И я повернула в темный коридор, пошла вперед, борясь с желанием прижать к лицу платок, так тяжело было дышать здесь, такая странная и удушливая вонь царила кругом, но я не сбавляла шаг и не переходила на бег — держать, держать эмоции под контролем. Это все обман, а вовсе не картина моей будущей жизни, только иллюзия. Я миновала страшный коридор, а когда обернулась назад, увидела лишь полупрозрачные стены и гладкий пол. Теперь впереди был один путь — извилистый ледяной проход, конец которого терялся во мраке.
Не останавливаясь, чтобы перевести дух, я снова направилась вперед, не медленно и не быстро, помня о том, что нужно держаться и не выпускать чувства из-под контроля, что бы ни скрывалось за каждым поворотом. Коридор изгибался, по бокам возникали темные провалы, а оттуда раздавались голоса. Я узнавала их, когда они называли меня по имени. Голоса родных людей, зовущих меня к себе, уговаривающих вернуться: Эрин, родители, друзья, поклонники — голоса из прошлой жизни. Но я не слушала их, я шла вперед, и коридор внезапно закончился огромной полутемной комнатой. В дальнем конце на небольшом столике светилась золотая статуэтка снежного цветка — мой приз! Осталось только взять его в руки, и испытание закончится.
Невольно, совсем чуть-чуть ускорила шаг, а когда до статуэтки оставалось совсем немного, я вдруг заметила то, чего не видела раньше. Кто-то лежал там впереди на полу. Фигура эта слабо зашевелилась, а потом стала подниматься, и я с трудом сдержала крик ужаса. Истор! Бледный парень с трудом встал на ноги, его кожа по цвету напоминали белый лист бумаги, мертвые глаза взглянули прямо на меня, синие губы искривила усмешка.
— Привет, сладкая, — шепнул мертвец, протягивая ко мне руку.
— Истор. — Тело пробрала внезапная дрожь, мысли смешались в голове.
— Удивлена увидеть меня здесь? Я пришел за тобой, конфетка. Мне одиноко в этой темноте. Скажи, зачем ты меня убила? Я ведь тебя любил. И я еще так мало пожил на свете.
— Ист… — Горло сжало спазмом, я вдруг слишком отчетливо ощутила страшный холод вокруг, пробравший до самых костей.
— Согрей меня, любимая, мне очень холодно здесь одному.
Он двинулся вперед, протягивая ко мне руки, а я пыталась из последних сил уверить себя, что он ненастоящий, просто обман, но не могла совладать с паникой и жалящим чувством раскаяния. Он был совсем такой, каким я видела его в последний раз в лазарете.
— Ист, прости меня. — В голосе прорвались рыдания, я вытянула ладони вперед, пытаясь остановить мертвеца, а его холодные пальцы вдруг схватили за запястья, подтягивая ближе. Он крепко обхватил меня за талию с той особой нежностью, с какой обнимал всегда, и поднял голову за подбородок. В глазах его светилась лишь пустота, а на губах играла знакомая улыбка.
— Останься здесь со мной, сладкая, не бросай одного. — И он склонился вниз, касаясь моих губ, сейчас таких же холодных, как ледяные стены лабиринта, забирая своим поцелуем последние крохи тепла. Страх, паника, раскаяние постепенно отступали, накатывало безразличие, и становилось на удивление легко. Не было больше тревог, я не чувствовала холода, только сердце замедляло свой ритм, билось все тише и тише.
Я закрыла глаза, а перед внутренним взором вдруг промелькнули воспоминания: увидела смешливую няню, а потом тот день, когда встретила ее нищую и оборванную на улице. Чудесный вечер, когда была заключена моя помолвка и я танцевала с улыбающимся красавцем, наслаждалась его комплиментами, а потом развернула письмо с парой строк, означавших конец всему этому счастью. Я увидела Академию аристократии в тот день, когда гордо поднималась по ступенькам пьедестала, а все вокруг восхищенно внимали моим речам, а потом момент, когда сжимала в руках чей-то доклад, в котором говорилось о моих друзьях и об их предательстве. Я смотрела на сидящих на трибунах родителей, а они безразлично взирали на состязания и меня, вышедшую на поле. Перед глазами промелькнуло лицо Элинны, кричащей о том, что она не простит мне подлого поступка с ректором, бледные щеки Мелинды, умоляющей увезти ее, спасти от проклятия, и сжатое судорогой тело Амира на полу в кабинете, а потом его горящие ненавистью глаза, когда он спрашивал, что же для меня страшнее всего на свете.
Я вглядывалась в его облик, отчетливо понимая, что никто и никогда не пожалеет, если вдруг одной надменной аристократкой на свете станет меньше. В зеленых глазах плескалось отвращение, но я не чувствовала больше боли, а словно наблюдала со стороны, отдалялась от Амира, но заметила, как лицо его исказила тревога, и услышала далекий голос, шепчущий: «Кольцо, Летта. Кольцо!»
