Проблемы возникли из ничего. Ровно через неделю прилетел один из «высоких начальников» и начал проверять организацию и ведение боевой и разведывательной деятельности. Узнав о том, что в зоне ответственности отряда нами организована база, он раскричался и начал винить всех малых и больших отрядных начальников в «очковтирательстве». По его словам выходило, что базу организовали специально для того, чтобы выдавать ее за обнаруженную базу боевиков и прятать на ней трупы «невинно убиенных мирных жителей», а также награбленное и уворованное. Начали шуршать бумажки. Проверялось боевое распоряжение, приказы, выписки, решения. И тут, в самый апогей негодования и брызганья слюнями, когда палатка Центра боевого управления сотрясалась от начальственных криков, неловко, бочком, сквозь брезентовые занавески к месту комбата протиснулся оперативный дежурный и попросил у «начальника» разрешения обратиться к командиру отряда. «Босс» вальяжно кивнул, но тут же подскочил как ужаленный, услышав скороговорку дежурного, докладывавшего, что одна из подгрупп «партизан» в пятистах метрах от базы ведет бой с группой боевиков.
Присутствие «большого начальника» вносило нервозность и, честно говоря, конкретно мешало работать дежурной смене, оперативному дежурному и оперативному офицеру. Однако недаром готовились почти что целый месяц. Когда командир группы запросил отсекающий огонь артиллерии «правее двести такой-то цели», «большой начальник» открыл рот и выразил сомнение в том, что артиллеристы смогут сориентироваться по местности и организовать правильное накрытие, да и вообще, успеют внести какие-либо поправки и выстрелить. Но он даже не успел договорить, когда грохнул первый залп. Командир группы начал работать напрямую с батареей, корректируя огонь. Накрытие отходящей группы боевиков получилось со второго залпа. «Начальник» стал торопить всех с докладами о результате боя. В такие моменты я, к примеру, вообще стараюсь не встревать в действия командира группы и не лезть к нему с командами и советами. Я не знаю в полном объеме обстановки, не вижу своими глазами местность и боевой порядок своего подразделения, ну и, в конце концов, не вижу противника, поэтому лучше не мешать командиру.
Обстановка накаливалась благодаря присутствию «вышестоящего руководства», и я от греха подальше вышел с ЦБУ и убыл на узел связи, слушать доклады командира группы непосредственно с центровой радиостанции. Минут через двадцать бой закончился, боевикам все-таки удалось отойти. Преследование организовали, но, как я и ожидал, результата оно не принесло никакого. Зато при досмотре места боестолкновения обнаружили два свежих трупа с оружием, в полном снаряжении и с огромными рюкзаками.
«Начальник», услышав это, облегченно вздохнул и успокоился, а потом снова развил кипучую деятельность. Ему потребовалось немедленно и собственными глазами осмотреть «убиенных». Тела фотографировали в различных ракурсах, нашли при них какие-то документы, начали передавать данные, номера оружия, описание содержимого рюкзаков. Начальнику этого оказалось мало: необходимы были сами «фигуранты». И он начал вызванивать Ханкалу и запрашивать вертолетно-поисковую группу из местного отряда для транспортировки трупов и трофеев. Это означало одно: если вертолет подсядет на площадку возле базы, существует реальная возможность «засветиться». Слава богу, КП авиации на конец дня полеты отбило, и вертолет обещали только утром, после разведки погоды. Времени до следующего утра было достаточно. Половина «партизанской» группы выдвинулась к более дальней посадочной площадке, таща на себе «результат».
К пяти утра они еле доползли. На лысой верхушке горки, с краю в кустах, замаскировали трупы и другие трофеи, выложили из камней опознавательный знак – так, чтобы было видно сверху из вертолета; заместитель командира группы снял координаты по спутниковому топопривязчику, перепроверил их еще раз и передал на ЦБУ отряда. Оставалось только замаскироваться и ждать вертолета с поисковой группой. Решили подгруппу вообще не «светить». Подробное описание тайника оперативный дежурный передал в штаб отряда в Ханкале, чтобы командир поисковиков в точности вышел на место захоронения и держал постоянную связь с подгруппой, тащившей «результат».
Видно, «большой начальник», заночевавший в отряде, все-таки поднял неплохую суматоху в обоих штабах, и все желали «материального подтверждения».
