Я резко открыла глаза и села в постели. Прижала руку к груди, в которой бешено колотилось сердце, и испытала просто невероятное облегчение, оттого что все это лишь привиделось мне.
Оглядевшись вокруг, увидела просторную комнату, в центре которой и стояла кровать. Светло-бирюзовые шторы с сиреневой отделкой были плотно задернуты. Потолок покрывали фрески, представлявшие, кажется, сцену охоты с всадниками на скачущих галопом лошадях и бегущими впереди собаками. На стенах висели красивые тканые панно с изображениями на тему виерских верований. На полу лежал толстый ковер, а из мебели стоял только прикроватный столик, два кресла и большой шкаф у противоположной стены. Судя по интерьеру, я находилась в гостевой комнате. Спустившись с кровати, дошла до окна и распахнула шторы: на востоке занималась заря. Наверное, все еще спят, вряд ли даже слуги поднялись в такую рань. Есть, интересно, у Амира слуги, а то я кроме старичка-дворецкого никого и не видела.
Кинув взгляд в пустой сад, решила, что пора возвращаться в свою комнату. Сейчас вряд ли кто-то заметит, как я крадусь на рассвете из дома ректора академии. Помнится, Амир говорил, что примет решение уже сегодня, но неужели он меня прогонит? Вряд ли. Если бы хотел, то вчера не стал бы со мной разговаривать. А раз он меня оставляет, то нет смысла ждать его пробуждения.
Таким вот образом я убеждала себя, оправдывая нежелание вновь встречаться с ректором. В душе по-прежнему царили разлад и беспокойство. Хотелось вернуться к себе, к подругам, поделиться с ними всем тем, что довелось узнать. Я верила, они помогут справиться со всем, что на меня навалилось. От них я не услышу слов, полных злобы или ненависти, они просто пожалеют и ничего не потребуют взамен. Амир, конечно, тоже не требовал, скорее это я выступала в роли просительницы, ведь от него зависело мое дальнейшее обучение, но именно из-за ректора я покинула дом родителей, именно его они так сильно ненавидели.
Я спустилась вниз, в пустой холл, и подошла к входной двери. Дернув ручку, с досадой обнаружила, что замок заперт, а ключа поблизости нет. Вот как теперь уйти отсюда незаметно? Вдруг при встрече с Амиром опять не совладаю с эмоциями? Меня и так уже разбирало недовольство, оттого что показала перед ним свою слабость, а еще это ненавистное чувство зависимости от его решения… Домой я точно не вернусь, а больше идти некуда.
Я повернула в сторону библиотеки, быстро дошла до двери и тихонько вошла в темное помещение. Помнится, здесь достаточно большие окна, чтобы можно было через них выбраться в сад. Раздвинув занавески на ближайшем окне, я подергала раму. Неужели и тут замок?
— Щеколда вверху, — раздался спокойный голос, а я ойкнула и резко обернулась.
Амир лежал на диване, закинув руки за голову, и наблюдал за мной из-под полуприкрытых век. Смутившись, подняла взгляд вверх на щеколду и поняла, что просто так до нее не дотянусь, придется сперва карабкаться на подоконник, а тогда я точно буду выглядеть глупее некуда.
— Куда бежишь? — спросил Амир, садясь и упирая локти в колени. Он положил подбородок на сцепленные пальцы и невозмутимо смотрел на меня.
— Я возвращаюсь в свою комнату. Время подходящее, все спят. Не ожидала застать вас здесь.
— Любимое место, когда мучает бессонница, — промолвил Амир, поглядывая на мою ладонь, в которой я нервно сжимала оконную ручку, неосознанно продолжая дергать ее вниз.
— Оторвешь, — заметил ректор.
Я медленно отошла от окна, борясь с желанием развернуться и выбежать из комнаты.
— Могу отворить для тебя входную дверь, но сперва давай-ка побеседуем.
— А что вы хотите мне сказать? — Сердце сжало нехорошее предчувствие.
— Для начала спрошу, что ты надумала делать? Ты всерьез убежала от родителей и собираешься продолжить учебу здесь или это такой коварный шаг, чтобы заставить их пойти на какие-то уступки?
— Это не коварный шаг, — возмущенно ответила ему, — это взвешенное решение!
— А они добровольно отпустили тебя в этот раз? Даже после того, как поняли, что выбор в пользу виерской академии был сделан под моим давлением? Может, сегодня же Лавальеро приедут и заберут тебя домой?
— Не приедут они за мной! — ответила я резко, с трудом сдерживая досаду. Вот обязательно ему нужно докопаться до самой сути! — Они разочарованы моим выбором, хотели увезти подальше на некоторое время, а после вернуть в академию к Зору. Я с этим не согласна, поэтому и приехала сюда.
