– А как же ты его принесешь? – спросила Маша. – У тебя в одной руке палка, в другой костыль.
– На голове, – ответил Девяткин. – Привязать только надо будет покрепче.
Он набрал телефон Муратова.
– Подъезжайте, майор, – сказал бывший следователь. – Буду вас ждать у подъезда на скамейке.
Радченко поужинал в ресторане, а потом перебрался на второй этаж, в пивную, где можно было смотреть футбол на экране большого плазменного телевизора. Игра окончилась вничью. Он допил пиво, спустился вниз, сел в такси и бросил взгляд на циферблат наручных часов: время близилось к полуночи. Чувствуя непривычную тяжесть в желудке, попросил водителя остановиться за квартал до гостиницы, решив, что хорошо бы прогуляться.
Вдохнув вечернего воздуха, Дима почувствовал себя бодрее. Улица была пуста и плохо освещена. Ни пешеходов, ни машин, и окна домов были в основном темны.
Он подумал, что наверняка смог бы навсегда остаться в этом городе. Убежал бы вместе с Галей и сыном от московской круговерти, тесноты, отравленного воздуха и паршивой воды. Купил бы дом где-нибудь в живописном предместье с видом на реку или озеро и наслаждался покоем. Конечно, о столичных гонорарах надо будет забыть. Если повезет, можно устроиться в юридический отдел крупного завода или открыть частную практику. Придется распродать спортивные мотоциклы, потому что дороги тут не созданы для быстрой езды… Что ж, он готов к таким жертвам. Будет ходить в церковь, на-учится жить по средствам, ужинать в ресторанах не чаще раза в неделю, привыкнет к домашней пище, может, даже и огород заведет. Почему бы и нет, черт подери! Последняя мысль показалась настолько забавной, что Дима рассмеялся вслух, представив себя торчащим кверху задом на грядке с редиской или с тяпкой в руках на картофельной меже.
В это мгновение он без причины испытал ощущение тревоги и близкой опасности, будто ночная птица, пролетая мимо, коснулась его темным крылом. Радченко остановился и увидел, как впереди соткались из мрака два темных силуэта. Машина, стоявшая у самой кромки тротуара, дважды мигнула фарами, словно хотела кого-то ослепить.
– Чего, земляк, воздухом дышим? – Один человек, что повыше, шагнул вперед и, учуяв запах пива, улыбнулся.
– Дай пройти, – потребовал Радченко, уже понимая, что будет дальше.
Прямо к его лицу летел мощный кулак. Он успел пригнуться и, захватив руку противника, рванул ее вниз, крутанув по часовой стрелке. Затем отпустил руку и ударил нападавшего носком ботинка в голень. Человек охнул от боли, получил кулаком в левое ухо и растворился в темноте. Из этой темноты появился второй персонаж и тоже выставил кулак, но сделал это слишком медленно. У Радченко осталась в запасе доля секунды, чтобы уйти от удара и отступить назад, ближе к темным кустам и стене дома.
Ребром ладони он наотмашь ударил противника по шее, сам же пропустил два чувствительных удара в корпус и едва устоял на ногах. Сделал еще пару шагов назад, но кто-то уже зашел сзади, ударил по спине, чуть ниже лопаток, палкой или черенком лопаты. Следующие удары пришлись в грудь и в живот.
Кто-то ухватил его за галстук, дернул на себя, стараясь пригнуть голову и нанести удар коленом в лицо. Не различая цели, Радченко основанием ладони стукнул противника в челюсть. Тот ослабил хватку, выпустил галстук и мгновенно схлопотал в глаз. Мысль, что не все потеряно и, пожалуй, можно отбиться, мелькнула в голове и пропала, когда сзади навернули по почкам. Удар был такой силы, что боль, как электрический разряд, пронзила все тело. Он хотел ударить нападавшего ногой в пах, но попал в бедро, а в ответ получил сзади палкой по затылку…
Очнулся Дима оттого, что какая-то мошка ползала по щекам и носу, щекотала кожу. Он сел, убедившись, что жив и может дышать. Правый рукав пиджака был выдран, а в кармане, где лежал бумажник, документы и мобильник, теперь пусто. Уцепившись за ветки кустов, он с третьей попытки поднялся, пошатываясь вышел на тротуар и медленно зашагал к гостинице, чувствуя головокружение и тошноту.
Попович еще не спал, валялся на кровати и мусолил газету. Увидев Радченко, он охнул, будто его самого ударили под дых, и вскочил с кровати.