Я уже не чувствовала тела, пальцы онемели, мягкая темнота окутывала мозг. Не могла понять, чего он ждет от меня, и было так сложно предпринять хоть что-то, совершить последнее усилие. И лицо Амира становилось все дальше, растворяясь в темноте. Захотелось шепнуть ему «Прощай», пока он не ушел совсем. Я едва шевельнула онемевшими пальцами, не чувствуя даже, сжимаются ли они в кулак или так только кажется. Последняя попытка, чтобы сказать ему «прости» и уверить, что не держу зла. Мне показалось лишь на миг, будто пальцы коснулись кольца, один-единственный миг, когда я позвала: «Амир».
Как досадно, когда ощущаешь легкость в теле и плывешь среди белых пушистых облаков, когда погружаешь пальцы в прозрачную небесную синеву, а тебя вдруг очень грубо возвращают на землю. Ощущение сродни пощечине, настолько сильной, что возмущение вырвало меня из глубокого забвения, и я открыла глаза.
Первое, что увидела, — это белый полог целительской палатки, а потом опустила голову и встретилась глазами с Амиром. Тот самый встревоженный взгляд, что пригрезился мне еще в лабиринте. Рядом с ректором стояли Элинна и Диана. На лице старосты было написано такое горе, будто она уже проводила меня на тот свет. Это выражение вдруг сменилось недоверием, а потом на губах девушки расцвела непередаваемая счастливая улыбка.
— Очнулась! Она очнулась! — Элинна упала на походную койку и крепко обняла меня, приподняв с жесткого ложа. Я только ойкнула, а Амир уже оттащил девушку, строго прикрикнув, чтобы не задушила меня, поскольку я и так едва живая.
Эля послушно замерла рядом с ректором, но болтала не останавливаясь.
— Летка! Ужас-то какой! Амир когда тебя на руки поднял, я думала, что ты уже насмерть замерзла. А Диана едва тебя из ледяного сна обратно вернула, ты никак в себя не приходила. Глупая, как можно было поддаться?! Ты же чуть насмерть не замерзла, а амулета нет! А я вижу только, как ты к цветку руку протянула, а потом замерла на месте. Кого ты там увидела? Почему остановилась?
— Я… — Голос прозвучал едва слышно.
— Постой. — Диана склонилась ко мне, протягивая стакан с синей жидкостью. — Выпей вот это.
Амир осторожно придержал меня за плечи, а целительница обхватила мою руку с питьем и помогла поднести стакан к губам. Я сделала несколько глотков.
— Не чувствуешь вкуса? — спросила вдруг Диана.
Я кивнула.
Целительница нахмурилась:
— Это не самое приятное лекарство, а ты даже не поморщилась.
— Что ты увидела, Летка? — продолжала пытать староста.
Амир вновь уложил меня на подушку, а я перевела взгляд на потолок и прикрыла глаза.
— Я Истора видела. Он спросил, зачем я его убила, — сказала и замолчала, пережидая, пока отпустит спазм в горле. — Диана, — я посмотрела прямо на целительницу, не решаясь глядеть на Элинну или ректора, — он умер?
Диана покачала головой:
— Нет, Летта. Когда я уходила из лазарета, с ним оставалась Бэла. Истор еще не пришел в себя, но на тот момент состояние его не ухудшилось.
— Эта была только иллюзия, Летта, — сказал Амир.
— Он был совсем реальным и просил остаться там с ним, — ответила я, избегая взгляда мужчины, — а потом поцеловал, и я ощутила холод, очень сильный холод.
Амир вдруг сел рядом на койку и склонился немного, поворачивая к себе мое лицо. Он осторожно ощупал пальцами щеки, нос, лоб и губы, но я почти ничего не чувствовала.
— Очень сильное самовнушение. Диана, есть лекарство, чтобы снять последствия обморожения? Летта ничего не чувствует сейчас.
Он поднял мою руку, провел по ладони.
— Ощущаешь тепло?
Я отрицательно покачала головой.
— Амир, здесь есть только согревающий эликсир, но я уже влила в нее целый литр, и он не снял последствия. Я попробую магией.
Диана заняла место Амира, положила мне ладони на лоб, закрыла глаза. Лицо целительницы будто немного побледнело, но я так и не ощутила тепла.
— Амир, целительская магия не работает.
— Почему?
— Она добровольно отдавала тепло. Она не просто попала под воздействие иллюзии, она поверила всецело, что убила парня, и сама смирилась с собственной гибелью. Я не могу пробить этот барьер. Сейчас процесс завершается, минут через пять Летта перестанет что-либо чувствовать, и больше мы ничего не исправим.
— Ощущаешь тепло?
