- Антон Владимирович, - опешил обескураженный, не улавливающий своей вины, Белорусов, - а почему? Где зарыта «собака»?
- Ну, пока собака не гавкает, но мы – Миловидов, я и старпом на подведении итогов соревнования между сменами орем, будь здоров! И заметь – каждый за свою смену. Но корабль у нас один, мы ругаемся, а цыкнуть на нас некому.
- Да, Антон Владимирович, я понял – было бы у нас три старпома! И нафига нам на боевой службе присутствие замкомдива, я так и не пойму, - высказал своё мнение по существу вопроса Александр.
- Вот и я о том же, - сказал Антон. – Всё, я поговорю с Миловидовым и старпомом. Впредь оценки по сменам будут выставлять вахтенный офицер и вахтенный инженер-механик. Командное звено, по возможности, будут людьми нейтральными. «Односменщики»: ты, врач, особист и командир БЧ-5 – ежедневно проверяют бдительность несения службы вахтенными в сменах и имеют право давать, как поощрительные, так и отрицательные баллы.
- Виктор Алексеевич, заходи! Ты-то мне и нужен, - пригласил Антон, постучавшего в дверь каюты, старпома. – Я тут краем уха слышал, что штурмана и служба РТС собираются «утереть нос» всем конкурентам, подготовив лучший концерт по случаю празднования дня специалиста.
- Так точно, товарищ командир, - ответил тут же Белорусов. В РТСовцев режиссуру спектакля осуществляет Вадим Попович. Песни и музыку – всё сами! Подводники уже сейчас бегут смотреть отдельные сценки из их представления.
- А у штурманов, - включился в разговор Журавский, - Воробьёв Игорь, исполнением песни «Созрели вишни в саду у дяди Вани», выжал слезу умиления. Недавно, с объявлением боевой тревоги при всплытии на перископную глубину для приёма сеанса радиосвязи, смотрю – бежит из гиропоста в штурманскую рубку с гармошкой в руках, ну прямо «лучший парень из нашей деревни».
- Ты кто и куда бежишь? – задержал я его, - улыбаясь, рассказывал старпом.
- Мы репетируем! – ответил, переведя дыхание, парень.
- Присматриваюсь: Нестеров Гриша – рожа накрашенная, на голове картуз с треснувшим козырьком, сапоги, рубашка с «китайкой» - сразу и не узнаешь!
- Ладно, пусть занимаются, но бдительность, прежде всего, - разрешил командир и уже все втроём они удовлетворённо улыбнулись. – Нам постоянно нужно держать «ушки на макушке», посмотрите: в девятом и четвёртом отсеках уже было два возгорания, - развивал свою мысль командир. Страшно подумать, что мог наделать пожар, если бы его вовремя не задавили. Но дышать всё равно было нечем, пока не заменили весь воздух в отсеках. Хорошо, что не пришлось давать в отсеки фреон.
- Александр Николаевич, ты уж выступления наших конкурсантов устрой во время командирской вахты Миловидова. Лучший концерт «на бис» мы ему покажем отдельно.
- К тебе же, Виктор Алексеевич, у меня есть несколько замечаний по поводу ведения журнала боевых действий, - обратился Липовецкий к Журавскому.
- Вот здесь, - Антон похлопал ладонью руки по «Журналу боевых действий», - записано много хронологий, но нет чёткого обозначения смысла – «зачем?».
Наша задача в «драку» не лезть, особенно преждевременно. Виктор Алексеевич, на своей вахте ты слишком увлекаешься определением элементов движения обнаруженных целей, допускаешь сближение с ними на малые дистанции. Зачем? Торпедная атака нас не устраивает, сохранить корабль для атаки основным ракетным оружием – вот для чего мы выполняем боевую службу. Стрелять торпедами, если придётся, будем только на самооборону. Впредь так и пиши: привели цель на кормовые курсовые углы для расхождения с ней на максимальной дистанции в соответствии с решением командира.