— А ты знаешь, что если они передумают, то заберут тебя?
— О чем вы?
— Пока ты не достигла двадцати лет или не вышла замуж, они твои опекуны и вправе распорядиться твоей судьбой так, как посчитают нужным. Если завтра, когда их обида немного поутихнет и они сообразят обвинить меня в тлетворном влиянии на их дочь, родители за тобой приедут, то по закону ты не сможешь воспротивиться их воле.
— Не говорите… — Едва не сказала «глупостей», но быстро исправилась: — Подобных вещей. Им нет до меня дела, они сюда не приедут.
Амир вновь закинул руки за голову и посмотрел в потолок.
— Чтобы иметь возможность принимать самостоятельные решения, тебе лучше выбрать себе попечителя до достижения совершеннолетия.
— Попечителя?
— Да. Ты можешь по собственному желанию подать заявку на назначение твоим попечителем любого уже состоявшегося взрослого человека из твоих родственников или знакомых. Если родители не опротестуют это заявление в течение трех дней, тогда обзаведешься новым опекуном. В случае если родители решат настоять на своем, они должны будут сперва достигнуть согласия в этом вопросе с твоим попечителем.
— Никто мне не нужен! Никакой новый опекун! — насупилась я. — Родители за предыдущие полгода даже на письма не ответили, не то чтобы приехать за мной.
— Разгребали последствия скандала, я полагаю. Однако замечу, что, во-первых, эта новость не будоражит более умы светского общества так, как раньше, и тебя можно вернуть, а во-вторых, разве позволят тебе оставаться и дальше в руках ужасного бессовестного аристократа вроде меня?
Я хотела ответить, что позволят, но на минуту усомнилась в этом.
— Кого назначишь? — тут же ощутил перемену в моем настроении Амир.
Вот интересно, насколько хорошо этот интуит чувствует мои эмоции? Насколько развит его дар, какова его сила?
— Поговорю с Эди, — ответила я.
Ректор едва заметно усмехнулся, но кивнул.
— Можно я теперь пойду?
— В конце недели приедет комиссия, — не ответил на вопрос Амир. — Мы организуем небольшой прием. В составе комиссии помимо организаторов состязаний будут присутствовать представители учебного совета и меценаты, которые горят желанием лично познакомиться с условиями обучения в академии. Придется общими усилиями производить благоприятное впечатление на всех визитеров, поскольку от них очень многое зависит.
— Вы хотите, чтобы я помогла с организацией?
— Хотел попросить тебя не натворить чего-нибудь… неординарного.
— Я и не собиралась. — Обида прозвучала в голосе помимо моей воли, и, стараясь скрыть ее, я задала ректору волнующий меня вопрос: — А они разве не будут спрашивать о происшествии в лабиринте?
— Возможно, удастся этого избежать, если расследование, которое сейчас проводится, покажет причастность представителей аристократической академии к опаиванию наших участников. В таком случае победа просто автоматически достанется нам. Но если Зор удачно замел следы, тогда могут либо присудить ничью и разделить выигрыш, либо, если победят аристократы, выделить средства на развитие академии из личных пожертвований меценатов. Их необычайно заинтересовала наша команда, но все опять же зависит от их впечатлений.
— Мне ясно. Я пойду?
— У меня для тебя еще одна новость.
— Какая? — Сердце вновь испуганно застучало.
— Истор ночью пришел в себя.
— Правда? — Колени вдруг ослабли, и я опустилась на невысокий подоконник. — Как он?
— Скоро поправится, как раз к концу недели, как говорит Диана.
— Хорошо, — ответила я, опуская голову и пытаясь сдержать подступившие слезы.
— Это все, Летта. Если ты действительно приняла твердое решение, то оставайся в академии с условием, что не будешь подстраивать каверзы тем, кому не посчастливилось заслужить твое расположение, станешь следовать местным правилам, а еще сдашь экзамены за первое полугодие через две недели.
— Как много условий, может, забыли что-нибудь?
— Забыл попросить тебя затянуть шнуровку платья.
Я резко опустила глаза вниз и, зардевшись от смущения, быстро стянула ткань на груди.
— Теперь все, можешь возвращаться в общежитие.
Глава 7 САМОСТОЯТЕЛЬНЫЕ РЕШЕНИЯ
— Виолетта, слов нет! — Эля сидела на стуле, не сводя с меня округлившихся глаз, а Мелинда даже рот открыла от удивления.
Глава 7
САМОСТОЯТЕЛЬНЫЕ РЕШЕНИЯ
— Виолетта, слов нет! — Эля сидела на стуле, не сводя с меня округлившихся глаз, а Мелинда даже рот открыла от удивления.