Я отрицательно покачала головой.
— Амир, здесь есть только согревающий эликсир, но я уже влила в нее целый литр, и он не снял последствия. Я попробую магией.
Диана заняла место Амира, положила мне ладони на лоб, закрыла глаза. Лицо целительницы будто немного побледнело, но я так и не ощутила тепла.
— Амир, целительская магия не работает.
— Почему?
— Она добровольно отдавала тепло. Она не просто попала под воздействие иллюзии, она поверила всецело, что убила парня, и сама смирилась с собственной гибелью. Я не могу пробить этот барьер. Сейчас процесс завершается, минут через пять Летта перестанет что-либо чувствовать, и больше мы ничего не исправим.
— Ректор Сенсарро! — отчаянно зашептала Элинна. — Ректор Сенсарро, что делать? Придумайте хоть что-нибудь, пожалуйста.
— Летта, — Амир снова сел рядом, — он забрал тепло через поцелуй?
— Да.
— О чем ты думаешь, Амир? — встревоженно спросила целительница.
— О самом простом способе согреть Виолетту, Диана. Он может сработать. Дай мне все, что еще осталось от твоего эликсира. Дополнительное тепло не помешает.
Диана быстро принесла кувшин и протянула ректору.
— Отдашь свое?
— Да. Летта, надеюсь, оставишь мне хоть немного, не хочу превратиться в ледяную глыбу. — Амир слегка улыбнулся, а потом запрокинул голову, осушил кувшин в несколько глотков и склонился ко мне. Я сперва не поняла, что он хочет сделать, а осознала, лишь когда ректор меня поцеловал. Он осторожно коснулся моих губ своими, но я почти ничего не ощутила. Закрыла глаза, пытаясь настроиться и попробовать взять то тепло, которым он хотел поделиться, но чувствовала лишь холод.
Амир, не ощущая отклика, обхватил ладонью мой затылок, прижал еще крепче, надавил кончиком языка на мои губы, заставляя раскрыть, провел по стиснутым зубам, и я послушно разжала их, позволяя его языку коснуться кончика моего. Это прикосновение отозвалось едва осязаемым покалыванием. Другая рука ректора обхватила меня за плечи, прижала к широкой груди, будто он хотел согреть меня и таким образом.
Поцелуй все длился, Амир не отрывался от моих губ, а я послушно отвечала, стараясь помочь ему, как могла. И вновь короткий разряд пробежал по спинке языка, а потом еще один, и еще, и вдруг словно теплая волна прокатилась по телу вплоть до самых кончиков пальцев. Она разбила сковавшие меня ледяные путы, и я задрожала. Холод выходил, а дрожь все усиливалась. Я испуганно вцепилась в плечи Амира, чувствуя, как становится по-настоящему жарко. И вдруг ректор резко отстранился. Я дышала с трудом, воздуха не хватало, на висках проступила испарина, все тело теперь будто кололо острыми иглами. Амир коснулся моего лба, а потом осторожно уложил обратно на подушку.
— Сделай ей компресс, Диана. Перегрел немного, — улыбнулся он, и в глазах больше не светилось беспокойство.
— Ого, — только и вымолвила Диана, поглядев на меня, — я бы до этого не додумалась.
— И хорошо, а то начнешь практиковать на больных студентах, и половина моей академии сляжет.
— Как бы теперь вторая половина не слегла, та, которая женская.
— Боюсь, я не найду столько времени в расписании, чтобы всех лечить.
Диана улыбнулась и наклонилась ко мне, положив на лоб холодный компресс. А потом коснулась руки Амира.
— Да ты холодный совсем. Замерз?
— Согреюсь.
Амир решительно поднялся, оглядел нас троих и сказал:
— Все, Диана. Оставляю Виолетту на тебя, а мне пора идти, принимать решение комиссии по поводу игр.
Он бросил на меня последний взгляд, откинул полог и вышел.
— Что с состязаниями? — спросила я Элинну, кутаясь в одеяло, которым накрыла меня Диана.
— Сейчас объявят, кто победил. Вопрос спорный, но, вероятнее всего, присудят победу аристократам.
— Элизар взял статуэтку?
— В том то и дело, что не взял. Он еще в самом начале лабиринта заблудился, потом нашел дорогу, но гораздо позже тебя, а до конечной комнаты так и не дошел, и неизвестно сейчас, справился бы с заданием или нет. Игры закончились раньше.
— Неужели я дотянулась до статуэтки? Я не помню.
— Нет, но оставалось совсем чуть-чуть. С одной стороны, ты весь лабиринт прошла, нашла приз, почти коснулась, но не успела перенестись за грани. С другой — ты попалась с последней иллюзией, и у тебя не было амулета. Никто не чувствовал, что с тобой что-то не так. Только Амир услышал, ну и…
— Что — и?
