– Да, но Лиза – моя родная. Они, конечно, тоже родные… роднее некуда, но я их не знала, а Лиза… так жалко ее.
– Ты знаешь, что ей плохо сейчас – раз горюешь?
– В том-то и дело, что не знаю. Но думаю, она должна находиться если и не в самом раю, то где-то в его окрестностях. Лично меня бы такой вариант устроил – в окрестностях воздух чище и нет толкотни.
– Ты полагаешь, в раю так уж тесно?
– Полагаю, что не очень. Праведников – раз, два и обчелся. Да и как им сохраниться в такой окружающей среде – только если удалиться в монастырь или стать отшельником. А вот грешникам – ничего не стоит, и удаляться никуда не надо. Все вокруг к этому располагает. И уж ад-то точно переполнен.
– На самом деле абсолютных праведников, так же как и грешников, – меньшинство. Ад и рай – места не густонаселенные. Но эти полюса разделяет промежуточное пространство со множеством градаций, куда и помещается остальное человечество.
– Промежуточное пространство? Впервые слышу. А сортируют и распределяют людей по месту их назначения на Страшном суде?
– Никого не будут сортировать и распределять. Справедливость, отсутствием которой ты так удручаешься, – фундаментальный принцип мироздания. И каждый окажется именно там, куда шел. Кто-то в ад, кто-то в рай, кто-то в промежуточное пространство.
– Ад и рай я еще могу себе представить. И хотя никто оттуда не возвращался, различные описания совпадают – райские кущи и адские костры подземелья. Но все-таки тот, следующий мир – не земной, и пейзажи должны быть не земными. – Мой собеседник слушал, не перебивая. – Но он также и не телесный, и ощущения должны быть не телесными. Так что же отправляется туда? В вечность? Душа?
– В вечность отправляется сущность.
Сущность… сущность… истинная сущность, гнилая сущность – выплывали из памяти опреде-ления.
– Сущность – то, каков человек де-факто, – подсказал он.
– То есть на самом деле?
– Именно. И она не всегда идентична тому, каким он хочет казаться – его личности. Часто между сущностью и личностью человека – различные дистанции. А иногда эти образы и вовсе антиподы. Истинные помыслы человека обычно противоположны тому, что он демонстрирует. За спиной – предает, за глаза – клевещет, дружит – завидуя, обнимается – ненавидя.
– Хорошая мина при плохой игре, – подытожила я.
– Совершенно верно. Маскируя добродетельной личностью свою истинную гнилую сущность. И никем не уличенный, наивно полагает, что ловко всех провел. А провел самого себя. Ведь такая мишурная личность, как блестящий фантик, вводит в заблуждение, скрывая червивую конфету. Но фантик всего лишь бумажка, которую, развернув и скомкав, выбрасывают, разоблачая содержимое во всей красе. Так и смерть срывает с человека камуфляж личности. И в момент великого перехода перед лицом Вечности сущность предстанет обнаженной и ужаснется! Сама себе и разверзнувшейся бездне отчаяния от осознания дурно прожитой жизни и невозможности это исправить.
– Похоже на апокалипсис.
– Это и будет апокалипсис. Но не конец света, которого так страшатся люди – сколько поколений сошло и еще сойдет прежде его наступления. А индивидуальный апокалипсис не избежать никому.
– То есть для нас конец света – это смерть человека, в котором мы, а моя смерть – конец света для тех, кто во мне, – уточнила я.
– И в этот момент истины человек окажется перед всеми, кого знал, как на ладони. И, уличенный в своих злодеяниях, опустится на самое дно мучительного стыда и раскаяния. Он сам станет и стыдом, через который не прошел в жизни, и страданием, которое причинял другим. И испытания эти будут непрерывны и нескончаемы.
– М-да… Как говорится, что посеял, то и пожал. Хотя такого даже врагу не пожелаешь… Однако не все верят в загробную жизнь: если бы люди хоть слегка, намеками были осведомлены, какая «геенна огненная» их ожидает, может, меньше грешили бы.
– Они осведомлены. Каждому известно чувство безысходности. «Душа болит, мается, изнывает», – сетуют люди. Эти муки невыносимее телесных, но и те и другие в земной жизни преходящи и конечны. Адские же муки – не «геенна огненная». Ад – это вечная маета и мытарства сущности.
– Кошмар! Даже самые отъявленные негодяи ужаснутся такой посмертной участи.
– Эта участь ими же себе и уготована.
– И тем не менее для них это станет неприятным сюрпризом.
– Отчего же сюрпризом? Человек хочет попасть в музей, но направляется в сторону магазина, оказавшись у которого еще и удивляется: «Как я тут оказался?» Куда направлялся – там и оказался.
