Когда Кагура кончил свой рассказ, Омай протянул Куку свое ружье и сказал:
— Вот убийца! Убей его!
Но Кук отстранил ружье.
— Этот убийца, — сказал он, — единственный человек во всей стране, который может сохранить моих овец. Я дарю ему половину своего стада.
Омай пожал плечами и, возмущенный, вышел из каюты.
Мальчики из Новой Зеландии
Кук передал Кагуре овец и объяснил ему, как их надо кормить. Кагура прислал на корабль груду свежей рыбы.
Не Кука одолевали сомнения. Он не был уверен, что его овцы могут расплодиться в Новой Зеландии. Кагура, казалось, плохо понял выгоды скотоводства и радовался овцам скорее как заморскому чуду, чем как источнику богатства.
Гуляя по берегу, Кук наткнулся на поле, которое в прошлое свое посещение Новой Зеландии он засадил картошкой. Картошка сильно разрослась. Но было видно, что заботливая человеческая рука никогда не пыталась разрыхлить для нее землю или выполоть сорную траву. А между тем картошка новозеландцам нравилась, и они с удовольствием поедали ее и сырой и печеной.
Одно утешало его: впереди были мирные таитяне, которые умели возделывать бананы и кокосы, пасли свиней на своих зеленых лугах. Они-то уж во всяком случае поймут пользу овец и сумеют их выходить. И Кук стал готовиться к отплытию.
Когда уже начали подымать паруса, на «Решение» явился Омай с двумя пятнадцатилетними новозеландскими мальчиками и заявил, что он берет их с собой на Таити.
Кук испугался, не обманул ли Омай этих мальчиков, и объявил им, что они никогда уже не вернутся на родину, никогда не увидят друзей и близких. Но мальчики ни за что не хотели уходить с корабля.
Так два юных новозеландца пустились в плавание вместе с Куком.
Первое время они были веселы и довольны и даже ни разу не оглянулись на удаляющийся берег Новой Зеландии. Они бродили по пятам за Омаем, очевидно преклоняясь перед его умом и житейским опытом. Разлука с родиной нисколько их не огорчала.
Но их поведение совершенно изменилось, когда на второй день плавания началась качка и им пришлось помучиться морской болезнью. Тут они вспомнили родину, островерхие шатры, непроходимые леса, родителей, сестер и братьев. Они были уверены, что умирают, и горько плакали, проклиная тот час, когда согласились сесть на корабль и отправиться в чужие страны.
Впрочем, их отчаяние длилось недолго: к вечеру качка утихла, морская болезнь прошла, и они мало-помалу утешились.
Острова Кука
Был уже конец марта, в Северном полушарии начиналась весна, и Кук понял, что в этом году ему уже не удастся приступить к поискам Северо-Западного прохода. Он прибыл бы в Америку не раньше августа, а уже в сентябре холода заставили бы экспедицию вернуться на юг.
И он решил посвятить остаток 1777 года исследованию островов Южного полушария.
Уже в конце марта он открыл небольшую группу островов. Он назвал их островами Кука.
Острова Кука, так же как Таити и Новая Зеландия, были населены полинезийцами. Кук посетил остров, называвшийся Ватуа6.
Здесь Омай помог Куку сделать чрезвычайно важное открытие. Он встретил на Ватуа трех своих земляков-таитян.
Кук сначала не поверил этому. Неужели таитяне в своих челнах могли пересечь колоссальное водное пространство, отделяющее Таити от Ватуа? Но Омай привел их на корабль, и они рассказали Куку свою историю.
Девятнадцать лет назад они трое да еще один их товарищ сели в лодку и отправились на расположенный рядом с Таити остров Улиетея. Это не трудное путешествие. Туземцы обычно совершают его в два-три часа. Но на полпути началась буря, она унесла их в открытый океан и три недели носила по бушующим волнам. Товарищ их умер от голода. Но лодка не потонула. И в конце концов их, полумертвых, вынесло на берег Ватуа.
Эти три таитянина своим рассказом разрешили важную научную задачу, давно занимавшую умы европейских ученых: каким образом люди могли расселиться по тихоокеанским островам, так далеко расположенным друг от друга. Ведь кораблей у островитян нет, а лодки, казалось бы, годны только для небольших прибрежных поездок. И вот Куку пришло в голову, что море может заносить на острова людей случайно, так же, как оно заносит туда семена трав и растений.
Кук предложил таитянам отвезти их обратно на родину, но они отказались. На Ватуа у них уже были и жены и дети. Им не хотелось их покидать.
Омай был очень рад этой встрече с земляками. Он водил их по кораблю и, между прочим, показал им овец. К удивлению моряков, те приняли овец за гигантских птиц и спрашивали, почему им отрезали крылья.