— Не их дочь? — переспросила она.
— Да. — Я кивнула и, сохраняя внешнюю невозмутимость, пригубила из кружки чай.
— А-а-а… — Дальше девушка не нашлась что сказать, зато Эля пришла в себя и принялась выпытывать подробности разговора с Амиром. Больше всего ее интересовало, почему я не рассказала, что моим настоящим отцом был его друг.
— Зачем рассказывать?
— Как зачем? Тогда ваши отношения изменились бы, ведь он твоего отца уважал.
— Эля, он очень четко объяснил мне, что его отношение обусловлено моим воспитанием и характером, а никак не происхождением.
— Если Амир перешел на сторону виеров ради того, чтобы отдать долг погибшему другу, то уж о его дочери он бы позаботился.
— Мне не нужна его забота! Сама справлюсь.
— А что ты теперь будешь делать?
— Буду учиться и найду себе подходящую работу.
— Учиться? Работу? — Теперь Эля открыла рот. — Ну, насчет учебы оно понятно, но чтобы ты на кого-то работала и выполняла чьи-то указания… Сомневаюсь.
— Я подыщу подходящее место.
Обхватив горячую кружку ладонями, вновь поднесла ее ко рту. Ничего страшного, я справлюсь со всеми выпавшими мне испытаниями, зато отныне не буду зависеть ни от кого. Помолчав, перевела разговор на другое:
— Эля, как там Истор?
— Пока в лазарете. Хочешь сходить проведать его?
— Я должна… Хотя, честно говоря, мне не по себе, особенно после того видения в лабиринте.
— Оно на то и видение, что было ненастоящим.
— А ты когда поговоришь с преподавателем Эдваром? — подала вдруг голос притихшая Мелинда.
— Ну… можно и сейчас к нему пойти.
— Мели-и-и, — протянула вдруг староста, — ты ревнуешь нашу Ви к Эди?
— Ничего не ревную, — смутилась девушка и уставилась в окно, старательно избегая наших взглядов.
— Да ладно тебе, ну станет он ее попечителем, что с того?
— Мелинда, неужели твои чувства настолько серьезны? — Я внимательно посмотрела на раскрасневшуюся девушку. — Эди мне друг, именно поэтому я и решила попросить его, других причин нет. И он ко мне тоже относится по-дружески.
— А вдруг ты ему нравишься? — спросила Мелинда.
— Ерунда, он ко мне тепло относится из-за сестры.
— Жаль, — вдруг вставила свое слово староста.
— Чего тебе жаль?
— Жаль, что у Амира сестры нет. Спасла бы ее, и ваши отношения наладились бы.
— Да что ты так за наши отношения переживаешь?
— Потому что живешь тут с вами, как на вулкане. Никогда не знаешь, то ли ты его допечешь, то ли он тебя. Когда вы помиритесь?
— Мы не ссорились! У нас изначально такие отношения, и, как бы я ни старалась исправиться, он в упор не замечает! Только и твердит о том, что я избалованная, эгоистичная и взбалмошная.
— Ну, Летка-а-а, — заулыбалась Элинна.
— Что?
— Ничего. — Староста переводила хитрый взгляд с меня на Мелинду. — Мел, слышишь, не переживай ты по поводу своего Эди, он Ви и даром не нужен. У нас тут рыбка покрупнее наклевывается.
— Ты это о чем? — Я сурово взглянула на состроившую невинную гримаску Элю, а она только плечами пожала.
— О том, что вы с Эди друзья, а ты о чем подумала?
Я с возмущением отвернулась, со стуком поставила на стол кружку и поднялась.
— Пойду поговорю с Эдваром.
— Я с тобой, — подскочила Мелинда, и мы вместе вышли за дверь.
— Виолетта, ты Элю не слушай. Я не ревную, я просто… даже и не знаю, как это объяснить.
— Ты правда влюбилась в него?
— Я… — Мелинда глубоко вздохнула, словно набираясь храбрости, а потом быстро произнесла: — Это все из-за эфиальта.
— Эфиальта?
— Ну, после той ночи, помнишь, когда ты увезла меня из поместья, я только им и грезила. В легендах говорится, что это очень красивый мужчина, а я теперь только поняла, у каждой девушки свой идеал. Один ей нравится внешне, другой нет. А я своего суженого и раньше представляла. Не так, как можно настоящего человека увидеть, мечтала просто… а потом во сне, когда эфиальт пришел, я ясно поняла, какой он, тот, о ком мечталось. И потом все не могла его образ из головы выкинуть. А когда еще и ты из дома ушла, мне совсем невмоготу стало, тогда и решилась сюда, в академию, прийти. А тут я Эди встретила… Он так на него похож, Виолетта!
— На эфиальта?