Вертолет с ВПШГ (воздушно-поисковая штурмовая группа) и прикрывающая пара «двадцатьчетверок» прошуршали лопастями над отрядом ровно в половине десятого. Экипаж «зеленого» («Ми-8») перекинулся парой словечек с нашим авианаводчиком и ушел дальше. Командир ВПШГ из Ханкалинского отряда был достаточно «матерый», и на «воздухе» висел уже порядком. При заходе в район он сразу же связался с подгруппой и был постоянно на связи. На площадку зашли и приземлились быстро, благодаря знаку из камней, хорошо видимому с воздуха. Подгруппа, залегшая в кустах, старалась себя ничем не выдать. поэтому лежала и не отсвечивала. НСП (наземный сигнальный патрон) для определения силы и направления ветра пришлось кидать из вертолета.
Разведчики высадились, заняли круговую оборону вокруг вертолета, молотившего лопастями, и начали обшаривать кусты. Все, схрон с трупами найден. Быстрая погрузка – и вертолет снова в воздухе. Наша подгруппа так и не «засветилась», наблюдая действия ВПШГ издалека. Как оказалось, меры по обеспечению скрытности были приняты не зря. При облете района, перед тем как лечь на курс, с борта вертолета обнаружили несколько местных пастухов, пасущих немногочисленное стадо овец. Пастухи, скорее всего, внимательно наблюдали за высадкой группы и, может быть, даже сообщили кому следует.
«Начальник», лично обозрев «трупы», восхитился и приказал командиру отряда прикопать их где-нибудь поблизости, а оружие сдать на склады РАВ в группировке. Затея с базой была оправданна. Правда, потом пришлось чуть ли не ежедневно слать различные фотографии, схемы и замыслы, но это дело привычное. База продолжала функционировать.
Буквально, как только колеса шасси вертолета оторвались от нашей площадки, увозя в Ханкалу начальство и вертолетно-поисковую группу, «партизаны» снова вышли на связь. Один из наблюдателей заметил на близлежащей высоте парочку гражданских машин. Явно не лесорубы – те ездят на тракторах, а не на «Нивах», да и собиратели черемши тоже в основном пользуются ногами. Наблюдательный пост продолжал вести наблюдение, командир группы постоянно находился на связи. Минут через пятнадцать на опушку леса на верхушке поднялась группа вооруженных людей. Скорее всего, остатки банды, отошедшей после вчерашнего вечернего боя. Неподалеку в районе находилась в поиске еще одна группа из отряда. Решили перенацелить ее по целеуказанию «партизан». Однако, как ни бился дежурный, по связи вызвать группу не удалось, и обязательный двухсторонний сеанс должен был быть только вечером.
Снова грохнула батарея. Накрытие получилось только после третьего выстрела. Одна из машин успела скрыться в лесу, группу разбегающихся людей и вторую машину накрыло взрывом. «Партизаны» продолжали наблюдать. Больше никто не появлялся, на горке сиротливо торчала перевернутая взрывом «Нива». Вечером другая группа, объявившаяся на связи, досмотрела места разрывов. Нашли большое количество фрагментов тел, досмотрели разбитый автомобиль, устроили на ночь засаду. С утра все тщательно сфотографировали. «Босс», бывший у нас с проверкой, бегал по штабу группировки и ликовал.
Несколько дней было тихо. «Партизаны» вели разведку вокруг базы, не отходя далеко, выставляли наблюдательные посты. Обнаружили еще несколько хороших тропинок, на одной из которых установили комплект разведывательно-сигнализационной аппаратуры, совместив их управляемым по радиолинии подрыва зарядов минным полем.
Аппаратура сработала как надо. Результаты были вполне «сьедобными»: в отличие от невкусных и грязных боевиков, минами посекло целый выводок кабанов, которых пришлось пустить в пищу.
Как-то ночью одним из наблюдательных постов на соседней с близлежащим селом высоте были обнаружены подаваемые визуальные световые сигналы. Один из контрактников на НП таскал с собой мобильный телефон с камерой. Разведчик, недолго думая, снял все световые сигналы на видео и после смены показал отснятый ролик командиру группы, о чем тот немедленно доложил на ЦБУ. Направление сигналов засекли точно и с утра организовали поиск. Место тайника обнаружили случайно: боец, узревший торчащий из-под земли целлофан, вознамерился забрать его себе на подстилку, а когда потащил, слой дерна и веток свалился и обнаружилась весьма симпатичная ямка с вмурованным в нее большим, литров на сто, пластиковым бидоном. Бидон, к сожалению, был уже пуст. Местность досмотрели тщательнее, и удалось обнаружить следы. Командир запросил ЦБУ и попросил разрешения на проведение ночной засады. Я уговорил его снять координаты на GPS, ничего пока не предпринимать и уйти с места закладки тайника, не оставляя своих следов. Пришлось запросить через Ханкалу и Ведено радиоразведчиков – интересовали перехваты из этого района. Как мне объяснили, перехватов здесь давно не было, и активных проявлений корреспондентов боевиков на данный момент не наблюдается. Может, оно и так, а может, просто не хватает средств для ведения радиоразведки и определения местоположения «вражьих» радиостанций в этом районе, и меня об этом извещать вовсе не обязательно.