- Иногда ты пишешь: выпал сигнал «срабатывания аварийной защиты ГЭУ левого борта». Почему? – ложное срабатывание! Это не объяснение. Выясняй с механиком, кто виноват: операторы или техника. Или вот: на очередном подвсплытии на перископную глубину на поисковой РЛС обнаружили сигнал работающей радиолокационной станции самолёта типа «Орион». Погрузились. Через 12 часов, в соответствии с заданной программой связи, заняли перископную глубину. Опять сигнал: противолодочный самолёт «Орион» ведёт поиск подводных лодок своей РЛС. Решение командира на этот случай есть. Оно записано в черновом вахтенном журнале центрального поста. А в журнал боевых действий такого решения не внесено. Любое изменение курса РПК СН должно быть объяснено: согласно плану перехода, по решению командира, для прослушивания кормовых курсовых углов, для уклонения от опасностей или по другой уважительной причине.
- И последнее, Виктор Алексеевич, собери связистов, РТСовцев, штурмана и командира БЧ-5. Составьте расписание подъёма и использования выдвижных антенн и устройств. Содержать целый лес заметности и следности на перископной глубине просто не допустимо. Обсудите режимы малошумных ходов и работы ГЭУ при форсировании Датского пролива. Вот и пока всё, - закончил командир.
Близость к острову Гренландия давала себя знать. Эта кухня погоды в зимний период угощала мореплавателей блюдами штормовой погоды, исходящей от циклонов, следовавших один за другим. Морская качка ощущалась даже на глубине ста метров – качкой, изматывающей и монотонной. Связь, с Главным штабом ВМФ при плавании в Датском проливе, поддерживалась посредством выпускаемой буксируемой антенны «Параван». Радиосвязь была неважная, только на приём информации, но благодать – не нужно было два раза в сутки всплывать на перископную глубину по программе связи №12 и №12 ЗАС.
От качки, частых боевых тревог, без полноценного сна подводники, в буквальном смысле, валились с ног. Наконец крейсер вышел в Северную Атлантику. Качка заметно уменьшилась. На глубине ста метров она еле ощущалась. Но штурмана закричали «караул» - точность плавания РПК СН на пределе дозволенного. Штурмана совещались со связистами: и тем, и другим лучше всего подходило окно связи с искусственными спутниками Земли. Спутники в пятне видимости автоматом выдавали шесть линий положения – и вот вам почти «на блюдечке» точнейшее место корабля. Связистам и на передачу, и на приём – получай сразу подтверждение – квитанции и живи спокойно! Да, космическая связь – не фунт изюма, это достоверность, быстрота и точность.
На ГКП корабля всё рассчитали, подсчитали и прослезились: кабель-тросс буксируемой антенны не выбирался…. И так, и сяк – и ходом, и погружением «Ладушки» Антон пытался распрямить заклинивший ком кабель-тросса на лебёдке его привода – ни в какую!
- Козловский, руби его к чёртовой матери! – отдав приказание, Антон тут же его отменил.
- «Птичку» жалко, приём-то на самолётик имеется? – спросил он.
- Так точно, товарищ командир, - доложил Козловский, - приём имеется.
- Пусть живёт пока твоя птичка водяная. Отрубить «Параван» мы всегда сможем. Испытаем эту антенну на всех режимах хода и глубинах. Был бы тут какой-нибудь «очкарик», наверняка кандидатскую работу защитил бы. А мы с тобой, товарищ Козловский, за этот эксперимент ещё и по морде можем схлопотать.
- Где справедливость, спросите вы? – Нет её, и не будет никогда! Ибо награды получает не тот, кто везёт и тащит воз, а тот, кто лошадь погоняет…. Ну, что развесили уши:
- Боевая тревога! По местам стоять к всплытию на перископную глубину для приёма сеанса радиосвязи и определения места корабля, - отдал команду командир.