Потом они повезли Омая на берег. С ними поехал лейтенант Гор, который хотел осмотреть остров. Ватуйцы окружили их и следовали за ними огромной толпой, куда бы они ни шли. Омай увидел яму, в которой горел костер, обложенный со всех сторон раскаленными камнями, и испугался. Он решил, что попал к людоедам и его сейчас изжарят на этих камнях. Но оказалось, что намерения у ватуйцев были самые добрые. Они изжарили на камнях рыбу и накормили гостей.
Под вечер Гор и Омай решили вернуться на корабль, но ватуйцы не хотели их отпускать. Они говорили:
— Живите с нами. Вам будет хорошо.
Гор попробовал подойти к своей шлюпке, но его схватили сзади за камзол, и он не мог сделать ни шагу.
Тогда Омай показал ватуйцам пушки, торчавшие из бойниц кораблей, и сказал, что каждая такая пушка одним своим выстрелом может уничтожить весь их остров.
— Если мы сейчас не вернемся на корабль, великий вождь Кук начнет стрелять.
Ватуйцы громко захохотали. Они решили, что Омай врет, чтобы их запугать.
Тогда Омай достал два ружейных патрона, высыпал из них порох в ямку, засыпал песком, сделал из сухой травы фитиль и поджег его. Раздался взрыв. Ватуйцы побледнели от страха.
— Это я только пошутил, — заявил Омай. — Но если вы нас не отпустите…
Их сразу же отпустили.
Покинув Ватуа и открыв еще несколько маленьких островков, Кук повернул на запад и поплыл к островам Тонга, которые он в предыдущее свое плавание назвал островами Дружбы.
Праздник урожая
Жители островов Дружбы встретили их приветливо. Был конец осени (май в Южном полушарии соответствует нашему ноябрю). Островитяне только что сняли урожай и шумно праздновали это событие.
Над каждым островом стоял гул от песен и барабанного боя. Более удачного времени для торговли нельзя было придумать. Жители островов отдавали груды плодов за топор и кусок бумажной материи. Мореплавателей всюду приглашали принять участие в празднествах, и они, утомленные трудной и однообразной морской жизнью, охотно веселились вместе с островитянами.
Островитяне широким кругом расселись на траве. Забили в барабаны, сделанные из выдолбленных пней, и в середину вышел молодой воин с копьем в руке. Громко и дерзко он начал вызывать желающих вступить с ним в поединок. Охотник тотчас же нашелся, и закипел бой. Они налетали друг на друга, нанося и отражая удары. Толпа подбадривала их протяжным воем. Но англичане сразу заметили, что это только игра, только безобидное фехтование, что каждый старается не ранить нечаянно противника. Наконец один слегка коснулся острием копья груди другого и был признан победителем.
Снова забили барабаны, и начался кулачный бой. Одна пара бойцов сменяла другую, и наконец, к удивлению англичан, в круг вышли две толстые женщины, которые с необыкновенной ловкостью и яростью принялись наносить друг другу удары.
Когда все эти состязания кончились, островитяне стали просить Кука показать им искусство белых людей. Кук вывел на берег роту морской пехоты и устроил целый парад — с духовой музыкой, с маршировкой, с учебной стрельбой в цель.
Островитяне были в восторге. Особенно им поправился вид сияющих медных труб и оркестра. Впрочем, к самой музыке они остались равнодушны и восхищались только грохотом барабана.
После парада им сейчас же захотелось показать свое преимущество над белыми людьми. Сто пять раскрашенных воинов построились колонной и замаршировали, расходясь в разные стороны то по двое, то по трое и снова сходясь вместе. Точностью, стройностью и однообразием движений они далеко превзошли хорошо обученных солдат. Их шаги все ускорялись, взмахи рук становились все шире, и наконец маршировка превратилась в бешеный пляс. Они отбивали такт ладонями по своим голым телам, и вся толпа, пришедшая в дикий восторг, подвывала им гортанным размеренным воем. Это странное представление продолжалось до тех пор, пока все пляшущие не упали в изнеможении на землю.
Кук решил воспользоваться наступившими сумерками и позабавить туземцев фейерверком. Посланный на судно человек привез с собой ракеты, и в вечернее небо с треском понеслись огромные разноцветные звезды, над вершинами деревьев медленно поплыли сверкающие шары, и на прибрежье завертелись шумные огненные колеса. Островитяне были потрясены, восхищены и напуганы этим необычайным зрелищем. Они безмолвно затаив дыхание следили за каждой ракетой и с тех пор стали считать англичан чародеями.