– Это верно: «если ты здесь оказался, значит, ты сюда шел…» А если человек на полпути спохватился, повернул обратно, может ли он рассчитывать на индульгенцию?
– Каждую секунду жизни, покаявшись и поменяв вектор помыслов. Но когда дойдет до «точки невозврата», будет уже поздно. Люди не жалеют средств и времени на украшение и обустройство своего быта и всего того, что получили во временное пользование. Чрезмерно превышая предел личного потребления, накрепко привязываются к миру, в котором не задержатся надолго. Но беспечно пренебрегают тем, какими, покинув этот смертный мир, отправятся в грядущую вечную жизнь. И заброшенная сущность растет, как сорняк. Люди походя причиняют зло, легкомысленно оставляя прегрешения без покаяния. Делают добро, рассчитывая на благодарность, не делают – не рассчитывая ее получить или по лености.
– А делать надо просто так?
– Просто потому, что можешь.
– Такого бескорыстия трудно достичь, тем более что примеров вокруг не сыскать.
– Человечеству явлен великий пример бескорыстия – природа. Свет, тепло, воздух – все безвозмездно.
– Ты прав. Наверное, когда Он все создавал, не думал, что мы получимся такими тупыми. Кстати, мне тоже следует подкорректировать свой маршрут. Я не грешница, в ад, надеюсь, не попаду. Но и не праведница. Конечно, хотелось бы поближе к раю… но как туда попасть?
– Жить так, чтобы в любую минуту не страшно было умереть, и помнить, что не только деяния, но и не единое помышление не исчезает – аккумулируется в сущности.
– Нигде об этом не написано. В школе учат одному, семья живет по-другому, по телевизору показывают третье. Хотя… в народной мудрости есть все, что нужно. Из пословиц и поговорок можно составить жизненный кодекс.
– Он уже составлен две тысячи лет назад.
– Ты про десять заповедей? Но соблюдать их все невозможно. У меня даже половины не полу-чается.
– Достаточно было бы соблюдения всего одного «золотого правила», и развитие цивилизации пошло бы иным путем.
– Какого?
– «Относись к людям так, как хочешь, чтобы они относились к тебе».
– Как это верно… Люди хотят, чтобы их любили, а сами не любят, чтобы не обижали, а сами обижают… А если человека обидели и он отомстил (я сама так не поступаю, ты знаешь) – разве это не справедливо? И разве он не восстановил равновесие со счетом 0:0?
– Восстановил, но со счетом 1:1. Поступив, как обидчик, стал ему равным. И это будет еще одной тернией на его посмертном пути.
– Значит, надо простить обидчика?
– И пожалеть.
– А потом еще и другую щеку подставить?.. Не-ет… таких духовных высот я не достигла. И не хочу достигать. Посему рай мне все-таки не светит. Да и вряд ли я там встречу хоть одно знакомое лицо. Так что, видимо, мой будущий бессрочный адрес – промежуточное пространство. Хотелось бы узнать о нем поподробнее.
– Я к твоим услугам.
– С адом более-менее понятно: душевные муки – репетиция адских. По аналогии радость и счастье – репетиция райского блаженства. А что испытывают те, кто попадает в это неопределенное пространство – «ни там ни сям»? И кто туда попадает?
– Неопределенные сущности – «ни такие ни сякие».
– Короче, мои будущие соседи – обычные люди, в которых всего намешано. Так?
Он кивнул.
– А в какой последовательности они там размещаются?
– Все зависит от пропорций. Чем чище сущность, тем выше и легче ее вознесение.
– Похоже на многоярусное пространство с чередой фильтров.
– Очень точное сравнение. Некоторые сущности отягощены таким балластом, что не поднимутся выше первого фильтра. И только светлые, беспрепятственно минуя все уровни, воспарят в свободную от суетности и тревог бесконечность.
– В рай – с багажом, в ад – с балластом, – подвела я итог. – А сущности – они там, в кос-мосе?
– Они везде.
– И возле нас тоже?
– Повсюду вокруг.
– И они видят нас?
– И все, что людям недоступно.
– Я всегда подозревала, что с того света на нас смотрят. Хотя мне такое существование кажется каким-то неполноценным – все видеть и ни в чем не принимать участия.
– Они участвуют. Часто говорят: у человека сильный ангел-хранитель. И эта привилегия – хранить и оберегать тех, кого любишь, дана только избранным.
– Ну, понятно, обитателям рая. А удел обитателей ада?
– Видеть страдания близких, мучиться от осознания своей к ним причастности и бессилия им помочь.
– Несчастные… Мало им страданий, так еще и это. Хоть бы какое снисхождение к ним…
– Они не знают, что такое снисхождение – сами ни к кому не проявляли. А для того чтобы получить роль, надо хотя бы раз прочесть текст.