В лодке все зашевелились, забегали, герметизируя отсеки, остановили систему вентиляции и кондиционирования воздуха. В центральный пост прибежал командир БЧ-5 и сел за пульт управления лодочной связью.
- Первый отсек к бою готов, второй, третий…, - десятый…готов! Боевые части один, два…, - пять; служба РТС, «М», «Х» - готовы! – прозвучали из отсеков и боевых частей доклады о готовности к бою.
- Товарищ командир, крейсер к бою готов, личный состав отсеков стоит по местам к всплытию. За кормой и в носовом секторе акустический горизонт чист. Работают обе турбины «самый малый вперёд». Курс 170 градусов, глубина погружения шестьдесят метров, под килём две тысячи семьсот метров, - доложил старпом.
«Ладушка», послушная рукам подводников, притихла, настороженно затаилась, готовая исполнить любую команду своего командира. В концевых кормовых отсеках было слышно, как мирно и успокаивающе работают гребные винты: «чвак-чвак», «чвак-чвак».
- Акустикам и на поисковой РЛС, с обнаружением целей докладывать немедленно!
- Боцман, дифферент три градуса на корму, всплывать на глубину девятнадцать метров, докладывать изменения глубины погружения через каждые пять метров, - убывая в боевую рубку, скомандовал командир. За ним, смачно чмокнув, закрылся нижний рубочный люк. Лодка, послушная рулям медленно пошла вверх на всплытие.
- Глубина тридцать метров, лодка всплывает! – доложил боцман.
- Поднять перископ и антенну поисковой РЛС, - дал команду командир.
- Глубина тридцать метров, лодка всплывает! – доложил боцман.
- Поднять перископ и антенну поисковой РЛС, - дал команду командир.
Перископ ещё не дошёл до места, как Антон откинул ручки управления его поворотом и буквально прилип к окуляру. Просматривалась сплошная бегущая зеленоватая стена воды. Вот головка перископа побежала по водной плёнке поверхности дышащего океана и, оторвавшись от неё повыше, устремилась вперёд, ощупывая, открывшийся, горизонт прямо по носу лодки. Затем она последовательно метнулась на тридцать градусов вправо, влево и, успокоившись, плавно завертелась вокруг по всему горизонту.
- Визуально горизонт чист, - доложил командир в центральный пост.
Вторя ему, как эхо, последовали доклады гидроакустика и радиометриста:
- Акустический и радиолокационный горизонт чист.
И уже от старпома в боевую рубку:
- Товарищ командир, находимся в зоне видимости искусственного спутника Земли №4.
- Поднять антенну «Сван», открыть крышку и поднять антенну космической навигационной системы. Начать приём сигналов для уточнения своего места. Теперь осмотримся вокруг более пристально, - подумал Липовецкий, просматривая горизонт на максимальном увеличении.
- Погода: видимость хорошая, море 3-4 балла, облачность 8 баллов, - сообщил он в центральный пост. – Живут же люди! – с завистью подумал он. Оказывается: дышать свежим воздухом, видеть Солнце, Луну и звёзды в ясном небе – какое же это счастье!
- А вот это непорядок – ракетная палуба прилипла к кромке поверхности воды и воздуха, оголена и видна вся, как невинная Ева перед Адамом. Регулярно за кормой показывается самолётик «Паравана». Он, как у знаменитого Т.Г.Шевченко «неначе човен в сыним мори, то вырынав, то потопав».
- Боцман, тебе, какую глубину приказано держать?
- 19 метров….
- Вот, и держи её. Ракетная палуба оголена, как сковородка на виду, хоть блины пеки! Или яйца… - догадываешься чьи? - Командир БЧ-5, ты что, ждёшь «Ориона» в гости? Он тебе кум или сват? Шевели ушами и мозгой вместе с боцманом: носите воду вёдрами, но глубину девятнадцать метров держите хоть зубами.
- Поняли, товарищ командир, - виноватым голосом механика, отозвался центральный пост.