После обильного ужина, состоявшего из бананов и плодов хлебного дерева, праздник продолжался. Сначала плясали девушки с белыми цветами в черных волосах, потом почтенные матери семейств, потом юноши, взрослые воины и седоволосые вожди. Все они были ловки, проворны и неутомимы.
Ночь была звездная и теплая. Над головами моряков колыхались листья пальм. Спокойный океан шелестел прибрежным песком. Путешественники давно уже не проводили время так приятно.
Праздник продолжался до утренней зари, и было уже совсем светло, когда англичане, утомленные, вернулись на корабль.
Моряки переплывали от одного острова архипелага к другому, и везде их встречали радушно. Они могли ходить всюду, где им вздумается, делать все, что хотят. Островитяне особенно привязались к Омаю, они упрашивали его остаться навсегда на островах Дружбы и даже обещали повиноваться ему, как вождю. Но Омай стремился на родину.
Кук закупил множество съестных припасов, но, к сожалению, нигде не мог достать хорошую пресную воду — во всех речках островов Дружбы вода была горькая и мутная.
И он поспешил к чистым ручьям Таити.
Возвращение Омая
На Таити Омай был встречен с равнодушием. Никто не обращал на него внимания. О-Ту, прибыв на корабль, едва с ним поздоровался. Одна только сестра Омая, бедная женщина, обремененная множеством детей, прослезилась, увидев своего брата, объехавшего весь свет.
И Омай пал духом. Он ожидал совсем другого приема.
— Не огорчайся, — говорил ему Кук. — Мы заставим их тебя уважать. Они ведь еще не знают, как ты богат.
На другой день они вместе поехали к О-Ту. Омай положил перед королем дюжину топоров, несколько шляп с перьями, несколько красных камзолов и ящик гвоздей. О-Ту был потрясен таким щедрым подарком, полученным от своего подданного.
— Это для него пустяки, — сказал Кук. — Он теперь так богат, что мог бы купить всю вашу страну, и то не обеднел бы.
И отношение к Омаю переменилось. За ним ходили целыми толпами и подобострастно глядели ему в глаза. И, что хуже всего, у него вдруг нашлось очень много приятелей, каких-то забулдыг, которые спаивали его кавой и выпрашивали у него топоры, ткани и разные заморские диковинки.
Омай действительно был очень богат. В Англии каждый дарил ему какую-нибудь безделицу. А Кук дал ему множество полезных в хозяйстве вещей, надеясь, что он научит таитян, как обращаться с ними.
Но Омай был легкомыслен и простодушен. Он верил льстецам и ничего не жалел для них. И сокровища его быстро таяли.
Кук решил спасти Омая от разорения. Он позвал его в каюту и долго с ним говорил. Но, чувствуя, что из этого ничего не выйдет, он предложил ему поселиться на маленьком островке Гюагейне, расположенном в нескольких милях от Таити.
«Там мало народу, — думал Кук, — и грабить его будет некому».
Омай согласился. Он считал Кука мудрейшим человеком в мире и привык уважать и слушаться его.
Незадолго до отъезда с Таити Кук гулял по берегу вместе с О-Ту и вдруг увидел дом.
Это был настоящий дом. Не бамбуковая таитянская хижина, а деревянный европейский дом с четырьмя застекленными окнами, с дверью на железных петлях, с черепичной крышей. Чистенький, новенький, с каменным крылечком, он казался таким обыкновенным, как будто стоял не на далеком острове, а где-нибудь на окраине большого европейского города.
Кук распахнул дверь и вошел.
Никого. Пусто. Деревянная кровать без матраца, на ней старая шляпа, медный чайник, а в углу большой крест.
Кук подошел к кресту. На горизонтальной перекладине было написано по-латыни:
«Christus vincit»— «Христос побеждает».
А на вертикальной сверху вниз:
«Carolus III imperat, 1774»— «Карл III повелевает, 1774».
Здесь несомненно побывали испанцы. Испания была старинной соперницей Англии, постоянно враждовавшая с ней из-за колоний. Испанцы всюду, где могли, покоряли жителей отдаленных стран, обращали их в рабство и увозили их в свои южноамериканские колонии.
Расспросив О-Ту, Кук выяснил, что у берегов Таити побывал испанский корабль. Командовал этим кораблем капитан Орада. Таитяне приняли испанцев ласково, так как Кук приучил их без опаски относиться к европейцам. Лес для постройки домика испанцы привезли с собой из-за моря. В домике поселился человек в черном одеянии до пят и с круглой лысиной на голове — католический патер. Он что-то говорил таитянам, размахивая крестом, но они ни слова не поняли из его речей. Впрочем, корабль скоро ушел, увезя с собой и человека в черном.