Как жаль, что в составе отряда нет каких-нибудь групп радиоразведки, оснащенных малогабаритными техническими средствами… У нас имеются, конечно, малые переносные приемные устройства, но по ним можно только определить приблизительное направление, да и то не всегда. А так, посадили бы оператора (а еще лучше оператора-переводчика) на базу, раскинули-развернули бы всякие там антенно-фидерные системы, замаскировали – и получали бы наши подгруппы, ведущие поиск в районе, свежую, крайне нужную информацию и целеуказания. Плохо у нас дело обстоит с техническими средствами. Или, к примеру, скажем, надо передать графическую информацию (фотографии объекта или убиенного моджахеда) на ЦБУ. И что делать? Фотографировать и фотографии потом в электронном виде в пешем порядке доставлять до отряда? У наших новых корреспондентских радиостанций есть функция передачи цифровой информации, она сопрягается с ПЭВМ и может работать как радиомодем. Вроде бы неплохо, и программное обеспечение есть. Однако нет у нас компьютеров, приспособленных и сертифицированных под это дело. Казалось бы, чего проще – сопрягай через USB-порт фотоаппарат и радиостанцию и передавай прямо на компьютер оперативного дежурного. Да скорость передачи до того маленькая, что можно сутки потратить на передачу одной фотографии, и «весит» она в мегабайтах немало. Можно, конечно, фотографию «сжать» в каком-нибудь формате, но, опять же, командиру группы нужен хотя бы ноутбук или КПК, а это деньги, деньги… списание и незаконное использование военного имущества в личных целях различным вышестоящим командованием.
Поговорили по связи с командиром «партизан» и, немного поразмыслив, пришли к решению пока наблюдать за тайником и попытаться отследить передвижения незаконных формирований в районе. Через несколько дней опять сигнал фонариком, опять в той же последовательности, с одинаковой частотой. А подгруппа уже неподалеку. На этот раз тайник под завязку оказался забит продовольствием, которое тут же незамедлительно изъяли и продолжали наблюдать. К утру к тайнику подтянулись трое бородачей с автоматами и вместительными рюкзаками. Засада получилась «классическая» – из двух бесшумных автоматов, в упор. Боевики даже и понять ничего не успели. Трупы пришлось с проклятиями тащить чуть ли не до самой базы, ибо щелкать ночью фотоаппаратом со вспышкой как-то не хотелось. Прикопали их под развесистыми буками, обобрав до нитки.
А тайником пользовались еще две недели, находясь на базе. Неизвестный доброжелатель четко раз в неделю делал закладку и уходил. «Партизаны» скрепя сердце и наплевав на угрызения совести, пользовались безвозмездной помощью, предназначенной вовсе не им. Брать пособника пока не имело смысла. Ну, взяли бы его «тепленьким», а наутро вся близлежащая деревня вышла бы на поиски, сея вокруг панику, и какой-нибудь из местных охотников обязательно наткнулся бы на тщательно оберегаемую базу. Для работы с таким контингентом нужны специалисты, которые смогли бы при «беседе» с пленным потянуть всю ниточку и выйти на куда более серьезных людей. Ну, а наши разведчики таким делам обучены слабо.
