на стол. — Если вы смотрели ее файл, то должны знать: Джорджия страдала от поражения глазной сетчатки вирусом Келлис-Эмберли.

— Да. Удивительно — она столь многого добилась при таком серьезном заболевании.

Странно, но мне даже удалось улыбнуться.

— Вы правы, но теперь мне необходимо закончить одно ее важное дело.

— Вот как? — Свенсон пытливо на меня поглядел. — И над чем же работала ваша сестра?

— Над локализованными вирусными поражениями. Понимаете, через группы поддержки и переписку она была знакома с множеством людей…

Группы поддержки? — в ужасе произнесла Джорджия. — Я ни разу в жизни не вступала в подобные сообщества.

Не обращая внимания на голос сестры, звучащий в моей голове, я продолжал:

— …и она начала обращать внимание на некоторые тревожные факты.

То ли у меня разыгралось воображение, то ли директор действительно оцепенел.

— У нее сложилось впечатление, что ее друзья умирают чаще, чем другие люди. И даже чаще, чем мои знакомые, а они, кстати, ирвины. Джорджия почувствовала, что здесь кроется реальная угроза. И она начала докапываться до истины.

— Но я не заметил в ее файле никаких зарегистрированных запросов, — вымолвил Свенсон бесцветным голосом. Директор не выказал ни удивления, ни гнева. Он словно потерял нить разговора.

— Она не посылала запросов в ЦКЗ, — вдруг отрапортовала Бекс.

Я позволил ей взять инициативу в свои руки. К блефу она подготовлена получше, чем я.

— Джорджия решила, что если не найдет никакой закономерности, то не станет вас беспокоить, а если обнаружит… — Неоконченная фраза Бекс повисла в воздухе. Она пожала плечами и сказала: — Ведь это — настоящая сенсация. Локализованные поражения опасны. Мир должен был обо всем узнать… с ее помощью. Если не она, то кто?

— Полагаю, ее записи погибли вместе с вашим телефонным справочником? — спросил директор, переведя взгляд на меня.

— О, нет, — ответил я. — На самом деле я просматривал их совсем недавно. То есть я в научных вопросах не большой специалист, но кое в чем разбираюсь. И моя сестра оказалась права. Показатели смертности просто безумные. Некоторые из пациентов статистически должны были прожить до старости и успеть понянчить своих правнуков. В итоге нужно пересчитать общие показатели смертности по стране, поскольку мы говорим об очень серьезных погрешностях. Но есть и другая гипотеза. Получается, что люди, страдающие локализованными вирусными поражениями, действительно умирают значительно чаще и в намного более раннем возрасте. — Я скорчил рожу в лучших традициях «большого тупого ирвина» и спросил: — А вы как считаете?

— Раз уж вы об этом упомянули, у нас есть ряд документов, подтверждающих выводы, сделанные вашей сестрой. Жаль, она не успела поделиться с нами своими наработками. Было бы очень приятно вместе посотрудничать. — Директор встал, а нам с Бекс дал знак оставаться на местах. — Простите, я отлучусь на пару минут — схожу за материалами по данному вопросу. Думаю, вам будет интересно с ними ознакомиться.

— Спасибо, — сказал я, махнув Свенсону рукой на прощание.

Он кисло улыбнулся, развернулся и проворно выскочил из переговорной комнаты, захлопнув дверь. Видимо, его действия были очередной из мер предосторожности, принятых в стенах ЦКЗ… или он просто хотел нас попугать.

Откинувшись на спинку стула, я вытащил из кармана мобильник и стал вертеть его в руках. Я беспечно усмехнулся:

— Здорово, что он готов поделиться данными своих исследований.

Одновременно с этим я написал Бекс смс: «Он что-то замыслил. Осторожнее».

Девушка ни чуточки не удивилась, когда зазвонил ее телефон. Отцепив его от ремня, она посмотрела на дисплей, начала набирать ответ и непринужденно говорить:

— Конечно, ЦКЗ нам поможет. У них найдутся все записи до единой. А Джорджия была чересчур упряма.