— Они, кажется, были добрые люди, — заметил О-Ту. — Мне они подарили большой кусок синей материи.
Кук не стал разуверять его. Но уступать Таити испанцам он не собирался. На обратной стороне креста он приказал вырезать:
«Капитан Кук, 1769, 73, 74 и 77».
На прощание Кук подарил О-Ту барана и трех овец. О-Ту очень обрадовался, велел выстроить для них специальную загородку, из собственных рук кормил их сеном и даже сам их доил. Кук чувствовал, что его овцы здесь не погибнут.
29 сентября 1777 года «Решение»и «Открытие» снялись с якорей и отправились к острову Гюагейне. Вождь этого островка был вассалом О-Ту и принял Кука дружелюбно. Омай преподнес ему ценный подарок, и тот так обрадовался, что даже расцеловал богача таитянина. Кук объяснил, что Омай хочет навсегда остаться на Гюагейне, и попросил отвести ему участок земли. Кук велел матросам выстроить для него дом в три комнаты. Рядом с домом был воздвигнут хлев, так как Кук решил подарить Омаю всех оставшихся овец, — он знал, что Омай от природы хороший хозяин и овцы у него расплодятся, если он только не раздарит их кому-нибудь. Для хранения заморских сокровищ он дал Омаю три дубовых сундука с замками. У Омая было уже ружье, но он так неотступно просил у Кука еще какого-нибудь оружия, что Кук подарил ему два пистолета и большую саблю.
С ним должны были остаться и оба новозеландских мальчика, к которым он относился с отеческой нежностью. Омай был очень доволен.
Но, когда настал наконец день разлуки, Омай расплакался. Его пришлось силой оторвать от капитана.
Гаваи
Прошло уже много месяцев с тех пор, как Кук покинул Англию, а его экспедиция еще даже не приступала к главной своей цели — поискам Северо-Западного прохода. Надо было спешить.
Корабли снялись с якорей и пошли прямо на север. 22 декабря 1777 года они перешли экватор.
Кук никогда еще не был в северной части Тихого океана. Он знал, что это совсем неисследованная область. Редко-редко туда заходил какой-нибудь разбойничий корабль, но возвращался ни с чем, не найдя там ничего, кроме безграничного моря.
Поэтому Кук был очень удивлен, увидев длинную цепь больших гористых островов, не обозначенных ни на одной карте.
Почти каждый остров был вдвое больше Таити. Горы тоже казались выше и скалистее. Но во всем остальном этот архипелаг чрезвычайно напоминал Таити. Такая же пестрота красок, такие же курчавые, тенистые рощи, такие же сыроватые долинки, заросшие сочной травой, такое же множество цветов, птиц, бабочек. А когда Кук приказал бросить якорь и съехал на берег, он увидел, что и люди здесь такие же.
Впрочем, люди были не совсем такие, как на Таити. Они тоже говорили на полинезийском языке, имели тот же кофейный цвет кожи, жили в таких же жилищах, так же одевались, но Кук сразу заметил, что они культурнее и богаче таитян.
Они гораздо лучше таитян разбирались в настоящей ценности вещей, которые покупали у Кука. Железо было им хорошо известно, они понимали его полезность и платили за него очень дорого. За топор можно было купить целую лодку бананов. Но стеклянные бусы они ни во что не ставили и не хотели их брать.
Свиней у них было больше, чем у таитян, и сами свиньи были крупнее и жирнее. Бананы и кокосы росли на хорошо обработанных полях и давали большие урожаи.
Государственное устройство, насколько мог заметить Кук, здесь тоже было сложнее, чем на Таити. Его сразу окружили высокопоставленные вожди, а народ толпился в отдалении, не смея подойти к своим владыкам.
Островитяне встретили Кука очень приветливо, и он мог свободно бродить где ему вздумается. Во время прогулок он наткнулся на прекрасное озеро, такое огромное, что противоположного его берега не было видно.
Одно только не нравилось капитану: жители этих островов нагло крали у англичан все, что плохо лежало. Но ему не хотелось на первых же порах ссориться с островитянами, и он смотрел сквозь пальцы на все их дерзкие выходки.
Путешественники понимали, что это одно из самых крупных и важных их открытий. Куку хотелось остаться здесь, внимательно исследовать эти острова. Но он спешил к берегам Америки, ему нужно было еще отыскать Северо-Западный проход. Лето коротко, и нельзя терять ни одного дня.
2 февраля 1778 года он вышел в море, решив еще вернуться сюда, если представится возможность.
Кук назвал этот архипелаг Сэндвичевыми островами — в честь графа Сэндвича, первого лорда Адмиралтейства.