— Да. Не одно лицо, но сходства много. Теперь вот понять не могу, то ли я правда его полюбила, то ли наваждение какое. Совсем мысли путаются, а сердце стучит каждый раз, как его вижу, так и хочет из груди выпрыгнуть. Ты уж прости меня.
— Мелинда, за что прощать? Ты совсем ни в чем не виновата. Сложно подобные чувства контролировать. Я бы и рада тебе помочь, если б могла. А с Эди у меня ничего нет, честное слово.
В этот момент мы как раз подошли к двери преподавательского кабинета, и Мелинда отступила.
— Заходить не буду. Пошла потому, что поговорить хотела. Эля ведь как перевернет все с ног на голову, даже сама путаться начинаешь. А про родителей я вот что скажу: так оно лучше будет — одной пожить, уж совсем они свободы тебе не давали. Я знаю, что больно сейчас, но перетерпеть нужно, а когда невмоготу станет, сразу нам говори, в себе не держи. Чувства — они такие, их выпускать надо, а то как начнут бродить да с ума сводить. А время пройдет, и болеть меньше станет, ты уж мне поверь. Прошлое вернуть никак нельзя, с настоящими родителями не увидеться, а Эстер и Роланд тебя вырастили, тебе просто со всем этим смириться нужно.
— Спасибо, Мелинда, за поддержку. — Я пожала девушке руку, распрощалась и постучала в дверь.
— Тебе затруднительно исполнить мою просьбу? — уточнила у растерянного Эдвара.
— Не так чтобы очень… но быть попечителем молоденькой девушки — это большая ответственность. А вдруг ты завтра замуж соберешься, мне тогда с будущим мужем переговоры вести, все вопросы утрясать, а заодно и с твоими родителями.
— Эди, — я поднялась, — замуж я пока не собираюсь, но если попечительство и правда вызывает такое неприятие, тогда я попрошу кого-нибудь другого.
— Почему бы тебе не попросить Амира? Он в этих нюансах лучше меня разбирается. Я многого не знаю. Попечителем стану, а как следует о тебе позаботиться не смогу, напутаю чего-нибудь.
— Ректора я просить не стану. Мне для полного счастья его еще в попечители не хватало. Сменю родителей на Амира, в чем тогда будет разница?
— Да ладно, это ты неудачно сравнила.
— Что неудачно? «Летта, работай над реакцией, Летта, не лезь, куда не просят, Летта, соблюдай правила академии», — передразнила я.
Эди фыркнул, а потом взял со стола чистый лист бумаги.
— Ладно, Летка, убедила. Будете теперь с Бэлой вдвоем на моем попечении. Только придется мне пойти на преступление.
— Что ты имеешь в виду?
— Они ведь твоим родителям запрос пошлют, те должны будут в течение трех дней ответить. Я отчего-то уверен, в восторг Лавальеро от этой новости не придут, так что придется запрос выкрасть, пока он до адресата не дошел.
— Ой, Эди…
— Да ничего. Мы пока криспп искали, я уже кое-какими навыками обзавелся, так что, воспитанница, скоро я тебя буду правилам поведения учить. А с тобой по-другому нельзя, иначе совсем распояшешься, академию вверх дном перевернешь. И вообще, я еще ни разу не видел такой своенравной и непослушной девчонки.
— Эди!
— А что? С тобой вечно что-то случается: то ты все планы нам порушила, то с мальчишками конные скачки устроила, потом с крисппом помогать взялась, еще и в состязаниях участие приняла… откуда в тебе этот авантюризм? С виду такая благородная и воспитанная девушка.
— Это все не по моей вине, так складывались обстоятельства…
— Если бы ты этого не хотела, они бы так не складывались, — отрезал Эдвар. — В чем-то я Амира понимаю — ты его головная боль. Впрочем, здесь таких студентов хватает, и голова у Амира частенько болит.
— Эди, а как твоя сестра? — Я быстро перевела тему, пока Эдвар не взялся придумывать, как ему лучше меня воспитывать.
— Как только зелье забвения перестало действовать, так она меня и вспомнила. Пока здесь живет, без крисппа Зору в академию ни за что не пробраться. Мать приезжала, повидались они.
Эди вдруг склонил голову, обхватил ее ладонями.
— Изменилась она сильно. Совсем не та девочка, какой я ее помню, и не рассказывает почти ничего. Может, и не помнит толком, если этот подонок ее опаивал постоянно. Работу ей в лазарете Диана нашла, это Бэлу отвлекает.
— Эди, дай ей время.
— Я и даю, не давлю на нее. Просто больно смотреть, какой она стала. Такая… чужая.
— Возможно, она еще от своего страха не избавилась, но пройдет время, и все вернется на круги своя.