– Я в порядке, – успокоил Радченко. – Только товарный вид потерял. И документы…
Муратов оказался крепким мужчиной с приятными чертами лица и совсем не похож на заслуженного пенсионера. Сегодня он уже побывал в спортивном зале и еще на ночь глядя хотел пробежаться вокруг дома. Муратов пил воду из пластиковой бутылки и поглядывал на загипсованную ногу Девяткина, однако никаких вопросов не задал, только попросил предъявить документы.
– В нашей картотеке Игорь Грач числится как криминальный авторитет, – начал Девяткин. – Последний раз он сел за вымогательство и причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее смерть потерпевших. Санкция – четыре года. Недавно освобожден из мест заключения. Где проживает – неизвестно. Поддерживает ли связи с преступным миром – неизвестно. Меня интересует все, что касается Грача, особенно его последней судимости.
– Дело давнее. Насколько я помню, события развивались так. Грач с женщиной, имя которой не удалось установить, ужинал в ресторане «Колос». За соседним столиком сидели двое кавказцев. Во время ужина повздорили. В конце вечера, когда прилично выпили, Грач расплатился и вместе с дамой отправился на стоянку, где оставил машину. Эти двое вышли следом. Они хотели объясниться. Завязалась драка. Кто-то вытащил нож… Короче, Грач оставил на асфальте двух умирающих парней, сел в машину и уехал.
– Личности убитых установлены?
– Это братья Усмановы, Амир и Дауд. Оба в прошлом судимы, занимались в Москве какими-то темными делами.
– Свидетели были?
– Да, двое незнакомых друг с другом людей видели эту сцену с начала до конца. Представьте: середина лета, еще довольно светло. Свидетели говорили, что все произошло быстро. Грач подошел к своей машине, открыл дверцу. Тут подбежали кавказцы… Они были пьяны, а Грач трезв. Это и решило исход поединка. И вот пожалуйста: два трупа уже плавают в луже крови. Когда все кончилось, Грач сел в машину, но долго не мог ее завести – видимо, забыл, куда положил ключ. Дело раскручивал Саша Сульдин, старший следователь. Может быть, он копал слишком глубоко, а может быть, это случайность… Сульдин попал в автомобильную аварию и потерял зрение.
– И дело поручили вам?
– Не сразу, – покачал головой Муратов. – Какое-то время убийством у ресторана никто не занимался. А потом начальник управления приказал мне продолжить расследование. К тому времени один из свидетелей был мертв, другой потерял память и отказался от показаний, данных ранее. Но я нашел еще одного свидетеля убийства и понял, что доведу начатое до конца, что Грачу не отвертеться. Однако тут новый неожиданный поворот. Позвонил из следственного комитета Министерства внутренних дел полковник Старков и сказал: министерство забирает дело к себе. Они прислали соответствующую бумагу, появился курьер и увез все материалы.
– Что-то вы рано на пенсию вышли, – заметил Девяткин.
– Рано, – кивнул Муратов. – Но я стараюсь себя чем-то занять. Чтобы побегать, хожу на стадион. И в атлетический зал. Поддерживаю форму.
– Чего ж не захотели еще поработать? Неужели полному сил мужчине лучше сидеть на пенсии?
– Ну, честно говоря, меня вызвал старший офицер из Следственного комитета – тот самый Иван Старков, который забрал все материалы по Грачу, – спросил, как у меня с выслугой лет. Ну, сколько лет я в милиции и все такое прочее. Я ответил, что четыре года проходил службу в горячих точках на Кавказе. Получил ранение, награжден двумя боевыми наградами. На Кавказе год службы приравнивается к трем. Он сказал, что это хорошо. Ну, хорошо, что пенсию заслужил и награды получил. Мол, начальство решило, что мне пора на пенсию. И добавил, что это в моих интересах. Дал мне неделю на размышления.
– И вы подумали?
– Я вспомнил того следователя, который потерял зрение в автомобильной аварии. – Муратов хлебнул воды из бутылки. – Он был моим старым приятелем.
– И?
– У меня жена страдает диабетом. И две дочери. Одной тогда было пятнадцать, другой четырнадцать. Им тяжело было бы без отца. Я позвонил тому мужику на следующий день и сказал, что рапорт готов. А вы бы не написали?
– Не знаю, – ответил Девяткин. – У меня нет двух дочерей. И жены нет. А почему вы решили сейчас все рассказать мне?
– Времени прошло много, – пожал плечами Муратов. – И дочери подросли. Теперь они могут позаботиться о себе и о матери. Грач – опасный малый.
– Это я понял, – ответил Девяткин.
– Можно идти? – Муратов положил в урну пустую бутылку.
– Конечно. Спасибо за помощь. А я посижу минут пять. Нога что-то разболелась.
– Выздоравливайте, – сказал Муратов и ушел.