«Ты так думаешь? Директор умчался с такой скоростью, словно его электрошокером саданули. Наше присутствие его совсем не радует, а разговор только напрягает» — таков был вердикт Бекс.

— Ну, ты же знаешь Джорджи. Настырная, как баран, — согласился я, набивая новое сообщение: «По крайней мере, теперь ясно, что задействован не только Мемфис. Ты по дороге в ЦКЗ пути отступления продумала?»

— Но это было ее самое лучшее качество, — резюмировала Бекс, занявшись клавиатурой мобильника.

«Никаких путей отступления нет. Можно уйти только туда, откуда мы пришли. Здания устроены как гигантские ловушки. Если происходит вспышка, персонал должен оставаться на своих местах и ждать прихода помощи», — прочел я.

— Точно, — согласился я и послал ответ: «Просто восторг».

Пока Бекс возилась с телефоном, я достал из кармана один из «жучков» — безупречное изделие Баффи. Приобрести подслушивающие устройства можно легально или на черном рынке. Выбор очень большой. Кстати, удобнее всего пользоваться почтой — тогда заказчика будет крайне сложно обнаружить. Я полюбовался «жучком» — Баффи была настоящим профессионалом. У меня снова пискнул мобильник.

«Эй, ты сам решил заявиться в ЦКЗ без предупреждения. Но у меня есть одна идея. Может, стоит немного разведать местность, пока директор не вернулся и не сцапал нас?»

«Прийти сюда — хуже не придумаешь, это факт», — написал я.

Я прикрепил «жучок» к нижней раме стола и расправил краешки крошечного приспособления, чтобы они хорошенько прилипли. Сотрудникам ЦКЗ придется очень долго искать и приглядываться, если они захотят его найти.

Тем временем поступил ответ от Бекс: «Ясно».

И она поинтересовалась вслух:

— Как думаешь, Свенсон скоро вернется? Мне бы надо сходить на минутку в туалет, а я даже не знаю, где он расположен.

Я прикусил губу, чтобы не расхохотаться. В экстремальных ситуациях иногда становится жутко смешно. Тем более фраза Бекс довела бы меня до истерики и в гораздо более благоприятных обстоятельствах. В конце концов, именно она, однажды спасаясь от ватаги зомби, спокойно помочилась, распахнув дверцу мчащегося на бешеной скорости трейлера. Причем сделала все при включенной камере. В тот день эти кадры загрузило себе множество пользователей — хотя мы включили фильтры скромности.

— Ну… когда мы в последний раз были в офисе ЦКЗ, туалеты я видел… Думаю, директор не станет возражать, если я тебе покажу. Так будет быстрее.

Я встал и сунул телефон в карман.

— Спасибо, Шон.

Бекс пошла за мной. Она изо всех сил старалась выглядеть смущенно — и весьма преуспела. Будь я охранником, отслеживающим нашу «прогулку» на своем мониторе, — ни на секунду не заподозрил бы ничего дурного.

— Я быстро, — проговорила Бекс.

— Вот и славно.

Но, дойдя до двери, я растерялся. С Бекс творилось что-то неладное, но я никак не мог толком сообразить, в чем дело. Это было похоже на то, как если бы вы проснулись утром и увидели, что ваши волосы изменили цвет. Ведь такое в принципе невозможно — и поэтому в первый момент легко впасть в ступор.

И я уставился на огонек над дверью. Я не сомневался, сейчас он должен стать зеленым и тем самым сигнализировать о том, что стандартная система безопасности действовала безотказно. Вот-вот будет сделан успешный анализ крови… Но огонек был желтым. Я кивком указал на лампочку. Бекс побледнела. Зеленый свет означает, что все в порядке и системы работают отлично. Красный свет — изоляция и прямая опасность. К примеру, в здание, где вы находитесь, проник Келлис-Эмберли или живой вирус обнаружен в соседнем помещении — совсем близко от вас. Короче, в любом случае вам надо просто ждать. Проблема так или иначе решится сама собой. А вот желтый… Загадка, да и только. Может, он означает: «Дверь не была закрыта должным образом»?