- Штурман, ну что ты, как ненасытный Бобик ловит блох: всё хватаешь и хватаешь…. Сам Доплер уже передаёт тебе привет. Ты с него выжал невозможное. Место-то есть или будешь его дожимать?
- Есть, товарищ командир, есть. Все антенны отдаю связисту.
- Товарищ командир, - послышался Белорусов голос, - прошу дать антенну, хотя бы на развязку, для приёма последних известий.
- Товарищ командир, в наш адрес радиограмм не поступило, - доложил связист.
- Козловский, ты почто обижаешь замполита? Не жмотничай: прими и дай трансляцию последних известий по кораблю.
- Александр Николаевич, ты слышал доклад связиста и моё указание? Принимай Москву, мне самому интересно, что там и как на нашей Родине.
- Так и быть, - решил Липовецкий, - пока «супостата» нет, дадим возможность экипажу маленько подышать свежим воздухом. – Владимир Владимирович, товарищ командир БЧ-5, за хорошую работу по притоплению ракетной палубы разрешаю поднять мачту РКП. Пускай компрессора на пополнение воздуха высокого давления из отсеков. Даю двадцать минут. Шевелись, пока америкосы спят. Но будь в готовности показать им фигу если самый настырный из них нагрянет в наш район.
- Старпом, подымайся в боевую рубку. «Повисишь» на перископе и будешь погружаться сам с замером гидрологического разреза до глубины двести пятьдесят метров. Я буду в центральном посту, - распорядился Липовецкий.
- Что ни говорите, а свежий воздух – есть воздух живой! – сказал он, спустившись в центральный пост. – Посмотрите, как всей грудью, трепеща ноздрями, подводники засасывают порции морского, поступающего через РКП воздуха в их изголодавшиеся лёгкие.
- Что, боцман, ожил, откушав свежака? Не верти головой и держи заданную глубину! На радостях, выплюнув из лёгких собственное «бздо», и не лучшую, оскопленную регенерацией порцию воздуха, ненароком нырнёшь на глубину и перекроешь нам всем это удовольствие. Дай-ка я сяду на твоё место и немного порулю. Видишь, отдышался ваш командир и силы прибавились, - предложил он боцману.
- Ага, товарищ командир, сейчас мы над вами поизгаляемся! Посмотрим, как вы не «прилипните» и будете держать заданную глубину, - пообещал командир БЧ-5.
- Давай, давай изгаляйся, если будет за что, - согласился Антон, взяв рукоятки манипуляторов управления горизонтальными рулями в свои руки. Но не забывай, что я буду боцманом минут пятнадцать. После же, власть переменится! В центральном посту все заулыбались.
- Антон Владимирович, последние известия принял и записал на магнитофон, - доложил замполит.
- Запас воздуха высокого давления сто процентов, - в свою очередь доложил командир БЧ-5.
- Что ж, боцман, садись на своё место – «Каждый сверчок, знай свой шесток!»
- Старпом, погружайся на глубину двести пятьдесят метров. По результатам гидрологического разреза выберём оптимальную глубину нашего дальнейшего патрулирования.
Укрывшись под слоем скачка резкого изменения скорости звука, когда его лучи, изгибаясь вверх, не достигали корабельного корпуса, РПК СН продолжил боевое патрулирование, неукоснительно поддерживая заданную боевую готовность. Буксируемая антенна «Параван» так и не убиралась, но все сигналы боевого управления принимала исправно. Господи, каких только этих сигналов не шло! Пока все они были сигналами учебными и «Ладушки» не касались, ну и ладушки!
- Антон Владимирович, сегодня отмечаем день штурмана. Торт готов. И они, таки будут его отмечать грандиозным концертом сразу же после вечернего чая. К ним присоединились химики и медики, одним словом, ждите приглашения. Грамоты, отличившимся подводникам этого коллектива, будем вручать прямо на месте, - на одном выдохе сообщил замполит.