– Конечно. Спасибо за помощь. А я посижу минут пять. Нога что-то разболелась.
– Выздоравливайте, – сказал Муратов и ушел.
Девяткин выкурил сигарету. Затем достал из кармана пластиковый пакет, раскрыл его и положил на лавочку рядом с собой. Осторожно двумя пальцами выудил из урны бутылку, оставленную Муратовым, и запечатал ее в пакет.
Попович и Радченко сидели за столом напротив дежурного офицера в ближайшем отделении полиции. Старший лейтенант перечитал заявление потерпевшего и поморщился, давая понять, что эта бумажка ему не очень нравится.
– Наши ребята на своем участке этими делами не занимаются, – сказал он, отведя лукавый взгляд. – Это сто процентов. Но вот парни из других отделений… Тут возможны варианты. Надо только перейти на дипломатический язык и… И договариваться по-хорошему.
– Слушай, он на обычном языке едва говорит, – встрял Попович, показывая рукой на Радченко, – потому что все зубы шатаются. Посмотри на человека. А ты предлагаешь на дипломатический перейти.
– Ему еще повезло, – усмехнулся лейтенант. – Я краем уха слышал, что гражданин Радченко разбил лицо одному из нападавших, у человека глаз чуть не вытек. А второму руку вывихнул. За такие вещи знаешь что бывает? Эти парни могли запросто устроить похороны изуродованного трупа. За государственный счет. Или за собственный. Где-нибудь за городом, на выселках. А он отделался всего парой ссадин и еще недоволен…
– Слушайте, лейтенант, я вот что скажу: сообщите моим обидчикам на дипломатическом языке, что я их прощаю. – Радченко тер ладонью разбитый затылок, но боль не утихала. – Я забуду испорченный костюм. Мне не нужен мобильник, бумажник и наличные деньги. Но пусть вернут паспорт и удостоверение члена Московской коллегии адвокатов, фото жены и сына. И еще часы. Это подарок жены.
– Пожалуй, вполне приемлемые условия, – согласился мент. – Но тогда вы заберете заявление по поводу нападения, и будем считать, что ничего не случилось. Нам тоже не хочется портить показатели и отчитываться перед начальством за правонарушение, совершенное на нашей территории. Добро?
– Если к шести утра документы, фото и часы будут лежать на моей тумбочке в гостинице, можете разорвать заявление, – кивнул Радченко. – В противном случае я пойду в прокуратуру и устрою такой кипеш, что тошно станет.
Радченко врал. Он прекрасно знал, что завтра утром вылетает в другой город, а совместить скандал в прокуратуре с вояжем в Самару никак не получится.
– Насчет прокуратуры весьма сомнительно, – не испугался лейтенант. – Но если хотите скандала, переговоров не будет.
– Хорошо, давай без скандала, – согласился Радченко. – Одно утешает: меня не заставляют сказать «спасибо» людям, которые меня обобрали и чуть не убили.
Проснулся Дима в половине шестого утра, перевернулся со спины на бок, услышав, как заскрипели петли входной двери, открыл глаза и первое, что увидел, – документы, фотографии и часы, стопкой лежавшие на тумбочке.
Грачу досталось место на заднем сиденье за водителем. Некоторое время он сидел неподвижно, затем, уловив какое-то движение за спиной, обернулся. В свете редких фонарей в багажном отделении джипа можно было разглядеть человека с лицом, залитым слезами и кровью.
Мужчина лежал на животе. Руки были скованы за спиной наручниками, щиколотки ног связаны и задраны кверху. На шею накинута петля, конец которой привязан к лодыжкам. Стоило мужчине немного распрямить ноги, и шею сдавливала веревка. Рот бедолаги заклеили пластырем, он с трудом дышал разбитым носом и из последних сил старался держать ноги согнутыми.
Грач закашлялся от неожиданности и отвернулся. Он подумал, что этому человеку наверняка принадлежит машина, на которой они совершают свое «романтическое путешествие». Оглушенный страхом, Павел подавленно молчал, нутром чувствуя, что впереди не ждет ничего хорошего, только неприятности и беды. И еще большой вопрос: удастся ли выжить в компании с этими уголовниками?
«Шевроле» был далеко не новый, салон пропах какой-то приторно-сладкой дрянью, будто тут сожгли десяток ароматических свечей. За рулем сидел парень с бриллиантовой серьгой в ухе. Хорошо отоспавшись днем, он гнал машину вперед, не обращая внимания на дорожные знаки и выбоины на асфальте.