– Страшное все-таки это местечко, лучше держаться от него подальше. А если человек не делал ни добра, ни зла?
– Застрянет на уровне равнодушия.
– Все равно, та жизнь кажется мне какой-то ущербной…
– Отсутствие тягот и болезней, забот о хлебе насущном – ущербно? А быть вездесущей, мгновенно преодолевая пространство и время? А горные вершины, которые так завораживают тебя, – ты сможешь оказаться на любой из них, и уже в следующий миг – на другой. А возможность увидеть всех своих предков, узнать историю своего рода от истока? А познать тайны мироздания и наконец-то постичь бесконечность?
– Дух захватывает от такой перспективы… Кажется, «там» все правильно устроено, не то что «здесь». Я сейчас скажу что-то, что никогда не говорила прежде… даже самой себе, а тебе откроюсь, хоть и понимаю, что после такой исповеди вряд ли и далее смогу рассчитывать на ЕГО благосклонность. Так вот – не нравится мне наше мироустройство. Я-то смогла к нему приспособиться, а у многих не получается. Возможно, и задумка была интересной, и план гениальным… но потом где-то надломилось, и все пошло наперекосяк. Так, может, свернуть и выбросить этот блин комом, неизвестно какой по счету? Я иногда пытаюсь воплотить какой-нибудь кулинарный шедевр Бети: все делаю по ее рецепту, но, испортив энное количество продуктов, понимаю – ничего съедобного из этого не получится. Сама есть не буду, других угощать не стану – и без сожаления все выбрасываю. Может, и наш мир уже пора признать неудавшимся проектом и завершить концом света?
– Все этим и завершится.
– …и, испустив протяжный стон, наша Вселенная замрет навсегда… Интересно, от чего – от инфаркта, инсульта, трагического случая? И вообще, какой он – тот, в ком мы обитаем – мужчина или женщина, молодой или старый…
– А ты как думаешь?
– Не знаю… Ученые утверждают, что наша вселенная расширяется. Значит, этот человек молодой и еще растет. Все время происходят катаклизмы: землетрясения, цунами. Видимо, наша вселенная – человек эмоциональный. Может, тот, в ком мы – подросток с неустойчивой психикой? Мне трудно судить, не имея возможности сравнить.
– Такая возможность у тебя есть.
– ??
– Хочешь ею воспользоваться?
– …Не знаю, что сказать…
– Ответ не в твоем стиле.
– Конечно, хочу, очень! А как? Я вырвусь за пределы нашей вселенной и стану огромной?
– Напротив, ты обрушишься внутрь себя и станешь крохотной.
– Когда?
– Завтра утром. Но необходимо соблюсти одно условие – никто не должен потревожить тебя в это время.
– И сколько я в себе пробуду?
– Месяц или два.
– Куда же я себя дену на месяц? Вдруг меня обнаружат и похоронят заживо?
– Ты забыла? Месяц внутри тебя – всего несколько минут снаружи.
– Да-да, я еще не привыкла к этим соотношениям.
– Тогда до завтра.
– До завтра.
Весь последующий день я находилась в двух измерениях – в реальности и в выдуманных мною ситуациях предстоящего путешествия. «Все равно все будет не так, как ты себе напридумывала», – тормозила я поток воображения.
Освободившись пораньше, поехала из салона в парк, села у озера с лебедями и призадумалась: «А какова моя истинная сущность? Точно не гнилая. Хотя, надо бы инвентаризировать свои активы и пассивы. Итак, не припомню, чтобы кому-либо намеренно причиняла зло. А Маруля? Я вышла за него, не любя. Но никогда и не обманывала, что люблю. Я ему изменяю – и он мне, но счет-то все равно 1:1. А Кеша? Я его ела! Может, и искупила бы вину перед ним, став вегетарианкой, но пока не стала, хотя решение свое не поменяла. А Кексик? Я помогла этой девочке найти свое место в жизни, но ведь не это было моей целью. А Лиза? Последние годы качество ее жизни не снижалось благодаря мне – и сама же злилась на нее за это. Ну-у, иногда… сама себе не нравилась такой. Да-а, не густо получается. Вся надежда на собачку…»
…Беспородный, умный, как все дворняги, пес жил в небольшом домике сторожа при въезде в коттеджный поселок, в котором находился дом Бети. Огненно-рыжий, его так и называли – Рыжик. Очень жизнерадостный, сообразительный, выполнял сложные команды, как цирковая собака, но без предшествующей дрессуры. Он был всеобщим любимцем. Жители поселка обычно останавливались возле сторожки, балуя его мясными остатками. Рыжик выражал свой восторг и радость вертикальными прыжками, как стартующая ракета, а потом резко останавливался, вытягивал шею, подставляя морду ласкам. Но однажды, подъехав к сторожке, я не услышала его приветственного лая.