- То-то, я вижу, что в последние дни вся наша «штурманская рать», совместно с химиками и врачом бегали, шушукались, что-то изобретали и мастерили. Иногда, перемазанные разноцветной гуашью, они были похожи на экзотичных попугаев. Но глаза у всех блестели, задорно переполненные интересом к происходящей жизни. Молодец, Саша, что сумел всё это организовать.
- Я-то что, Антон Владимирович, тут главное - вовремя подсказать и немножко «снежный ком» подтолкнуть. Далее с горки он покатится сам, увлекая за собой все отдельные обособленные «снежинки». Наш особист оказался неплохим художником. На разовых простынях он нарисовал декорации – закачаешься. А разовые рубашки расписывает так, что от подводников нет отбоя. По секрету скажу, что мне и вам такие рубашки с подписями участников концерта уже приготовлены. Подводники чистые, выбритые – врач на радостях, вне очереди попотчевал их витаминами и протёр дюжие тела спиртовым раствором, чтобы коварный микроб не угнетал матросскую душу.
- За здоровое тело я побеспокоюсь сам, - приговаривал он, - а микроскопического, коварного хробачка, чтобы не лез в душу, мы спиртиком, совместно с концертом задавим. Глядишь, соблюдём чистоту и здоровье души и тела наших подводников.
- Тимофей Григорьевич, ты для нас если и не Гиппократ, то где-то в подмётках Авиценны ходишь – это точно: философ, врач, ну не поэт, так артист, а учёным, даст бог, станешь. Самое главное, что ты у нас, как и Ибн-Сина, врач универсал: и хирург, и терапевт, и стоматолог, и так далее. Теперь этих специализаций развелось много, правда, настоящих врачей мало, зато болящего народу – хоть пруд пруди! – любил пофилософствовать старпом Журавский, заходя частенько к нему в амбулаторию.
- Стопарик ты, конечно, мне не нальёшь – табу! – подначивал он его. – И не нужно. А вот вкусную витаминку - гони на бочку, и не одну. Курить я бросил, теперь буду кушать витамины.
Старшинская столовая на «Ладушке» преобразилась: временно она стала концертным залом. Импровизированный занавес, отгораживающий сцену от зрителей, - разовые простыни, превращённые умелыми руками Володи Радченкова в зелёный забор, за которым красовались роскошные вишни, усеянные красными плодами.
- Ах, вишни… - прямо вишнёвый сад! На Липовецкого дохнуло чем-то томительно знакомым, Чеховским. Но, напрасно не расслабляться! – сам себе приказал Антон, - душевной тоски и так тут, не высказано много.
И как бы соглашаясь с ним, Володя занавес сверху увенчал, в чём мама родила Адамом и Евой. Только в руках соблазнительницы было не яблоко, а вишни….
Концерт начался с «увертюры» - музыки на мотивы песни «Созрели вишни в саду у дяди Вани». Оркестр в живом полном составе: гармошка, гитара и ударник. Гармошка – Нестеров Гриша, он же «первый парень на деревне». Гитара – Воробьёв Игорь – сам играет, сам поёт, душа нараспашку, охотник, рыбак, одним словом, хороший человек. Ударник – Пахомов Володя, подстать Игорю, стучал палочками по пустым банкам вдохновенно, как чёрт, которого собратья проиграли в карты и он, сидя на горячей сковородке, выделывал чудеса. Позади них – подтанцовка: три девицы в сарафанах. Узнать среди них конкретных матросов было невозможно. Все мужики – в разноцветных расписных рубашках, штанах и яловых сапогах. Первый парень на деревне, между делом, приставал к девицам. Весь этот ансамбль возглавлял командир БЧ-1 Соломатин Саша в такой же униформе. Вместо дирижёрской палочки в руках он держал суковатую палку, которой частенько успокаивал первого парня на деревне. Чтобы избежать вопросов кто он такой есть, на рубахе, спереди на груди и сзади на спине, между вишнями красовалась надпись «дядя Ваня».