На плохой дороге «Блейзер» сильно трясло. Мужчина сзади ворочался и, не чувствуя сил дальше бороться с болью, негромко стонал. От этой тряски, животного страха и отвратительного сладкого аромата Грач испытывал приступы тошноты. Чтобы не вывернуло наизнанку прямо тут, в салоне машины, он, придвинувшись к окну, втягивал в себя вечерний прохладный воздух, надолго задерживая дыхание. Становилось немного легче.
Чибис, сидевший впереди, углубился в дебри кулинарии.
– Между поваром-мужчиной и поваром-женщиной лежит пропасть, – веско заявил он. – Мужчина – праздничный повар, а женщина – стряпуха на каждый день. Мне, например, неинтересно варить борщ, но зато я могу приготовить долму по старинному рецепту. Или вот. Сациви готовят все, кому не лень. Но кто умеет готовить сациви правильно?
– Прости. – Борода сложил дорожную карту и бросил ее под сиденье. – Ментовской пост примерно в пяти километрах. Чего делать?
Вместо ответа Чибис согнул пальцы и дважды стукнул себя костяшками по лбу. Боб остановил машину на обочине и вышел, за ним последовал Борода. Они открыли заднюю дверцу и выволокли стонавшего мужчину. Грач обернулся и увидел пустое шоссе, освещенное редкими фонарями. На обочине в пыли извивался связанный человек. Видимо, он что-то мычал, желая сказать спасительные слова, пообещать убийцам деньги и еще что-то ценное, важное… Но никто не хотел слушать.
Боб достал из-под ремня пистолет и дважды выстрелил в голову жертвы. Затем труп ногами спихнули в канаву.
– А ты сам-то любишь готовить? – оглянувшись назад, спросил Чибис. – Или как?
– Люблю, – мертвеющими от страха губами прошептал Грач. – Очень даже люблю. Всегда дома готовлю сам. И в гостях тоже… Тоже случается.
– Это хорошо, – похвалил Чибис. – Мужчина должен хорошо готовить. В этом вопросе на женщин полагаться нельзя. У тебя подруга есть?
Машина рванула с места. Грач снова вдохнул побольше воздуха. Казалось, что прямо сейчас, на этом месте, он умрет. Но он не умер, только голова закружилась.
Глава 12
С утра Девяткин изучал документы по делу об убийстве бывших театральных артистов Лидии Антоновой и Бориса Свешникова. Итак, Свешников и Антонова скончались вследствие удара самодельной заточкой в область грудной клетки. Такие заточки изготовлял Паша Клоков, которого подстрелил Девяткин. Это установлено следствием.
Что из этого следует? Ровным счетом ничего. На этом все концы обрываются. У того и другого преступления нет корыстного мотива, нет следов убийцы, которые можно идентифицировать… Есть только непроверенные догадки и собачий нюх, редко подводивший Девяткина. Есть внутренняя уверенность, что Игорь Грач замешан в этих кровавых делах.
На днях Девяткин отправил запрос в мордовскую колонию строгого режима, где отбывал срок Грач. Ничего нового в ответе не содержится. Пишут, что заключенный был злостным нарушителем режима. Перед выходом на волю в беседе с начальником колонии он сообщил, что собирается вернуться в Москву, хочет открыть свой бизнес, но не пояснил, чем именно планирует заняться. В соответствии с законом ему выдали гражданские вещи, справку об освобождении и деньги на железнодорожный билет.
Девяткин по памяти набрал номер старого приятеля подполковника Олега Ганшина, заместителя начальника одного из управлений Следственного комитета Министерства внутренних дел, и спросил, есть ли у того допуск к секретным делам из архива.
– Разумеется, есть, – ответил Ганшин. – Я ведь тут не последний человек. Что у тебя за проблема?
– Пытаюсь разобраться в деле с двумя убийствами, – ответил Девяткин. – Есть подозреваемый, некий Игорь Грач. Недавно он вернулся из мест лишения свободы. Хотел почитать о «подвигах» Грача, но около четырех лет назад его дело забрали назад из районного управления внутренних дел к вам, в Следственный комитет. Инициативу проявил некий подполковник Иван Старков. И почему-то засекретил дело. Мне бы получить доступ к тем материалам. Или хотя бы справку.
– Не проблема, – ответил Ганшин. – Кстати, Старкова убрали с работы. Его подозревали в получении взятки, но глубоко копать не стали. Дело спустили на тормозах. Старков подал рапорт. А потом уехал из России. Сейчас живет с семьей на Кипре. В хорошем особняке, который он купил еще лет десять назад. Так-то… В архив я сам схожу, почитаю бумажки, если их мыши не съели. Справку не обещаю. Документы все-таки секретные, на словах все перескажу. Жди, позвоню завтра.