«Партизаны» на базе в течение месяца принесли вполне неплохой результат, и по итогам подведения разведывательно-боевой деятельности отряд в группировке занял первое место. На обжитом месте отработала еще одна группа, расширившая районы поиска дальше к югу, и к окончанию срока действия боевого распоряжения вскрыла очень солидную «капитальную» базу боевиков, набитую продовольствием и боеприпасами. Хотели ее тоже использовать, но из-за указаний «сверху» пришлось все имущество вывезти, подорвать и поджечь. Из-за обилия вертолетов и бронетехники в районе группе не имело смысла оставаться работать дальше, и она вернулась в ПВД. Оборудованную нами базу решили «законсервировать» и использовать для выполнения других задач в районе и для отдыха проходящих групп. Бензиновый агрегат, аккумуляторы и остальное имущество вывезли и вынесли. Тыловики и начальники служб уж очень переживали за не списанное с книг учета имущество. На мои просьбы сделать несколько закладок с боеприпасами и продовольствием для выполнения последующих задач уже никто не отреагировал. После замены отряда и передачи зоны ответственности информация о базе была пропущена новым командным составом отряда мимо ушей. Сменилось руководство в группировках. Горную группировку расформировали, понастроив в Ведено общежитий, штабов, казарм и затратив на это кучу денег. Про базу забыли. Одна из групп сменившего нас отряда обнаружила нашу базу и подала ее как свой «результат». Информация о неизвестном пособнике так же прошла мимо ушей и осталась нереализованной…
Если бы я был…
(Авантюрно-романтические размышления
на тему идеального партизанского отряда
или иррегулярного вооруженного формирования)
Как-то в голову закралась одна нелепая мысль. А вот если я, к примеру, возьму и стану лидером незаконного вооруженного формирования. В какой республике, стране или регионе, без разницы. Главное, чтобы там неспокойно было и ситуация, как обычно, складывалась критическая, а по языку сводок и донесений звучала примерно так: «Обстановка в регионе продолжает оставаться крайне нестабильной, лидеры незаконных формирований не оставляют попыток дестабилизации обстановки и прочее». Или все-таки начнется новая война, и я получу государственный грант на создание собственного партизанского отряда в недружественном нам государстве. Короче, вот он я, новоиспеченный лидер. Я даже мысленно себе бороденку отрастил и придумал звучный позывной «Абу-Бергманн». С чего же начинать дестабилизировать обстановку, наводить ужас на органы правопорядка и вызывать сочувствие и симпатию у местных жителей – говоря проще, как организую свою лихую банду (партизанский отряд, повстанческое движение, команду вольных каменщиков, труппу стриптизеров-подвижников)? Давайте не будем вдаваться в идейные подробности, религиозную деятельность, вкусовые пристрастия и субкультуру данного региона. Вряд ли я смогу организоваться на лозунгах «Стринги с пивом – светоч свободы» и «Надо жить так, как завещал Великий Микки-Маус». Оставим эту скользкую тему и перейдем к практике. Итак, что же у нас первое? Рассуждаем, как военный человек с двумя высшими образованиями и с выговорами, из-за которых не закрывается личное дело.
Первое, что надо сделать, – это назначить себя командиром, а потом взять в руки листок бумаги и накидать что-нибудь.
Ну, а теперь попытаюсь разобраться с тем, что изобрел мой воспаленный мозг.
1. Ну, конечно же, это я, КОМАНДИР, скажем так, основное лицо в этой странной организационно-штатной структуре. Посмотрим мои связи, которые обозначены стрелочкой. С кем же я непосредственно контактирую? Оказывается, только с начальником штаба и особой группой, которая находится лично в моем распоряжении и про нее, кроме меня, никто не догадывается. Кстати, про меня знают, но со мной никто не контактирует, никто со мной ничем не связан, никто не видел меня в лицо, все-таки все знают о моем существовании. Я даже лично через начальника штаба буду внушать всем, что я – высокий одноногий горбун на деревянной ноге. Знать меня в лицо будут только бойцы особой группы и НШ, но к ним вернемся позже.
2. Начальник штаба, он же заместитель, он же начальник Центра боевого управления. Он же тот, на которого я свалю все шишки и обвиню во всем. А вот эта одиозная фигура завязана на всех – посмотрите схему со стрелочками. Видите, он связан со всеми основными подразделениями. Он непосредственно (но под моим чутким руководством) будет планировать и разрабатывать все операции моего отряда (группы и т. д, см. выше). Будет морщить лоб над картами, недосыпать (просто ради того, чтобы поиздеваться, я не дам ему поспать), делать расчеты, сколько нам понадобится для того или иного действа денежных средств, материально-технического обеспечения и прочего. В случае чего, его можно будет обвинить в краже казны и прихлопнуть. На должность НШ я, пожалуй, возьму какого-нибудь бывшего военного, уволенного по сокращению штатов, служба которого проходила и на командных, и на штабных должностях. Короче, какого-нибудь подполковника, злобного, но умного и умеющего добиваться своего. Его любить не должны, его должны бояться.
3. Вот оно, первое основное подразделение, – Центр боевого управления. Для чего он нужен? Рассказываем подробнее. Во время нападения, налета, диверсионно-террористического акта; во время передвижения групп, совершения марша, заготовки продовольствия, встречи с агентами и эмиссарами, при получении мзды (или мздюлей?) от мировой лояльно настроенной ко мне общественности. Эти парни будут работать. Они будут сидеть в какой-нибудь уютной квартирке, или в палатке на склоне лесистой горы, или на заранее оборудованной базе в горно-скалистой местности. А может, и в мобильном центре, который можно соорудить на базе подвижных средств. К примеру, кунг «КамАЗа», салон «Газели», каюта какого-нибудь катера.