— И нарушил правила состязаний.
— В каком смысле?
— Он самовольно разрушил грани, а в ход состязания вмешиваться нельзя, это расценивается как помощь участнику. Единственный вариант — когда испытуемому грозит реальная опасность, а для этого существуют амулеты. Один может активировать староста, а второй — сам участник, если чувствует опасность. В твоем случае ни один из вариантов не сработал. Ты просто замерла и стояла не шевелясь, но никакой угрозы не было видно. Я даже понять ничего не успела. Амир рядом был, также наблюдал за всем, а потом вдруг опустился на одно колено, положил ладони на платформу, и все вокруг задрожало. Я думаю, он применил резонансное заклинание, потому что куб пошел трещинами, а затем рассыпался. Оказалось, что ты уже на земле лежишь. Как раз платформа вниз опустилась, Амир к тебе подбежал, поднял на руки, а ты белая словно мел, и кожа такая, будто ледяной корочкой покрыта. Ну а потом долго тебя пытались в чувство привести, я уж решила, что…
Эля замолчала и опустила голову.
— Эх, Летка. Как же ты так? На играх очень сильные иллюзии делают, но даже они не могли бы тебя убить. Для подобного воздействия нужно самой поддаться, абсолютно поверить в обман. Ты едва не замерзла потому, что потеряла контроль, а на тебя это совсем не похоже. Из всех моих друзей ты самая сдержанная и всегда такая хладнокровная и… Не понимаю, как подобное могло случиться с тобой?
Я не ответила, не стала рассказывать, как тяжелые воспоминания практически лишили меня воли, желания бороться и на миг показалось, будто легче уступить.
Меня позвали на поле. Заключительная часть — закрытие состязаний, где должны присутствовать все участники, и я вдруг оказалась в их числе. Сейчас чувствовала себя на много лучше, а потому пошла и встала рядом с четырьмя виерами, в самом конце, напротив своих бывших друзей. Стояла, не опуская головы, с достоинством встречая их холодные взгляды. На трибуны больше не смотрела — ничего нового мне там не увидеть.
Раздался рев фанфар, и голос ведущего прогремел над полем:
— В сегодняшнем нелегком состязании боролись лучшие из представителей двух самых замечательных академий королевства. Это были достойные соревнования, а выбрать победителя оказалось нелегко. Но выбор сделан, и в этот раз победа присуждается… — ведущий выдержал паузу, — Академии аристократии!
Громкие аплодисменты и радостные возгласы с трибуны аристократов, счастливые улыбки на лицах участников другой команды, холодный, полный торжества взгляд Зора и мое сердце, пропустившее удар, — мы проиграли. Даже не подумала, что могла бы стоять сейчас на месте победителей. Я уже определила собственное место, и оно точно было не там, где находился Зор Анделино.
— А теперь традиционное напутствие от ректора проигравшей академии и вручение приза победителям.
Я повернула голову, наблюдая, как Амиру подносят большую золотую статуэтку огненной птицы, которую он должен был вручить Зору. Организаторы отдали ее ректору Сенсарро и отступили, ожидая, когда он подойдет к Аделино и публично произнесет поздравительную речь.
Амир взял статуэтку, вышел вперед, и его громкий голос прозвучал над полем:
— Поздравляю команду Академии аристократии с участием в состязаниях. Я всегда готов признать победу достойных соперников, но не в этот раз. Я требую оспорить решение комиссии и пересмотреть итог соревнований с учетом некоторых факторов, указывающих на нарушение правил.
— Ты сам нарушил правила, — возразил Зор. Он быстро шагнул вперед и ловким движением выхватил награду из руки Амира.
Трибуны зашумели, люди вскакивали со своих мест. В этом общем гуле голоса в поддержку Амира сливались с возгласами, требовавшими признать поражение. Наш ректор невозмутимо обвел взглядом зрителей, а я смотрела на статуэтку, которую сжимал Зор. Ректор аристократов не был согласен с пересмотром итогов соревнований. Совершенно неожиданно золотая статуэтка зашевелилась, и Анделино в растерянности разжал ладонь. Над полем прозвучал дружный вздох, когда огненная птица встрепенулась, расправила крылья и быстро взмыла вверх.
— Ваш запрос на пересмотр итогов межакадемических состязаний принят, — прозвучал голос ведущего.
Глава 5 ВСТРЕЧА С ПРОШЛЫМ
Мы сидели с Амиром в закрытом экипаже друг напротив друга и молчали. Я смотрела в окно, хмуро разглядывая освещенный закатными лучами город. Когда ректор спросил, согласна ли я на встречу с родителями уже сегодня, я ответила утвердительно — просто не видела смысла тянуть. Предчувствия были не самыми радужными, учитывая то, что сегодня я открыто выступила против аристократов, поддержав на соревнованиях виеров.