– Где Рыжик? – обратилась я к сторожу.
– Заболел, – ответил тот.
Я обошла домик и увидела Рыжика, лежащего на подстилке. Он никак не реагировал на мое появление. Подойдя ближе, я поняла причину: распухшие веки были залеплены гноем и копошащимися мухами.
– Рыжик, Рыжик! – позвала я. Он встрепенулся, с усилием поднял морду и слабо завилял хвостом. Кожа на исхудавшем теле висела, как у шарпея.
– Что с ним? – Сторож пожал плечами. – Сколько дней он такой?
– Три.
– И вы ничего не делаете? – Он также апатично пожал плечами в ответ. Я медленно побрела к машине. «Почему никто о нем не позаботился? Столько положительных эмоций он дарил, а теперь никому не нужен». Дома все заметили мое уныние:
– Рыжик заболел, – оповестила я их.
– И что ты так переживаешь? – безучастно спросил Маруля.
– Из-за какой-то дворняжки, – поддержала дочь.
И только Бетя отнеслась сочувственно:
– Не расстраивайся так, дорогая. Дворняги живучие, он поправится.
Мы сидели за столом, как всегда заставленным едой, но кусок не лез мне в горло.
– Я поеду, – решительно встала я из-за стола. – Отвезу его в лечебницу.
– Но ты же ничего не поела, – расстроилась Бетя.
– Пока я буду есть, он сдохнет.
Сторож загрузил вялое, как бурдюк с костями, тело Рыжика в багажник. Ветеринар сразу поставил диагноз.
– Почему раньше не привезли? – спросил он.
– Он поправится?
– Попробуем лечить. Я выпишу лекарства.
– Я не могу его забрать.
Ветеринар согласился оставить Рыжика. От суммы за его содержание и лечение, которую он назвал не моргнув глазом, я опешила:
– Почему так дорого?
– Это столько стоит. Решать вам.
– Я уже решила.
Прошло несколько дней. Каждое мое утро начиналось со звонка ветеринару.
– Пока без изменений, – слышала я неизменный ответ.
Прошла неделя, и закралось сомнение: может, этот ветеринар-хапуга выкачивает из меня деньги, а Рыжика уже нет в живых? Решила нагрянуть в лечебницу и застать его врасплох. Но ветеринар опередил меня.
– Ну что же? – услышала я в трубке его голос и замерла. – Хочу вас обрадовать, на поправку пошел ваш Рыжик. Замечательный пес.
Не знаю, с чем сравнить охватившую меня радость в этот момент. В носу защекотало, и я расплакалась.
– Спасибо! Большое спасибо!
Спустя три дня я поехала забирать Рыжика. Передо мной вертикально подпрыгивал еще худой, но по-прежнему жизнерадостный пес. Я смотрела на него и думала: «Сколько всего я могла бы купить на эти деньги. Если бы Маруля узнал, поместил бы меня в психушку. Но разве стоит этот неприобретенный тлен спасенной жизни? Пусть и собачьей».
– Я сегодня забрала Рыжика! Он поправился! – радостно сообщила я домашним, конечно, умолчав о потраченной сумме. Маруля равнодушно промолчал. Роза пожала плечами. И только Бетя, обняв меня, прошептала:
– Ты все время спрашиваешь, за что я тебя так люблю. Вот за это!
С тех пор прошло несколько лет. Рыжик жив, здоров, продолжает радовать и смешить окружающих… Вот этот свой поступок я без оговорок могу занести в актив. И тут же решила: брошь Лизы я продам, а вырученные деньги потрачу на лечение больных детей. Ну вот, с таким багажом уже можно рассчитывать на «царствие небесное» – прояснилось во мне. И Лиза это одобрит…
Вернувшись домой, позвонила Ромчику:
– Мне нужна твоя квартира на одну ночь.
– Наконец-то решила наставить рога своему Минотавру. И кто этот счастливчик?
– Счастливица я, не он.
– Известная личность?
– Более чем, но не спрашивай кто.
– Понял. Поеду к матери, обрадую ее.
Предстояло объяснить Маруле свою отлучку.
– Я останусь сегодня у Ромчика, – объявила я тоном, не терпящим возражений.
– С чего бы это? Будете поминать Лизу? – недовольно посмотрел он, щелкнув по подбородку.
«Все-таки он… не то чтобы черствый, а какой-то… подсушенный».
В эту ночь спала я крепко, хотя и не дома и не в своей постели. И проснулась позднее обычного, открыла глаза – на часах восемь утра. Закрыла.